Рина, справившись с работой по приглашению экстрасенсов, которую ей поручили, в конце месяца получила выговор. Всего девять человек из двадцати четырёх согласились. Тотальный провал. И ладно бы выговор не отражался на зарплате, так нет же, отражался и напрямую. И это бесило больше всего остального.
После этого в середине дня ей позвонили. Сказали о том, что её квартиру и квартиру ниже затопило. День — фееричный.
К концу дня Карина думала, что хуже быть не может. Но могло. Она собралась в бар, выпить с Олегом, который скоро уезжал на испытание. По сути, съёмки начались незамедлительно, и уже через неделю экстрасенсы появлялись в зале для выставления оценок или обсуждения грядущего эпизода. И из-за этого не только Олег, но и вся съёмочная группа и остальные экстрасенсы чувствовали себя уставшими. И Рина — не исключение. И в единственном месте, где она могла расслабиться, на неё налетел какой-то мудак, предложив интимную близость. Очень грубо предложив.
Окей, Рина никогда не была груба с людьми. Она не смела позорить родителей. Она никогда не смела повышать на других голос, не то чтобы применять к ним силу, хотя и занималась в своё время самообороной. Но этот козлина…
— Руки убрал, или я тебе их вырву, — прошипела Рина.
Она не может себя сдержать. Дрожит всем телом, но такое тяжёлое дыхание — словно она бежала несколько километров после попойки.
Да и в сердце жжёт.
Он точно тот еще урод, раз даже эта её волшебная чуйка на плохую энергетику работает.
— Тише, детка, нам ведь будет хорошо! — Рина не знала, как поступить. Вдруг, кто-то увидит, что она причинит боль другому человеку? Отца ведь инфаркт схватит. Ей нельзя, нельзя, нельзя…
— Руки, блять, убрал от неё, — откинув его куда-то к стене, Олег первым делом хотел хотя бы разок вдарить этому уроду, но Рина, схватив друга за руку, просто попросила уйти. Ей было страшно, вдруг, как в детстве, это всё выльется в скандал, и тогда её накажут. Она не хочет страдать, и не хочет, чтобы родителям было некомфортно.
Она ведь имеет право не страдать?
Сердце резко заболело. Зажгло с новой силой, как и тогда, когда её касался любой из экстрасенсов.
— Больно, — усевшись на полу в коридоре, еле прошептала она. Было невыносимо. А ещё страшно. Вдруг, она, боясь ответить, допустила бы насилие? Ей было мерзко от самой мысли об этом. Как же ей везёт, что есть друг. Но… какой же дурацкий день. И если потом выговор она как-то могла оправдать тем, что сама виновата, то попытку домогательства — не особо.
— Руку дай, — грубо. Но сейчас, она чувствовала, лучший друг не мог иначе. Будто бы вся злость на этого урода не нашла выхода, и теперь Олег злился на всё вокруг. — Прекрати плакать, всё хорошо. Я рядом, видишь? — и как бы доказывая свою реальность, он поднял сжатые между собой их ладони. А Рина только и чувствовала, что свою никчёмность.
— Я… я такая дура, знаешь? Я боялась ответить ему, потому что родители учили меня никогда не конфликтовать с людьми. А за любую ссору на людях меня наказывали. Мы поссорились и не общаемся уже больше полутора лет, но… я не могла их подвести. А теперь думаю, что это могло довести меня до домогательств.
— Ты не ответила, потому что… что? Родители запрещали? Ты дура?
— Да, я дура, — тихо закивала Рина. И притянула друга поближе. Она так сильно ненавидела себя за свою нерешительность в поведении на людях, что запретила сама себе. Какая же идиотка.
— Я тут, ничего бы не случилось, веришь? — решив, что намного лучше успокоить девушку, а не сыпать ей соль на рану, Олег крепко сжал её в своих объятиях. Было тепло. И она больше не чувствовала боли. Словно вся жизнь вернулась, а лёгкие заново наполнили кислородом.
И тут
«щёлк, щёлк». Затвор айфона. И быстрые шаги. Какой-то
идиот сфоткал
это.
— Забудь, — успокаивал друг. А после, чувствуя, что дыхание Карины пришло в норму, парень легко выудил свой телефон, не разрывая объятий, и вызвал такси. И плевать, что идти до её дома ровно семь минут и пятнадцать секунд. А открывать дверь — ещё полминуты. Вообще плевать. Лишь бы эта ненормальная подруга, которая испугалась наказания родителей, а не насилия со стороны незнакомца, была спокойна и как меньше тревожилась сегодня. Лишь бы ей было не страшно.
И только когда Олег зашёл в квартиру, а Рина в сонном состоянии ничего особо не соображала и практически заползла туда, опираясь на плечо друга, Шепс понял, насколько сильно ошибся. Квартиру. Затопило.
Слава всему, чему только можно было молиться, что хоть одна комната была в порядке. Кухня не в счёт, святое место, где никто не решился бы спать. Одна спальня — та, в которой обычно спал Шепс. И как быть? Куда Рину-то девать?
Олег засмеялся с собственных рассуждений, потому что сейчас он находился в квартире подруги, на его плечо опиралась подруга, а всё, о чём он думал — куда бы её спихнуть, раз гостевая, то есть его комната, занята, собственно, им самим, а её — негодна для проживания.
И, недолго думая, пришлось всё-таки жертвовать собственным комфортом, укладывая её рядом с собой. «Так оно и лучше» — подумалось Шепсу. Он так хоть сразу узнает, когда его ненормальная подружка среди ночи начнёт рыдать в подушку из-за пары неудач в жизни.
— Мафия, мафия…
Олег чуть не поперхнулся, когда среди ночи услышал громкие разговоры, которые Рина вела, видимо, с ним. И этот крик с «мафией, мафией», — сложно было не засмеяться, видя, как Карина вскидывает руку наверх, делает пистолетик, а потом, будто сдувается, засыпает обратно.
Вот про что-что, а про это он точно завтра спросит. Не престало ведь культурной девушкой, какой она себя позиционировала, в мафию по ночам играть.
***
Рина приехала на съёмочную площадку. Ей совсем не в кайф было переться сюда, чтобы передать документы съёмочной группе, но работа есть работа. А очередной выговор получать не хотелось. Особенно перед долгожданным — он будет уже через две недели! — переводом обратно, в свой отдел.
Но такой мрак, который творился на съёмках, представить было сложно. Когда она зашла в дом, испытание проходила Марьяна. И единственное, что знала о ней Рина, что та убивала змей. И это буквально било по сознанию, потому что это так… по-живодерски. Аж блевать тянуло.
А когда Рина приблизилась, между ней и Марьяной — пара метров, — то слёзы сами полились. Она слышала страшные скрипы, хрипы и скулёж, что выдавала ведьма, и её корёжило. Больно. Сердце ужасно разболелось, а тьма буквально заволокла всё вокруг, перед глазами — пустота. А сами глаза, ранее медовые, сейчас стали стеклянными.
Будто над ними кто-то поиздевался. Будто — выколол её, Рины, настоящие глаза и вставил две стекляшки, которые дарили только ощущение безнадёжности.
— Я ненавижу такое, — когда она вышла из дома, то еле отдышавшись, случайно выдала фразу. Стоящий рядом Гецати — она знала его, потому что видела не только весь сезон с ним, но и приглашала на эту Битву, — сразу подал ей платок. Рина сначала не поняла для чего это нужно, а потом, попробовав собственные щёки, печально осознала, насколько ей больно.
Такого ещё не было. И Олега рядом нет. Он ведь всегда помогал ей. А сейчас… Сейчас божественные силы, в которые она начала верить не по своей воле, наказывают её за связь с лукавым. В памяти до сих пор были сильны воспоминания, когда старая ведьма схватила её за руку и прозвала «лукавой».
Она ведь не такая. Она правильная. Рина хорошая. И всегда такой была. Её затрясло, отчего слёзы вновь накатились на глаза. Было так ужасно. И от того, что приходилось извиняться перед Гецати за проявленные эмоции, и за то, что взяла этот чёртов платок, — из-за всего этого ей казалось, что какое-то внутреннее уродство, что, возможно, было у нее, раздирает её.
Ведь её саму от себя трясёт.
А когда её окликнули ещё раз, нервы чуть не сдали. «Почему они не могут меня оставить?» — затряслась Рина. Не хотелось оборачиваться. Но, смахнув слёзы, сжав кулак, пришлось.
Примитивное «Мы не встречались раньше» прозвучало не так уж и раздражающе. А его рука… он действительно касался её. Но ничего. Пустота. Она словно стала сама собой, такой, какой была года четыре назад. Как такое возможно?
— Я не общаюсь с… волшебниками, — Рина отрезала на корню диалог, но тот словно бы не сдавался. Просто кивнул, улыбнувшись, а после добавил мысль о том, что он и не волшебник вовсе.
А кто? Колдун? Демон? Судя по глазам, очень похож.
И про какой след он сказал? В голове были свежи воспоминания о том, что произошло в клубе. И пусть здесь не было такого количества глаз, тут находилось нечто более ужасное — съёмочная группа. И не хотелось устраивать вновь сцену здесь. Слёз и так вполне достаточно.
— Я не люблю, когда незнакомые мальчики что-то оставляют на мне.
И до боли удивила реакция чернокнижника. Он посмеялся, а после представился. Сумасшедший, что-ли? Рина не понимала. Ей и так плохо: словно в душе скребут кошки. А он тут смеётся. Но, когда он коснулся руки, стало так спокойно. Словно её боль, не физическую, а моральную забирают. Как такое…
А вот Дмитрию казалось, что его коснулось нечто светлое и приятное. И до боли знакомые глаза, медово-стеклянные смотрели прямо на него. И правда, как такое возможно? Ведь это было так давно. Настолько, что Дима даже сомневался: взаправду ли было?
Дима считывал её.
И, к сожалению, она чувствовала это. Чувствовала, расплачиваясь физической болью. Словно её защищало нечто божественное. Но Дима знал — такое, в принципе, невозможно. Ведь никто, кроме него самого, не касался в магическом формате, девушки. И её дурацкое полное тепла «приятно познакомиться» резко перекрылось. Или не резко — Дима рассматривал девушку около трёх минут.
— Ты флиртуешь? Или что?
— О чём ты? — непонимающе заглянул в медовые глаза Дима. А Рина, сглотнув, попыталась ответить, что такие пристальные взгляды, эти дурацкие слова про «след» и долгое держание за руки — не лучший способ впечатлить девушку. По крайней мере, это не впечатлит её. — Нет, я не флиртую,
Рина. На тебе взаправду мой след.
— Тогда узнаем об этом чуть-чуть позже, как думаешь? А сейчас отпусти, — огрызнулась Рина. А после ушла так же быстро от Димы, как и появилась.
***
Рина уселась на подоконник на кухне. Квартиру более менее привели в порядок после потопа, но сырость всё ещё стояла в лёгких. Словно всё вокруг — пятна, которые нужно вывести.
Так хотелось отдохнуть. Морально. Она так устала. Как же сложно быть хорошей для всех. Она так пыталась скрывать слёзы на площадке, но ничего не вышло. Почему ей так больно? Кто проклял её? Что за дурацкий оберег от Бога, который не даёт ей нормально общаться с людьми?
Или это отметка Дьявола?
Рина не понимала. Включив «Чёрного Лебедя», ей подумалось, что у неё за спиной, как и у Натали Портман, растёт что-то мерзкое. Но всё это — глюки. От которых есть только одна панацея. Олег Шепс.
— Помоги мне, пожалуйста… Сердце так болит…
— Я скоро буду, — устало вздохнул друг. А глупая белоснежка Рина, не услышав крика «проснись», и дальше осталась спать на дне своего гроба. Или мягкой кровати в собственной квартире. И в её собственном аду — двое. Он и она.
Но кто он?
Очевидно, черноглазый демон.
