«Естественно то, что каждый разрушает. Кто-то разрушает себя, кто-то - других… А я калечу себя, защищая остальных от себя же» ©️
В кабинете психолога тикали часы. Вилле нервно тряс ногой. Он не мог найти себе места и разглядывал кабинет, не смотря на психолога совсем. Тиканье его раздражало. Вильгельм не мог ни о чём думать, кроме проклятых часов. Не мог сконцентрироваться. Психолог молча наблюдал за его поведением, попивая горячий чай. — Кхм… Ваше высочество, как вы себя чувствуете? — Психолог сделал ещё глоток. Вильгельм закатил глаза, спрятал лицо в ладонях. — Не называйте меня так ради бога. — Он убрал руки от лица и удобнее устроился в кресле. — Я просто… Я просто Вилле. — Хорошо, Вилле. Как вы себя чувствуете? Вильгельм провёл большим пальцем по шраму на предплечье и натянул рукава толстовки на ладони. Он сделал пару глубоких вздохов прежде, чем ответить. — Нормально. — Отрезал мальчик. — Опишите конкретнее, какие чувства вы сейчас испытываете. Вилле посмотрел на психолога и пожал плечами. — Давайте я вам помогу. Закройте глаза и прислушайтесь к телу. Что вы ощущаете внутри? Грусть? Радость? Может быть гнев? Обиду? — Успокаивающе и медлительно проговорил мужчина. Вильгельм слышал часы, голос психолога и свои громкие мысли вперемешку. Он пытался сконцентрироваться только на словах. Только на словах… Но как только у него выходило — мысли снова уносили его в дебри сознания. А потом снова тиканье. — М. Не знаю. — Вилле резко открыл глаза, замотал головой и скорчил недовольную гримасу. — Вилле, не бегите от своих чувств. Мальчик поблагодарил психолога и попрощался, мужчина сделал то же самое в ответ. У Вильгельма уже вошло в привычку незаметно брать флаеры около кабинета психолога. Сегодня это был: «Селфхарм: Как помочь себе и своему ближнему?». Зайдя в комнату, он прислонился к двери и выдохнул. Зона комфорта. Вилле сел на кровать и обнял подушку. В голову закралась мысль. Мысль с не самым хорошим побуждением. Мысль вовсе не светлая. Мысль о том, чтобы снова взяться за лезвие. Вильгельм начал плакать. Мальчик уткнулся в подушку и плюхнулся на кровать. Он пролежал так какое-то время, тихо плача в подушку. Когда Вилле открыл глаза, первое, что он увидел — разбитый стеклянный шар с лягушкой на столе. А затем разбитую машину старшего брата где-то посреди дороги. Корону, которую ему предстоит надеть. Мать, которая всё давно решила за него. И мальчика, который так дорог ему… Представились и кудри цвета шоколада, и голос, выделяющийся из толпы. И в конце, признание, что на видео не он… Вилле прижал подушку к лицу и начал кричать что есть мочи. Мальчик резко вскочил с кровати, начал быстро ходить по комнате, отрывисто дышать. Вильгельм опёрся двумя руками на стену и пытался выровнять дыхание. — Один, два, три, чёрт… Вилле прислонился спиной к стене и скатился по ней вниз. Мальчик обнял колени. Он вытирал слёзы рукавами своей толстовки, но они всё текли. Губы сжались в тонкую полосу. Несколько месяцев работы с психологом не прошли даром. Хоть результат был и не большой, но он был. Вильгельм начал думать о том, как бы он мог себя отвлечь и чем себе помочь, вспоминая, о чём говорил ему психолог. Мальчик постукивал пальцами по коленям. Сначала Вилле ходил по комнате кругами, повторяя: «Я в порядке. Я в безопасности». Затем начал перечислять предметы в комнате, которые он видел: «Стол. Кровать. Дверь. Полки. Одеяло. Подушки. Пол. Потолок. Окно. Шторы. Шторы…». Вильгельм тяжело вздохнул. Мальчик начал думать о шторах, как бы всё сейчас было, если бы он их закрыл тогда… Какие бы у него сейчас были отношения с Симоном? Какие отношения с Августом? Хоть последний и без того был ему неприятен. Вилле снова вернулся к мыслям о Симоне. Он вспомнил, как нагрянул к нему в гости, в Бьёрстат. Как Симон рассказывал ему о рыбках, а он сам нежно обнимал его. Вспомнил, как увидел его впервые и услышал его пение. Как он тогда отличался ото всех остальных…. Вспомнил о первом неловком поцелуе на подоконнике. Вилле тогда ещё совсем не понимал, что же такое с ним происходит. Это не было похоже на то, что с ним случалось ранее. Мальчик сам не заметил, как уже сидел на кровати с ровным дыханием и мягкой улыбкой. Оценки Вилле сильно ухудшились. На уроках он не мог собраться. Смотрел то в окно, то мельком на Симона, то рисовал на полях в тетради. Слишком многое навалилось на него в одночасье. Вильгельм не мог представить, что может стать ещё хуже. Они с Симоном сидели вместе, но не обмолвились ни единым словом со дня признания о том, что это не принц на видео. Вилле начало казаться, что тот его совсем не любил. Так легко выбросил из своей головы, вычеркнул из своей жизни. Симон правда держался холодно и гордо. Мальчик боялся заговорить с соседом. Боялся разрушить и то, что осталось от них. Вильгельм сидел, втыкая в одну точку и ковыряя кутикулу пальцев. Он не хотел, чтобы так продолжалось. Вилле решил поговорить, чтобы облако сомнений перестало нависать над ним. Мальчик решил и то, что он примет любое решение, любые мысли Симона. Он очнулся, когда все уже начали спешно собирать тетради и учебники со столов. Вилле оглянулся и начал делать то же самое. Вильгельм смотрел за движениями Симми и старался собираться с той же скоростью, чтобы успеть поговорить. Симон вышел быстрее из класса, Вилле пришлось прибавить темпа. Он окликнул его и качнул головой, указывая на музыкальный класс. Симон вопросительно посмотрел на него, но всё же пошёл за ним. — Что? Что ты хочешь? — Симми сходу задал вопрос. — Я… Я бы… Мы… Вилле пытался вымолвить что-то сносное, но не получалось. Он волновался. Ладони вспотели. Симон молчал. Смотрел и молчал. Вильгельму было неловко. — Слушай. Я не знаю, что ты пытаешься донести до меня. Но мне неприятно находиться здесь, с тобой. — Симон не хотел, чтобы получилось настолько грубо, но получилось так, как получилось и он сам замялся от этого. Вилле спрятал руки в карманы. Мальчик хотел исчезнуть, провалиться сквозь землю, сделать хоть что-нибудь… Лишь бы его тут не было. Вильгельм быстро пожалел о том, что позвал Симона сюда. Он был явно не готов. У него было много мыслей в голове, много того, что он бы хотел сказать ему, но не мог связать и слова. — Прости. Неловкое «прости» — единственное, что Вилле смог сказать Симону. После этого он быстро вышел из музыкального класса, где когда-то они сидели и играли вместе на фортепиано… Где когда-то Вильгельм узнал, что Симон не умеет читать ноты и учил его… Дыхание оборвалось. Ему необходим был воздух. Он потирал ладонью грудную клетку, затем расстегнул пуговицу воротника. Вильгельм вышел на улицу. Мальчик шёл не спеша по территории «Хилерски» и старался глубоко дышать. Звонок. Как не вовремя. Вилле достаёт телефон из кармана. Мама. Он вздыхает. Он не был готов услышать её голос. Он не был готов и не хотел. Ведь из-за неё. Из-за неё сейчас Симон даже говорить с ним не хочет. Вилле начал плакать, но собрался и ответил на звонок. — Вильгельм, как ты, мой мальчик? — Почти шёпотом и очень мягко проговорила мама. — Нормально. — Вилле старался не выдавать своего расстройства. — Я же слышу, поделись со мной… — Я же сказал, всё нормально. — Отрезал мальчик. Разговор продолжался недолго. Слёзы высохли, осталась только обида и злость. Обида и злость за то, что он остался совсем один. За то, что у него не было опоры и поддержки. За то, что он остался сам с собой… Наедине со своими мыслями, которые иногда его очень пугали. Вилле стоял в центре толпы, вокруг него были люди с фотоаппаратами. Глаза слепили вспышки, мальчик постоянно щурился и прикрывал глаза рукой. Отовсюду доносились вопросы и утверждения. Сложно было разобрать, что пытались сказать репортёры. — Вы следующий король Швеции. Готовы ли вы к такой ответственности? — Одному репортёру удалось протиснуться сквозь толпу. Мужчина неаккуратно тыкал микрофоном в мальчика из-за давки. Все толкались, чуть ли не сбивали Вильгельма с ног. — Что вы почувствовали, когда узнали об аварии, в которой погиб ваш брат, Эрик? — Послышался чей-то голос где-то за спиной. Этот вопрос ввёл в транс мальчика. Он не видел места происшествия, но много раз неосознанно представлял, как выглядела машина Эрика, как выглядел в тот момент он сам… Ему было невыносимо думать, что его брат так и не узнал, кто забрал раз и навсегда его сердце. Было невыносимо от того, что Вилле больше никогда не услышит голоса и не увидит улыбки… Ведь всё, что осталось от его брата — это воспоминания о нём и стеклянный шар с лягушкой… Эрик никогда больше не обнимает его, как и Вилле больше никогда не обнимает брата. Вдруг кто-то сильно толкнул мальчика в плечо. Он очнулся. Тут же последовал вопрос откуда-то справа. — Правда ли, что это вы на том видео? Силуэт очень похож, да и волосы… — Репортёр двигался вместе с толпой, пытаясь не пропустить того, что скажет Вильгельм. Мальчик резко начал оглядываться по сторонам и пытаться выбраться из толпы. Он закрыл глаза и продолжал идти сквозь людей: «Я не мог по-другому. Я просто не мог по-другому». Вилле резко открыл глаза. Ему было жарко, он был весь в поту. Быстро встав с кровати, мальчик открыл окно и завис на некоторое время. Вильгельм потирал грудную клетку ладонью и медленно дышал, смотря куда-то вдаль. В темноте сложно было разглядеть хоть что-то, но он продолжал стоять. За окном собирались тучи, последние лучи солнца прятались за серыми облаками. Вилле сидел напротив психолога. Светлый кабинет и доброжелательный мужчина совсем не скрашивали ситуацию. Вильгельм был хмурым и молчал. Психолог изменил позу и, устроившись поудобней, начал первый. — Вилле, хотите ли вы поделиться чем-нибудь со мной? Не держите всё в себе. Всё, что вы говорите мне остаётся между нами, вы это помните? — Да, конечно. Вы говорили это и не раз. — Мальчик отвечал как-то отрывисто и ковырял кутикулу. — Хорошо… — Психолог глубоко вдохнул и продолжил сидеть в тишине. Молчание казалось Вильгельму неловким. Он без стеснения обернулся на часы и вернулся в прежнее положение. Мальчик бегал глазами по кабинету и прикусывал нижнюю губу. — Ладно, — глубоко вздохнул Вилле, — да мне уже стыдно, что мы снова говорим об этом. — Всё в порядке. Я для этого здесь. Говорите об этом столько, сколько вам нужно. Это действительно нелегко пережить. — Психолог говорил мягко и спокойно. — Мне обидно, что я не сделал иначе. Я злюсь на себя, на мать, на придворных. Я хотел… Я уже принял решение, но… А ещё я очень скучаю по нему. — У Вилле накатились слёзы. Он посмотрел вверх, чтобы хоть как-то их сдержать. — Не сдерживайте себя. Плакать можно. Один только вопрос: по кому именно вы скучаете? — Глупый. Глупый вопрос. Я скучаю по всем. По Эрику и по тому, как мы с ним играли. По Си… — Вильгельм замолчал. Всё оставшееся время они просидели в тишине. Как только время истекло, мальчик быстро собрался и вышел из кабинета. В комнате было темно. Тёмно-серые тучи затмили голубое небо. Вилле сел на кровать и начал тихо плакать. Он утёр слёзы рукавом, а затем снял толстовку. Вильгельм открыл шкафчик в столе и вытащил оттуда небольшую коробочку с лезвиями. Слёзы медленно стекали по щекам и падали на штаны, оставляя за собой тёмные пятнышки. Мальчик, сидя на краю кровати, проходился лезвием по руке. Он наблюдал, как рана начинала кровоточить. Ему становилось чуть легче. Вилле медленно дышал и смотрел за тем, как лезвие оставляло следы на его коже. Он сидел совсем один. В тишине. Мама так боялась, что он может снова навредить себе, и он навредил. Вилле думал, что лучше бы в той аварии погиб он, а не Эрик. Его брат был лучше, он знал, что надо делать. Эрика с самого рождения готовили к этому, к престолу, но Вильгельм — не он. Он искренне полагал, что не справится. Без Эрика всё стало совсем по-другому… Вилле стал совсем другим. Разбитый шар с лягушкой лишь напоминал ему об этом. Вилле думал и о том, что причинил лишь боль Симону. Он не хотел. Вильгельм не мог беззаботно любить его. Беззаботно утонуть в любви к поющему мальчику с кудрявыми волосами. У него был долг перед семьёй и перед Швецией. Долг стоил ему личного счастья. Такого сокровенного и желанного. Вилле вдруг вспомнил, как они с Симоном прятались от компании Августа после вечеринки. Мальчик из Бьёрстата тогда задал ему вопрос: «Нравится ли тебе тут?». Тогда Вильгельм ответил «Да», но на совсем другой вопрос… «Нравлюсь ли я тебе?» пронеслось у него в голове… Вопрос, который Симон в тот вечер не задавал. К середине мая в Швеции стало намного теплее. Солнце начало выходить чаще. Ученики «Хилерски» «разделись», толстовки и кофты подростки надевали крайне редко. Один Вилле продолжал ходить в длинном рукаве. В душном классе математики и в самое пекло на тренировке он тоже был в толстовке. Парни из команды часто поддразнивали Вильгельма, мол, спарится и ничего не останется от него самого. Он пропускал это мимо ушей, точнее делал вид. Ведь фраза в голове засела глубоко и надолго: «Ничего не останется…», потому что частично являлась правдой. Подруга Вилле, Фелис, тоже не раз спрашивала его: «Не жарко ли тебе?», но мальчик только отшучивался и переводил тему. Вилле ощущал себя самым одиноким человеком на планете. Несмотря на то, что к нему относились хорошо и даже с уважением, общались с ним и проводили время — этого было мало. Две родственные души, которые были ему так близки, — исчезли из его жизни. Он сам желал исчезнуть. У мальчика не было желания больше, чем это. Ис-чез-нуть. Перед сном Вильгельм представлял, что было бы, если бы его не случилось. Мысли были беспорядочными и тёмными. Мальчик раз за разом обесценивал, винил и ненавидел себя. Симон бы нашёл приятного парня, который бы понимал и защищал его. Который никогда бы не причинил ему боли. Который бы не был связан ответственностью перед страной. Симон бы был счастлив с ним. По-настоящему. Поцелуи с другим парнем ощущались бы безопаснее и понятнее. Объятия были бы душевнее и надёжнее. Симону бы не пришлось быть секретом. Он бы мог общаться с тем самым парнем у всех на виду без лишних взглядов. А держание за руки — не сопровождалось бы сплетнями… Вильгельм мучал себя. Мучал себя, представляя Симона с другим. Фантазии о том, как кто-то стягивает футболку с кудрявого мальчика или о том, как кто-то целует его в шею и ниже, проходясь подушечками пальцев по спине — вызывали лишь ревность, которая жгла грудную клетку. Часто наворачивались слёзы, так же часто, как снились кошмары. Бывало, что Вилле не спал ночами, потому что боялся уснуть, из-за чего тревожность не отпускала его совсем. В коридоре стоял гам: ученики хлопали шкафчиками, что-то обсуждали за соседними столами и ходили туда-сюда. Вилле, Симон и Генри сидели за круглым столом, на котором лежали открытые тетради и учебники. Вильгельм смотрел в окно, следя за другими учениками. Мальчики переговаривались, обсуждая проект, который им предстоит сделать. — Вилле. Вилле, ты с нами? — Генри похлопал мальчика по плечу. — А? Да-да, мы можем сегодня закончить пораньше? Простите. — Устало, почти шёпотом произнёс он. Симон тупо пялился в тетрадь, изредка всё-таки поглядывая на Вилле. Щёки Вильгельма были немного красные. Он чувствовал слабость. В руках покалывало, они немели. — Но мы же только сели… — Генри не горел желанием делать это, но другого выхода у него было. Он думал, что лучше сделает это вместе с кем-то, чем будет сидеть в одиночестве над учебниками. — Ребят, простите. Я неважно себя чув… — У Вилле резко потемнело в глазах. Мальчик не успел закончить фразу, как со стула упал на пол. Симон бросился к нему. Он несильно хлопал его по щекам и приговаривал: «Вилле! Вилле! Ты меня слышишь? Вилле! Очнись!». Вокруг собрались зеваки. Кто-то перешёптывался, кто-то снимал, кто-то пытался помочь, но Симон не подпускал никого близко. Генри не понимал, что происходит, и сидел с приоткрытым ртом. Вилле щурился и что-то невнятно мычал. Мальчик слабо улыбнулся, увидев перед собой Симона. — Вилле, идти можешь? — Симми принялся его аккуратно поднимать. — Генри! Генри, помоги мне! Мальчики осторожно подняли Вильгельма. Они помогали ему идти, пока тот делал маленькие шажки. Вилле бессвязно мямлил, то о Симми, то о проекте и постоянно извинялся. Симон и Генри усадили Вильгельма на кушетку. Медсестры в кабинете не оказалось. Эрикссон попросил Генри найти её и рассказать о случившемся, чтобы она быстрее пришла. — Вилле, подними руки. Надо снять толстовку. — Симон схватился за нижние края кофты и начал поднимать вверх. — Нет… Нельзя… — Вильгельм говорил, как будто в бреду. — Что? Ты дурак? Тебе плохо! Дай мне снять твою чёртову толстовку! — Вилле качало из стороны в сторону. Симон пытался одновременно удержать его и снять кофту. Вильгельм перестал сопротивляться, и Эрикссону удалось закончить начатое. Мальчик сидел уже более устойчиво. Симон положил толстовку на тумбочку рядом. Вилле смотрел на свои руки и не поднимал взгляд на Симона. Симми встал напротив него и начал рассматривать. Он аккуратно поправил волосы Вилле, затем подушечками пальцев провёл по его горящим щекам. Когда Симон опустил взгляд чуть ниже, то увидел светлые шрамы и совсем новые, розоватые, раны на плечах и предплечьях. Он опешил. Смотрел то на одну, то на вторую руку. Симон наклонился ближе и осторожно прикоснулся к светлому шраму, а затем получше рассмотрел другие. Он был в ужасе, но старался не подавать виду. Не в этой ситуации. — Вилле, что это?.. Как давно ты…? — Симон прошептал. — Чшшш… — Вильгельм закрыл рот Симми рукой. Они смотрели друг на друга некоторое время. Вилле убрал руку. Повисла тишина, но её развеяла медсестра. — Добрый день. Генри мне всё рассказал. Хорошо, что вы уже в сознании. Вильгельм, прилягте, отдохните. — Медсестра прошла мимо мальчиков и открыла окно. — Генри принесёт вам ваши вещи. Мальчики переглянусь. Вильгельм послушался медсестру и лёг, Симон сел рядом. — Так, почему так произошло? Вильгельм, может вы плохо ели в последнее время или мало спали? — Медсестра как-то с сочувствием смотрела на мальчиков. Вилле молчал. Поэтому начал Симон. — Я снял с него толстовку… — Он окинул взглядом его порезы. — Видимо было душно и жарко. Вилле не снимает толстовку даже на тренировках, когда мы бегаем в самое пекло… Услышав это, Вильгельм немного улыбнулся. Симон заметил эту мелочь. Симон обратил внимание. Мальчику было приятно, он отвернулся, чтобы скрыть улыбку от остальных. — Стоило бы конечно одеваться по погоде, но думаю причина не только в этом. Ладно, другой вопрос, Вильгельм, что у вас на руках? — Последний вопрос она пыталась задать, как можно мягче. Глаза Вильгельма округлились от страха, не отвечал. Он подумал, что об этом обязательно сообщат его матери и тут же пожалел, что снял чёртову толстовку. — Мне надо будет рассказать об этом вашим родителям… Это без внимания оставлять нельзя. — Медсестра подошла к Вилле и положила руку на его плечо. — Угу. — Мальчик не стал спорить и отрицать. Он смирился. У него не было выбора. Снова. Следующие несколько дней Вилле избегал Симона. Он не смотрел на него, не сидел с ним рядом на уроках, а после — сразу исчезал из виду. Когда раньше мимолётные взгляды Вильгельма на Эрикссона были настолько очевидны… В то время как Симон не мог оставить этот разговор вот так. Он хотел знать и как-то помочь. Злоба на Вильгельма, как будто растаяла, когда мальчик увидел многочисленные шрамы на его руках… Как давно он этим занимается? Почему причиняет себе боль? Симми так плохо знал Вилле, с которым когда-то они вместе смеялись, переглядывались, нежно целовались и лежали в одной постели, смотря друг другу в глаза. Тогда у Симми сложился пазл. Вильгельм никогда не снимал перед ним кофту. «Дурак. Дурак. Дурак» — подумал про себя Симон. После уроков, вместо того, чтобы поехать домой вместе со своей сестрой, Сарой, мальчик отправился прямиком в комнату Вилле. Он тихонько постучал, а когда Вильгельм поинтересовался, кто стоит за дверью, Симон — промолчал. Вилле аккуратно, почти бесшумно, открыл дверь. Увидев на пороге Симми, он замер с вопросительным взглядом, хотя прекрасно знал, зачем он тут. — Можно войти? — Симон замялся. Вильгельм кивнул и открыл дверь шире. Симон зашёл в комнату и оглядел её. Никаких странных предметов на открытых поверхностях он не увидел, кроме флаера: «Селфхарм: Как помочь себе и своему ближнему?», и закрытых штор, из-за чего в комнате было довольно темно. Вильгельм стоял около двери, Симон сел на кровать. Последний несильно похлопал по одеялу, мол, садись рядом. Вилле послушался. Они сидели друг на против друга, скрестив ноги. В полной тишине. Только из коридора доносились разговоры, топот и крики учеников, но это не отвлекало их друг от друга. Никто не знал, как начать тяжёлый разговор, но Вильгельм собрался с мыслями быстрее. — А… Эм, прости. Зрелище было не из приятных, я знаю. — Вилле скрестил руки на груди. — Нет, всё в порядке. Мне жаль, что я не знал об этом раньше. — Симми положил руку на колено Вильгельма в знак поддержки, как бы давая понять этим касанием, что он тут. Рядом. Голос Симона немного дрожал, когда Вилле говорил более чем спокойно, будто каждому встречному рассказывает об этом. На самом деле Вилле уже свыкся и сам не обращал особого внимания, но не хотел привлекать чужое. — Так… Почему… И как давно? — Симон сминал руками одеяло. — Симон, пожалуйста, давай не будем об этом. — Вилле попытался встать с кровати, но Эрикссон схватил его за руку. Вильгельм вскрикнул, и Симон тут же отпустил руку. Он сделал это, не подумав. И сам же испугался реакции Вилле. — Боже прости меня. — Симми спрятал лицо в ладонях. — Сядь обратно. — Еле слышно произнёс он. Эрикссон обхватил ладонь Вилле и притянул к себе, на кровать. Снова они сидели на против друг друга. Тишина не казалась им неловкой. Мальчики соскучились по этому. Симон продолжал держать Вильгельма за руку, поглаживая внешнюю сторону ладони. Он даже подумать не мог, что Вилле, которого он так любит, может причинять себе вред. Симми сел ближе, поднёс его руку к губам и начал нежно целовать. Медленно и аккуратно. Он шептал ему в руку: «Прости. Прости. Прости». Глаза Вилле начали блестеть. Он посмотрел наверх, чтобы сдержать слёзы, а затем обнял Симона. Эрикссон обнял его в ответ. — Не извиняйся. Это не твоя вина. — Прошептал Вилле. — Ты полный придурок. — Так же тихо сказал Симми, шмыгая носом. Вильгельм отстранился от него, держа за плечи. Теперь он видел его покрасневшие глаза, из которых вытекали слёзы одна за другой. — Ты прав. — Вилле провёл по щеке Симона и утёр стекающую вниз, к подбородку, капельку, а затем медленно начал целовать его. Симми ответил взаимностью. Их губы соприкоснулись. Эрикссон обхватил шею Вильгельма и повалил на себя. Вилле смотрел на улыбчивого и игривого Симона, и ему становилось легче. Слёзы высохли, мальчики просто наслаждались друг другом. Он целовал и покусывал шею Симми, пока тот изгибался и томно дышал под ним. Вильгельм запустил руку под его футболку и провёл пальцами по рёбрам. Симон аккуратно перебирал волосы Вилле, иногда поправляя их, зачёсывая за ухо. Вилле спустился ниже. Он поднял вверх футболку Эрикссона и сунул нижний край ему в рот. Вильгельм целовал живот Симона, поддразнивая его и спускаясь чуть ниже. Симми держал за волосы Вилле, немного сжимая их, хотя иногда терял контроль. Эрикссон начал подниматься, Вильгельм снял с него футболку. Симон попытался сделать то же самое. — Симон… — Прошептал Вилле. — Снимай уже. Вильгельм начал снимать толстовку вместе с футболкой под ней. Симми притянул его к себе и, пока руки Вилле были заняты, он целовал его живот, чуть сжимая бока. Вильгельм чувствовал себя совсем голым, когда остался без толстовки. Теперь Симон мог разглядеть все шрамы на его руках. От этого ему было не по себе. Он не хотел, чтобы Симми видел его изуродованное тело. Не хотел вызывать у него чувство жалости. Мальчики снова оказались на ровне. Симон целовал плечи Вилле, поглаживая его израненные руки. Он старался делать это, как можно аккуратнее, чтобы не сделать больно. Затем Симми, устроившись поудобней, начал целовать каждый шрам, оставшийся от лезвия. — Вилле, я приму каждый твой шрам, только не делай новых. Пожалуйста. — Симон посмотрел ему в глаза, Вильгельм кивнул ему в ответ. Симми прижал руки Вилле к своей груди. Мальчики соприкоснулись лбами и отрывисто дышали. ——— На улице совсем стемнело. Вильгельм и Симон улеглись спать. Симми на этот раз был «большой ложкой». Он обнимал Вилле, и последнему становилось всё спокойнее рядом с ним. Чувствуя, что он не один впервые за долгое время. Вильгельм спал спокойно. То же тиканье часов. Тот же кабинет. Тот же мужчина напротив, психолог. Салфетки на столе и чай. — Вилле, как вы сегодня? Вы оживились. Улыбаетесь. — Подметил мужчина. — Я в порядке. На этот раз точно. Настенные часы Вильгельма напрягали намного меньше, и сам он сидел как-то увереннее и спокойнее. — Были неприятные моменты. Мама позвонила, орала, что снова «это» делаю. — Психолог кивнул. — Но куда без этого, верно? Вилле не нуждался в ответе и мужчина напротив это понял. — Но ещё… Это не сравнится с тем, что… — Вильгельм промолчал, посчитав это нетактичным. Вилле надеялся, что психолог это понял. Они улыбнулись друг другу и продолжили сидеть в тишине.«И если есть те, кто приходят к тебе, найдутся и те, кто придет за тобой» ©️