Обрывки крыльев

Хёнджин навсегда проклял этот день. День, когда он повстречал своё личное Солнышко. Когда обрёл счастье, под ручку с которым всегда идут горе и боль, будто сама Бездна разверзлась и затянула во тьму. Но при этом не жалел ни об одной секунде. Да, он был готов объявлять войну Аду, но Хван ни за что в жизни и не подумает о том, что не был рад этой встрече. Встрече, которая изменила всю его жизнь и представления о ней. Произошло это очень давно и не в нашем мире. Люди прозвали это место Раем, но местные зовут Эдемом. Люди часто представляли себе облачное королевство, наполненное прекрасными ангелами, которые были одеты в белые наряды, с белыми большими крыльями и нимбами на головами. В реальности же Рай сильно отличался от этих представлений. Он был как отдельное измерение, да, на небесах, но под ногами была такая же земля, а не мягкие облака. Тут и там действительно сновали прекрасные существа — ангелы. Они не обязательно были все в белом, со светлой кожей, золотыми волосами, а над головой не сияли нимбы. Хёнджин был одним из них. Его образ был похож на общепринятый лишь бледной кожей и золотыми волосами, которые действительно были таковыми. Каждый волосок представлял собой чистое золото, хоть на ощупь и визуально ничем не отличались от обычных. Это заставляло многих завидовать, ведь всем приходилось много тренироваться, из кожи вон лезть, чтобы в них проявилась хоть капля магической индивидуальности. У Хёнджина это было врождённым, чем он первое время гордился, ведь быть на его месте поначалу хотели многие, если не все. И слово «поначалу» здесь не случайно. Всё изменилось, когда на свободу вырвались крылья, а глаза преобразились под будущие способности. За спиной теперь находились два огромных чёрных крыла. Они были чернее ночи, будто Ад послал в Эдем послание, будто признал в юном ангеле своего последователя. Подобные вещи случались крайне редко (настолько, что даже Серафимы были шокированы, когда до них дошло известие об этом). Цвет крыльев всегда был разный, ведь это зависело от характера носителя или его судьбы. Например, если твои крылья стали золотыми, то ты волевая личность, которой прямой путь на высокие должности, прямиком к Серафимам — высшим ангелам. По повериям только демоны могут носить чёрные крылья, но даже у них не было столько черноты, как у ничего не понимающего Хёнджина. Его глаза также стали чёрными. Чернее и темнее, чем врата Бездны. В них отражалась сама пустота, а один только взгляд в прекрасные глаза заставлял съёжиться. У каждого ангела, посмевшего взглянуть в Бездну, как их в народе прозвали, случалась паника, становилось страшно, будто сама Смерть за ним пришла. Немногие осмеливались взглянуть в эти тёмные омуты, и ещё меньше замечали на их дне проблески золота, что иногда сияло при свете дня. Хёнджин пугал окружающих. В особенности детей. Все вокруг считали, что у него чёрная душа, что он опасен, его надо бояться. Усложняло всё и то, что, как оказалось, Хёнджин может читать и даже контролировать чужие мысли. Все боялись, что он их подчинит своей воле. А Хван по своей натуре был очень мягким и не смог бы позволить себе кого-то контроливать без убедительной причины. Но его сторонился весь Рай. Казалось, будто все ангелы его презирают. Хёнджина не допускали к людям. Должность ангела-хранителя была довольно престижной в их мире и желанной для Хвана, но, к его сожалению, не доступной. К сожалению, потому что он каждую ночь грезил о том, чтобы спуститься в их мир, чтобы у него был свой человек, которого придётся оберегать от опасности, а в крайнем случае явить себя и поддерживать в любых стремлениях или дарить их. Хёнджин прочитал сотни книг о мире людей и постоянно расспрашивал об этом свою мать. Женщина была ангелом-хранителем, пока её подопечный не погиб, с тех пор она не брала себе нового, а решила создать семью. Серафимы отстраняли Хёнджина от всего, чтобы не сеять панику. Спустя всего пять лет ему были закрыты дороги во все специальности. Его бедная мать постоянно просила Серафимов снять запреты, но они были непреклонны. Хёнджин закрылся в себе полностью. Он больше не пытался с кем-нибудь пообщаться, доказать, что может быть достоин их общества. Верным другом стал небольшой блокнот, купленный его мамой еще несколько лет назад задёшево, и простой карандаш. Каждый день он садился под любимым деревом — плакучей ивой — и рисовал. Рисовал всё, что вообще было возможно нарисовать: людей, ангелов, различные пейзажи, животных, да даже демоны мелькали на некоторых страницах. Последние рисунки приходилось несколько раз сжигать, чтобы ни одна душа не увидела их. Это могло вызвать множество проблем. Шли года. По человеческим меркам Хёнджину было двадцать четыре. Он был высоким, красивым, но на лице была застывшая гримаса отстранённости и безразличия. За столько лет он усвоил — такой никому тут не нужен. Так зачем же пытаться выдавливать из себя улыбку? Вот именно. Незачем. Всё та же ива. Всё то же занятие. Разве что блокнот и карандаш теперь другие. Те уже давно закончились. Карандаш превратился в труху, а блокнот с закончившимися чистыми листами стал началом той огромной стопки, которая возвышалась в его комнате. Всё было не то, и Хёнджин чувствал это уже очень долгое время. Будто его кто-то ждёт, будто сам Хван не там, где должен быть, будто Рай и эта ива больше не то место, где он должен находиться. Хёнжин долго не мог понять, что не так, пока в один день, его тело, будто против его воли, не встало с земли. Ноги сами несли его куда-то, не обращая внимание на то, что Хёнджин сам не понимал, куда идёт, и хотел вернуться к своему любимому месту. Но вскоре впереди появились Врата. Да-да, те самые Врата в Рай. Золотые, украшенные сотней завиков, с которых свисала зелёная лоза, а за ними виднелся яркий свет. Перед ними стояли два стражника, следя за теми, кто уходил и приходил обратно. Хёнджину было запрещено покидать Рай, ведь это могли делать лишь Хранители и Серафимы. Но кого это когда останавливало? Хёнджин всегда мечтал посмотреть на людей. Не только на страницах библиотечных книг. Вживую. Своими глазами увидеть тех, кого многие ангелы защищают. Хотелось посмотреть, как они живут. Проскользнуть за Врата оказалось не так просто, но ему это удалось. Стражники следили чутко, но они же тоже живые, могут отвлечься, не заметить… даже силы использовать не пришлось. И вот перед ним лестница. Большая белая летница. Чтобы попасть в мир людей, надо лишь спуститься. Душа трепетала, сердце норовило пробить рёбра. Будто сейчас он совершал самый судьбоносный поступок в своей жизни. Хёнджину было страшно. Чёрные крылья подрагивали, а худые руки теснее прижимали к груди тонкий блокнот и карандаш, будто это могло его спасти. Вдох. Выдох. Хёнджин шагнул на ступеньку.

***

Спускаться по этой летнице оказалось довольно нудным занятием. Ей будто не было конца, будто земля не желала приближаться и с каждым шагом отдалялась. Довольно быстро Хёнджин устал перебирать ногами, поэтому раскрыл крылья, поймал ветер и спокойно спланировал вниз, закрыв глаза от чувства приятного падения. Воздух мягко обволакивал его тело, а волосы немного закрывали лицо. Но полёт был недолгим, и вскоре Хёнджин снова открыл глаза и огляделся по сторонам. Крылья куда-то исчезли. Вокруг был лес. Множество самых разных деревьев окружали его со всех сторон. Сам же Хван стоял посреди зелёной от обилия травы поляны. Пестрые цветы красиво покачивались от лёгкого ветерка. Вот с дерева сбежала белочка, заставляя всё вокруг неё колыхаться. У Хёнджина захватило дух. Одна лишь поляна вызвала в нём столько эмоций. Что же будет, когда он найдёт самих людей и жилые районы? Хван присел прямо на землю и раскрыл блокнот на пустой странице. Тонкий грифель карандаша выводил на бумаге серые линии, которые складывались в просто потрясающую картину. Хёнджин вложил в рисунок всю свою душу. Он не пробыл в этом мире и пары часов, но уже влюбился по уши, а ведь это только одна полянка. Вот что значит радоваться мелочам. Вдруг рядом зашелестела трава, но Хван заметил это лишь когда кто-то опустился рядом на землю. Он медленно оторвал голову от листа повернулся вправо, тут же отскакивая назад. Перед ним сидел человек. Нет. Не человек. Он выглядел настолько прекрасно, что мозг Хёнджина смог сравнить его лишь с самим Господом. Но этот прекрасный парень не мог им быть. Поэтому Хёнджин, к своему огромному сожалению, мысленно понизил его до Серафима. Парень сидел напротив и улыбался. Его улыбка была настолько солнечной и радостной, что даже Хвану захотелось улыбнуться в ответ. Незнакомец будто являл собой сам свет, будто был его олицетворением. Светлая кожа, блондинистые волосы, россыпь веснушек на щеках и носу и глаза цвета мёда. Не просто карие. Именно мёд. В его взгляде читалась обеспокоенность. — Извини, я тебя напугал… — заговорило это прекрасное создание. Его голос был слишком низким для его довольно милой внешности, но таким же прекрасным, как и его обладатель. В одну секунду Хван понял, что хотел бы слушать его всю свою вечность. — Я… Всего лишь хотел сказать, что ты прекрасно рисуешь, — он виновато опустил голову и стал теребить тоненькое кольцо на среднем пальце, а спустя пару секунд снова поднял голову, вглядываясь в глаза всё ещё ошарашенного ангела и прикладывая два пальца к вене на собственной шее. Хёнджин сглотнул. Как вообще разговаривать с этим эталоном красоты, с этим посланником Господа? Хван вспомнил, как когда-то читал людскую мифологию. Похоже, перед ним было мужское вопролещение Афродиты или Венеры. Не меньше. — Я… Спасибо, — наконец выдавил из себя Хёнджин. Веснушчатый радостно улыбнулся и тихо захихикал. Кажется, он обрадовался чужим словам. У Хвана не укладывалось это в голове. Весь ангельский народ его сторонился, взрослые поспешно забирали своих плачущих детей, стоило только ему появиться в их поле зрения, сверкая своими чёрными крыльями. А этот… Он что, рад? Он хочет с ним общаться? В душе вновь появилась надежда, которая, казалось, пропала навсегда. Хёнджин осознал, что если именно он стал причиной этой яркой улыбки, то просто обязан наплевать на свои загоны и завести разговор, но было одно «но». Хван — не человек. Он их не знал и по закону вообще не должен был здесь находиться. И ещё. Где, чёрт возьми, ангел-хранитель этого веснушчатого? Хранители должны защищать подопечных от зла и плохого влияния, а Хван был главным отбросом и, по слухам, тем, кто свергнет Рай, убьёт всех ангелов, кто станет править всеми, ведь его чёрные глаза и крылья ассоциировали лишь с вестником Смерти. Он, в глазах других, — олицетворение зла и плохого влияния. Ангелы-хранители должны защищать людей от такого как он, но… Никого не было. — Я Ёнбок, — наконец представился уже не незнакомец. ''Боже, у него даже имя прекрасное,» — подумал про себя Хёнжин, но тут же осёкся. Вспоминать Господа в такой ситуации опасно, ведь Он всё слышит. — Х-Хёнджин, — выдавил из себя ангел, наконец нормально садясь и пряча тёмные глаза. — Рад знакомству, — и снова эта улыбка. Он снова улыбнулся так ярко. Но Хван не понимал одного: Ёнбок… Рад? Он рад познакомиться с… ним? С тем, кого фактически отверг Рай? — Где ты живёшь? — «И что мне ему ответить?» — подумал Хёнджин, судорожно пытаясь сымпровизировать ответ. — Я… За лесом. — О, так ты из деревни ***? — Ёнбок сразу оживился. Похоже, за лесом действительно было какое-то поселение. Хёнджин же понятия не имел, о какой деревне говорит его новый знакомый незнакомец, но ради поддержания легенды коротко кивнул. — Чудно! Я много раз туда ходил, — от радости Ёнбок захлопал в ладони, а после задумался и обеспокоенно посмотрел на ангела. — Но это же очень далеко… Как ты сюда добрался? — Я… Пошёл прогуляться и… заблудился. «Хван, ты же ангел! Где ты научился врать? Да, плохо. Но ты же врёшь в лицо этому божественному созданию. Мать со стыда сгорит». — Ой… Бедняжка, — Ёнбок сочувствующие посмотрел на него, а после на небо. — Я бы довёл тебя обратно, но скоро стемнеет. Идти ночью опасно. Хочешь… Ты переночуешь у меня, а с восходом я отведу тебя? — в глазах Ёнбока заплескалась надежда. Будто он всей душой желал, чтобы Хёнджин пошёл с ним. И Хёнджин не смог отказать. Не смог расстроить этого едва знакомого ему человека. Получив согласие, Ёнбок снова засветился радостью. Он вскочил на ноги, утягивая ангела за собой, и побежал куда-то в глубь леса. Всю дорогу парни общались. Ёнбок был на редкость разговорчивым, а Хёнджин просто прекрасно врал импровизировал. Вскоре лес стал редеть, и показались крыши маленьких одноэтажных и редких двухэтажных домиков. Вот и деревня, в которой жил Ёнбок. Поселение оказалось очень шумным. Тут было много людей, которые что-то делали. Было похоже, будто они собирают сцену. — К нам через неделю приезжают музыканты из столицы в честь весенней ярмарки, — восторженно сказал Ёнбок, поймав непонимающий взгляд Хёнджина. — Слушай, а приходи к нам на ярмарку. Будет весело, вот увидишь! — Я… Попробую, — Хёнджин не знал, как ответить на это приглашение. Он, возможно, больше никогда не сможет попасть к людям, не говоря уже о том, чтобы найти в этом огромном мире Ёнбока, который уже стал для него настоящим сокровищем. — Ура! Я буду тебя ждать! Тут будет тааак весело! Приедут ещё и мои друзья. Я вас познакомлю. Вы обязательно подружитесь! Вот увидишь! — стал радостно лепетать Ёнбок, казалось, его ничего не может остановить. Ничего, кроме маленького домика на окраине деревни. Как оказалось, это был дом Ёнбока. Он был не очень большим, так как семья Ли не была сильно богатой, да ещё и двое детей. Ёнбок рассказал, что Ян Чонин был его младшим братом, что их мать рано стала вдовой. Когда Ёнбоку было всего полтора года, его отец погиб от неизвестного заболевания. Через несколько лет Соён вышла замуж во второй раз, а позднее родился Чонин. Несмотря на то, что домик был маленьким да и обставлен небогато, он был очень уютным и тёплым. Семьи Ёнбока дома пока что не было, поэтому парни беспрепятственно прошли на кухню. — Ты, наверное, голодный. Мама сегодня утром испекла пирог. Хочешь попробовать? — предложил Ёнбок, роясь на полках. По правде сказать, Хван не был голоден. Ангелы не нуждались в пище, но очень часто ели её исключительно ради вкуса. — Если только немного… — смущённо улыбнулся Хёнджин. Он не привык, что о нём кто-то так заботился. Для него это было в новинку. Вскоре на столе уже стояли две тарелки с кусочками домашнего пирога. Ёнбок продолжал что-то увлечённо рассказывать, чем вызывал странный прилив тепла в груди Хвана. Ёнбок был просто потрясающим. Как и пирог. Через пару часов вернулись родители и брат Ёнбока. Вопреки всем страхам Хёнджина, они очень тепло приняли его, принимаясь наперебой распрашивать Хвана о его жизни, откармливая едой, которой в этом домике было хоть и маловато, но семья Ли всё равно хотела его накормить. Хёнджин общался с ними и не мог понять, почему многие ангелы говорили, что люди ужасны, что с ними так много проблем, что их мир больше не спасти. Хотелось крикнуть на весь Рай о доброте семьи Ли, но там не должны об этом знать. Когда совсем стемнело, Соён пожелала всем спокойной ночи и выгнала спать. Ёнбок делил комнату с Чонином, который, по неизвестным пока что для Хёнджина причинам, надел курку и, крепко обняв брата, а заодно и Хвана, ускользнул куда-то в окно. — Он уже два месяца так делает, — заверил Ёнбок. — Спит у наших соседей. — Почему? Ему тут не нравится? — начал переживать Хёнджин — Нет. Дело не в этом. Просто он встречается с сыном соседей. Вот и сбегает к нему ночью. Когда работы мало. Хёнджин не знал, почему от этих слов пришло облегчение. Будто он волновался, что этим людям плохо жить в этом доме. Возможно, он не хотел, чтобы они чувствовали себя тут так же, как и Хван себя в Раю. Ночь пришла довольно быстро, но парни уснули только под утро. Всё то время они разговаривали, дурачились и просто наслаждались обществом друг друга, стараясь не разбудить родителей Ёнбока. У Хёнджина было ощущение, будто они знакомы всю жизнь. Разговоры скакали с темы на тему, а Хван больше не боялся говорить с ним, утаивая правду о себе. Да, он не признался, что ангел, но больше не боялся, что это вдруг вскроется. Было чувство спокойствия и уверенности, что его не оттолкнут или на крайний случай просто не поверят. Будто Хван наконец нашёл свой дом. Спали они не так долго. У Хёнджина был очень чуткий сон, поэтому, когда Чонин вернулся домой так же, как и ушёл — через окно, Хван проснулся и случайно разбудил Ёнбока. Только что проснувшийся Ли выглядел ещё более прекрасным и милым, чем был до этого. Растрёпанные, торчащие во все стороны светлые волосы (из-за чего он был похож на одуванчик), веснушки, что сияли, казалось, даже ярче, чем вчера, наполовину открытые глаза, которые протирались маленькими кулачками Ёнбока. Парень пытался осознать, что происходит, но доходило долго. Со стороны он выглядел как нахохлившийся цыпленок. Также мило. — Бокки, спи, — прошептал Чонин, ложась на приготовленное для него ещё вчера спальное место. — Что произошло? — зевая, спросил Ли. Его голос спросонья был ещё более низким, чем вчера. Это вызвало табун мурашек по спине Хёнджина. Боже, как это ангельское создание может так басить? Но тем не менее, это даже привлекало Хёнджина. Появилось желание слушать этот голос, пока не пропадёт слух или Ёнбок не потеряет способность говорить. Откуда вообще взялись эти мысли? — Ничего. Спи, — уже лёжа ответил Чонин. Ёнбок немного посидел, будто осознавая сказанные ему слова, после чего лёг обратно, быстро засыпая. Хёнджин же просто лежал и думал ещё несколько часов, смотря на спящего Ёнбока. Он так мило посапывал во сне. И вновь невесть откуда взявшиеся желания. Хван хотел прижаться к его спине, обвить руками и ногами и уткнуться носом в шею. Что за чертовщина вообще происходит? Не в силах просто так лежать, он нащупал руками свой блокнот и карандаш. Рисование всегда успокаивало, помогало избавиться от ненужных мыслей. Поглядывая на Ёнбока, Хван рисовал. Всего через час на листе был карандашный набросок с изображением спящего Ли. Хёнджину казалось, что эта картина была самой прекрасной. Лучше всего того, что он когда-либо рисовал. Ведь на ней изображён не кто-то, а Ёнбок. Отложив блокнот и карандаш, Хван лёг на кровать, продолжая смотреть на мирно спящего Ли. Вскоре и глаза Хёнджина закрылись. Вновь проснулись они уже ближе к полудню. Соён уже вовсю крутилась на кухне, пытаясь сообразить всем завтрак. Всем, кроме отца семейства. Он уже давно поел и ушёл на работу. Парни уселись за стол и стали активно вести диалог. Как и вчера, они скакали с темы на тему и не могли замолчать. Даже когда перед ними оказалась еда, они проявили верх бескультурья, продолжая общаться с набитыми ртами. Их не остановила даже Соён, попросившая спокойно доесть, а потом по дороге в соседнюю деревню уже общаться. Не помогало. Вскоре женщина оставила свои попытки вразумить сыновей и их теперь уже лучшего друга, то есть Хёнджина. После завтрака Хёнджин и Ёнбок довольно быстро собрались и ушли к «месту жительства'' первого. Дорога была длинной, а парни общались не переставая. Хван был счастлив. У него наконец-то спустя столько лет появился друг. Хёнджин не мог насмотреться на веснушчатое лицо Ёнбока, не мог наслушаться, когда тот говорил. Бархатный голос вызывал муражки по телу и чувство спокойствия. Улыбка Ли была заразительной. Смотря на неё, хотелось улыбнуться в ответ. Откуда такое чувство умиротворенности? Почему хочется сделать всё, чтобы эта прекрасная улыбка не гасла? Вскоре издалека стал слышаться шум голосов, ржание лошадей и стук повозок. Вот и та самая деревня. Одна из самых больших в этой округе, как узнал вчера за ужином Хёнджин. Ёнбок остановился. — вот мы и пришли, — на его лице мелькнула грустная улыбка. — тебя проводить до дома? — нет, спасибо… Я сам, — Хван также грустно улыбнулся. Куда собирался проводить его Ёнбок? В этом, да и в любом другом, у Хёнджина нет дома. В Раю ему не рады, в Ад нельзя, а Земля? Это место такое большое, но такое неизвестное. Хотя, Хёнджин был готов остаться здесь, если Ёнбок попросит. Да вот только Ли не знал правды. Не знал, что Хван ангел в самом прямом значении этого слова. На душе стало грустно и противно. Как он может расстраивать это Солнышко? Как может оставить его в этом мире одного? Как вообще смеет ему врать? — Хорошо, — Ёнбок натянул улыбку. Если бы только Хёнджин знал, как он хотел, чтобы они не расставались… — Мы же ещё увидимся? — я очень постараюсь прийти… — «к тебе» так и не сорвалось с языка. Но даже озвученные слова вызвали у веснушчатого счастливую улыбку. Надежда есть. Они не расстаются навсегда. Поддавшись накатишим чувствам, Хван взял Ёнбока за руку, а потом наклонился и легко прикоснулся губами к его мягкой щеке, которая тут же покрылась смущенным руманцем. Сам же Ёнбок шокированно распахнул глаза. Его ещё ни разу в жизни не целовали так. Это лёгкое прикосновение было таким по-детски невинным, но таким до чёртиков смущающающим. Ли не знал, что им движило, но когда Хван начал медленно отстраняться, он повернул немного голову, приложил ладонь к чужой бледной щеке и также осторожно и легко, будто боясь напугать, поцеловал уголок пухлых розовых губ, которые отдавали вкусом спелой вишни. Хван также шокированно замер, смотря в глаза донельзя смущенному Ёнбоку. — я… Прости, просто… — начал пытаться оправдаться Ли. — Нет… Все нормально я первый начал, — попытался успокоить его Хёнджин. Чёрт, если Серафимы узнают… Ему несдобровать. Целоваться с людьми запрещено. Для всех, не только для него. Даже Хранители могут максимум вступить в диалог или на худой конец стать другом для своего подопечного. Но целовать… — Тебе… Не понравилось это, я прав? — немного расстроенно сказал Ёнбок, потупив взгляд о землю. Не понравилось? Черт, да Хёнджин чуть лужицей тут не расплылся. Как такое могло не понравится? — Почему ты так считаешь? Это было приятно, — тихо сказал Хёнджин, прикасаясь кончиками пальцев к месту поцелуя. Ёнбок поднял глаза и тепло улыбнулся. Казалось, он был действительно счастлив, что его не оттолкнули. Единственное, что омрачало, казалось бы, радостный момент то, что Хёнджин всё ещё ангел и он не может тут больше находится. А даже если бы и мог, ему не позволено целовать человека и получать это же в ответ. Серафимы его накажут, если узнают. Хотя скорее всего, у них уже есть для этого повод. Они знают о его пропаже. Прошли почти сутки с момента его ухода. Это не могли не заметить. — Мне надо идти… — наконец выдал Хёнджин, сжимая руку Ёнбока крепче. Никто из парней не хочет прощаться и уходить. Но надо. — Да… Я надеюсь, что мы ещё увидимся, — снова грустная улыбка. — Я приду, — пообещал Хван. Теперь, даже если придёт конец света. Даже, если сам Господь решит наказать его за неповиновение — Хёнджин вернётся. Придёт в гости к Ёнбоку. Он не знает сколько понадобится времени, но обещание ангела — нерушимо. Хёнджин не может его нарушить даже если сама Смерть придёт за ним. Хван плюёт на запреты. Он уже натворил дел. Хёнджин вновь приближается, вновь целует. Все также нежно, осторожно… Невинно. Но уже прикасается к краю нижней губы. Ёнбок немного приоткрывает рот и успевает мазнуть лёгким касанием по губам Хёнджина, прежде чем они отстраняются, а появившиеся в один момент бабочки в животе не успокаиваются. Что они творят? Зачем? А нужно ли объяснение этих действий? Они наконец отпускают руки. Ёнбок отходит назад, а после разворачивается и что есть сил бежит в сторону своей деревни. Если он не сделает это сейчас, то уже не сможет уйти. Не сможет оставить Хёнджина. За спиной ангела появились два чёрных, как ночь, крыла, а после темнота поглотила его, отправляя в Рай. Навстречу своей смерти. А блокнот так и остался на тумбе в доме Ёнбока. *** Полёт. Подниматься обратно оказалось сложнее, чем спуститься. Хёнджин боялся возвращаться в Рай. Кто знает, что сделают с ним Серафимы? С ним и, возможно, Ёнбоком. Больше всего Хван боялся, что что-то сделают именно Ли. Он же не виноват в том, что его новый знакомый оказался ангелом, нарушившим сразу два закона. Тем не менее он неумолимо приближался к концу. Вскоре под ногами появилась мягкая земля. Вокруг было подозрительно тихо. Ни души. Руки похолодели и затряслись. Два стражника всё ещё стояли возле ворот. На то чтобы пройти через них «незамеченным» Хвану потребовался, по меньшей мере, час. Знакомая дорога вела прямо к дому на окраине столицы. Хёнджин шёл и постоянно замечал на себе странные взгляды, иногда прилетал какой-то свист, а прохожие обязательно оборачивались назад, хотя раньше делали вид, что Хван пустое место. Видимо, уже весь Рай заметил его отсутствие. А как по-другому? Он же был тут главной «звёздочкой». Наконец показалась знакомая крыша родного, как думал Хёнджин раньше, дома. Раньше он всегда хотел туда вернуться, а сейчас сердце и мозг кричали «беги отсюда». Ноги отказывались идти, но Хван заставлял себя приближаться к дому. Его там ждёт мама. Ждёт же? Хёнджин подошёл к двери, тихо открыл и прошёл внутрь. В доме стояла гробовая тишина, веяло холодом, будто тут никто и никогда не жил. Медленно ступая по холодному полу, он поднялся наверх в комнату матери. Хёрин сидела на своей кровати, обняв ноги и уткнувшись в них лицом. Ее бледно-голубые крылья распластались по плечам, скрывая подрагивающую спину. Она плакала. — Мам? — тихо спросил Хёнджин, заходя в комнату. Женщина подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд на нём, а после резко подскочила, заключая в удушающие объятия. — Что случилось? — Джинни… Милый, они знают где ты был! — всхлипнула она, сильнее обнимая сына. — Кто «они»? — настороженно спросил Хёнджин, хоть и знал, что подразумевается под «они''. — С-Серафимы. Они… Они в гостиной. Тебя ждут. Как ты смог проскользнуть? — захлёбываясь слезами, протараторила Хёрин. — Не важно. Они знают, что ты без их ведома ушёл к людям, — женщина положила холодные руки на кужие щеки и, все ещё роняя слёзы, поцеловала Хёнджина под глазами. — Они… — Они накажут тебя. Скинут в Бездну… Скинут в Бездну… Одно из страшнейших наказаний для ангелов. Перед ним всегда отрезают крылья, а ангел без крыльев — лёгкая добыча для тех, кто живёт в этой самой Бездне. Его разорвут на части, не оставят ни кусочка. Сожрут и не подавятся. Да, наказания ангелов жестоки. Ангелы в принципе не такие «белые и пушистые» как привыкли думать люди. — Я… Я не могу погибнуть, — ужасаясь от осознания проблемы, прошептал Хёнджин. Он думал, что его просто где-нибудь запрут, на худой конец сошлют на границу Рая или в Чистилище, откуда, по повериям, не было выхода, но был шанс сбежать. Надежда, что он сможет спастись и вернуться в мир людей. Выполнить обещание, данное Ёнбоку. — Я знаю. Но Серафимы уже здесь. Ты должен вернуться на Землю, — уже серьёзным тоном сказала Хёрин. Она всегда читала всех как открытую книгу, а прочитать собственного сына ей вообще не составляло труда. На лестнице послышались тяжёлые шаги. Серафимы. Вот и настал час расплаты. Дверь комнаты распахнулась. На пороге стояли двое мужчин. У обоих было по три пары золотых крыльев — признак статуса. Одного из них Хёнджин знал лично. Ким Сынмин. Он стал Серафимом совсем недавно, но судя по его глубоко сочувствующему взгляду был совсем этому не рад. — Хван Хёнджин, — объявил неизвестный Серафим, — от имени Господа и всего Совета Серафимов, выйди на Суд Божий. Божий Суд… Самое страшное событие в жизни каждого ангела, который через это проходил. После него никто не вернулся с крыльями. После него больше никого не видели. После него живым не возвращаются. *** Высокое бело-золотое здание стояло в самом центре Эдема. Цитадель. Именно сдесь обитает вся «Верхушка». Именно здесь Хёнджину вынесут приговор. Хван боялся. От страха у него немели руки, он несколько раз порывался убежать прочь, но стражники держали его крепко. Вскоре его завели в просторный зал, где уже сидели Серафимы. Ни для кого не было секретом, что приговор уже вынесли, осталось лишь воплотить в жизнь. Все эти суды были лишь шоу, на котором все только делали вид, что пытаются справедливо судить. На деле, всё решалось задолго до этого. Каяться и молить о прощении поздно. Да Хван и не стал бы. Только не перед ними. Стражники грубо пнули Хвана в центр зала, усаживая на колени. Больно. — Итак, — один из Серафимов поднялся с места, начиная свою речь, — мы собрались здесь для того, чтобы… — но Хёнджин дальше не слушал. Он был полностью погружён в свои мысли, вспоминал как дул прохладный ветерок людского мира, как рядом шёл Ёнбок, как он его поцеловал… — Признаешь ли ты свою вину в содеянном? — резко выдал голос Серфима. — Да, — согласился Хёнджин, даже не зная с чем. Какой смысл что-то отрицать, если всё уже давно решено? Какой смысл с чем-то спорить, если действительно нарушил закон, согрешил… Называйте это как хотите. Вступать в спор бессмысленно, это не изменит ситуацию. Серафимы не отпустят его, не отменят своё, уже давно принятое, решение — Отрежьте ему крылья, — приказал Серафим двум ангелам, стоящим неподалёку. Но Хёнджин не смотрел на них. Единственное лицо, которое не вызывало у него отвращение был лишь Сынмин. И то потому что он пытался смягчить приговор, хоть и безуспешно. Он ещё не успел завоевать необходимый для этого статус. Сейчас Ким смотрел на стоящего на коленях Хвана с глубокой тоской и жалостью. Но он ничего не мог сделать. Он слишком мало пробыл Серафимом. Его авторитет ещё не настолько силён. К Хёнджину подошёл ангел. В его руках блеснул нож. Это не вызвало у Хвана должной реакции, было лишь смирение, а страх пропал. Ангел с волосами цвета мяты приложил лезвие к основанию чёрных крыльев, выжидающе смотря на Серафимов, ожидая команды. Она прозвучало незамедлительно. Хёнджин чувствал как холодная сталь режет крыло, как по спине бежит горячая кровь, впитываясь в одежду, слышал противный скрип с которым нож всё сильнее погружался в рану. Чертовски больно. Но ещё больнее было от осозния, что Хван не выполнил обещание. Он поклялся прийти на ту ярмарку, что бы это ни было. «Не смог.» «Обманул.» Осознание этого накрыло неожиданно, вызывая внутренний ужас. Как он мог? Как он вообще посмел не исполнить своё обещание? «Прости, Бокки… Прости меня. Ради Господа, во имя Эдема… Позволь раскаяться,» — думал Хёнджин, когда одно из его крыльев и горячая, обжигающая кожу, слеза с глухим стуком упали на белый пол. Даже бы если Хвану позволили покаяться в своих грехах, даже если бы был шанс, что Бог простит… Он бы ни за что не стал молить о прощении. Единственное существо у ног которого Хёнджин был готов добровольно стоять на коленях, опустив голову, был Ёнбок, ведь только перед них Хван чувствовал себя виноватым. Виноватым за обман, за ложную надежду, за то что в принципе появился в жизни этого прекрасного по всем параметрам человека. Вскоре вместо крыльев на спине были лишь кровоточащие обрубки. Крылья отрезали под корень. Хёнджин больше не сможет летать, больше не будет считаться ангелом, а его сила уменьшится. Но его отчаяние от невыполненного обещанния было сильнее в разы, и потерянные крылья даже рядом не стояли. Это была мелочь. Такая незначительная мелочь… — Вставай, тебя ждёт Бездна, — сказал один из Серафимов, подзывая к себе охранников. Те моментально оказались рядом, хватают Хёнджина под руки и резко ставят на ноги, которые тут же подгибаются и если бы не солдаты, то Хван бы точно упал на пол. Он не осознаёт что происходит. Он не хочет находиться в этой реальности. Он плавает в собственных мыслях, где уже тысячный раз молит Ёнбока о прощении. По его щекам текут слёзы, руки дрожат, ноги не держат, а из спины, оттуда, где раньше были чёрные крылья, течёт алая кровь. Она пропитывает всё вокруг. Окрашивает одежду, кожу, капает даже на пол. Его тащат на выход. Хёнджина несут через весь Эдем, чтобы каждый ангел увидел, что делают с нарушителями правил. Вдали слышатся чужие перешёптывания, возмущённые шорохи крыльев, даже слышны освистывания. Хорошо хоть камнями не закидывают. Эти существа хоть и ангелы, но могут быть похуже самых страшных преступников или даже демонов. Эдем наконец-то оказался позади. Вот и ворота замелькали перед глазами золотыми бликами. Хёнджин не видит перед собой практически ничего. У него нет сил. Есть лишь желание поскорее погибнуть, чтобы не ощущать ту тяжесть вины, которая свалилась от неисполненного обещания. Как там Ёнбок? Наверняка будет ждать его. Будет выходить каждый день на центральную площадь, но не заметив Хвана, побежит на ту самую поляну, ожидая. Видимо, ожидая чудо, потому что Хёнджин не придёт. Его скинут с Ад, его поглотит Бездна, а проклятые души сдерут с него заживо кожу, вопьются зубами в мягкую плоть и медленно будут разрывать на кусочки, пока не оставят лишь груду костей. Хуже смерти не придумаешь. В особенности для бессмертного. Вот уже врата оказались позади. Хёнджин немного приоткрыл залитые слезами глаза. Изображение размывалось, а зрение не могло сфокусироваться на чём-то одном, но Хван смог разглядеть лестницу. Ту самую по которой он спустился и встретил Ёнбока. Сумасшедшая идея моментально пришла в голову теперь уже падшего ангела. Он убежит. Он не отправится в Бездну. Нужно только вырваться от двух стражей, которые буквально волокут его к пропасти. Хёнджин начал истерично биться в чужих руках, в попытках освободиться. Они не смогут его убить. Он убежит. Он сможет. Что-то непонятное придавало всё больше сил на сопротивление и вот уже давно забытая способность к контролю стала подключаться. Хван пытался вырваться, совершенно не обращая внимание на чудовищную боль в спине, что раны от отрезанных крыльев снова начали кровоточить, что даже Серафим, отправившийся с ними поспешил утихомирить взбесившегося ангела. Но его остановили. Сынмин подкрался сзади и стал что-то шептать на ухо Серафиму, который моментально потерял сознание и свалился в руки Кима. Хёнджин продолжать биться, продолжал вырываться от охранников, которые были уже готовы доставать оружие. Но к черту всё. Они не посмеют его убить. Наконец один из стражников выпустил руку Хёнджина. Пол дела сделано. Ещё один удар по второму охраннику и вот она — долгожданная свобода. Хван падает на колени и продолжает уворачиваться от охранников, пытающихся его схватить. У них не выходит. Хёнджин проникает в их мозг, специально направляет чужие руки не туда. Контролировать ангелов тяжело, в особенности, таких. Но адреналин помогает и в таких ситуациях. Наконец Хёнджин доползает до края, вскавает на ноги и изо всех оставшихся сил бежит вниз. Ноги не слушаются, заплетаются, переступая иногда ступени, а иногда наступая на грани, что уже вызвало несколько падений. Охранники бегут следом, а Хёнджин не останавливается. Кажется вот-вот и его догонят, но ноги снова подводят, и Хван падёт. Падёт за пределы лестницы, прямо вниз. Охранники останавливаются, смотрят в пропасть, но Хёнджин уже перелетел предел облаков. Его теперь не найти. Да и какой смысл? Он все равно разобьётся. Хёнджин летит вниз, земля стремительно приближается, а воздух бьёт в спину. Неужели он умрёт? Но ангелы ведь бессмертны, они не могут погибнуть от падения. Ведь так? Хёнджин наконец достигает земли. Огромная волна боли проходит по позвоночнику и затылку. На теле множество ран и, кажется, он сломал себе кости. Дыхание перехватывает, треснувшие рёбра не дают вдохнуть. Хван лежит в собственной крови, смешанной с грязью, открывая и закрывая рот, будто рыба попавшая на берег. Земля облепила его лицо, волосы и остальное тело. Под ним образовался кратор, а вокруг горит трава. Краем сознания, прежде чем провалиться от боли во тьму, наслаждаясь видом серебряного диска луны, Хёнджин успевает осознать, что лежит на той самой поляне, где встретил своё счастье и свою погибель в одном лице.