Техасская история.

Брусковый форштевель плавно разрезает волны килем, торговое судно неспеша отходит от пристани Галвестона, оставляя за собой лишь белые линии взволнованной пены Мексиканского залива. Никто из юнг точно не знал, как будет проложен путь. Нынче времена, когда стали проявляться забастовки более открыто, что в самом Техасе, что в Юкатане, так и Кубинский остров очень долго копил свои силы, чтобы в дальнейшем противостоять Испании, частью которой являлся на данный момент. Куда ни глянь, куда ни пожелай, абсолютно везде были войны и возмущения людей. Западная часть страдальчески выясняла отношения на протяжении двух столетий уж точно. Вести торговлю Техаса и Куба было не так уж и просто, потому подобные выходы в залив считались опасными. В любой момент морская охрана Республики, лишь завидев чужие корабли, могла начать устранять, подчинять и топить. Довольно не сладко было бы юношам и начинающим командорам погибать в таком особенно простом деле, как закуп и перекуп. Руководил Эдвин Мур, который не считался полноценным руководителем. Судно принадлежало его семье, которая главенствовала на морском рынке, и сам он был влиятельным человеком, но без тех особенностей, что присуще были богатеньким техасцам. Его интересовала политика только в качестве революционера, тут были и свои нюансы. Конечно же, выгода присутствовала, как и большое желание освобождения, прекращения порабощения. Молодая пылкая кровь кипела, пока мужчина держался за штурвал и вел судно к юго-востоку. Немного обойдя дальше от прибрежных городов Мексики, отходя от столицы, он развернулся на девяносто градусов к востоку. Важным делом было - скрытность. Со скоростью в двенадцать узлов, а если более точно, достигая до двадцати пяти километров в час, офицеры отслеживали время по карманным часам, циферблат которых отсвечивал от бесконечного белого света солнца, что беспощадно разогревало макушки голов всех, кто был на борту. Ближе к обеденному времени никого на палубе не было, только старшие офицеры могли выходить, чтобы вылавливать правильный курс. Вокруг синева, голубые просторы тянулись вправо и влево до горизонта. Пропали гористые пейзажи из вида, только магнитная стрелка убеждала в том, что путь их верен. Взрослые моряки поручали какие-то задачи юнгам, мало следили, а потому Хосе Баден не был вычислен, как кто-то иной. Парень сначала трудился, не поднимая головы, над тем, чтобы домыть черные доски в трюме, высоко поднимал подбородок к грот мачте, дабы завязать правильный узел, подтянуть грот и так далее. Дел было множество, время летело быстро, а виды нисколько не менялись вокруг. К концу дня моряки садились по обе стороны «Ниины», закидывали рыболовные сети и кидали снасти в воду. Помимо выделенных запасов, которые хранились в бочках, необходимо было наловить приличное количество рыбы за те пару дней, какие они проведут на воде. Сейчас положение торгового корабля было недалеко от Техаса, прошли они минимальный путь, но такой, чтобы родные земли скрылись за горизонтом. Хосе не считал себя профессионалом рыбалки, но смог поучать некоторых юнг, как точнее закинуть удочку. На пятерых ребят было всего два удилища, один из которых спиннинг. С подобным Бадену еще не приходилось работать, дядя всегда убеждал его, что спиннинги это скучно, хотя начинал дремать на первых пяти минутах абсолютно обычной рыболовли. Мальчик среди всех выглядел молодо и низко, остальные ученики-моряки вытянулись в росте и мышцах, но только не Баден. Конечно же, за три месяца, прожитых с двумя пожилыми родителями, он поднабрал в весе, никак не в росте. В какой-то момент это начало становиться для него комплексом, только сосед, благодаря которому он попал на судно, пытался приободрить товарища, заверяя в том, что это не помешает осуществлению его планов в становлении опытным моряком. Говорил он так: «Даже если карлик, то ничего, Баден! Ты лучше всех рыбалку знаешь, а дальше научишься и штурмовать. Во забава будет, ась ты карлик-капитан!» Хосе старался не обижаться. На будущее, через десяток лет, парень перерастет всех этих шутов-юнг. До захода солнца моряки не переставали повторять свои цикличные действия: закидывать и вытаскивать сети, именно поэтому количество сырой провизии выросло. Познакомившись с моряками и офицерами, юный морячок желал теперь только того, чтобы увидеться с самим командиром. В обыкновенной жизни есть привычка у экипажа собираться вечером, под светом угасающего солнечного диска, поджигать керосиновые лампы, а после всего рассиживаться у фолк мачты на бочки. Это даже не стереотип, сколько приятная обыденность. Чтобы кто-то сумел притупить морскую болезнь, тому заливали в рот какой-то алкоголь, то мог бы быть ром или что похуже, разбавленное вино, самогон. Странность, которую Хосе смог заметить, это то, что никому не было дело в трезвом состоянии и часто в пьяном до того, какой ты человек, какого ты возраста и чем по жизни занимаешься. Во время рыбалки и под светом огня каждый присутствующий мог интересоваться только для того, чтобы просто поинтересоваться и забыть. Дружелюбная атмосфера, взрослые не стеснялись пропускать шутки, но мало кто из юнг их мог оценить, или, например, офицеры не боялись чего отвратно политического рассказать, погрозить кулаком и вновь присосаться к кружке. Их лица подсвечивались оранжевым светом огненной лампы, некоторые терялись, потому что присели дальше остальных. Среди всех пьянчуг-моряков был и Мур, никак не выделявшийся: молодой человек, с острыми чертами лица, не худощав, но и не крупен, у него была странная прическа, бакенбарды и густая бородка, переходящая к подбородку. Не загорели складки, что идут от носа к уголкам губ, потому-то они ярко выделялись на фоне его широкого лица. Характер Эдвина, как оказалось, не вспыльчивый, а наоборот даже милосердный и приветливый. Запомнился Бадену момент, как командор интересовался у него о том, как он попал в Галвестон, и, конечно же, юному мальчику пришлось приврать, дабы случайно себя не выдать. Его знали по имени Арли. Просто Арлик. До острова пути было почти что на два с половиной дня, а это всё от того, что тяжелый фрегат никак не мог разогнать скорость выше. Все путешествие вместе с пребыванием на Кубе обещало быть длиною с неделю, даже больше. Множество бочек ни только было на палубе, но и полный трюм техасских товаров. Перечисление ненужно, нужно понимать только то, какую большую ценность нёс на своих плечах молодой Эдвин: с ним тонна провизии, двадцать семь человек в экипаже, из которых пять юнг младше двадцати лет, а самому-то Муру и подавно нет тридцати. До возрастных цифр старшим офицерам дела не было, сколько уважали за взгляды мужчину каждый присутствующий на корабле. Паруса перестали развиваться, якорь был опущен, но торговка не переставала идти. Нельзя было надолго оставаться на одном месте, дабы случайно не попасть на глаза Мексики. Свет от ламп погас, «Ниина» пропадала на водной глади, как в огромной и глубокой бездне черной ночи. Вообще, настроение было спокойное, никаких опасных или тревожных мыслей не всплывало. В этот раз Баден впервые попробовал алкоголь. А так случилось потому что Арли, настоящему Арлику уже девятнадцать лет, и, теоретически, пить ему можно, нужно и положено, как настоящему моряку. Но молодой юнга не оценил по достоинству предложенный напиток, пускай и мечтал очень долго о том, как бы испробовать пьяную сладость на языке. Остался день до того, как кливер войдет в воды Карибского моря, показываясь Юкатану. Опасность состояла в том, что на границе с подобной зависимой колонией находился прибрежный портовый город, с которого часто выходили в море торговые корабли и морские военные фрегаты. Этот маленький участок между двумя водами навивал страха на всех. Решившись, экипаж не мог отступить, иначе как же в дальнейшем Техас сможет победить чертову Мексику. Юкатан не был таким боевым, как Техас, но всегда оставался на стороне у последних. Про них часто говорят, что в тихом омуте черти водятся. Однажды Юкатан станет козырем этой войны. Многие разошлись по трюму, кто-то остался пьяным под какой-либо мачтой с кружкой в обнимку, а Эдвин задумчиво стоял у штурвала, сверяясь с картой в неистовой темноте. Необычное поведение, наверняка, вызванное нетрезвым умом. Хосе так же не мог заснуть, его штормило из стороны в сторону, оказалось, что и он подвержен укачиванию. Или подвержен скорому опьянению. Придет время и мальчик научится сдерживать тошноту и приступы ужасающей боли в животе. Тогда же Баден полюбит крепкий алкоголь, полюбит запах кислого винограда, вишни, спирта. Ему станет свободно от ощущения независимости, когда земля начнет уходить из-под ног. Не милостива сухая дрянная почва, песок забивает нос и легкие. Но в море все иначе. Усевшись на ступеньку ниже, где стоял Мур, от безделья начавший рассматривать загорелые руки, он случайно вслух проговорил о том, что дядюшка не будет им доволен, о том, как сложно будет объяснить где он пропадал, и через непродолжительное время сзади послышался тихий, но высокий голос. По затылку морячка пошли мурашки, а в воздухе подул холодный ветерок ноября. И все же - погода уже не такая солнечная и жаркая, как было летом. – Никого не уведомил о своем отбытии? – Никого, - ответил парень, поворачиваясь лицом ко взрослому. – Не стоит волноваться. Сейчас закончишь, а потом и порадуешь родителей наградой, - Мур свернул карту в два раза, складывая в карман широких брюк, – Арлик-то не появился сегодня, а значит его зарплатка будет твоей, - с улыбкой оглядел юнца командир. – А? Так это я. Вы меня не узнали? – Не узнал, потому что это не ты. Перестань уж пудрить мозги, - похлопав себя по нагрудным карманам, а после разочарованно спускаясь по ступенькам на палубу, он продолжил, – ты только не напрягайся. Мне все равно, кто здесь. Главное, чтобы трудился. Ты молодец, хорошо вяжешь мачты. Не первый раз на корабле? - ему не удалось во тьме найти папиросу или стопку рома. Перешагивая через чьи-то ноги, руки и как бы не головы, Эдвин прокашлял испанские ругательства на недотеп, кто работают с ним. – Первый. Да я раньше много читал, всегда мечтал побывать на настоящем корабле, - Хосе виновато опустил глаза в доски, скрепляя руки вместе в кулак, - извините, что так вышло. Мне надоело рыбачить с дядюшкой каждый день, наблюдая за заливом. Это, Вы представьте, цель моей жизни передо мной, но достать её не могу! – Перестань, гордец. Всему свое время. Представь, ты оставил родителей в Галвестоне, а мы больше не вернемся. И что дальше? Где тебе лучше, мальчик? Пришлось включить ни только разум, ум, но и совесть, чтобы взяться за голову руками. Кажется, подобный вывод ранил Бадена куда больше, чем ранила его жизнь до этого. Опасное приключение, он выбрал самое опасное из того, чем мог бы промышлять, куда мог бы затесаться, где мог бы помогать и работать на пользу. Столь эгоистично парень поступает уже второй раз, бросая обязанности на других, убегая в легкие мечты, ненадежные, но сладкие. Ночь продолжала нерасторопно идти вперед, сменяясь рассветом нового дня, на горизонте начали всходить разноцветные облака из красного, розового и даже пурпурного цветов. Огромный светлый шар опалял сотни веревок, связанных между тремя мачтами. Самой длинной была грот мачта, которая держала на себе ванты, марсели, реи. К порту сзади судна опускались широкие сероватые паруса, которые прямо сейчас воровали у неба цвета, окрашиваясь в камень опал. Громадные серые тени падали к темной водной глади. Вечное спокойствие не предвещало беды, медлительный рассвет поднимался из-за горизонта, рассказывая путникам воистину интересные истории, выделяя синее пространство воды более видимо для глаз, а там же была насколько чарующая бездна. Редкие рыбки пролетали на высокой скорости от киля и дальше. Помимо мелких рыбешек, которых ловили в дневное время юнги и младшие офицеры большими, широкими сетями, были и медузы. Толстые медузки никуда не спешили, именно поэтому их можно было рассмотреть очень даже хорошо. Множество белых и синеватых кружков танцевали недалеко от водной глади. Их прозрачные щупальца, как кружевные ткани, распадались вокруг зонтика, некоторые цеплялись за других, как-то уж раздраженно отпрыгивали и продолжали нестись вместе с кораблем. Баден нашел себе занятие, когда Мур скрылся в капитанской комнате, считать медуз. Они ему не нравились, возможно, их он боялся. Мальчик когда-то читал, что на Кубинском острове есть ядовитые медузы, которые как русалки, очаровывают своей красотой и приятным лиловым цветом, они похожи на кораблики, и любят выплывать на сушу. В обычном случае на берег их прибивает шторм, а так эти существа где-то далеко в Карибском море плавают себе и наслаждаются солнцем. Точное их название "Португальские медузы", Хосе никогда не бывал в Португалии, да и понять не мог, почему же эти злобные морские обитатели нападают и жалят. В жизни что-то миловидное или кто-то маловероятно будет кусаться, но не в море и океане. Правила тут свои собственные. Юный морячок не мог определиться, куда ему смотреть: вокруг, сзади, спереди, в любой стороне компаса одна и та же картинка. С юго-запада начали показываться необычные лучи, похожие на солнечные, а потом и более - появились высокие паруса, которые стремительно приближались. Это был мексиканский фрегат, который шел со стороны города Канкул. Минуту, две, Баден лишь наблюдал, крепко вцепившись в перила. Глаза шарами выкатились, а рот, и вовсе, приоткрылся. Интересно, что же за корабль на них идет? Его замечтательское настроение перебил громкий выкрик: "Полундра!" Через мгновение на борту в ряд построился экипаж, высокий голос Эдвина Мура бил по сонным головам матросов. Маленькие юнги моргали глазами, когда слышали множество морских обозначений, терялись, когда офицеры начали выполнять приказы. В нижнюю каюту спустился кок, а как пришел в руках не держал подносы с хлебом, как раньше, у него были мешки с оружием. Баден никогда не догадался бы, что на торговом судне будет столько ручных пушек. Мексика и Техас явно не станут друзьями, а потому и нападение от Республики приходилось ждать каждую секунду, спать с открытыми глазами и улыбаться сквозь злобу и ненависть. Кок сложил револьверы, кольты, винтовки, что сразу пошли те по рукам. Был выдан приказ к абордажу - столкновение для рукопашного боя. – Лоцман, займи моё место. Цепной канат поднять! Эй, парень, шустрее тащи бинокль, - раздавал команды Мур, пока заряжал винтовку шестнадцатью патронами, – на месте не стоять! Давайте, полундра-полундра!! – Командор! Осталось несколько миль до захода в Карибское море! – Вот - ты - опускай узлы, иди к шлюзу, нам необходимо восстановить скорость, - кивнув подбородком в сторону Хосе, командир тут же развернулся, поднимаясь к лоцману, который раскручивал штурвал на все сто восемьдесят градусов. Бадену-то пришлось впопыхах выискивать трос для измерения узлов и бежать сквозь разозленных мужчин в каюты. Опуская один узел, конец веревки в воду, парень был с другой стороны от всех действий и мог лишь вслушиваться в происходящее. Звон по трюму от того, как якорь бился по дереву, его тягали кверху, чтобы как можно скорее выйти из Мексиканского залива, а там хриплый голос отдавал писком: "Гюйс флаг! Команд-р, на-ам каюк!", после: "Молчать, сосунок! Если сейчас Мексика по нам ударит, точно каюк! А сейчас взял, сука, в руки пушку и ждать моего приказа". Пока четыре узла медленно волочились по воде, торговое судно было повернуто к востоку, немного отдаляясь от раннего хода. Всё стремительнее начала уходить веревка, когда были подняты паруса, на воде появилась зыбь и мгновенно флотилия мексиканского происхождения начала отдаляться дальше. Даже не понятно сразу, то был побег или настоящее сражение. Можно считать, что Техас выбрался из-под носа у гнилых мексиканцев. – Мария Ла Горда - наша цель! Главное, уйти с залива, главное - уйти с залива! - кричал Лоцман, когда создавал спиралевидную линию хода судна, вылавливая ветра. Мелкие волны поднимались, видимо, от общего напряжения. Самым утром, только начало дня - но экипаж постигла огромная беда. Хосе уже потерял половину веревки, а прошло не более пятнадцати минут. Призадумавшись, высчитывая шесть на четыре, значит скорость их равнялась свыше двадцать миль за час, что было чрезвычайно мало для скорейшего побега. Решившись выйти наверх, мальчик заметил, что все матросы-ученики были в каютах под палубой и делали не такие уж важные вещи. Командор спрятал юных и неопытных от мужского взрослого дела. Самым младшим на корабле был именно Баден, но смелыми были все. Кто-то сверялся с компасом, и глаза его выпячивались, когда стрелка хаотично ерзала по кругу. Все уже давно поняли, что Мексика начала погоню, но совсем скоро начнется обстрел. Становится забавно и тоскливо, что такая торговка, «Ниина» пропадет в пучине войны и забвения, утонет ко дну Мексиканского, сука, залива. Техасцы не проиграют! Баден улыбается своим друзьям и бежит дальше. – Арли, ты куда?! Эдвин приказал не выходить! – Я измерял скорость. Мне нужно доложить! – Лучше не ходи, сейчас уже не важно, какой скорости мы придерживаемся! Арли, твою мать! И будущему офицеру было все равно, он скоро поднимался по штормтрапу, дабы завидеть картину панического спокойствия на палубе. Такое сравнение неспроста, было оно потому что все выполняли привычные поручения: подтягивали паруса, вязали узлы, держались за мачты и перекатывали в трюм анкерок, но в руках или рядом было оружие. Особенным минусом в положении торговки было не оснащенность зарядными пушками, хотя очень бы они пригодились. Оглянувшись разок, Хосе понял, что флотилия из двух-трех мексиканских фрегатов стоит на носу, а гюйс развивается на ветру красно-желтым с изображением Кастилии и Леоном - флаг морских сражений, морская охрана работает хорошо и даже слишком. Было ли запланировано данное событие или так предвещали Боги, которых юный мальчик никогда не хотел любить, и сейчас он станет проклинать тех, кто дал подсказку Мексике, кто дал этим людям в руки снаряды. Вскоре по порту и корме ударили, не задевая руль судна. Пошатнувшись раз, корабль не остановился, трюм не был пробит. Единственное, что было в силах Техаса, так это дождаться того, когда план по абордажу придет в действие: для начала либо нужно было остановить погоню, либо стоило бежать до конца, вылавливая каждую новую партию обстрелов. Первый предупредительный, скорость снизилась, а зыбь на воде поднялась приличными волнами, которые бились по дну, распугивая юнг. На горизонте начинал виднеться сапожок Кубы, поблизости город, в который так стремился бедный корабль с вином, с бедными техасцами и их богатыми судьбами. Командор Мур взял винтовку и начал шмалять все шестнадцать патронов за один раз. К сожалению или счастью, мексиканцы подошли близко, можно было заметить, что численность на их маленьких фрегатах была не большой. По сравнению с торговым судном Техаса, все три из Мексики как бы стали достигать размеров «Ниины», насколько маленькими те приходились. Видимо, это были разведочные простые парусные лодки, даже не фрегаты. Деревянные и однопарусные, только с двумя пушечными снарядами, ядра которых они не стеснялись пускать вперед, в надежде, что у них получится обездвижить и потопить торговый корабль своей собственной колонии. Хосе не знал, что ему делать, он пораженно смотрел на происходящее, вспоминая книги и рассказы, всё казалось несуществующим наяву. Голова распухала от гнетущей тишины и редких, но особенно четких поручений лоцмана и командора. Его окликнули, попросили придержать канат, натянутый к фок мачте, дабы затянуть парус с другой стороны. Он мог лишь послушно взяться за веревку, облокачиваясь о столб. Эдвин Мур скрылся в капитанской комнате, выходя с картой и биноклем. Заглядывая на противников разок, моментально кричит: "Ложись!". Что значит ложись? Куда ложиться и как правильно? Абсолютный стресс. Не успев отпустить веревку, фок мачта надломилась. Огненный шар упал к её основанию, сбивая с ног офицера поблизости и Хосе. Огромная трещина поразила дно палубы, веревки закачались так быстро, что начали разрезать воздух. Оглушительный звук в ушах, онемение и страх у всего экипажа. Это будет точно каюк. – Арли! Арли!! Какого хрена ты тут забыл? Ты меня слышишь?! Арли, держись! Вокруг места аварии была ни только зияющая дыра, которая оголяла склад с провизией, но и высокая мачта была пополам разбита, что значило, что при сильном ветре не сможет она долго стоять, и в любом случае рухнет вниз вместе со всеми марселями и белыми парусами. Трагедия была в том, что юный мальчик лежал в собственной луже крови, которая становилась для него собственным морем. К сожалению, тот сногсшибательный удар не был единичным, фок матча на конце так же упала, и несколько моряков, в том числе, кок, оказались под тяжелым деревянным столбом. Четверо ранены, Хосе потерял руку, а Эдвин Мур был занят тем, чтобы отстреляться из винтовки по ближайшим соперникам. Мексиканский флаг горделиво висел, и не шелохнулся он ни разу. Чистая, красивая победа Республики. Перед тем, как потерять сознание Баден ложно представляет, что его левая рука всё еще на месте. Фантомное ощущение боли сковывало его столь сильно, что ничего кроме собственного существа более его не волновало. Кто-то из экипажа наложили жгуты мальчику на плечо, а дальше жалобные взгляды юнг не переставали его тревожить. Как могли залатали. Печальный взгляд друга и мольба о прощении, он просил прощения у Бенджамина, приемного отца Хосе. Свет погас, а корабль был готов топиться в морской пене у Кубинского острова - перед целью Мура. Это не была победа Мексика! Конечно же нет! Эдвин жадно растрачивал патроны для винтовки, а лоцман старательно прицеливался из кольта, когда вражеский нос достиг кормы торговки. Единственное преимущество, каким владел Мур - высокая палуба! Низкорослые корабли не могли вплотную начать стрелять из пушек, и рукопашный бой не могли начать. Был большой шанс того, что дула будут направлены к каютам внизу, а выше никак, но в этом случае есть большие риски того, что взрывная волна заденет и лодки. Тактика была простая, даже слишком. В момент, когда экипаж занимался поддержанием скорости, делая вид того, что происходит погоня, Эдвин и лоцман оснащали дополнительные канатные якоря с другого борта и капитанской комнаты. Четыре дополнительных якоря резко ушли под воду в один момент, и скорость в двадцать узлов мгновенное упала до пяти. Дерзкая остановочка. Не успев затормозить и набрать достаточное расстояние, дабы развернуться, Мексика причалила к низу судна, и была застопорена. Быстро опуская штормтрапы, моряки и офицеры разогрели свои руки об чужие лица. Без жертв не обошлось, из двадцати семи осталось двадцать, из которых трое раненных. Баден оказался не самым неудачливым, потому что кок сломал пару ног, но в его кулинарных навыках сломанные ноги ему не помешают. Из-за большого количества крови, которую Хосе потерял, сознание его было отключено, возможно, это могла бы быть молодая смерть, только кто-то или что-то смиловался над доходягой. Дал тому второй шанс. В следующий раз разноцветные глаза открылись через сутки. Первое, что показалось странным для мальчика, так это то, что окружение было больно похоже на то, каким была его личная комната у старика Бена и его жены Эбигейл. Интересно, как они поживают, как они себя чувствуют? Было очень важно знать, что они не серчают на глупенького Хосе, который столь эгоистично смел сбежать во второй раз от семьи к своей глупой мечте. Следующее на что, он обратил внимание было то, что его перестало раскачивать из стороны в сторону на корабле. Корабль... Умер ли он в тот момент у фок мачты? Верно, что нет. Разом его накрыли все ощущения: страха, пустоты, бездействия и ненависти. Он задавал себе вопросы какое-то время, лишь до того, как не заметил, что вместо левой руки на нем обернуто несколько тканей, и нет предплечья, запястья, кисти. Хосе или морской недогерой Арлик был полон разочарований в самом себе и даже морских путешествий, которые оказались не такими сказочными и приятными, какими те описывались в книгах. Нет никаких волшебных существ, сирен и русалок, которые соблазняют и уносят в море, нет никаких романтических встреч с дамами сердца, которые стали бы ждать возвращения любимого моряка, да и вовсе - какое может быть наслаждение, когда вокруг родного Техаса одни враги, какие хотят завладеть непристрастными душами коренных техасцев! Полная бредятина. Попытавшись разок привстать, Хосе увидел большое количество кружков, лепестков, звездочек и другого, от того, что к голове прилила кровь, и быстро давление поднималось. Сниженный объем циркулируемой крови невозможно было восстановить в тех условиях, какие достались Бадену. Единственное, что оставалось ждать так только то, чтобы был милостив мир к юнге, позволил качественно и без осложнений зарасти культе, привыкнуть и смириться. Всю дальнейшую жизнь будущий старший офицер будет вспоминать свою неосторожность, бездействие и глупость. Воспринимая за урок тот снаряд в мачту, кое-что поменялось в характере, кое-что появилось, но тот детский эгоизм - чрезвычайно огромное желание к новшествам - пропало. В этот момент он был в госпитале на Кубе, в городе Мария Ла Горда, куда стремился бежать торговый, но уже и военный, экипаж под главенствованием Эдвина Мура. Его самого среди остальных раненных не было, среди погибших. Приятный друг, кто подарил возможность обуздать Мексиканский залив, был неподалеку, он в отличном расположении духа, как казалось, помогал крутить марлевые бинты, запихивал в кулак хлопок, создавая ватные шарики. Заметив, что горетоварищ проснулся и пытается осмотреться, он громко окликнул потерянного: – Хосе! Ты жив там? Я уж думал, что кранты тебе!! - мальчик тут же сделал вид, что у него тоже оторвана рука, и он убийственно собирался падать со стула вниз, но то была импровизация, – Извини! Как себя чувствуешь? – Рука болит.. Вот эта самая, которой нет. – Не волнуйтесь, скоро это пройдет. В теории, ты не должен ничего чувствовать, но может из-за ожога... - вмешалась в разговор медсестра, которая отбирала марлевые салфетки у юнги. – Вот как... – Ну да ладно тебе, Баден! Ты теперь крутой пират!! Мы все живы, а значит удалось наше путешествие на славу! – Как мы выжили? Сбежали просто? – Дэ-к, там все сложно, я и сам, ничо не понял. Сначала мы резко остановились, и в трюме анкерок придавил Гейла, того длинного, но с ним все хорошо! А когда мы остановились, к нам в правый бок вписалось пара лодок, я не вдуплил, мексикан-сы, видно, слепашары полнейшие, раз не смогли свернуть на просто лодочке. Я подозреваю, что остановиться нам пришлось, потому что пробили топливный бак... А эт- даже нам на удачу. Ну, потом я слышал, что началась пальба, к нам один раз в каюты пытались снаряд пустить, он глухо врезался в хвост корабельный. Там, когда топить начало каюты снизу, мы поднялись и навстречу со стороны островов было несколько кораблей с Кубинском гюйсом, видно, наше спасение. Я понял, что в тот момент мы были на территории Кубы, а значит она могла правомерно стрелять по мексиканцам и нам, епта. – Не стоит ругаться в святом месте. – Извиняюсь! Ну, таки вот - при себе у нас был договор торговки, я че-то прослушал от офицера, но типа, договор на торговлю при себе Техаса и Кубы, и мы так спаслись. Мура, кажется, призвали к суду, как и старших офицеров, лоцмэ-на там и других. Не знаю, что с ними будет дальше, если честно, но нас отправят кораблем через Флориду до Галвестона, когда Гейл и ты оживете. – Они и так живы, молодой человек, в святом месте не стоит так выражаться, - вновь обругала юнгу женщина. – Извиняюсь, мэ-м! В общем, Хосе нам очень даже повезло! За Арли тебе передали несколько долларов, эт- твоя первая зарплата? У меня первая. Кстати, нам не стоит рассказывать дядюшке Бену и Эбби об этом дельце, хотя я не уверен, но, мне кажется, весь Галвестон будет в курсе того, как мы съездили поплавать на рыбалку. Аа.. Твою ж! – Перестаньте, молодой человек! - покосилась медсестра. – Извиняюсь! Баден! "Ниина" потонула, мы успели только перенести всю провизию. Ты представь, семейная ценность Эдвина оказалась на дне, как и его репутация, видимо, но для меня он герой вообще-то! Реально говорю! – Для меня он тоже герой. Знаешь, это было очень увлекательно, но и без потерь не обошлось. Наверное, мне уже было пора заплатить за свои грехи. – За какие ж грехи, приятель? Ты тут не причем! Просто мы не смогли выиграть войну, сначала -спания, потом Мексика, тут ничего не попишешь. Только печально то, что тирания появилась лишь недавно. Пфф, слишком уж они навязывают свою власть. – Это ненадолго. – Молодые люди, возможно, вы выбрали ни то место для обсуждения политических тем. – Извиняюсь! Хосе, хочешь что-нибудь? Поесть? – Прогуляться. Бинтовая повязка иммобилизировала потерянную руку так, чтобы плечо было прижато к грудной клетке, но парень никак не мог до конца осознать всю сложность, с какой столкнулся, придерживая здоровой. Слишком нейтральное самочувствие заставляло сомневаться во всех прошедших событиях, а видные порезы только и делали, что навевали о том, как там было. Неожиданно и громко, он крепко держался за веревку, подтягивая к себе, как прилетел огненный шар, приземляясь где-то в середину мачты, падая обломками вниз, разрезая под собой палубу, сбивая с ног ни только Бадена, но и младшего офицера, который был тем самым "в яблочко". Вновь проглядывая округу, все было чуть иначе, чем в Техасе. Загорелые люди редко проходят мимо, их кожа темнее, они выглядят больше техасцев, но их добрые глаза смотрят голубым взором, а дальше пристань, где больше половины сотни кораблей и лодок, выстроенных в вертикальные рядочки, паруса опущены и торчат лишь голые мачты с бесчисленными веревками, теплый климат, жаркая температура воздуха, немного душно. Гавань довольно далеко от военного госпиталя, где Хосе должен будет пребывать какое-то время. Ему нравилось здесь, но что-то горячее, гнетущее начало жечь в груди, то была совесть, грусть и большая тоска за домом, за тем домом, который любим, приятен, в котором вкусно готовит старая испанка и техасец - настоящий индеец, тот мужчина, который стал роднее настоящих и кровных, кто научил, показал и дал шанс выйти наружу всем желаниям юного Бадена. Меньше недели прошло, как техасский экипаж собрался отчаливать из порта Кубы. Была организована простая парусная лодка, на борту которой приходилось менее десяти человек. Парочка кубинских матросов пускали подозрительные взгляды на молоденьких юнг, кто выглядел устало и побито. Обычно, пока один подтягивал парус и выбирал правильный курс по Флориде, второй следил за мальчиками, стараясь не упустить ничего. Следить приходилось ни только за техасскими детьми, но и обстановкой в заливе. Мексика не могла начать атаковать, так как её колонии были в западной стороне, когда как американские совсем вблизи востока. К счастья, они по договору позволяли острову проходить по периметру их части Мексиканского залива без каких-либо трудностей. Полукруговой путь длился едва ли меньше трех дней, а за эти деньки Хосе успел ни только свыкнуться с мыслью о том, что потерял руку, но и загореть, обрести новые мысли и мечты, соскучиться по земле, своим родителям. Ему впервые за долгое время захотелось прочитать что-нибудь, наверняка, он бы не отказался и от простого романа, такого... стереотипного, чтобы восполнить все упущенное. Многое из обычных дел начинающего моряка не было ему доступным, и именно поэтому Баден только и делал, что пускал узлы в море для измерения скорости. Восток казался не таким обыденным, как родные виды Техаса или Кубы. На пристанях стояли высокие постройки, длинные в своей этажности, мир здесь казался другим, лица людей, которые работали на портах, чинили корабли, поднимали паруса и закрепляли судна на стоянках, были смуглыми, даже тем и более - черными! Открытием для Бадена было видеть подобных интересных на внешность людей, в какой-то степени они его завораживали. Минута за минутой, и Флорида отходила назад, а перед лодкой вырастали коралловые ступеньки земли Луизианы. Парень действительно мог называть себя путешественником, он почти посетил четыре страны, всего лишь за один торговый тур, какой предоставил ему Мур. Где же сейчас был Эдвин? Никто не мог точно подтвердить его местоположение, слухи ходили разные: он в Мексике, в кубинской тюрьме, поехал в столицу Техаса Хьюстон, или пропал без вести. Хосе не считал, что Эдвин Мур, его командор, так скоро сдастся и опустит руки, наверняка, его бесчисленные запасы денег помогут ему обойти суд, который грозился наказанием. С правой стороны были невысокие горы, иногда пристани, что тянулись мили вперед по суши, уходили за горизонт и прятались за синим разливом воды. Мексиканский залив уже казался домом, родным и теплым местечком, корабль не укачивал, а голова не кружилась. Бадену начали нравится вечерние беседы, и пошлые шутки старших офицеров стали смешными. Пятнадцатилетний юнец взрослел ни по дням, а по минутам, по стрелке компаса он смотрел в свое будущее, выискивал любимые места Техаса, пустынные равнины, которые шли сразу после Луизианы. Совсем близко оказалась лодка к Галвестону, проходя морскую охрану, причалила в крупный порт. Ничего, абсолютно ничего, не изменилось по прохождению двух али трех недель в море, этому был бесконечно рад парень. На вытянутых трапах не сидело рыбаков, ведь время ближе к обеду-то было, солнце никого не щадило, пускай на дворе и середина осени. Единственное, что оставалось Хосе, так это собраться с силами, пожать руки кубинским морякам, старшим офицерам и своим техасским друзьям, прикусить губу, взять ноги в руку и отправиться в свой дом на Корнер Стрит, к своим пожилым родителям. Благо правую руку не задело, и протягивать ее было проще всего, многие пожелали удачи и пропали в суете разгрузки. Про себя матрос продумывал развитие диалога, изучал разные позиции в споре, то, как он будет стоять на коленях перед Эбигейл или выслушивать её нудные поучения, но в конечном итоге он точно знал, что его простят. Ему до безумия было совестно и страшно, но это не был такой же страх, какой тот был в момент приземления снаряда, в момент, когда левая рука сначала немела, а потом и вовсе потерялась в воде вместе с обломками торговки "Ниины", не было так страшно, как хлыстала кровь под высоким напором из порванных артерий и вен, сознание не пыталось в этот раз отключиться и позабывать гнетущие ощущения, оно наоборот вызывало дикое волнение перед предстоящей встречей. Хосе не стучал, а сразу же вошел внутрь дома. Приятная родная атмосфера, ничего не поменялось, стулья стояли на тех же местах, и даже пыль оставалась бесконечно на горизонтальных поверхностях, повторяя неровности мебели. Яркий белый свет, струящийся из окна, прочерчивал все доски на полу, все сучки. Гостиная и маленькая кухонька были пустыми, дом выглядел сонно и устало, такое настроение придавали жители. Старые родители верно отдыхали в спальне, они, наверное, никого не ждут. По истечению времени, какое требовалось для того, чтобы старческий полуденный сон подошел к концу, мальчик и сам заснул в огромном кресле, любимом кресле Бенджамина. Юнцу снились сны о том, что папа вновь рассказывает незнайке все секреты рыбалки, какие бывают крючки и снасти. Грустно смотря на своего сына, Бен уже не сможет отпустить малолетнего дурочка в долгое плавание с самим собой. Над спящим ребенком стояли двое и с какой-то необычно великой печалью охали. Испанка бралась за голову, морщила лоб и поднимала брови, закрывала глаза, Эбигейл плакала и страдала от того, каким пришел их молодой гость, побитым и уставшим. Мужчина держал за плечи жену, приговаривая о том, что это станет отправным пунктом его взросления и настоящей взрослой жизни. Цена на исполнение желаний в насущном мире высока, опасна и часто не оправдывает потраченные усилия, которых было не жаль Бадену. От тоскливых глаз сон ушел, пропали лекции о том, какими свойствами обладает каждая из удочек, и Хосе лицезрел две улыбки. Радость, настолько горячая любовь к этим людям, незнакомым людям, тех, кого он знал меньше года, родство и приязнь - эти люди - Бадены, но никак не те из Далласа. Бывает же... Мальчика не наругивали, но и не гиперопекали, нынче не было дела до того, чтобы следить за пятнадцатилетним мальчуганом. Он рос ни по дня, а сколько даже по часам. Возмужал от того, что начал больше есть, больше браться за дела, даже не смотря на то, что руки одной было не в достатке. За год с лишним морячок стал отлично рыбачить, приспособился и научился по-своему пользоваться спиннингами, сетями для рыб, переносить тяжелые палена для обогрева дома суровой галвестонской зимой, проучал мальчишек соседей, перестал заглядываться на дальние путешествия, возлюбил на какой-то момент пыльный садик за домиком. К семнадцати годам, когда мальчик становится ни просто парнем, а через раз даже мужчиной - дядюшка Бенджамин не скупился на то, чтобы найти умелого кузнеца, который взялся бы за изготовление подарка для Хосе. Из бронзы был залит каркас для будущего протеза, внутри полый и обложен тканью, настоящая кожа по краю для хорошего скрепления, для того, чтобы тяжелая имитация руки не сползала. Приходилось изощряться над тем, чтобы сделать что-то похожее на пальцы. Естественно, двигать ими нельзя было, технологии еще не такие уж чудные, да и механизмы сложные, но фигурный отлив руки - дело попроще! В сентябре нынешнего года было уже с пару лет совместной и приятной жизни в Галвестоне, рыбак как обычно нудно стоял на волнорезах, вылавливая кефаль. Хотя порядком рыбные закуски поднадоели, лишних денег не было, и Баден не был уверен на что дядя Бен так беспощадно отдает все заработанные доллары. Этим вечером парня ждал подарок. Как только он оказался на пороге домишки любимого, тетя Эбби выставила тыквенный пирог, а ещё Хосе налили крепкого самогона, который всегда был под запретом. В дальнейшем из-под стола старый папа достал что-то завернутое в кожаный чехол, не долго думая, распаковал. – Тепер-ц ты взрослый, Джосе! Мы тебя полюбили, как своего сына, мы тебя и будем любить даже, если ты покинешь нас хот-ь раз еще раз, но, возможно, будет уже некуда возвращаться. Я-ц довольна старый, да и моя любима-я женщы-на тоже не молодая, хотя чортовски красивая! Правда же, Хосе? - Бенджамин улыбается во все свои три или четыре желтоватых зуба, на лице его проскакивает больно ужасающая грусть, – Так вот-ц, чтобы ты нас запомнил, как своих родителей! О, Дио, пресвятой Дио, я надеюсь, что мы стали тебе родителями! Мы очень старались и любили, мы страдали и ждали. В любом случае-ц, пожалуйста, пер фаворе, мой сын, будь осторожен и внимателен к этой жизни. Раньше жизнь была такой... – Бенни, тебе не пора ли заканчивать? Видишь, малыш уже на мокром месте, а мужчины не должны плакать! - старая испанка вздохнула, подтирая нижнее веко от слез. Но, в самом деле, Баден действительно бы зарыдал от тех печальных слов, какие дядя не боялся говорить. – Да-да, просто, Хосе, знай, что мы будем рядом и на земле, и на небе. Даже в твоем любимом море и океане, мы с моей женой станем теми рыбками, которые будут освещать твой тяжелый путь. Сегодня твой день рождения, и этот день был для нас самым запоминающимся, самым родным, как и ты, мой дорогой сын. Запомни нас и прими этот подарок. Мне обещали, что он прослужит всю твою долгую жизнь, Хосе. И буона фортуна, пер фаворе, о, святой Дио! Подарок, который делается от всей души, подарок это был не протез, это была не просто любовь старых, но потерянных родителей, скорее это была свобода мысли и выражения желаний. В какой-то момент, конечно же, эта парочка смогла воспитать достойного человека, который будет бороться теперь ни только за свои "особенные порывы", но и за интересы тех, кто действительно заслуживает быть услышанным. Парень, смотря на отца и мать, других людей, того друга по несчастью, того, кем притворялся и сам Баден, думает лишь о том, как ему повезло выжить, дойти, доползти до дома, прибыть вовремя и завидеть неспешное время в Галвестоне. Уже через пару лет, теперь же, мужчина возьмется более основательно к выполнению своей цели. Цели жизни. Он завершит её тем, что пройдет путь от юнги до старшего офицера. Но сейчас же юноша с помощью любимых сморщенных рук надевает бронзовую левую руку и горделиво улыбается.