***
Вернувшись на съёмную квартиру, расположенную на третьем этаже обычного многоэтажного дома, Эстель застала на кухне хозяйку. Мадам Дюбуа, упитанная женщина лет сорока, с короткой стрижкой и в очках, расположилась за кухонным столом и неспешно потягивала жасминовый чай из однотонной белой чашки. — Добрый вечер, мадам, — поздоровалась Эстель, затем повесила сумку на крючок и прошла на кухню. — Добрый, — с оттенком пренебрежения в голосе откликнулась хозяйка и отхлебнула глоток чая. — Месяц прошёл. Пора бы и за квартиру заплатить. Или ты думаешь, что я занимаюсь благотворительностью?! Девушка опустила взгляд на своё платье и досадливо прикусила губу, с присущей ей иронией пробормотав: — Понимаете, тут такое дело… Мои финансы уже спели романсы. Теперь исполняют реквием. Эстель стояла посреди кабинета начальницы и флегматично разглядывала узоры на обоях, которые напоминали сложное переплетение завитков. Она терпеливо ожидала, пока та закончит что-то печатать в компьютере и соизволит начать светскую беседу. — Ты уволена, — наконец-то оторвавшись от компьютера, коротко сообщила начальница. — Простите? — в притворном ужасе округлила глаза Эстель. — Что смотришь? Уволена, говорю, — голос мадам Дешан резко засвистел в попытках сдержать крик, вырывающийся из недр её истерической души. — Мало того, что ты постоянно опаздываешь, будто у тебя орава детей, так ещё и клиентам хамишь, капучино им на брендовые блузки проливаешь и драки устраиваешь! И ладно ещё это была бы какая-то студентка или простая торговка с местного рынка. Так нет! Сама Карин лё Пен — дочь владельца сети наших кофеен и ресторанов. Единственная и любимая доченька помощника мэра! — Не сильно я ей и врезала. И она сама виновата как бы… особа с интеллектом ниже нуля. «Ибо нефиг было целовать моего Фредерика, — пронеслось в голове Эстель. — Я всё ещё люблю его. Даже после нашего расставания чувства не остыли. И мне больно было видеть их вместе. И эти обжимашки, плюшевый медведь, Карин эта сияет как медный пятак… Я ревную?! Да, Дьявол меня дери! Ревную!». — Что?! — завизжала Дешан, дрожа всем телом. Она словно обезумела от ярости. — Сама?! Да как ты смеешь? Где ты, какая-то провинциальная девка из какого-то захолустья, и где мадемуазель лё Пен! — То же мне британская королева, — вызывающе дерзко фыркнула Эстель. — Рот свой закрыла и пошла вон! После «провинциальной девки из захолустья» буря негативных эмоций захлестнула сознание девушки: злость, горечь, детская обида, досада, разочарование. Напоминание о маленьком городишке, из которого она еле выбралась, о любящей выпить матери и об условиях жизни в тесной однокомнатной квартирке с видом на мусорные баки действовали на неё как красная тряпка на быка. Лицо Эстель исказила ужасная гримаса, ладони сжались в кулаки, а из носа чуть ли пар не повалил. Тогда она и выпалила: — Ну раз так, то знайте: Ваш муж вчера подарил мне страстную ночь любви в кабаре «Валь д’Амур»! До сих пор отхожу! Почему Вы молчали, что в постели он ненасытный лев? Сгорел сарай, гори и хата, — да, если случался конфликт, обычно Эстель высказывала своим обидчикам всё, что думала о них. До последнего. Всё равно её уже уволили. — Да ты, ты… — начальница зашипела рассерженной кошкой. — Вон! — Выплатите хотя бы зарплату за последний месяц и отпускные! Я честно заработала эти деньги и имею право их требовать! — Убирайся! И благодари Бога, что мсье лё Пен не устроил тебе персональный Ад в нашем городе! А он мог бы, между прочим! — Меня не волнует, — холодно бросила хозяйка. Воспоминания Эстель рассеялись подобно мареву. — Или плати, или выметайся. Даю неделю. — Но это же очень мало. — Тебе повторить? Не-де-лю! Тем более, уже нашлась одна супружеская пара, готовая мне предложить за эту квартиру сумму в три раза больше. Понимаешь. В три. — Весьма несправедливо. Вы… Но мадам Дюбуа далее слушать не стала. Закинув в рот кремовое пирожное и допив чай, она встала из-за стола и, цокая каблуками, направилась в коридор. «Сама ощипанная курица, а напыщенности как у павлина», — обречённо вздохнув, подумала Эстель. И когда уже за хозяйкой захлопнулась входная дверь, она крикнула: — Ведьма!***
Был поздний тёплый вечер, можно даже сказать, что Эдем накрыла душная летняя ночь. Яркие звёзды мирно и приветливо сверкали высоко в небе, и узкий серебристый серп молодого месяца лил кроткий зеленовато-голубой свет на Райский Сад. Сквозь высокое арочное окно тронного зала Михаил задумчиво смотрел на древний город ангелов — Эмпирей, сияющий разноцветными огнями. Казалось, в тот момент мысли архистратига витали далеко от этого места, от дворца и от самого Рая. — Брат, ты в порядке? — аккуратно спросил Рафаил, когда молчание уж сильно затянулось, и пригубил виски из стакана. Этот архангел являлся заместителем архистратига и «второй скрипкой» при нём. Хотя временами мечтал и о роли первой. — Не уверен, — отозвался Михаил и обернулся, смерив проникновенным, глубоким взглядом младшего брата. — Люцифер на свободе. Скоро должна состояться Великая Битва. Я обязан буду совершить то, что повелел мне Отец наш — сразиться с Дьяволом на поле боя. И это… — Тревожит тебя? — В некотором роде. Архистратиг проследовал к трону и умастился на него. Рафаил, неспешно отхлёбывая виски, наблюдал за всеми его перемещениями и действиями. — Я не могу ослушаться Бога, Рафаил, — молвил Михаил. Откинувшись на спинку трона, он заёрзал на месте будто сидел на еже, — тема Люцифера до сих пор вызывала непроизвольную боль. Каждой каплей благодати Михаил ощущал её. Кровоточащая рана не затянулась даже спустя века. — Можешь не объяснять, брат, — отозвался темнокожий архангел и, отставив стакан, поудобнее развалился на кожаном диване. — И не буду делать этого, — пропуская мимо ушей комментарии Рафаила, продолжал Михаил. — На всё воля Отца и Судьбы. И если дан приказ — я покорюсь. Убью Люцифера, потому что так правильно. — А если… — Проигрыша для Небес нет, — тем не менее твёрдо заявил архистратиг. — Его не существует, как никогда не существовало. Рай победит, потому что так Судьбою предначертано. Так было тогда и так будет сейчас! Выслушав его, Рафаил согласно закивал. Убеждения старшего брата невозможно было оспорить.***
Ближе к утру, когда сияние восходящего солнца залило комнату красноватым светом, Эстель проснулась от нестерпимой головной боли. Настолько сильной, что в глазах потемнело. — Крысий Дьявол, — процедила она сквозь зубы, крепко сдавливая голову руками по вискам, точно пытаясь раздавить её. Глубокий вдох-выдох… Вдох-выдох… мигрень не прекращалась ни на секунду. Лишь стенные часы, в форме сердца, монотонно отбивали минуты. — Вот же дерьмище. Измученная Эстель выдвинула ящик прикроватной тумбочки и принялась в нём копаться, приговаривая: — Обезболивающее, где же оно? Я будто варюсь в адском котле! Наконец она нашла таблетки от головной боли, выпила сразу три и одним глотком осушила чашку с остывшим за ночь ромашковым чаем. Через несколько мучительных мгновений боль немного утихла, и девушка ощутила, как наплывает тяжёлое забытьё…