Напечатала туминское

      Пока остальные глотали облака серой дорожной пыли, Сынмин чувствовал адреналин в своей крови. Рычание верного железного коня будоражило кровь. Он сильнее стискивал в кулаках кожаные ручки и сильнее жал на педаль газа, устремляясь вперед. Дорога была не такой ровной, какой её расписывали в приглашении. Но когда Ким Сынмин страшился неглубоких щелей в асфальте и ям? Объехал и мчи дальше.       Темное стекло защитного шлема окрашивало окружающую местность в серые краски. Их старт начинался за городом, где из построек были только недостроенные коробки из кирпича, обвитые диким виноградом, и прогнившие доски.       Впереди виднелись лазуритовые верхушки высоток, сияющие в рубиновых лучах заходящего солнца. В расположении гонщиков было около получаса, чтобы достичь кромки города, где широкий плакат и шахматная дорожка останавливали их борьбу.       Сынмин позволил себе заглянуть через плечо назад, чтобы засмеяться от счастья: от соперников остались лишь черные точки-мушки в тлеющем тумане из поднятого им песка и стекла в воздух. Стрелка спидометра росла, не останавливаясь ни на секунду.       Кожаный костюм с бордовыми цифрами на спине «22» повторял изгибы тела, которое срослось с Доджем. Ким минул первый сигнальный столб, граничащий с высохшим озером и деревянным неустойчивым мостом. Первое испытание — перепрыгнуть широкие пробоины и не провалиться.       Каждая гонка была сродни игрой со смертью. Гнать мотоцикл на скорости под пять сотен и вовремя сворачивать там, где указано. Но и бывали несчастные случаи, к примеру, обвал шаткого моста или хрупкой крыши.       Хану, их самоучке-врачу пришлось однажды восстанавливать тело Сынмина по кусочкам, отчего на смуглом теле можно было отыскать сотни, а может, и тысячи созвездий шрамов. После неудачи его обозвали Франкенштейном, но прозвище быстро сгинуло во тьме времен, когда Ким раз за разом рвал алую ленту на финише.       Сынмин прищурился и автоматически сгруппировался. Додж подскочил на каменной ступени, начинающей мостик. Благородный хрупкий камень почти что дребезжал под колесами, пока Ким петлял между белеющими пятнами щебенки. Его швыряло из стороны в сторону, прибивая то к левой части, то к правой. Но что одна, что другая часть моста были абсолютно не ограничены оградой. Отчего риск слететь с выступа рос. Но и веселье тоже.       Сынмин поджал губы в улыбке, когда ударился копчиком о биэластик сиденья. Он минул мост и развернулся на повороте. Город был близок, а его соперники — нет. Сынмин вновь первый. Даже скучно.       Он бы и рад зевнуть, но занятые руки и обещанный приз заставляли сосредоточить внимание на алеющих флагах, развивающихся на ветру.       Отдельной темой для участия стал выигрыш. Встреча с Ли Минхо — знаменитым в узких гоночных кругах гонщиком-ветераном, что в нечестном сражении потерял руку, но не честь. Потому его не лишили почестей, а стали звать в судейство на соревнования.       Ли Минхо был легендой. Для Сынмина он был мечтой, на которую он дышал и плакался многими годами, пока Минхо выигрывал себе имя и славу.             Впервые они встретились, когда Кима притащил на гонку старший брат и строго-настрого наказал стоять у финиша и ждать его. Сынмин тогда не понял, почему рядом кружится кучка подростков с самодельными плакатами и холодным кофе в пластиковых стаканчиках. А чуть дальше вальяжно расхаживают бывалые байкеры в кожаных безрукавках с шипами и жестяными бутылками пива.       Чуть позже ему рассказали, что здесь началась битва отцов и детей. Сынмин все равно не понял, в чем прикол стоять и ждать, пока кто-то финиширует, а позже уйдет отдыхать. Но на него все шикали и закатывали глаза, а один старый безглазый байкер даже назвал Сынмина бессовестным наглецом.       — И ладно, — буркнул он, прислонившись плечом к алюминиевому ящику с подписью: «Не влезай, убьет».       Было жарко и скучно. Подростки допивали кофе, лед таял. Байкеры кидали банки под ботинки и с хрустом сжимали их в блинчики.       — Долго еще? — спросил Сынмин у проходящего мимо долговязого парня с пухлыми щеками и круглыми очками.       — Минут десять, не больше.       В те времена Ким телефоном не обладал: он был лишь у старшего брата. Впору хоть солнечные часы рисовать и палку в середину втыкать. Сынмин уже начал чертеж сбитым носом своего кроссовка, пока рядом не оказался тот парень, что благоразумно выкинул свой стакан в зеленый бак, а не в кусты.       — Я Хан Джисон, — представился он.       — Сынмин. Ким Сынмин, — ответил тот и продолжил выводить неровную окружность.       — Кого поддерживаешь? Я Ли Минхо.       — Своего брата — Вонпиля.       — А, ну вряд ли он обгонит Минхо, — с толикой сомнения и огромной гордостью поделился Хан и прислонился к ящику рядом. — Мой хен гений гонок. Он — ветер…       — В заднице? — сквозь сомкнутые губы спросил Сынмо, не думая, что его услышат.       — Че? — не понял Джисон. Он даже встал перед Кимом, чтобы удостовериться: не оглох ли?       — Не, ниче.       Послышалось глухое рычание, которое становилось все громче. Джисон громко завопил, подскакивая вверх. Когда Сынмин оторвался от своего увлекательного занятия, его и след простыл. Белкоголовый уже отирался вокруг прибывшего первым мотоциклиста. Когда Ким заинтересовано вгляделся в фигуру парня, который снимал пыльный шлем, то замер. Длинные волнистые волосы ручьями легли на широкие плечи в кожаном костюме.       Минхо был не только ветром, он был красивым. Даже слишком.       Красоты ему добавлял Кавасаки, которого он седлал. Черный гнедой конь не блестел, ибо матовое покрытие защищало его от пронырливых лучей светила.       На Минхо надели лавровый венок, и он даже не удосужился улыбнуться. Только кивнул и слез с мотоцикла. Прихрамывая, Ли шел ровно в сторону Сынмина.       — Эй, — Минхо задел остолбеневшего Кима плечом и подмигнул: — не влезай. Убьет.       — И не собирался.       — Я не про токоприемник, мелкий.       Так Сынмин едва ли стер с себя это произнесенное «мелкий», что стало сниться ему ли не каждую ночь. Минхо шептал каждый раз по-разному. То с ненавистью, то с легким флиртом, после чего сон обрывался на самом интересном моменте, где «мелкий» мурашками разбегалось по телу: от кончика мочки до ногтевой пластины.       Ким просился на каждую расписанную в закрытой группе города гонку, но разочарованный брат больше не брал его с собой. Он в принципе завязал с гонками и предпринял попытку продать свой байк на первом сайте продаж. Но Сынмин достал Вонпиля с мольбами и слезами, так что брат гордо вручил ключ и обнадежил: «убьешься — матери не скажу».       В тот же вечер младший содрал всю кожу на правой части тела. Вонпиль назвал это первым взносом в банк шрамов. И был чертовски прав.       Позже, когда Сынмин откатал свои первые десять тысяч и явился на гонку, то узнал, что Минхо исчез с радаров. Как и Хан Джисон. Тогда ему показалось это плохим знаком. Второй шрам был заработан там же.       Вторая гонка, третья. Шрам. Порез, не совместимый с передвижением.       Разбитый мотоцикл и перерыв в три месяца, пока Сынмин активно зарабатывал на нового соратника и обрабатывал ссадины.       На, кажется, четвертую в его жизни гонку пришел Джисон. В качестве медика, как он рассказал позже.       — Минхо разбился и еле выжил, — шепнул Хан, предварительно утащив Сынмина в сторону.              — Нам пришлось выискивать его на пути, а там собирать на кусочки. Кстати про них, он потерял палец. Ты свои кусочки не растерял?       Сынмин тогда был одет в спортивные черные штаны и коротко пострижен. Он наивно пробежался по себе взглядом и отрицательно дернул головой. Джисон печально улыбнулся и потрепал его по плечу.       — Я теперь здесь на практике, так что свидимся.       Джисон каждый раз проверял Кима на наличие потерянных «кусочков» и честно радовался, когда Сынмин приходил то третьим, то вторым. Успокаивал чашечкой имбирного чая и овсяным печеньем, когда занять места не получалось.       Младший уже в который раз усаживался на широкий серый камень и, опершись локтями в колени, держал подбородок на ладонях. Разочарование выедало в груди зияющую дыру, но на горизонте появлялся Хан Джисон и успокаивал. Помогало ли? Не особо. Но иметь рядом друга было приятно.       Воспоминания о Джисоне грели сердце, пока обдуваемый ветрами Сынмин приближался к финишу. Встреча с Ли — шокировала не хуже, чем редкие энергетики, к которым он прибегал бессонными ночами.       Мгновение. Пара резких вздохов и рычание мотора затихало. Ким стягивает с шеи шлем и трет вспотевшие волосы. Рядом уже Хан осматривает его на наличие ран. Сынмин отнекивается и просит сразу:       — Где Ли Минхо?       Организатор не успевает ответить, как сзади раздается знакомый голос:       — Здесь, мелкий, — Минхо подавляет дрожащие уголки губ. Сынмин видит на его повзрослевшем лице морщинки и усталость. — Ты молодец.       — Ты меня помнишь? — удивляется Ким, слезая с Доджа.       — Хан-и все уши прожужжал, — он бросает короткий взгляд на Джисона, который поджимает губы и отворачивается. — Ким Сынмин второе место занял, Ким Сынмин первый, представляешь, хен. В общем, я наслышан.       Сынмин вспоминает про формальности и спешно кланяется.       — Я польщен, Минхо-щи.       — Завтра в восемь я буду свободен. Тебе удобно?       — Безусловно, — шепчет Сынмин и вновь чувствует себя ребенком, что получил в свой адрес «мелкий».       — С меня имбирный чай и печенье, Сынмин-и, — по-доброму ухмыляется старший, суя руки в карманы своей легендарной куртки с вышивками известных рок-групп.       Сынмин оглядывается на Хана, который совсем не слышал, пока обрабатывал второго финиширующего.       — С нетерпением буду ждать, Минхо-щи.       — Зови меня хёном, отставим эти глупости, раз завтра весь вечер наш.       У Кима приятное головокружение и пыль на груди. Весь вечер их…