FERRY-LOVE-BOAT

MAYA’S POV Я был влюблена, и я не знала, насколько сильно я была влюблена, пока не увидела, как человек, который заставил мое сердце биться быстрее в груди, вышвырнул меня из ее постели после того, как подарил мне одну из лучших ночей в моей жизни. Теперь моя грудь болела от каждого удара, а горло горело от каждого крика, который я давала своим пожарным, и от постоянного желания разрыдаться, которое настойчиво не покидало меня. -Я хочу, чтобы отчеты лежали на моем столе к концу дня, никаких отговорок, никаких исключений! — крикнул я, выпрыгивая из грузовика. Планшет в моих руках, тяжелая одежда все еще облегала мое тело, я пыталась сфокусировать взгляд на словах, которые заполняли экран передо мной, и заставить предложения обрести смысл в моей голове, но все было напрасно, потому что все, о чем я могла думать, была Карина. -Да, капитан! — крикнули в ответ мои лейтенанты. Я положила прибор на пассажирское сиденье грузовика и сняла снаряжение, позволяя мышцам избавиться от лишнего напряжения, что вызвало некоторое облегчение в плечах, но тяжесть на спине осталась прежней, и моя эмоциональная усталость была гораздо сильнее физической, даже после нескольких часов, проведенных на месте пожара в центре города. Я шла к своему офису, моя одежда пахла дымом, волосы были взъерошены, тело было потным и липким после стольких часов, проведенных под солнцем в очень жаркой одежде, но все это не имело значения в тот момент. Когда за мной закрылась дверь, я быстро поднесла руки к дверной ручке и убедилась, что я одна в этой комнате, прежде чем подошла к своему столу, положила на него планшет, села в кресло и откинула свое тело назад, чтобы сделать то, что я делала в течение трех дней и пятнадцати часов. Я плакала. Мой отец постоянно напоминал мне, что слезы — это для неудачников, что победители справляются с поражением, тренируясь в два, три раза усерднее, чем раньше, и в этот момент я ясно и громко слышала его голос в своем сознании, унижающий меня, принижающий меня, говорящий мне, как глупо я выгляжу и насколько жалкой была эта сцена, но я все равно не могла сдержаться. В моем теле не было достаточно энергии, чтобы сдержать слезы, начавшиеся в комнате Карины три дня назад, невозможно было остановить поток, переполнявший мою грудь, и чувство удушья, возникавшее при воспоминании о боли и разочаровании в глазах женщины, в которую я была влюблена, когда она назвала меня лжецом. Глупым. Глупый. Глупо. Как я могла даже подумать, что начало нашей истории со лжи как-то хорошо закончится? Я имела дело не просто с женщиной, она была не просто еще одной в моей постели, мои слова, мои намерения и жесты имели значение для Карины — и я хотела, чтобы они имели значение — и все, что я сделала, это все испортила. Правда заключалась в том, что десять лет назад, когда она исчезла, я шла по улицам Сиэтла, когда увидела листовку, приклеенную на стене за стойкой кофейни рядом с моей квартирой, где большими буквами было написано «Частные уроки итальянского». Десять лет назад я бы никогда не оказалась в такой ситуации, нанимая частного преподавателя для обучения итальянскому языку, поэтому я обратилась к книгам и Интернету, и постепенно — и с большим трудом — язык начал обретать для меня смысл; вторая правда заключалась в том, что побудило меня начать учить итальянский язык именно Карина, и, осознавая сегодня, что даже ее отсутствие повлияло на мою жизнь в такой степени, у меня еще сильнее защемило в груди и дыхание перехватило в легких от страха — ужаса — потерять ее. Десять лет назад я штудировала книги и онлайн-видео, чтобы хоть как-то сблизиться с женщиной, которая каждую ночь наполняла мои сны, а сегодня, после того как она заполнила мою постель, я потеряла ее. Глупо. Глупо. Глупо. Третья правда заключалась в том, что я любила, когда Карина говорила что-то по-итальянски рядом со мной, не думая, что я понимаю, именно тогда мое сердце, казалось, хотело взорваться в груди, и в половине случаев, когда с ее губ слетало что-то на ее родном языке, я таяла и все больше и больше отдавалась итальянскому. Четвертая правда заключалась в том, что мой план о том, как я собираюсь сказать Карине, что немного знаю итальянский, был глупым и пошлым, и был запланирован ровно шесть дней назад, мешая моему спокойному сну всем предвкушением и беспокойством, которые нарастали во мне с момента этой — теперь уже такой ужасной — идеи. -Майя? — Энди была по другую сторону двери, несколько раз стукнула костяшками пальцев по дереву и попыталась повернуть ручку. -Одна секунда. — Я пыталась говорить так, чтобы мой плачущий голос не был различим. Я выпрямилась на стуле, быстро провела руками под глазами и вытерла их, чтобы вытереть и щеки. Я несколько раз фыркнула, и мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять, что мое лицо, вероятно, полностью покраснело. Я все равно подошла к двери и, сделав несколько глубоких вдохов, повернула защелку на дверной ручке и отперла ее. Я повернулась спиной к Энди, вернувшись в свое кресло, как только она сделала первый шаг в мой кабинет, и прислушалась, пока она закрывала за собой дверь. -Ты не собираешься принять душ? — спросила она, не говоря о том, чтобы подойти к моему столу, я осталась стоять спиной к ней, глядя вниз, пытаясь убедить свои глаза перестать переполняться. -Позже. — Мне пришлось прочистить горло, прежде чем говорить, чтобы мой голос не был таким невнятным. Мы молчали, Энди не произнесла ни слова, ее молчание было одновременно успокаивающим и оглушающим; ее шаги ко мне через некоторое время заставили меня скривиться, моя спина вытянулась как можно прямее, а руки прижались к бокам моего тела. Ее маленькие руки легли на мои плечи, она оказалась позади меня и сжала мои мышцы под своими пальцами, а затем провела ими по моим рукам, и через секунду ее маленькие руки были вокруг моих ребер, встретившись у моего живота, когда она прижалась спереди к моей спине. -Что ты делаешь? — тихо спросила я, глядя вниз на близкого друга. В этот момент в моей голове зазвучали тревожные сигналы, потому что я не росла в условиях физического комфорта, когда мне было тяжело, и хотя за прошедшие годы я немного больше открылась для некоторого уровня близости с Энди, я все еще удивлялась ощущению, что меня обнимает моя подруга. -Я обнимаю тебя. -Почему? — спросила я в ответ, и комфорт ее рук вокруг меня привел меня в место, где было уютно и спокойно, и сказала мне, что плакать безопасно, место, которое никогда не было частью моей реальности в детстве. Мой плач не нуждался в дальнейших поблажках, он не просил разрешения, он топил меня и одновременно переполнял, но там, в тот момент, в объятиях Энди, он был укрощен, спокоен, как тепло, которое зародилось в центре моей груди и постепенно распространялось по каждой моей клеточке. -Потому что твое сердце разбито, и тебе грустно. — ответила она, еще крепче прижимая меня к себе, когда услышала мои первые всхлипы. — И тебе нужно обняться, так что просто позволь мне обнять тебя. И так, с помощью очень немногих слов, я впервые в жизни почувствовала, что плакать — это нормально. Что мне это позволено. Что я нахожусь в правильном месте, чтобы выпустить все, что было заперто внутри меня и так жестоко мучило меня. Поэтому я плакала, а потом плакала еще. С каждым новым резким вдохом, с каждым новым отчаянным поиском воздуха Энди прижимала свое тело к моему и тихо говорила: «Все хорошо, я здесь, ты можешь плакать», и это только открывало дверь неудержимому желанию, которое я испытывал, чтобы все страдания, которые я пыталась сдерживать в течение трех дней, вышли на поверхность без сдерживания. -Что она сделала? — спросила Энди, когда послышались только всхлипывания. -Ничего. — Мне удалось ответить и протереть глаза руками. — Вот почему мне так больно. Так больно, потому что я разбила свое собственное сердце. -Что ты имеешь в виду, Майя? — спросила она, наконец ослабив хватку, которой держала меня; Энди сделал шаг назад, а затем я повернулась к ней лицом. -Я все разрушила. — Я фыркнула. — Она мне так сказала. Я все разрушила, потому что солгала ей. -Что? Ты не лгунья, Майя! Ты самый честный человек из всех, кого я знаю, что-то должно быть не так. — Энди свела брови вместе и изобразила на лице чистую растерянность. -Я не говорила ей, что понимаю по-итальянски. — Я начала. -Ты не сказал ей? Но… А как же весь этот горячий итальянский секс, которым, как я думала, вы занимались? — Теперь она выглядела немного возмущенной тем, что ее фантазии были разрушены, и я, наконец, рассмеялась после трех дней. Это был низкий, почти безжизненный смех, но все же смех. — Майя… -Я не сказала ей, что понимаю итальянский, и она призналась во всех своих чувствах и страхах, которые у нее были по поводу отношений со мной, она говорила от всего сердца на итальянском, и я не могла просто притвориться, что ничего не понимаю, потому что тогда я была бы ужасным человеком. Я рассказала ей, и она была очень расстроена и обижена этим, она сказала мне, что доверяла мне и что я предала ее доверие, она назвала меня лжецом, она сравнила меня со своим отцом, который, очевидно, был лжецом, и затем она попросила меня уйти. — Слова вылетали из моего рта быстро, и я не знала, насколько они были понятны, потому что они были смешаны с моими рыданиями и слезами, но Энди несколько раз кивнула, пока я говорила, так что я думаю, что она, по крайней мере, уловила суть того, что я говорила. -Ты извинилась? -Да! Конечно, я извинилась! Так много раз. — Я потерла ладонями щеки и громко вздохнула, было слишком обидно, что я не могу перестать плакать. — А она все равно попросила меня уйти. -Вероятно, ей нужно было немного времени. Может, тебе стоит пойти за ней лично, прошло уже несколько дней, и попытки связаться с ней по смс могут оказаться не тем, что тебе сейчас нужно. — Энди скрестила руки перед грудью, а я переместила свой вес на ноги. -Я не знаю, что делать. Что, если она не хочет со мной разговаривать? — спросил я в ответ. -Тогда она скажет тебе это, и ты будешь уважать ее время, но Карина без ума от тебя, Майя, и как бы ей ни было больно, я не вижу способа, которым она не попыталась бы дать то, что у вас двоих есть, второй шанс. Это не обычное дело, ты же знаешь! Вы влюблены, и вы должны быть вместе. — Она косо улыбнулась мне, и я почувствовала, как мои щеки запылали. -Я не умею обращаться с чувствами, Энди, что мне делать? -Ты справишься со всем, что задумаешь. Карина была такой терпеливой и заботливой, доверься ей и открой свое сердце, чтобы прожить это, Майя, ты заслуживаешь того, чтобы влюбиться и быть счастливым с женщиной, которую ты так глубоко обожаешь. — Моя подруга положила обе руки мне на плечи и крепко сжала их. — Не позволяй своему страху помешать тебе испытать что-то необыкновенное. Я кивнула несколько раз, позволяя ее словам заполнить мой разум. Она была права, я должна была попытаться наладить отношения с Кариной. … Мои руки вспотели, и я продолжала тереть их о ткань брюк, пытаясь хоть немного успокоить нервозность, но ничто не могло сдержать дрожь пальцев и тошнотворное чувство в желудке. Я торопливо шла по коридорам больницы, направляясь к лифту, нажала на кнопку этажа, где, как я был уверен, найду Карину, и металлическая коробка не заставила себя ждать. -Добрый день, у доктора ДеЛуки есть пациенты? — спросила я одну из медсестер, которую нашла на посту медсестер в центре этажа. -Нет, она в своем кабинете, у вас к ней назначена встреча? — Женщина улыбнулась мне. -Нет, я… Я надеялась, что смогу поговорить с ней; тогда я просто пойду и постучусь в дверь ее кабинета. — Я засунула руки в карманы брюк, когда женщина кивнула мне и указала в сторону своего кабинета. — Спасибо, хорошего дня! Я медленно подошла к двери, опустив голову, сделав несколько глубоких вдохов и пытаясь убедить свое сердце успокоиться, но ничто не могло успокоить мои нервы, поэтому я просто несколько раз постучала в дверь перед собой и подождала, пока она разрешит мне войти. -Открыто! — громко сказала она изнутри, и я медленно открыла дверь. Я вошла в комнату и закрыла за собой дверь, Карина лежала на спине, возилась с чем-то на одной из полок и задыхалась, повернувшись ко мне. -Майя. — Она тихо сказала. -Привет. — Я попыталась улыбнуться, но мое лицо не отреагировало так хорошо, как я хотела, и, наверное, я просто пошевелила губами в неуверенном и неловком жесте. — Мы можем поговорить? -Я… Что…? — Она нахмурилась, я приготовилась к тому, что меня сейчас вышвырнут из ее кабинета, ее взгляд был тяжелым на моем лице, но когда она сложила руки перед собой и посмотрела на свои пальцы, прежде чем испустить тяжелый вздох, мое сердце дрогнуло от возможности не быть так сильно отвергнутым. — О чем ты хочешь поговорить? -О нас. — Я вздохнула, прежде чем продолжить. — Мне просто неприятно, что я ранила твои чувства, что ты так расстроена из-за меня, что я подвела тебя. Я действительно не думала, что мое упущение приведет к таким серьезным последствиям, я не делала этого со злым умыслом, не пыталась обмануть тебя, я просто… Мне было так приятно, когда ты впервые назвала меня «бамбиной», никто никогда не был так ласков со мной раньше, и я могла сказать, что тебе было удобнее делать это на своем языке, поэтому я позволила тебе продолжать это делать. Я знаю, что это было неправильно, и я искренне, глубоко, сожалею». Она кивнула несколько раз, и я заметила, что она тяжело сглотнула и закусила уголок нижней губы — возможно, это был жест, сигнализирующий о ее нервозности — но она ничего не сказала в ответ, поэтому я просто продолжила. -Я знаю, что мы не все знаем друг о друге, я знаю, что у вас с отцом тяжелая история, и мне жаль, что, не сказав тебе, что я немного понимаю итальянский, я напомнила тебе об ужасных вещах, которые он совершил в прошлом. Хотя я никак не могла знать об этом раньше, мне тоже жаль. — Я глубоко вздохнула, продолжая смотреть ей в глаза. -Благодарю тебя за то, что ты извинилась за все это. Я знаю, что ты извинялась и раньше, но я была слишком потрясена, чтобы осмыслить все твои слова. — Она наконец заговорила, ее руки все еще были сцеплены перед телом, ее взгляд переместился на ноги, а затем вернулся к моим глазам. — Но теперь я чувствую, что мы постоянно ходим по кругу, и я знаю, что у тебя, вероятно, был трудный путь развития отношений в прошлом, возможно, тебе до сих пор тяжело, но я не могу просто надеяться, что ты не причинишь мне боль снова, Майя. Ее слова больно ударили меня изнутри, сжали мое сердце и заставили меня захотеть плакать. -Я уже не подросток, я не валяю дурака, мне нужен кто-то рядом, на кого я могу рассчитывать и кому могу доверять. И как бы я ни знала, со стопроцентной уверенностью, что могу рассчитывать на тебя, потому что видела, насколько ты надежна, насколько предана своим друзьям и людям, которые тебе дороги, я не знаю, могу ли я доверять тебе, Майя. — Я не могла сдержать слез, которые вырвались из моих глаз. — Я даже не знаю, готова ли ты эмоционально попробовать что-то серьезное между нами двумя, ты говоришь мне, что пытаешься избавиться от своих старых привычек, а затем лжешь мне неделями, я не знаю, чему я могу верить. -Для меня это нелегко. И я не собираюсь больше оправдывать свою ошибку, я уже признала ее и извинилась за нее, но ты не знаешь, как я старалась с тобой, как это трудно и насколько я вышла из своей зоны комфорта, даже здесь, сейчас, будучи уязвимым и открывая свое сердце тебе, Карина. Я знаю, что это не твоя вина, ты не можешь знать, через что я прошла или каким я была, но ты не даешь мне должной оценки. — В этот момент, помимо грусти и боли, которые я чувствовала в своей груди, во мне зародился гнев. — Ты говоришь, что даже не знаешь, готова ли я эмоционально к отношениям с тобой, и у тебя нет возможности узнать, потому что ты просто не дала мне поговорить три ночи назад, и, видимо, ты думаешь, что я недостаточно хорошо продемонстрировала свои чувства, чтобы прояснить ситуацию для тебя. -Я этого не говорила. — Она ответила, на этот раз низким, почти смущенным тоном. -Так что же ты сказала? — спросила я в ответ, моя грудь вздымалась, и теперь уже не слезы текли по моему лицу, а тепло поднималось в груди. — Я не могу выразить, как мне жаль, что я слишком разбита для тебя. -Ты просто несправедлива ко мне, я никогда ничего не требовала от тебя, Майя! Я уважала тебя и уважала твое время, я всегда пыталась показать тебе, что это нормально быть такой, какая ты есть, и что меня не волнует твое прошлое, твои травмы. Я просто хочу, чтобы ты была моей. — Холодная дрожь пробежала по моим рукам, волосы встали дыбом, желудок забурчал внутри меня, и голова закружилась вместе с ним. -Я никогда не буду твоей! — ответила я, учащенно дыша, когда ее слова эхом отдавались в моей голове и напоминали мне о темных временах в моем прошлом. — Я… Я никогда… Никто не будет владеть мной, никогда больше! -Майя… — Карина сделала несколько шагов ко мне, протягивая руки в мою сторону, но я сделала шаг назад, уклоняясь от ее прикосновения. — Майя, сделай глубокий вдох! -Я… — У меня кружилась голова, дыхание было все еще учащенным, руки тряслись, и я чувствовала адреналин в желудке. -Эй, Майя! Посмотри на меня, я не имела в виду, что ты принадлежишь мне, обещаю! — Она говорила, держась за обе стороны моего лица, не отрывая взгляда от моего. — Прости, я не это имела в виду. -Мой отец… — Я задыхалась, ее глаза давали мне успокоение, мое дыхание медленно замедлялось, но сердце все еще сильно билось в груди. Ее теплые руки, прижатые к моему лицу, успокаивали меня. — Мой отец владел мной, столько лет, он контролировал каждый мой шаг, каждое мое решение, он издевался надо мной, он сломал меня. -Я сожалею. — Она говорила, все еще глядя мне в глаза, ее руки все еще были на моем лице. — Я не хотела этого, я хочу, чтобы ты была со мной, вот и все. Я не хочу владеть тобой, ты сама по себе. Я стояла и молча смотрела на Карину, чувствуя, как по лицу снова бегут горячие дорожки слез, но сердце успокаивалось в груди, и воздух, казалось, снова наполнял легкие, немного избавляя меня от головокружения. -Я никогда не буду по-настоящему заслуживать тебя, Карина. — Я прошептала эти слова, все еще глядя ей в глаза, и мои щеки стали еще более влажными. — Я люблю тебя, но ты заслуживаешь кого-то лучше меня, кого-то, кому ты можешь доверять и с кем ты можешь провести жизнь, не беспокоясь о том, что тебе придется склеивать все кусочки обратно. Я схватила ее за запястья и отдернула ее руку от своего лица, поднеся ладонь к дверной ручке. -Прости, что причинила тебе боль. — Я говорила, и теперь видела, что ее глаза тоже блестят от набежавших слез. — Прости меня за все. Я открыла за собой дверь, увидела, что ее рот слегка приоткрылся, как будто она собиралась что-то сказать дальше, но я не стала долго ждать, чтобы услышать ее слова, я выскочила из ее кабинета и практически побежала по коридору к лифту. Я пыталась сдержать слезы, которые текли по моему лицу, я не могла просто пройти сквозь толпу с лицом, запятнанным печалью и отчаянием, которые переполняли меня в тот момент. Впервые за много лет я почувствовала себя тем испуганным подростком, который был так много лет назад, ощущая присутствие призраков своего прошлого вокруг себя, когда я выходила из больницы, оставляя позади одну из лучших вещей, которые когда-либо случались со мной. Я все еще не могла понять, как все превратилось из идеального состояния в полный хаос, но я знала, что это была моя вина, только я одна виновата, и я сама нарисовала свою судьбу своим выбором. Теперь я была безнадежна и страдала, мое сердце разрывалось на части, а суровые слова отца эхом звучали в моей голове, напоминая мне, что, возможно, единственный путь к успеху — это смотреть вперед. Энди была неправа. Не существует такого понятия, как «долго и счастливо». Я не заслужила ее. Я буду смотреть вперед.