Конец начала

      Недели сменяли друг друга, словно понятия времени вовсе и не существовало. Казалось, зима совсем близко, и скоро придётся заказывать новые запасы продовольствия и тёплой одежды, но до дней, когда снег покроет землю белоснежной пеленой, оставался целый месяц. Сутки без минуты на отдых и полноценный сон для многих людей.       Так и пару недель назад, когда Мари заработала крупную шишку на затылке после глупой пьянки, солдаты, увидев капитанов вместе с Эреном, спящих за столами в столовой, сначала озадачились данной ситуацией, а после рассмеялись, напоминая себе, что они тоже люди, а не титан в теле человека, безжалостный убийца и безумный учёный. Тогда они были беззащитны настолько, что некоторым рядовым пришлось относить тройку на руках по комнатам, сохраняя в памяти причину тяжёлого вздоха Эрвина и скривившееся от отвращения лицо Леви.       После пробуждения Кируми пообещала себе никогда не пить алкоголь, обязательно не закурив параллельно сигарету с привкусом смеси трав и выделяющейся ромашки, остававшейся слабой горечью на губах. Ханджи ещё несколько дней припоминала произошедшее падение и предлагала повторить такую встречу, на что в ответ следовал категорический отказ. Мари слишком открылась людям. И это слегка пугало, ведь ей не были присущи такие чувства, как жалость и человечность, вытесненные многочисленными убийствами вперемешку с издевательствами тренера клана. Она не считала себя травмированным человеком, но её прошлое поистине выходило за нормы общепринятых границ.       Тяжело вздохнув, Мари сделала очередной шаг вперёд по почти пустому коридору и заметила высокого парня, успевшего врезаться в память уже благодаря своему росту. Он направлялся к комнате девушки, а она тихо шла за ним в нескольких метрах, лишь бы понять, зачем он идёт прямиком в её личное пространство.       Когда он зашёл внутрь комнаты, Кируми остановилась около входа, спрятавшись за стеной. Мари вслушивалась в шелест бумаг, открывающиеся дверцы шкафа и лихорадочно гуляющие вешалки по железной штанге. С каждым новым звуком лицо девушки становилось мрачнее от понимания, что её комнату обыскивают, тем более при свете дня. Она ждала подходящего момента, чтобы зайти. Им могло стать что угодно: чихание, скрип половиц, любое неуклюжее действие. Сжимая кулак, Мари начала хрустеть пальцами, будто отсчитывала минуты. Неужели он настолько аккуратен, что даже листок бумаги не проскользнул сквозь пальцы. Тихо цыкнув, Кируми резко зашла внутрь и закрыла дверь на замок, опираясь на неё спиной.       — Ну привет, Бертольд.       Гувер стоял спиной к девушке, но этот голос нельзя было спутать ни с одним. Такой ровный, несущий прямую угрозу. Веки распахнулись так широко, что глаза начинали болеть от того, что их не закрывают. Руки сжали рисунок со знакомым огромным титаном, напоминающим обезьяну, — единственную улику, что могла бы хоть немного помочь приблизиться к Мари. Бертольд нервно провёл языком по губам и медленно повернулся, замечая распахнутый шкаф, уже не так ровно сложенную одежду и множество раскиданных документов на столе. Кируми молча кивнула в сторону кровати, как бы приказывая ему сесть, а сама подошла ближе к столу и подпрыгнула, чтобы сесть на него.       — Это не то, что вы подумали… — в страхе пробормотал парень, последовав указанию капитана и сев на постель.       — Да неужели? — бросив взгляд на открытые ящики, спросила девушка. — Мне интересно лишь одно: почему здесь ты, а не Райнер? Он посмелее будет.       И только сейчас Бертольд поднял глаза, видя перед собой монстра. Мысль о том, что подобное сравнение сейчас казалось довольно точным, должна была позабавить, но не в данную секунду. Звук сжатия рукояти ножа до скрипа синеглазым чудовищем резал слух, а лёгким не хватало кислорода. Почему ему было настолько страшно? Неужели именно это чувствуют люди перед смертью?       — Жалкое зрелище, — утвердила Мари, встав обратно наземь. — Твоё время умирать ещё не пришло.       И снова эти тихие шаги, только в этот раз отчётливо слышные, будто слух преумножил свои способности. Не отрывая взгляда от женских глаз, Бертольд поднимал голову выше каждый раз, когда она приближалась. Мари остановилась, коснувшись коленями ног парня, и одним рывком схватила его лицо ладонью, сжимая щёки. Это было не то серьёзное лицо, что Гувер ловил на себе в прошлом, это выражение полной злости, отвращения и желания убить. Он схватил её руку, но страх в теле стал слишком велик, чтобы доставить хоть какую-то боль Кируми. Ему оставались лишь такие же жалкие попытки убрать её от себя, но, вдруг вспомнив одну из самых важных деталей в себе, Бертольд высунул язык, чтобы тот оказался меж зубов. Мари почувствовала что-то влажное на ладони, быстро осознавая, что он собрался делать. Вильнув ладонью, Кируми запихнула несколько пальцев парню в рот, заталкивая язык обратно в полость.       — И ты собрался стать Колоссальным здесь? — не давая себе перейти на ярость, сквозь зубы спросила Кируми. — У марлийцев мозг высасывают перед передачей титана или что?       Мерзкое ощущение мягкого языка на пальцах заставило на секунду съёжиться, а нож в руке сжать сильнее. Кируми глянула на лезвие и хмыкнула в лицо Бертольду, в одно мгновение вставив прохладный клинок в ногу, проталкивая его глубже. Она сжала пальцы в чужом рту, раскрывая его, чтобы ей не откусили пальцы. Жалобные стоны разнеслись по стенам комнаты в тот же момент, когда Гувера только пырнули, но Кируми не собиралась останавливаться. Чувствуя, что она не может протолкнуть нож дальше из-за кости, она повернула рукоять, раскрывая рану ещё больше, пока штаны только сильнее впитывали в себя кровь. С каждым поворотам ножа на новый миллиметр её лицо становилось всё более апатичным, погружая в привычную атмосферу. Но одна деталь удивила Кируми: от Бертольда не шёл пар, как бывает при регенерации. Он явно сдерживал эту способность, но для чего?       Мари медленно вытащила нож, чтобы Гувер ещё мог прочувствовать, что такое разрезание мышц в полном сознании, и вытащила пальцы, отстраняясь от парня.       — Скажешь, что на забор упал или на ветку, — вытирая ладонь платком, ровно произнесла Кируми. — А лучше регенерируй быстрее. Или хочешь примерить роль жертвы?       Но Бертольд не отрывал взгляда от открытой раны и тяжело дышал, чуть качаясь. Мари видела всё так же распахнутые веки и глаза в слезах, что закрывали вид на открыто виднеющиеся чуть ли не перемешанные мышцы, где кровь уже не впитывалась в штаны, стекая каплями наземь. Всё это произошло слишком быстро, настолько, что эмоции смешались. Бертольд не понимал, что сейчас испытывать, лишь боль в ноге посещала голову Гувера, вытесняя страх, но с болью пришло и новое чувство — месть.       Медленно встав на дрожащих ногах, парень заметил то, с каким отвращением Мари выбросила платок с его слюной, как она смотрела на него сверху вниз, несмотря на то что она была внушительно ниже, и эти синие зрачки, что холодно смотрели на него, так хотелось вырвать. Это и стало подпиткой для мести, но настанет она или нет, было известно лишь одному Бертольду, что неспешно вышел из комнаты.       Мари пожала плечами и достала новую тряпку из-за стола, спрятав нож, села на корточки около пятна на полу и начала водить рукой, стирая капли крови. Убирая ткань в сторону, она провела кончиком пальца по крупной капле и приблизила к лицу, разглядывая алый цвет под солнечными лучами. Действительно… Как и у всех. Кто же посмеет подумать, что трусливый Бертольд — одна из главных опасностей в этом месте? Тихо усмехнувшись, Кируми растёрла кровь в кулаке и, поднявшись, направилась на улицу на поиски.       В прохладную погоду не было ничего лучше горячих напитков, мягко обжигающих горло. И именно с этой мыслью Мари двигалась к уличным столикам, точно зная, где сейчас находится Леви. Хоть он и оставался непредсказуемым, но в местах его чайных церемоний девушка могла быть всегда уверена. Подойдя ближе, Кируми села напротив мужчины, пьющего чай в полном одиночестве.       — Что-то нужно? — спокойно спросил Аккерман, как только к нему подсели.       — Да, — резко ответила Мари. — Мне нужно найти человека.       Только сейчас Леви обратил на неё внимание, посмотрев прямо в лицо. Хмыкнув, он отставил кружку в сторону и сложил руки на груди.       — Тебе нужна помощь в поиске человека, — акцентируя внимание на первом слове, переспросил тот. — И кто он?       — Вианом Аччелиус.       — И где искать? На кладбище? — иронично спросил Леви.       — Я уверена, что он ещё жив, — разочарованно выдохнула девушка, подпирая кулак под подбородок. — Так что? Поможешь?       Аккерман ритмично отстукивал пальцем по руке, слушая подробности о внешности неизвестного для него мужчины, про приметы на теле и про золотое кольцо на его пальце, которое моментально привлекло внимание Леви и на женской руке. Раньше он не фокусировался на подобной мелочи, но, когда Мари сказала, что подобное украшение есть у Вианома, — всё изменилось.       — Как твоё? — кивнув на кольцо, поинтересовался тот.       — Да, — протянув ладонь в сторону Аккермана, утвердила девушка. — В нашем клане не так, как у Аккерманов. У вас всегда исключительно чёрные волосы, — вздохнув перед продолжением, она немного задумалась, что именно сказать. — Когда умирало много людей, по большей части детей, то мужчины воровали женщин других народов и спаивали им кровь чистокровных Кируми, чтобы привязать к родословной. В редких случаях… — сделав маленькую паузу, произнесла та. — Инцест.       Леви внимательно слушал Кируми, внутри удивляясь, что вообще творится в этом клане. Он хотел прекратить тему, думая, что она болезненна для Мари, но её речь всё это время оставалась спокойной, будто она читала сказку, а не рассказывала о вынужденных попытках продолжения рода, поэтому мужчина слушал дальше.       — И где все они сейчас? — перебив девушку, спросил Аккерман.       — Я их убила, — пожав плечами, ответила Мари.       Рот мужчины незаметно приоткрылся в недоумении. Она убила свой клан? О чём Мари только думала?       — Зачем? — голос Аккермана стал жёстче, словно они находились на допросе.       — Именно поэтому мне и нужен Вианом. Так ты мне поможешь?       Коротко кивнув в знак согласия, Леви встал из-за стола и двинулся в сторону штаба. Раньше бы он согласился только из-за просьбы девушки, но сейчас его волновало ещё пару вещей: зачем она это сделала и почему так спокойно реагировала на истребление своих людей.