Седьмая Невеста Синей Бороды

      Главный зал оказался менее неприветливым, чем угрюмые башни и окованные железом ворота. По стенам метались отблески факелов, освещая бесчисленные гобелены, стойки с оружием и доспехами. Стол посередине был довольно чист, а деревянные стулья держали в объятьях своих подлокотников мягкие подушки.       Маркиз сидел напротив хозяина замка, барона Кратчерсона. Его борода удивительного глубокого синего цвета была приметой рода. Диковинный цвет волос передавался в роду барона из поколения в поколение — также как и нелюдимость, грубость и жестокость.       Спутники маркиза — громила, говоривший у ворот, и тощий музыкант — примостились за столом для слуг в углу зала.       Еда и у маркиза, и у слуг, была по-деревенски простая, но обильная и сытная: холодный окорок, сыр, хлеб. На столе барона были даже первые в этом году яблоки, а в огромных кубках темнело недурное красное вино.       — Итак, незванные гости… — также неприязненно, как и привратник, поприветствовал путников хозяин замка, — какова истинная цель вашего визита? — Барон Кратчерсон хмуро укусил мясо на кости и внимательно посмотрел на маркиза. Тот ничуть не смутился.       — Слава о вашем замке и хранящихся в нем диковинах разошлась далеко за пределы провинции Т… Не буду лукавить… Я вовсе не заблудился у реки, как мой слуга был вынужден сказать вашему привратнику. Я ехал к вам намеренно и целенаправленно.       — Почему же не условились о встрече заранее? Разве не так делают в приличном обществе? К которому вы себя, видимо, относите? — хмыкнул барон и откинулся на спинку стула.       — Мне известно, что вы любите казнить гонцов, не интересуясь вестью, которую они несут, — улыбнулся маркиз.       — Ха. Это верно, — барон немного повеселел и еще раз обвел троицу взглядом, словно что-то прикидывая и оценивая, — не люблю, когда посторонние шастают по моим владениям. Как вы там сказали — в замке много диковин и секретов. И я вовсе не горю желанием, — барон впился взглядом в безмятежное лицо маркиза, — делиться ими.       — Драгоценный барон, воистину ваше сердце тверже камня. Но я привез вам свежие сплетни из столицы… И самого сладкоголосого барда, вкусившего, похоже, подлинного меда поэзии. Он своими песнями обязательно растопит то непонимание, которое пока, — маркиз кокетливо наклонил голову набок, — еще остается между нами. Ведь, на самом деле, мы с вами, дражайший барон, гораздо ближе друг другу, чем кажемся.       Словно повинуясь невидимому остальным сигналу, бард отодвинулся от стола. Он почти не притронулся к трапезе, съев только небольшой кусочек сыра и отпив глоток вина. Его лицо по-прежнему скрывал капюшон. Музыкант привычным жестом перекинул вперед из-за плеча мешок с лютней, достал инструмент и левой рукой подтянул колки, правой еле слышно пробуждая струны.       Барон по прозвищу Синяя борода хмуро и недоверчиво наблюдал за настройкой инструмента. Но маркиз не переставал улыбаться, словно сидел не в угрюмом замке на краю земли, чей владелец казнит гонцов и всех, кто случайно забредает в его владения. Марженде оставался также безмятежен, как на королевском приеме, где его окружали самые прелестные дебютантки и самые изысканные блюда.       Внезапно лютня перестала шептать и шелестеть и запела во весь голос. Под пальцами барда было всего несколько струн, но казалось, что их сотни, и они звучат на все лады. Лютня словно стала женщиной, страстной и умелой, а музыкант — ее искушенным любовником. Барон с трудом узнал в мелодии балладу, которую слыхал еще в юности. Но на этот раз ее пели не простые крестьяне и пьяные менестрели, а воистину гениальный певец. Его юный и сильный голос манил, уводил за собой, обещал наслаждение, будил страсть.       «Люби, покуда бродит хмель,       Гуляй, пируй зимой и летом,       Целуй красоток всех земель,       Но не теряй ума при этом.       Влюбленного глупее нету:       Рабом любви был Соломон,       Самсон от чувств невзвидел света —       Как счастлив тот, кто не влюблен!»       Звуки мелодии и юного голоса проникали в самую толщу стен, тихим эхом отдавались в гулких коридорах. Через какое-то время Кратчерсону стало казаться, что весь его замок состоит из мелодии, что она распространилась везде, льется водопадами с башен, затопила подземелья. Хмурые слуги на кухне чуть тише звенели посудой, стараясь разобрать слова. Сквозняки стихли в залах и холлах. А в глубоком подземелье черная худая тень отделилась от стены и потянулась навстречу незнакомым звукам.       Затем ритм сменился. Песня юного барда больше не будоражила кровь, наоборот — убаюкивала, умиротворяла… И привычная настороженность и подозрительность Синей Бороды против его воли отступили. Когда музыка смолкла, бард снова отодвинулся в угол к столу для слуг и, поклонившись слушателям, убрал руки со струн.       Барон сунул руку в кошель на поясе и бросил через стол под ноги барду три золотые монеты.       — Пусть скинет капюшон, — хрипло потребовал хозяин замка, — я хочу увидеть его лицо.       — Аххаха, благороднейший Кратчерсон. Я не советовал бы после столь замечательного ужина смотреть на его лицо. Он не случайно носит капюшон. Ваш аппетит, знаете ли…       — Покажи лицо! — рявкнул барон, поднимаясь из-за стола и наваливаясь на него всем телом.       Бард бросил взгляд на маркиза, и тот еле заметно кивнул. Впрочем, барон, вперившийся в музыканта, этого кивка не увидел.       Молодой человек неохотно снял капюшон. Под ним скрывалось обезображенное оспой лицо. Болезнь изуродовала не только щеки, лоб, нос и подбородок, но и лишила барда доброй части волос. Красивыми на лице оставались только глаза — зеленые, огромные, в густых ресницах. Они со смущением и тоской смотрели на Синюю Бороду.       Разочарованный барон опустился в кресло и отпил из своего гигантского кубка огромный глоток вина.       — Что ж, — вздохнул Синяя Борода, возвращаясь к своему привычному хмурому настроению, — песенка была неплоха. Так что там в столичных сплетнях?       Маркиз выдержал паузу, покачав в кубке вино.       — Корона слабеет, господин Кратчерсон. И если у кого-то из старого доброго дворянства были планы получить власть, грядет подходящее время, — почти промурлыкал маркиз.       — А что, есть и такие дураки? — хмыкнул барон.       — Они отнюдь не дураки, — с легким раздражением возразил Марженде, — а те, кто думает на шаг вперед. И таковых больше, чем кажется. Южные провинции оскорблены разгулом пиратов — и государь ничем не помогает им. Северяне, торгуя строевым лесом, устали пополнять казну и стонут от налогов. Один мой знакомый, не будем называть его имени, набирает особую армию. Чтобы при случае дать бой королевским войскам… и тем, кто также собирается воевать за власть.       — Один твой друг? Ха-ха! — внезапно расхохотался барон. — Я знаю эту шутку! И сам люблю ее пошутить. Так вот, — барон весело хлопнул себя по колену, — один мой друг был женат шесть раз. Каждый раз он говорил своей новой жене: вот тебе ключи от замка. Ходи везде, открывай все двери, кроме ма-а-а-а-ленькой самой в подвале. И каждый раз глупые овцы добирались до этого крохотного ключика… и до маленькой дверцы… И моему другу приходилось искать новую жену.       Барон, казалось, плавит взглядом лицо маркиза. Крупный мужчина, спутник Марженде, за столом для слуг напрягся и собрался, словно готовясь к драке. Но маркиз не выглядел смущенным. Аккуратно нарезав яблоко, кусочек за кусочком он отправлял себе в рот.       — Ладно, Марженде, — сменил тему барон, — вы меня повеселили. Слухами не только столица полнится. До моей глуши тоже кое-что доносится. Например, рассказы о том, как род маркизов из восточной части страны из поколения в поколение собирает странных существ. Волшебных существ. Дев с рыбьими хвостами. Оборотней. Танцующих крионов, рогатых горных Даху, покрытых чешуей орабу и… кровососов-вампиров… — барон снова откинулся на спинку кресла, самодовольно поглаживая бороду и разглядывая лицо непрошенного гостя.       Однако и тут маркиз остался безмятежен и благодушен.       — Вампирш, дорогой барон. Вампирш. Мне удалось найти только несколько, — маркиз отправил в рот вилочкой еще один кусочек яблока. После этого Марженде вызывающе посмотрел в глаза барону и тот, не ожидая такого прямого признания, смутился.       Маркиз продолжил:       — Я не зря проделал этот длинный путь. Не зря поберег гонцов и прибыл лично. Как я и думал, я встретил в этой глуши истинного ценителя. Эти великолепные гобелены, — маркиз обвел глазами стены залы, и словно впервые увидел на них темные крылатые силуэты, державшие на руках обессиленные бледные тела, — они ведь рассказывают историю местных… вампиров? Историю их безраздельной славы, силы… и угасания. Они боятся света, серебра и осины. Они чуют магию и владеют кое-какими родовыми заклинаниями. Поддерживают жизнь, поглощая чужую кровь… Они редко создают пары и дают потомство. Зато могут жить почти бесконечно, не так ли?       — Почему вы меня об этом спрашиваете? — осклабился барон. — Может, вам стоит поговорить об этом со своим другом? Ну, тем, что собирает армию нежити? Уверен, он с радостью послушал бы ваши байки.       — Потому что у меня есть основания полагать, — мягко сказал маркиз, — что в вашем поистине гостеприимном замке хранится настоящая жемчужина. Величайшая драгоценность. Один из последних самцов-вампиров. И я готов его выкупить для своей коллекции. За любые деньги.       В зале повисла тишина. Маркиз с легкой полуусмешкой смотрел на барона. Лицо Синей бороды ничего не выражало. Его взгляд, казалось, был обращен куда-то глубоко в собственные мысли.       Бард из-под капюшона посматривал то на барона, то на маркиза. Спутник-громила держал руку под плащом, его тело было напряжено и готовилось к прыжку.       — Хорошо, — наконец прервал тягостную паузу барон. — Ваши предположения верны. И… раз вы проделали такой долгий путь, порадовали меня песенками и сплетнями из столицы, проявили такую осведомленность в делах, куда вам лучше было бы не совать свой напудренный нос, я покажу вам последнего вампира этой провинции. Сможете его увести голыми руками — отдам бесплатно. Не справитесь — пеняйте на себя.       Барон поднялся из-за стола. В его руке звякнула огромная и тяжелая связка ключей.       Гости тоже поднялись.       — Ты! — Барон ткнул пальцем в громилу, — останешься здесь. Ты мне не нравишься, — без обиняков заявил Кратчерсон.       Громила заворчал и двинулся в сторону Синей бороды.       — Антуан, останься, — мягко, но непреклонно отдал приказ Марженде.       Здоровяк нехотя опустился на стул.