Исправление генерала

      Поместье, всего пару дней назад полное гомона, стихло. Поутихли рассуждения о временной отставке Третьего Генерала, когда слуги поняли, что, к их большому облегчению, это ничего не поменяло в их рабочих буднях. Лишь две горничные взволнованно шушукались у входа в библиотеку.       — Мэймэй, а ты уверена, что он там? — недоверчиво спросила Ша Наньи подругу. — Я не видела его уже который день…       — Потому что он оттуда не выходит! — шепнула Ци Наньи, косясь на дверь, слишком взволнованная, чтобы проверить комнату на наличие хозяина. — Сколько времени уже прошло?       — Ци-сюн сказал, что он выбирается время от времени, чтобы перекусить, и тут же уходит обратно…       Они бы и продолжили так тихо перешёптываться поодаль от двери, косо глядя на неё через слово, и позабыв о своих домашних делах, но продолжить им не дали — эта самая дверь с громким хлопком распахнулась. Обе девушки, подскочив и едва не пискнув, с испугом уставились на вышедшего господина. В черных мешках под его глазами можно было укутаться всем поместьем, но притом выражение на лице казалось не уставшим, а наоборот, полным сил и пугающего воодушевления. Мигом заметив горничных, которых и собирался искать, он подошёл к ним, вселяя в тех ещё больше напряжения, а после спокойно проговорил:       — Всё кончилось.       Обе служанки уставились на него, будто видели в первый раз. Лю Бинмо потянулся к рукаву, в коем держал благовония, и, закурив их, пояснил.       — Роман, который вы мне дали, кончился. Я прочёл все книги, — и, прежде, чем те успели осознать, добавил. — Однако не думайте, будто я поверю, что у вас нет чего-то более стоящего.       Наконец, до девушек дошло, и глаза обеих тут же выкатились, стали шире озёр. «Всё?!» — одновременно пронеслось у Ша Наньи и Нань-мэй в головах, после чего, с приходом осознания, страх постепенно сменялся любопытством и энтузиазмом узнать больше.       — Чего-то более стоящего? Господин, вам не понравилось? — спросила Ци Наньи, едва не подскакивая вперёд на носочках, заправляя за уши светлую прядь. Лю дае слабо кивнул, решив пожаловаться.       — Сюжет хорош, безусловно. Но почему я должен наблюдать, как безмозглая героиня и немой червяк, которого она любит, не могут до самой последней страницы самой последней книги сказать друг другу о своей симпатии?       Девушки задумались. Они, будучи существами, падкими на романтику, не могли согласиться с генералом, пусть и самим им хотелось время от времени порвать к гуям все страницы. Однако выход из ситуации они нашли незамедлительно. Пусть и весьма рисковый.       — Лю дае… — неуверенно начала Ша Наньи, собираясь с духом. — Вы бы хотели, скажем, прочитать продолжение, в котором герои ведут себя более… открыто?       — Конечно хотел бы, — не раздумывая ответил Лю Бинмо. — И вы хотите сказать, оно у вас имеется?       Девушки переглянулись, ища друг в друге поддержку, прежде, чем решиться просвятить генерала в их маленькие девичьи тайны.       — Горничной Ху Сянь тоже не понравилась концовка. Поэтому она решила написать продолжение сама. И нам её версия тоже очень нравится…       — Сама? — недоверчиво покосился на служанок Третий Генерал, не способный вообразить, что могло бы выйти, если бы за такое произведение, и так уже второсортное, взялась бы ещё одна женщина, к тому же, простая служанка. Те же активно закивали. Из-за интереса господина они загорелись этой идеей пуще прежнего, хотя и был страх, что после их заставят ходить по углям.       Лю Бинмо пришлось задуматься, а хочет ли он испортить себе впечатление возможным некачественным продолжением, но любопытство взяло своё. Решив, что хуже концовки он уже не увидит, он отдал приказ:       — Найдите её и передайте мне её… вариацию.       — Конечно, Лю дае! Обещаем, что вам тоже понравится! — пролепетали друг за другом окрылённые девы и, бросив хозяина поместья наедине с собой, поспешили искать дацзе.       Лю Бинмо вдохнул аромат лимона и меда, последний раз, прежде чем выкинуть благовоние прочь и проследовать вперёд, к кухне. Время, судя по положению солнца, было как раз обеденное, и из столовой слышался дразнящий аромат жареного мяса, причём какого… Хуншао Жоу. Даже с такого расстояния пленял аромат специй и имбиря, и он заранее представил, как приятно будет впиться зубами в этот сочный кусок свинины, и, не спеша его глотать, наслаждаться тем, как он практически тает во рту… Внутренний голод подсказывал, что пора бы пойти быстрее, но, тем не менее, Лю Бинмо не торопился.       Половицы паркета под ногами с радостью встречали босые ноги генерала, когда он проходил мимо небольшого внутреннего сада. Сад этот всегда был его любимым местом, и когда перепадала в прошлой жизни свободная минута в стенах поместья — он, конечно, шёл сюда. Теперь же, когда каждая его минута была свободной, желание приходить сюда почему-то пропало.       В окружении величественных стен Чуйлю, в самой середине, тем временем расцветала невероятная картина: полуденное солнце, достигнув своего пика, проникало сквозь крону деревьев с листвой цвета цин и создавало неповторимые игры света и тени. На тропах, украшенных изящными фонтанами и барельефами, трудился с ножницами в руках Ван Ци — человек-оркестр, бывший здесь и за садовника, и за дворника, а иногда и за охранника. Трудился он над подстриганием кустов и деревьев, создавая по своему усмотрению причудливые формы, что Третьему Генералу не могло не нравиться. А ведь это было даже не его прямой обязанностью, а лишь одним из многочисленных увлечений. С каждым движением лезвий в его руках, родные этому месту растения, среди которых были и четверо благородных, наполнялись новой жизнью и приобретали очарование, ухоженность, которой во всем Юнгэ — их прибрежном солнечном городе — не нашлось бы равных.       Но главными героями этого места являлись, конечно яркие цветы, разноцветным полем расстилающиеся по всему саду: лотосы, камелии, пионы, гардении — каждый цветущий бутон вносил свой вклад в атмосферу прекрасного и напоминал генералу Лю о тех временах, когда всевозможные сорта он лично привозил изо всех уголков Жэнь. Переливающиеся оттенки белого, пурпурного, охры и киновари воплощали ту красоту природы, к кончине которой он привёл в своей прошлой жизни…       Лю Бинмо сделал глубокий вдох.       «Не убежит никуда мой обед,» — решил он, и всё же соступил с паркета на приятную мягкую землю, проходясь по тропинке, скрываясь среди зарослей. Голова его была совершенно пуста: по-прежнему он не мог заставить себя подумать о чём-то, кроме военного положения, и всё, что оставалось — просто не думать. Вместо этого он переключил внимание на окружающий его пейзаж.       Утренняя роса на лепестках напоминала россыпи драгоценных камней. При такой благоприятной погоде аромат цветов разносился по ветрам, ублажая лёгкие своей нежностью и сластью, перебивая въевшийся запах тушёного мяса. Чем дольше Лю Бинмо фланировал по тропам — на удивление проходящих мимо слуг — тем больше он погружался в гармонию и праздности, тишины, разбавленной лишь шелестом кроны и жужжанием редких пчёл. Растворяясь в этом чудесном месте он подумал, что всё-таки поспешил с нежеланием сюда возвращаться…       В этот же момент донёсся до него чей-то тихий болезненный стон. Рефлекторно Лю Бинмо повернулся в сторону звука и не торопясь подошёл ближе, чтобы получше рассмотреть его источник… Наконец, он увидел дракона, потирающего ладонь и дующего на неё с хмурым от боли лицом. Бинмо вдруг поймал себя на мысли, что давно не видел, как этот мальчишка корчится от боли. Картинами проплывали воспоминания, в которых бывший принц, ни дёрнув ни единой морщинкой на лице, принимал послушно любую придуманную генералом пытку, от простого избиения до хождения по стеклу, а иногда — когда Третий Генерал решал ускорить «воспитание» — даже заставлял себя широко улыбаться.       Увлечённый неприятной ностальгией Лю Бинмо подошёл ещё ближе, рассматривая, что же заставило его маленького раба так сморщиться. Тогда он заметил выдернутый кусок жгучей розы — диковины Восточного Моря, которую он, привезя совсем недавно с чёрного рынка, велел тут же посадить. Растение, пусть и красивое, но характером отвратительное: капризное, привередливое, ядовитое, а в недостойных руках, к тому же, ещё и наркотическое. Коснись голой кожей лепестка — ужалит похлеще крапивы, и в муках боли будешь ходить с десяток лун.       Шайбэй тем временем, занятый прополкой, пытался унять жжение в ладони. Который раз попадался на одно и то же растение, у корней которого сорняков завелось несчётное количество, а добраться до них значило, что следующие пару дней руки у него будут опухшие. В перчатках, конечно, было бы куда удобнее, но кто бы посмел дать их ему сейчас, когда в поместье находился не только управитель Гэнь, но и Лю дае… Вдохнув поглубже и стиснув зубы, дракон приготовился вновь сунуть руку к злосчастному цветку, как вдруг подскочил, увидев нависшую над ним тень.       Резко обернувшись, он увидел знакомые ноги. За ними подолы ханьфу, пэйюй — красивую подвеску с бордовым камнем, такого же цвета ленты шоу, свисающие с киноварного матерчатого пояса, плечи, расшитые узорами гибискусов... и волчьи глаза. Иссиня глубокие, ледяные, смотрящие ему прямо в душу. Шайбэй задрожал. Сердце, и без того слабое, стало покалывать. Увидел ли господин, как он корчился от боли? Слышал ли он, как его раб недовольно прошипел?       Но прежде, чем Лю Бинмо успел открыть рот, мальчишка уже упал на четвереньки, подполз к его ногам и громко взмолился:       — Г-господин, простите этого никчёмного д-дракона!       Лю дае медленно моргнул.       — Я ещё ничего не сказал.       — Т-тогда простите, что он посмел заговорить раньше вас!       На это Третьему Генералу ответить было нечего. Шайбэй по привычке весь трясся и обливался холодным потом. По-прежнему он ожидал в любой внезапный момент встречи с клинком господина, и потому старался изо всех сил того ублажить и оттянуть свою неминуемую участь. Впрочем, другой реакции он и не ожидал.       Выдрессированный дракон действовал именно так, как желал от него умерший Лю Бинмо. Он отполировал его со всех сторон до идеального бриллианта, готового по щелчку подставиться под клинок и вечно без остановки бояться, скулить, молить прощения за каждый свой вздох. Однако, для Лю Бинмо, что сейчас был жив, это «воспитание» оказалось серьёзной помехой. Окатив прижатого готовой к земле мальчишку… Он едва успел отвернуться, прежде, чем ему лизнули ногу.       — Пошли, — скомандовал, лениво вышагивая обратно. Шайбэй поднял голову от неожиданного приказа. На секунду он оторопел, глядя на уходящего господина, но мигом поднялся и, отряхиваясь от грязи по дороге, последовал за ним, не смея поднять взгляда. Живот скрутило от паники, пока голова наполнялась всевозможными вариантами, куда же его ведут. Снова пыточная? Публичная порка? Быть может, подвесят на ветку дерева вверх ногами? Сад быстро сменился коридором, а дракон уже почти принял, что вот сейчас его отведут куда-то и там самым новым образом будут изводить.       «Ну всё, вот и мой конец, — подумал Шайбэй, мысленно обливаясь слезами. — Моя кончина, бесславная жалкая кончина. Вот бы это было безболезненно… Эх, и к чему мечтать о невозможном!»       В голове бывший принц распрощался со своим последним живым братом, со своим народом, даже со слугами поместья, и сразу же приготовился встретить тех, кто уже умер. Как раз репетируя своё приветствие перед покойной матушкой, он почувствовал, как щекочет нос вкусный аромат, и понял… его привели в столовую. Третий Генерал осторожно присел за стол с левой стороны. Он вновь приказал:       — Садись.       Шайбэй растерялся вдвойне сильнее, чем в прошлый раз. По очереди он, как безмозглая птица, пялился то на сидящего за столом Лю Бинмо, то на уставленный яствами обеденный стол. Происходящее казалось галлюцинацией, слова генерала — пыткой, а ситуация — какой-то непонятной пыткой. Сесть за один стол с господином? И зачем? Чтобы потом ему седалище отрезали?       — Я-я не могу, господин, я… Мне запрещено… — промямлил он, не имея смелость произнести слова громче.       — Заставишь меня повторить? — вздохнул Лю Бинмо, понимая, что сейчас без давления обойтись не сможет. Услышав в голосе генерала нотки раздражения, Шайбэй мгновенно оказался за столом. Глядя вниз, на свою дрожащие колени, где его руки нервно сжимали протёртую ткань халата. Самым ужасным в этой ситуации был даже не пристальный взгляд господина, а осознание, что любое его действие теперь, как бы он ни старался этого избежать, приведёт к наказанию, для коего Лю дае явно специально искал повод. Дракону оставалось лишь ждать, пока тот придерётся к какой-то мелочи: лишнему движению, не тому взгляду, раздражающему звуку… И отправится сяоцзы, как обычно, на «свидание» с бамбуковой палкой.       В то же время голова Лю Бинмо была занята совершенно иным.       — Почему ты не начинаешь есть? — спросил он скованного Шайбэя, трясущегося как осиновый лист. Тому стало ещё страшнее.       — М-м-мне не позволено д-даже д-думать об-об этом… — поспешил, заикаясь, ответить Шайбэй. — П-приказ г-господина… Мне можно только миску каши раз в д-день…       «А…» — подумал Лю Бинмо, пытаясь отрыть этот приказ в воспоминаниях, но видимо это было так давно, что он совершенно забыл. Он, конечно, знал, что Шайбэй питается хуже остальных, но об этом генерал Лю совершенно не волновался, ибо прекрасно знал каждого в поместье, кто тайно подкармливает его маленького раба. С другой стороны, ясными для него стали излишняя худоба и болезненность во внешнем слуги. Однако, поскольку он уже решил, что подчистую должен измениться, то, подумав, пришёл к простой идее, которая пошла бы им обоим на пользу.       — С этого дня ты будешь есть три раза в день, не хуже, чем я, — пояснил Лю Бинмо, взяв в руку палочки. — Помимо того, с этого дня ты обязан есть со мной за одним столом.       Голова Шайбэя окончательно опустела. Он был уверен, что его уши его обманывают, что он уже настолько сошёл с ума, что слышит всякую ересь… А, может, он уже умер. От страха, прямо за этим столом. Да, точно, а это просто предсмертный сон!       …       Но от прожигающего взгляда настолько ломило каждую косточку в теле, что в такую версию верилось с трудом. Хотел бы Шайбэй переспросить господина, а действительно ли он сказал то, что сказал, но сяоцзы не осмелился бы на это ни под каким предлогом.       Ему, конечно, уже доложили все сплетни о том, что у Третьего Генерала Лю помутился рассудок, но до последнего он не хотел в это верить. Он лишь слабо кивнул, промямлив слова благодарности, точно молитву, и посмел взглянуть выше своего носа, на стол.       Поздний обед был подготовлен, как обычно, на высшем уровне — иначе юные повара не умели. Напряжённая атмосфера была, несмотря на мрачность, пропитана аппетитными ароматами, завораживающими воображение и пробуждающими желудок, который уже много лет кроме пресной мешанины из злаков и редких отчаянно выпрошенных объедков ничего не видел. Стол, протягиваясь вдаль, украшенный обилием великолепных, сочных блюд, словно подготовился для торжественного пиршества. А был он, мягко говоря, не маленьким, а столом восьми небожителей, длинной в четыре чи, не меньше. И именно Шайбэю посчастливилось быть первым — из прислуги, разумеется — кто сел за него вместе с господином! Ох, после двадцати лет, что он провёл, трапезничая на полу, как собака, этот миг казался ему и блаженным сном и худшим из кошмаров.       Здесь, рядом друг с другом, стояло всё, о чём Шайбэй смел только изредка мечтать, начиная с гунбао, покрытого блестящей золотистой корочкой, до сочного свиного мяса, в котором сейчас без особой страсти ковырялся господин. Чуть поодаль в красивой нарезке стояли спелые нарезанные фрукты, кажущиеся обещанием божественного вкуса.       Отблески в бокалах, полных кристально чистого белого — к удивлению сяоцзы — вина, играли на солнце и лишь добавляли загадочности и роскоши. Все было предельно аккуратно разложено и презентовано, словно маленькие произведения искусства. В полном гармонии с яркой скатертью, украшенной красивым лэй вэнь, стояли две обеденные тарелки: одна была до сих пор полная, вторая — до сих пор пустая.       Шайбэю пришлось сглотнуть накопившуюся слюну, а живот невольно заурчал, когда пришло осознание, что он действительно сейчас может просто взять что угодно и съесть… И, вслед за этим, пришло новое осознание. Действия господина внезапно приобрели смысл. Пугающий смысл.       «Конечно, теперь я всё понял… — подумал Шайбэй, сердце которого разрывалось как у зажатой в угол мыши. — Меня откормят и съедят!»       Он нервно рассмеялся у себя голове, чувствуя нарастающее отчаяние, и вновь посмотрел на уставленный яствами стол, на который раньше ему было запрещено даже смотреть. Что-то в нём вдруг щёлкнуло. Рано ведь паниковать, верно? Господин ещё ничего не подтвердил. Да и даже если это правда…       «Ну и ладно, зато я умру с полным желудком!» — решительно заявил себе сяоцзы, стараясь не думать больше о пристальном взгляде господина, и мигом схватил палочки. Он начал накладывать себе на тарелку всё, что попадалось на глаза, а после, почти не пережёвывая, проглатывать.       Наблюдать за ним Лю Бинмо было и смешно и грустно, пусть некоторых действий его он не понимал. С другой стороны, пока мальчишка находился перед носом, выпал шанс получше разглядеть собственную «работу».       Господин поместья Чуйлю пристально рассматривал израненное тело своего слуги, подмечая шрамы, толстые и тонкие, старые и совсем новые, едва видные и заметные даже слепому. Кожа на локтях по неизвестным причинам была содрана, образовалась грубая тёмная кожица, чуть ниже по предплечью шли дорожкой синяки. Наконец, на запястьях блестящими розоватыми кружками красовались последствия потушенных сигар.       При всём этом Шайбэй продолжал изображать из себя мальчишку переходного возраста, а ведь уже подходил к концу второй десяток лет его жизни в стенах Чуйлю. Но за это Лю Бинмо его не винил. В конце концов, все незначительные запасы энергии ци у Шайбэя явно уходила на простое поддержание собственного здоровья. На перевоплощение ему просто напросто не хватит сил.       Взгляд мужчины скользнул по поблекшим волосам, которые, как он уже выяснил, и на ощупь были хуже соломы. Из-за бледной кожи мешки под глазами у мальчишки казались ещё больше, чем они были сейчас у Лю Бинмо после его ночных посиделок с дамскими романами. При этом глаза у сяоцзе, с рыбьими зрачками, выдающие в нём одновременно и водного дракона, и южное происхождение, по-прежнему сверкали как чистый небосвод, и от одного взгляда хотелось их вырвать и превратить в украшение.       Воспоминания проскальзывали одно за другим, какие-то чётко, а какие-то туманным пятном, и причину многих увечий он мог назвать лишь примерно, не зная даже, когда успел их нанести.       Шайбэй тем временем к пристальному взгляду успел приспособиться и умело его терпел, увлечённый ярким фейерверком вкуса на языке. Даже трясучку удалось унять и единственной проблемой стала тянущая боль от стремительно раздувающегося живота. У самого же генерала Лю на тарелке до сих пор лежала растормошенная свинина, ожидая, когда же ею полакомятся. Но аппетит, стоило сесть за стол, мгновенно испарился.       К тому же, обед стал больше походить на представление, когда краем глаза он заметил выглядывающую из-за угла служанку. За ней следом в проход заглянула вторая, за второй — третья… И, как по списку, генералу посчастливилось увидеть всех, включая и Ван Ци, и Мин Шу, и даже управителя Гэнь Хуань, который специально отложил дела, чтобы проверить, не врут ли бездельники-слуги. Теперь мужчина пребывал в тяжёлом шоке. Как и остальные, спрятался обратно за стену, и едва слышный гомон послышался с той стороны.       Лю Бинмо только-только сел за стол, а уже не осталось в поместье ни единой души, что не знала бы о внезапной совместной трапезе, случившейся как внезапный шторм. Единственное, что радовало — за стены поместья не выберется ни единого слуха.       Поскольку желания есть в таких условиях не было ни малейшего, он встал и разом опорожнил бокал белого вина. Проходя мимо замершего Шайбэя, который, точно испуганный щенок, ждал дальнейших действий от господина, Лю Бинмо снова погладил его по голове, как несколько дней назад. Она, кажется, стала ещё грязнее.       «Занимательно,» — решил он для себя, покидая столовую. И, стоило ему уйти, Шайбэй, чувствуя фантомную мужскую ладонь на своей макушке… вновь упал в обморок.

‿︵‿︵୨˚୧ ☽ °❀° ☾ ୨˚୧‿︵‿︵

      Довольный, Лю Бинмо зашёл в свои покои с тетрадью на руках. На обложке красивыми буквами было выведено название той же серии романов, которой он был увлечён эти три дня и ночи. У горничной Ху Сянь почерк оказался весьма элегантным, а главное понятным, чему, по мнению генерала Лю, позавидовали бы многие каллиграфы. Разместившись удобно у себя в кресле, он вспомнил вдруг слова Ци Наньи, передавший ему эти рукописи: «Только, господин, имейте ввиду… Это продолжение весьма… будоражит душу!» На это замечание ему оставалось лишь снисходительно отмахнуться.       «Будто осталось в этом мире что-то, что может меня удивить, — подумал он, открывая первую страницу. — В конце концов, чего я не видел в этой жизни, полной войн и походов по Морям…»       И вновь он углубился в чтение. «Лебединое перо за тысячу ли». Никогда бы он не подумал, что увлечётся чем-то подобным, но, как оказалось, приятно дать фантазии разгуляться. Залпом он глотал часть за частью, беспрерывно наблюдая за героиней, что из глупой слабой девицы без рода и имени стала собственными силами и умом вершительницей судеб двух миров… Правда, в глазах генерала так и осталась глупой, слабой и совсем нереалистичной. А вот одна из антагонисток, что умело ставила ей палки в колёса и не стеснялась ни единую душу, будь то хоть слуга, хоть император, ставить на место, Лю Бимно пришлась по душе.       «Была бы такая дама в реальной жизни, то тут же предложил бы ей руку и сердце,» — мог бы подумать генерал Лю, если бы не одна загвоздка: эта дева умерла уже в середине. Пришлось и дальше наблюдать за нелюбимой героиней.       Несмотря на весь её ум, хитрость и упорство, что восхвалял автор, в отношениях она была тупа, как рыба. Сколько бы раз ей не признавались в чувствах — намеками и в открытую — она совершенно этого не понимала, а иногда даже не замечала. И лишь в конце, волей сюжета — будто автор вдруг вспомнил, что конец книги уже близок — досталась она тому, кто на протяжении всей серии не давал и малейшего намёка на свою симпатию. Ну что за!..       В конце девушка, коею звали Жань Цао, переманивает на свою сторону главного антагониста, и жертвует собой во имя спасения трёх миров, успев перед смертью лишь принять чувства признавшегося ей внезапно Бань Хуана. И, хоть концовка ему совсем не понравилась, что можно придумать как продолжение Лю Бинмо не мог. Наконец, устроившись поудобнее, он начал читать…       И тут же вскинул брови, осознав, что повествование внезапно ведётся не от женского лица, а от мужского. И главный герой теперь, к удивлению Лю Бинмо, не Жань Цао, а сам Бань Хуан. Строчка за строчкой он изучал рукописи своей горничной, уже думая о том, чтобы в этом месяце дать ей премию, а то и вовсе прибавить жалование. Слог у неё был гораздо интереснее, нежели у автора, много ненужных деталей вырезано, а интересных, наоборот, добавлено с головой. Самым интересным Лю Бинмо считал то, как она, после неожиданных поворотов сюжета, объясняла, как же всё к этому пришло. Бань Хуан занял место своей возлюбленной, готовый продолжать её дело, чтобы труды её не прошли напрасно, и стараниями его нельзя было не восхищаться…       Потому, увлечённый сюжетом, в этот раз он не заметил подвоха. Лишь странными ему показались время от времени диалоги с Юй Тао — бывшим антагонистом — но то он списал на неопытность девушки, не видевшей наверняка ни разу, как общаются наедине мужчины… И только дойдя до середины, он понял, как ошибался.       «Я никогда не выкину её из головы!» — крикнул Бань Хуан в отчаянии, когда они с Юй Тао остались наедине. И тот, внезапно для протагониста и генерала, не закричал в ответ, как делал это обычно, а приблизился и резко, страстно — как написала Ху Сянь — обхватил его талию, прижимая к себе.       «Мне это не нужно! Как ты не поймёшь? Я не претендую на её место! Лишь дай мне шанс найти в твоём сердце своё. Прошу, позволь мне сделать тебя счастливым…»       Лю Бинмо достал благовоние и медленно закурил. Если на других сюжетных поворотах он лишь удивлённо вскидывал брови в восхищении, то сейчас он почувствовал, как на лбу выступил холодный пот.       «Не станут же они…»       Стали. Уже со следующей строки Ху Сянь начала со всеми подробностями описывать, как лижутся языками двое мужчин и как срывают с себя одежды, как страстно они начинают… Читать дальше было страшно. Лю Бинмо подумал, а правильно ли он сделал, что бросил курить.       «Наконец, он достал свой…» — дописала горничная на последней строчке. На следующую страницу ему переворачивать не хотелось! Вообще не хотелось! Никак не хотелось! Но любопытство и… странный интерес всё же взяли верх.       Палочка во рту быстро потеряла аромат, и Лю Бинмо решил, что в этот раз одной ему не хватит. Достав вторую и дрожащими пальцами поднеся к губам, он резким движением, будто вынимая клинок, перевернул лист на другую сторону.       «…член…»       Самое первое слово на странице. Страница обещала быть запоминающейся. С каменным лицом, не выражающим одновременно ничего и всё возможное, Лю Бинмо бегал глазами по строкам, дочитывая главу. Длинную. Подробную. С горячим соитием двух мужчин. Двух мужчин, о которых подобное в оригинале он и подумать не смел. Двух мужчин…       «…»       Лю Бинмо закрыл рукопись и сделал глубокий долгий вдох. За ним такой же выдох. Умиротворение озарило его, и, пребывая в нирване, он про себя крикнул:       «Да пошло оно всё!»       Он вышел из аньши и мгновенно оказался у печи, готовый бросить туда тетрадь. Никогда бы Лю Бинмо не подумал, что что-то настолько простое, как выписанная на бумагу влажная фантазия служанки может настолько выбить его из колеи. Прощаясь с бумажной заразой в руке, он готовился разжать пальцы и бросить её в огонь. Глаза его снова и снова пробегались по названию на обложке…       Он передумал. Погорячился. Убрав рукопись от огня, он нехотя задумался. И вовсе Лю Бинмо не был против секса, конечно нет. У самого у него бывали в жизни прекрасные женщины — сестрички из дома блаженств — с которыми можно было хорошо провести ночь и утром, ни о чём не заботясь, вернуться к своим военным обязанностям. И, конечно, среди них были и сянгуны, но никогда он и близко к ним не подходил, даже не думал! Пропускал каждого старательно, будто их не существует! Лю Бинмо и женщинами был вполне доволен!       …Стоило этой мысли сформироваться в его голове, и он понял, что сидит на спине у тигра.       «Если уж я решил изменить все привычки предыдущей моей жизни, то и о женщинах мне требуется забыть,» — сказал себе он ещё в самый первый день отставки. Тогда он подумал, что отрезал себе одно из любимых удовольствий. И это при том, что он уже три года не делил ни с кем постель! Конечно, он расстроился. Сейчас же Лю Бинмо осмелился подумать о совсем противоположной стороне удовольствий с совсем не противоположным полом.       «Раз уж я смог заменить сигары, и смог отказаться от красного вина, то разве я не смогу обойтись без женщин?» — уверенно подумал Лю Бинмо и, спрятав роковую рукопись в ящик, решительным твёрдым шагом вышел из своих покоев.       Вечером того же дня от позвал к себе единственного, к кому мог обратиться. Дан Дай же в этот вечер планировал только одно — заскочить в любимый лазурный дом, искать цветы и разговаривать с ивами. День был тяжёлый, особенно теперь, когда он нёс ответственность сразу за два корпуса, и ужасно хотелось избавиться от напряжения. Однако, судьба штука злая, и вместо дома, полного красивых сестриц, вновь он сидел в гостевой с А-Мо, который вот уже несколько минут молча его разглядывал. Он лишь втихую попивал вино, а на любой вопрос отвечал немногосложно.       — Как поживаешь в в своём отпуске?       — Неплохо.       — Не скучаешь ли по армии?       — Временами.       — Быть может, хочешь выбраться за стены и…       — Не стоит.       У Дан Дая вот-вот готов был задёргаться глаз. Даже чаши их уже опустели. Пристальный взгляд друга стал напрягать ещё больше. Лю Бинмо будто специально пытался вглядеться в самую душу, вырвать её наружу одними глазами. С каждым визитом поведение некогда рационального Третьего Генерала, мозга их славной империи, становилось всё хуже.       Наконец, Дан Дай не выдержал и стукнул по столу:       — Да что ты так пялишься на меня и молчишь?! Если уж есть что сказать — так говори! А если нет, то и зачем меня звать-то?!       Голос его звучал громко, немного грубо, что Лю Бинмо было только на руку, ибо он осознавал — раздражение это идёт от неудовлетворённости. Потому он сделал ещё один глоток вина. Дан Дай последовал его примеру, расправляясь с остатками.       Лю Бинмо, вздохнув, со всей серьёзностью посмотрел на второго генерала.       — Ты должен со мной переспать.       Дан Дай поперхнулся. Выплюнул остатки вина обратно и закашлявшись. Третий Генерал любезно похлопал его по спине, но вместо благодарности получил распахнутый в шоке взгляд и ещё более громкий крик:       — Сяогуй, ты так не шути!       Лю Бинмо сел на место и поспешил пояснить.       — Сегодня я решил, что если сам пойду и найду себе кого-то из «ночных мотыльков», то ещё сильнее подкреплю слухи о своём… противоречивом состоянии. Этого мне не нужно. Тогда я подумал, а не попросить ли мне помощи в поисках у кого-то из доверенных лиц? Моя совесть и глубокое уважение не позволят просить о подобном Бо шифу. Чэн-цзюнь мало того, что юн, так ещё и излупит меня веером. Четвёртый Генерал… Он веером не ограничится — возьмёт бамбуковую палку. А ты, к тому же, лучше нас всех ладишь с сестричками красного квартала. Выходит, что доверить такую просьбу я могу только тебе… И тогда меня снова осенило — тебя я тоже не могу попросить. Допустим, ты скажешь им «моему другу нужен сянгун». И ведь я знаю, что они загорятся интересом, какому такому другу. Дадут тебе бокал-другой сливового вина, заговорят… А у тебя, пьяного, язык без костей. Выложишь всё под чистую и не вспомнишь. Таким образом, единственным моим вариантом остаёшься ты сам. Ты ведь лучше меня должен понимать, как сложно жить, лишь утешая себя. Ты ведь понимаешь меня, да, дагэ?       — …Ты прямо сейчас мне в малейших подробностях объяснил, почему мы должны переспать.       — И ничего не упустил.       Дан Дай потерял дар речи. Он не уверен, чего хочет больше — ударить друга или пожалеть. Но он точно не хотел его трахнуть. Он вскочил на месте как только понял, что Лю Бинмо не шутит.       — Ты нет, а вот я — да! — продолжил он, встревоженный, на повышенных тонах. — Что за предложения?! Когда я упустил этот момент в твоём воспитании?! А я то думал, что с возрастом пройдёт… Окстись, Сяогуй! Окстись!       Сердце Дан Дая обливалось кровью, когда он смотрел на когда-то хладнокровного сдержанного друга, которого помнил ещё с пелёнок, упрямым мальчишкой, хмурым и босоногим, который был к нему привязан сильнее, чем к отцу… Теперь же он вырос и просит о подобной ереси! Да ещё как! Такую речь закатил, будто от этого зависела судьба всей Поднебесной!       Но прежде, чем Дан Дай успел продолжить, Лю Бинмо положил ладонь ему на плечо, крепко сжимая, и пристально, со всей своей серьёзностью, посмотрел в карие глаза.       — Дагэ… Просто смирись.       — Ещё чего! — Дай-гэ попробовал вырваться отскочить в сторону. К счастью, его массивное мускулистое тело, гораздо больше, чем у Третьего Генерала, позволяло, но не спасло от второй попытки Лю Бинмо затащить его под себя.       Лицо у Лю Бинмо при всём этом фарсе оставалось бесстрастным, холодным, будто действовал тот продуманно от того происходящее ещё сильнее походило на фарс.       — А-Гуй, включи мозги! — в отчаянии борясь с другом заявил Дан Дай. — Включи мозги и слезь с меня! Тебе не понравится, клянусь, не понравится!       — А вдруг понравится? — парировал Лю Бинмо, упрямый, хуже ишака, и продолжил свои «физические уговоры». И если бы Дан Дай этим мелким хулиганом не дорожил, то давно бы кулаком прошёлся по лицу. Наконец, Второй Генерал не выдержал. Понимая, что по-иному его настойчивого друга не переубедить, для его же блага он решился на рисковый шаг.       — Так давай докажу, что нет! — со всей решимостью вдруг гаркнул он, и обхватил голову Лю Бинмо руками, плотно прижимаясь к его губам своими. И тот вдруг почувствовал… отвращение.       Удушающий запах алкоголя изо рта, колючая неприятная щетина и потрескавшиеся как два палена губы… Оставалось только жалеть тех женщин, что проводили с дагэ ночи. Третий Генерал поспешил отстраниться и скорее вытереть губы рукавом. Дан Дай с облегчением вздохнул. И потому, что не пришлось использовать языка, и потому, что его друг действительно отстранился. Значит, южного поветрия у него всё-таки не было.       В итоге, Лю Бинмо так и остался недовольным. И самое неприятная часть всей этой ситуации, помимо отвратительно поцелуя и осознания, что заменить женщин ему не светит… оказалась неожиданностью.       Стук грохнувшейся бутылки привлёк внимание обоих генералов, и те резко обернулись в проход. С глазами шире озёр стоял, выронив бутылку вина, Шайбэй, которому «посчастливилось» тихо войти в самый неподходящий момент…