В твоём сердце

Странно. Необычно. Удивительно. Правда ли всё это? А может, сон… Водоворот событий, быстро сменяющих друг друга. Да так, что невозможно за ними уследить. Казалось бы, ещё вчера она попала в прошлое, а сегодня уже сияет на пальце серебряный обруч… Так думала Катя, когда у неё выдалась свободная от домашних дел минута. Михаил был в полку. Пока муж не вернулся, она решила немного отдохнуть. Несмотря на хорошую погоду, на душе было тоскливо. Вокруг – ни души. - Скучаете, Катерина Сергеевна? - Ах, это вы, Павел Иванович, - Катя облегчённо выдохнула. – Да, немного. - Что-то с Михаилом Павловичем? - Нет. С ним всё в порядке. - Отчего же вы грустите? - Сама не пойму. Словно чего-то не хватает. Вот только чего? Всё есть, и в то же время будто ничего. - Порою нам кажется, что мы находимся не там, где должны. Если мы этого не осознаём, то чувствуем себя не самым лучшим образом. - Не могу не согласиться. - На вас упал листок. - Где? - Здесь, - Павел протянул руку и осторожно смахнул лист с головы Кати. – И ещё: желал сообщить, что более я не нуждаюсь в вашей помощи. - Почему? - Я узнал достаточно. Остальные сведения ничего не изменят. Раз уж вам известно, то скажу: сомневаюсь, что отношения между обществами когда-либо наладятся, не говоря уже об объединении. - Я понимаю. Сергей Петрович, видимо, перестал мне доверять. Да и сама я устала… шпионить за вами. Это очень утомительно. - Тогда оставляем всё на волю случая? - Получается, что так. С другой стороны, мне было интересно. - Интересно? - Да, - на этом ответе Павел слегка рассмеялся. Тут он заметил, что Катя как-то странно посмотрела на него. - Отчего вы удивились? - Никогда не видела вас с улыбкой. А тут смех. - Всё бывает в первый раз. - Вы замечательный, - Катя произнесла это совершенно искренне. - Благодарю. Вы тоже. - Когда я увидела вас у Кондратия Фёдоровича, то полагала, что вы очень закрытый. Но позже поняла – это не так. А нынче убедилась окончательно. - Приятно знать. Не хочу вас разочаровывать, однако кроме вас и моих родных, я более никому не открывался. С одной стороны, прятать истинные чувства далеко не так хорошо, как может показаться. С другой же – это просто. Пусть меня считают тираном, холодным и бездушным. Не хочу пускать посторонних в свою жизнь, - Пестель опустил взгляд на траву. Было видно, что с ним что-то не так. - Тоскуете по родным, - догадалась собеседница. Мужчина кивнул. - Вы… Обязательно увидитесь с ними. Я верю в это, - Катя, чуть помедлив, взяла и сжала его правую руку. После она накрыла её своей ладонью. Он благодарно улыбнулся: - Спасибо. - Катерина Сергеевна, как мне понимать сие? - Михаил Павлович? – Катя тут же встала. Рядом с мужем стоял Трубецкой… - Собственной персоной. Сергей Петрович, благодарю за предупреждение. - Рад был помочь, - князь кивнул, а затем удалился, бросив на «уличённую» взгляд с нотой презрения. - Как вы будете объясняться? - А есть ли смысл? - Верно. Его нет. Я и сам всё вижу. Не пойму одного: зачем вы стали моей женой? - Потому что люблю вас. - Я не верю. Не верит. Он не верит… Катя едва сдержалась от открытого возмущения. Лишь спросила: - Отчего же? - Общаетесь с посторонним мужчиной наедине. Что я должен подумать? - Я вам верна. - Не думаю. - Считайте так, как вам угодно. А я устала доказывать, - она развернулась и хотела уйти, но её остановили: - Постойте! Я не закончил, - Михаил схватил её за руку. Но Катя вырвалась и сказала, уходя: - Закончила я. Павел, наблюдавший за сей сценой, покачал головой и подошёл к молодому человеку: - Я понимаю, что мне не должно быть никакого дела, однако не слишком ли вы вспылили, Михаил Павлович? - С чего я должен вас слушать? - Если так и дальше пойдёт, то рано или поздно вы её лишитесь. Навсегда лишитесь. - Откуда вам сие известно? Она моя. И будет моей. - В ней тот же дух свободы, что и в вас, и в нас всех. Если его запереть и не выпускать, то будет только хуже. - Странно вы говорите. - Посмотрите на себя, Михаил Павлович. Мы все столько лет жили как в клетке. И не только мы, но и вся Россия. Нам уготовано избавить её от сего плена. - А если бы погибнем? - Значит, так надо. Будем первыми жертвами, но нас запомнят и продолжат наше дело. Михаил кивнул, а после мысленно вернулся к Кате. Ему стало стыдно: он понял, что совершил ужасный поступок. Молодой человек вздохнул. - Думаю, что вы всё же правы. - Помиритесь, - ответил Пестель, сразу поняв, что Михаил имеет в виду. – Принесите в жертву собственные гордыню и упрямство ради собственного счастья. Она простит вас, в этом точно уверен. Или же вы желаете погибнуть, оставив её одну? - Почему одну? - Наше дело ведь гибельное… - Нет! – молодой человек вспыхнул. – Мы победим и будем жить. Я буду жить! С ней. - Желаю счастья. - Благодарю. И… Павел Иванович, простите мне моё дерзкое поведение. - Всё в порядке. Вы молоды. Сам таким был, когда на поле Бородинском воевал, - тут глаза Михаила загорелись. Чуть запинаясь от нахлынувшего волнения, он попросил: - Прошу, расскажите, как там было. Понимаю, что просьба моя ребяческая… - Почти ничего не было, кроме свиста пуль, грохота и ужаса. Вокруг много дыма. Ещё крики офицеров и их солдат. Время было не самое лучшее. - А с вами что было? - Ранили меня. Прямо в ногу попали. Уцелела чудом. Никому не пожелаю подобного. Мужчина посмотрел в даль горизонта, куда постепенно заходило солнце, напоминавшее виденный им когда-то пожар. И тот, который ещё должен был разгореться… *** - Мама, мамочка… Почему я тебя не встретила здесь? Почему? За что мне это? Мама, я так устала. Я больше не могу. Здесь почти невыносимо. Мамочка, я хочу вернуться к себе…