" …Когда ее самой не стало.
Нет — не страшила ее смерть,
Скорей — она о ней мечтала!
Бывало, знаете ли, сядет у окна,
И смотрит, смотрит, смотрит в небо синее:
Дескать, когда умру — я встречу его там,
И вновь тогда он назовет меня по имени!»
«Друг друга называть по имени» — Високостный год.
По его собственным меркам, дракон был совсем не таким уж и большим, — размером всего лишь с наш трёхэтажный дом и «шириной» примерно так метров на сто, явно не «мужчина в самом расцвете сил». Общую площадь дракона или его периметр, увы, мне подсчитать не удалось, но всё равно, выходило как-то не слишком-то утешительно.
Кстати, мы тоже не были героями на самом пике высоких уровней, — но не было ощущения, что что-то или кто-то будет и правда подстраиваться под нас. И что-то мне подсказывало, что его драконье паскудство от этого меньше никак не стало, — ни силой, ни размером.
Всё начиналось примерно так же, как когда-то в игре. Летающая крылатая бестия шустро шлёпала по направлению к Довакину и его спутнику, чтобы выполнить свой долг
перед отечеством перед Алдуином, а у меня от неожиданности и растерянности стали появляться совершенно неуместные и негероические мысли, не имеющие никакого отношения к противодраконьей тактике боя, — ни прямые и ни косвенные. И вот тогда я почему-то всерьёз пожалела о музыке.
Нашла время, не так ли? Просто… просто у меня не оставалось времени больше ни на что. А слово «музыка» было самым коротким из всех приличных слов, которые мне на тот момент пришли на ум. А ещё — иногда музыка на похоронах играет. Даже во время нашего с Мареном возможного погребения, если, конечно, нас вообще кто-то будет хоронить. Хотя бы по весне, если в реальном Скайриме неподалёку от Вайтрана такая вообще есть.
Почему я вдруг стала такой пессимисткой, — удивлённой, напуганной и жалеющей о такой, казалось бы, ерунде, как отсутствующая музыка, которая не будет играть ни для живых, ни для мёртвых, и которую я вообще больше не услышу? Да всё очень просто. Просто — и безжалостно. Так просто, что эту простоту хуже воровства, мне кажется, нам просто не пережить. А просто здесь абсолютно всё. Равно как и то, что быстрых сохранений и быстрой загрузки здесь нет. Иначе не думаю, чтобы Фарвил ни разу бы эти «заклинания» не нашёл и не воспользовался бы.
Дрожала земля,
пыль летела из-под копыт морозный воздух сгущался и колол иглами все открытые участки кожи — и все закрытые заодно.
А вот ритуальные услуги в мире Свитков проходят по упрощённой программе и по специальному тарифу, поэтому нас просто убьют, а вот хоронить уже не будут. Дракон — он, знаете ли, не жрец Аркея. И не могильщик.
Потом мне показалось, что всё вокруг стало чёрно-белым, вернее, даже серым, будто дракон начал если не с пожирания мира, то хотя бы с пожирания цвета и нормального освещения. А немигающие жёлтые глаза с вертикальным зрачком гипнотизировали, казалось, абсолютно всё и всех вокруг на этой поляне. Даже деревья замерли, как зрители на арене, и начали шёпотом, напоминающим дуновение ветерка, делать ставки на каждого из троих участников будущей битвы.
Дракон склонил уродливую — на человеческий взгляд, для дракона-то он, вполне возможно, был просто писаным красавцем — голову набок и недвусмысленно разинул пасть.
Про его зубы ничего говорить не буду, — кажется, в тот момент мой мозг понял, что такого ему просто не понять и принять, а значит, самое время просто проигнорировать увиденное, в общем, я так и не поняла и не знаю, какие именно зубы у дракона — и в глубине его глотки зародилась какая-то… фигня, напоминающая приближение ледяной бури. Вернее, стремительное приближение. И мне стало ещё холоднее, хотя дракон даже не дыхнул на меня, а только примерялся, кого ему начать убивать первым.
По выражению его мерзкой морды, покрытой какими-то наростами, как ракушняком, было понятно, что в раздумьях он будет пребывать не так долго. И что в предстоящем бою он уже заранее считает себя победителем. От последнего факта стало как-то тоскливо, будто древний ящер заглянул в будущее и уже всё знал наперёд.
«Машка, чего ты ждёшь? — спросил внутренний голос так, словно он уже провёл переговоры с летающей рептилией, а то и тоже заглянул в ближайшее будущее и, в отличие от дракона, просчитал все возможные варианты исхода встречи — Он задаётся этим вопросом чисто риторически, для него это не принципиально.»
У меня не было никакой тактики, но у Марена она, похоже, была, потому мой друг и опередил меня.
Или же — просто его стратегия случайно лежала на самой поверхности, и просто оказалась у него под рукой. Жаль, что ничего более простого, полезного в бою и увесистого против драконов у него, к сожалению, не было. Всё так просто… и почему же оно на самом деле оказалось так сложно? Сложно понять, сложно принять — и сложно пережить. Хотя, вполне возможно, последнее слово было уже явно лишним, и последнего от нас уже не потребует никто.
А в следующий момент я поняла, что лечу, отброшенная кем-то в сторону с неожиданной для нас всех силой, и — явно не драконом. Думаю, в случае с ним я бы просто не успела понять, что произошло и отчего погас свет. И отчего думать как-то не особенно получается, да и незачем и не хочется.
Дракон, тем более, первый встречный, не стал бы заботиться о безопасности Машеньки, простой попаданки, каких и без неё навалом, и обычной девицы, которых вообще во всех королевствах, тьфу, провинциях пруд пруди. И у дракона не было того, что в игре называлось
интуицией соратника, да и в реальном мире, я думаю, называлось точно так же. Значит, и с поля боя, и с линии огня меня уронил, то есть, удалил отнюдь не рептилоид с крыльями.
Следующее, что я поняла — это то, что я смотрю на сосны откуда-то снизу, отчего деревья показались мне ещё выше, чем обычно. Снег набился под одежду и приятно холодил лицо. Казалось, я чувствовала каждую снежинку. Снег был таким тёплым, мягким, нежным и ласково щекочущим.
Инстинкт самосохранения, струсив, шепнул мне, что ну их нафиг всех, и драконов, и героев, и что моё дело маленькое, мое дело — подождать и никуда не рыпаться отсюда, из сугроба, в который меня… уронили. И потом, если Фарвил каким-то образом смог так красиво отправить меня в полёт до ближайшей более или менее безопасной на тот момент точки, то он определённо знал, что делает.
А совесть подсказала совсем другое.
«А ничего, что Фарвил просто подумал о твоей безопасности, но на этом его стратегия как началась, так и закончилась?» — вот от этого голоса мне почему-то стало стыдно.
Хотя… Да нет, почему «почему-то»?
В следующую минуту я извернулась в снегу ледяным привидением — и увидела то, от чего разве что не взлетела над поляной, как та же ледяная тварь.
Со стороны казалось, что на поляне начинается великая и эпичная дуэль эльфа и дракона, странная и больше похожая на чей-то чужой сон, и уж точно не на мою явь. Я свою явь знала и изучила хорошо. Так вот: в моей яви такого быть уж точно не могло.
Вот разве что эльф держал обеими руками одноручный меч и явно имел довольно смутные представления о том, что и как нужно им делать, кроме общих и теоретических познаний о том, что острым концом надо бы тыкать в дракона. Ага, если успеешь и если дотянешься. И если дракон позволит. Дракон, судя по тому, что я успела увидеть, позволял далеко не всегда, зато самому себе он позволял абсолютно всё, что его драконья душенька желала.
Почему-то мне показалось, что Фарвил и сам не может поверить в то, что он делает, и что ему кажется, что он словно видит всё происходящее со стороны. А сам он, например, стоит рядом со мной и ищет инструкцию к мечу, к дракону, да и вообще ко всему этому непрошенному героизму, который даже не свалился на него с неба под звуки фанфар, а просто вышел из леса вразвалку, треща деревьями и осыпая всё щепой.
Я посмотрела на расстановку сил, прислушалась к своей интуиции — и мне почему-то стало тошно. И это я ещё не встретилась взглядом ни с эльфом, ни с драконом! Было такое ощущение, словно они не только всю жизнь мечтали об этой встрече и ждали её, но и просто родились ради этого. И теперь, когда они, наконец, встретились, то сразу вспомнили смысл своей жизни.
Смерти — тоже.
Тем не менее, Марен смотрел дракону в глаза, прямо как какой-то укротитель-самоучка — и отступать не собирался. Точно так же, как не желал отступать или укрощаться дракон; и в тот момент на всём этом «празднике» жизни я почему-то почувствовала себя лишней.
— Да, мальчики, хорошо вы там развлекаетесь. — прошептала я, скорее для себя, чтобы не потерять нить реальности и одновременно проверяя имеющиеся при себе оружие и зелья, а также не теряя из виду творившееся вокруг — Сейчас я тоже приду.
Дракон, с высоты своего «трёхэтажного» роста, делал то же самое, и перед горе-Довакином, который был даже без брони — и вооружён так, что, глядя на него, враг мог бы умереть от смеха, — но отступать тоже не собирался.
Меня никто не замечал — но мне казалось, что, при определённой удаче и при должном направлении ветра, я смогу помочь выиграть бой. Потому что в некоторых случаях двое на одного — это не нечестно, а только даёт призрачный шанс выжить этим самым двоим. Про то, что выживет только кто-то один из нас, я и думать не хотела. А дракон? А что дракон? Дракон уже давно покойник. Вот только сам он пока про это, к сожалению, не знает.
Я не сразу поняла, почему мой приятель с ног до головы покрыт снегом или какой-то другой изморосью, — да и как было рассмотреть ледяное драконье дыхание, морозное на морозе и белое на белом?
«Как он вообще такой урон выдерживает? — подумала я — Он ведь не норд!»
Подумала — и сама же устыдилась.
«Настоящие норды не отступают!» — произнесли в голове множество голосов, словно стремясь убедить меня в том, что отступать нельзя, и друзей бросать — тоже.
— А я и не отступаю! — ответила я вслух своему неслышному для других внутреннему голосу прилаживая стрелу и спуская её в цель. В этот раз мне даже приближать её не приходилось, дракон и так был хоть куда. И вообще, его хотелось не приблизить, а скорее уж удалить. — Мне просто…
просто у меня в тот день… живот болел мне снег в сапог попал.
Сам же дракон явно не собирался сражаться честно; тем более, учитывая явное различие и сил, и размеров, честным в данном случае было бы одно: если бы дракон крепко спал, а Марен подкрался бы к нему и этой самой зубочисткой затыкал бы дракона насмерть. Ну, или защекотал бы его. Меч, может, и был нормальным… только в неумелых и слабых руках юного эльфа, да ещё и против дракона довольно внушительных размеров, он казался не опаснее зубочистки и каким-то… слабым и испуганным. Если, конечно, такие слова вообще применимы к мечу или любому другому предмету.
Не глядя под ноги, я споткнулась обо что-то и тут же провалилась лицом в снег в тот самый момент, когда над головой с замораживающим кровь свистом пронёсся ледяной ураган, от которого разрывались промороженные до сердцевины стволы деревьев где-то у меня за спиной. Вернее, за пятками, но не суть важно. Не давая самой себе опомниться, я вскочила и, увязая в снегу, как в жидком цементе, бросилась к месту битвы.
— Моя госпожа, не подходите! — услышала я голос своего эльфа.
«А я ведь так и не сказала ему, как меня зовут… — промелькнула мысль. — Неужели теперь не успею?»
— Да сейчас прямо! — ответила я вместо нормального знакомства и приветствия, выхватив лук и приладив стрелу раньше, чем успела об этом подумать. — Думал, я останусь в стороне и буду просто наблюдать, да?
Для своих габаритов и драконьей анатомии дракон оказался более чем подвижным и гибким, так что когда чешуйчатая рептилия повернула морду к моему другу, я воспользовалась случаем и попала примерно десятком стрел супостату в крылья и в то место, которое, судя по произведённому эффекту, было у его племени самым чувствительным и уязвимым.
— Да что ж ты не сдохнешь-то никак? — прошипела я, хватая новую стрелу — А ну, сдыхай давай, живо! А ну, отвалил от него!
В какой-то момент мне показалось, что я снова в Моршанске и мы с матерью поехали к нам в деревню, где я загоняю вечером в курятник одну особенно непослушную свободолюбивую курицу. Ага. Куры — и то меня не особенно слушали, а тут аж целый дракон. Так он меня и послушал… да ещё и на курицу обиделся. На самом деле, между драконами и курами сходство было выражено просто отрицательной величиной… просто мозг понял, что целй дракон для него — это что-то запредельное, а потому решил придумать более мирную и не такую опасную аналогию.
— А когда можно вступать в ближний бой? — крикнула я непонятно кому, — то ли эльфу, то ли дракону, то ли самой себе.
Дракон проревел что-то нецензурное или просто труднопереводимое, словно давая понять, что можно хоть сейчас, — и что он, как истиный джентльмен, уважает мой выбор. И что если для двуногих и прямоходящих важно пропускать даму вперёд, то ему как-то пофиг на такие мелочи. Хотя он может первой съесть и меня.
Как оказалось, мой эльф неплохо учился тактике ближнего боя… Если, конечно, обучение происходит уже в реальной ситуации, а не в симуляции, и проигравшему на тренеровке ученику в качестве перечисления допущенных ошибок полагается смерть. Ну, и если считать дракона и правда хорошим и общепризнанным учителем.
Мне показалось, или Марен даже в этот момент больше всего боялся не за себя? Я не заметила у него таких уж явных ранений, но на ум почему-то пришла старая и пожелтевшая от времени страница из какого-то медицинского справочника. Ничего хорошего там, мелким шрифтом, напечатано не было. Что-то про скрытые травмы, закрытые переломы и обморожение. И стало как-то… скучно и безнадёжно.
С одной стороны — страх не та эмоция, которая «строить и жить помогает», по крайней мере, вообще всем без исключения, с другой — дракон сам по себе зрелище не слишком-то обнадёживающее и весёлое. Особенно когда понимаешь, чем эта встреча может закончиться.
Правую руку, сжатую в кулак, как у ребёнка, держащего конфету, кольнуло, укоризненно и отрезвляюще. Оказалось, я держала меч моего генерала и сжимала эфес, как утопающий соломинку. Конечно, вряд ли генерал Туллий видел драконов, — насколько мне известно, всё-таки нет, а потому именно с ними-то он и не сражался, а потому вряд ли мог прослыть заядлым драконоборцем… Но он всё-таки был военным, который не стал бы бояться опасности и отступать.
«
Если убегаешь, как трус, будь готов получить от врага стрелу в спину.» — услышала я голос генерала.
Странно — но его голос звучал так близко и слышался так явственно, словно мой генерал стоял рядом. Но рядом не было никого. Всё живое, что было в округе, скорее всего, уже давным-давно унесло крылья, лапы, копыта, рога и когти в более безопасное место.
Интересно, когда я могла услышать эту фразу, если мы с Туллием не особенно-то и общались, по крайней мере, во время путешествия в Хелген? Или он когда-то рассказывал это Амалии, а теперь в момент опасности её память и её тело подсказывают мне и помогают, как могут?
«
Никогда не вини в своей трусости других. Даже если рядом с тобой трус, только ты сам можешь навредить себе. Трусость — не вампиризм, она не вредна и не заразна.»
Последние слова были произнесены как-то расслаблено, с брезгливым и презрительным спокойствием, будто речь шла о дохлом злокрысе, которого вовсе не обязательно выкидывать прямо сейчас и который может полежать ещё пару минут. Всё равно никуда не денется.
Дракон, огребая огненными стрелами от моего мага, загадочно повернул голову в мою сторону и обиженно и негодующе взревел. Не думаю, чтобы он имел что-то лично против генерала Туллия, — но вот упоминание злокрысов в его присутствии дракона явно нервировало.
Интересно, а когда и где мой военный, красивый-здоровенный, мог вампиров увидеть? Может в Солитьюде? Хотя… нет, это вряд ли могло считаться за опыт общения с вампиром как таковым. Или же он всё знал? О, как интересно… или нет.
Я рвано вздохнула, почувствовав, как морозный воздух обжёг лёгкие. Сделала шаг вперёд, держась за меч, чтобы не упасть, и тот галантно подержал меня, как от падения в снег, правда, теперь уже прямо перед мордой заскучавшего дракона, так и просто от поведения, не соответствующего военным. Марен в это время сражался и с драконом, и с желанием спрятаться за дерево и там передохнуть хотя бы пару минут, хотя во втором я как-то не была уверена.
Пока дракон стоял несколько мгновений на месте, явно раздумывая, кого он прикончит первым — мы с Мареном разве что наперебой не уговаривали супостата начинать именно с нас, а другого не трогать — мой эльф как-то изловчился и успел призвать дремору. Последнему явно не повезло: его оторвали от какого-то важного дела и в момент своего появления он оказался прямиком около недоброжелательной драконьей морды.
— Я чую слабость! — прямо как в игре заорал дремора, выхватывая меч.
Дракона он не испугался. Дракон дремору — тоже.
Надо отдать ему должное: нервы у честных (или нет) и добропорядочных (с их точки зрения) жителей Обливиона были более чем крепкими.
— А… Ты это про меня. — самокритично ответил призыватель, глядя теперь снизу вверх не только на дракона, но ещё и на дремору.
За то время, пока дракон и дремора занимались друг другом, взрывая мёрзлую землю и поднимая тучи снежной пыли, я смогла добраться до Фарвила и мы с ним получили хоть короткую, но передышку. К сожалению, она быстро закончилась.
Так… как там герои умирают, говорите?
Дальнейшее происходило словно во сне; не знаю, что там снилось, тьфу ты, казалось дракону, но он тоже двигался как-то медленно, будто вмерзая в лёд. Но причины этого феномена я не поняла. Может, это и была синхронизация уровней? Да мне и не до этого было. Мне было — жарко, страшно, беспокойно, хлопотно — и волнительно за моего друга. Но совершенно не любопытно узнать о драконьих размышлениях. Нет, ну, я люблю животных, конечно, — но не таких. Драконы в число моих любимых питомцев уж точно не входят.
Ещё несколько ударов, причём в моей левой руке непонятно каким образом оказался щит. Если с мечом я ещё могла худо-бедно упражняться — временами мне казалось, что меч сам знает лучше меня, что надо делать, — то щит большую часть времени просто мешал, а не помогал, и попросту закрывал обзор. Пару раз при приближении драконьей морды я хотела по оной ударить щитом — а на деле просто прикрылась им, как благородная дама веером. Только захлопать глазками и сделать губки бантиком не хватало.
Нам с Фарвилом, — зараза, я не подумала отдать ему часть зелий, а ну как он не знает заклинания лечения? — было как-то не до смеха. А дракон от выраженного всплеска веселья удержался.
Не знаю, как обстояли дела у меня, но у Марена, похоже, всё было не очень. Он шатался, как пьяный, только чудом сохраняя равновесие и с трудом поднимая руки, на которых искрились слабеющие заклинания, и проклятая изморось, которой его щедро награждал дракон, никуда не девалась. Теперь он всё больше и больше становился похож на Кая в царстве Снежной Королевы, и я чувствовала, что это плохо. Он просто сильно замёрз — или эта проклятая ящерица на него ещё несколько раз дыхнула?
— Фарвил! — крикнула я так громко, что от моей открытой и наглой диверсии, кажется, офигел даже дракон — Я не успела тебе сказать, меня зовут Мария! И никакая я не госпожа! Отдохни, я тебя прикрою!
Насколько бы это ни было неуместно, но мой друг посмотрел на меня — и улыбнулся. Кажется, впервые за всё время нашего с ним знакомства. И мне показалось. что в этот момент я определённо сделала что-то очень хорошее и очень важное. Кстати, у него очень приятная улыбка… Только с такой улыбкой надо жить, а не умирать. Причём жить долго. Эльфы ведь отличаются долголетием по сравнению с другими расами, так ведь?
Следующие минут пять, наверное, показавшиеся мне вечностью, я заменяла эльфа в неблагодарном труде по избавлению Скайрима от драконов. Не знаю, почему, но этот дракон совершенно не хотел ни взлетать, ни улетать; может, у него там где-то за деревьями гнездо было и он яйца высиживал, а мы ему помешали?
Щит, которым я если и не научилась охаживать по морде, то хотя бы прикрываться им — не знаю, от чего, но он всё-таки защищал, то ли от свежего дыхания
облегающего понимание, то ли от драконьих зубов, в самый неподходящий момент треснул, и меня осыпало острой и мелкой щепой.
Стало как-то грустно. И сразу вспомнился Марен, держащий одноручный меч двумя руками и отчаянно пытающийся если не выиграть время, то хотя бы каким-то образом перевести дракона из одного состояния в другое. А именно — из живого в мёртвое. И если я сейчас срочно ничего не предприму и не справлюсь, тогда… Ничего не будет. Потому что мы с Мареном — не герои, в том числе и игры. И не герои какой-то книги. Потому что что я лично сделала такого интересного? Почему-то даже в теле дочки императора я вспоминала себя, какой была раньше, — а так я была отнюдь не юной девочкой. Мой эльф-то определённо гораздо, гораздо моложе. Так и кто тут кого защищать должен, Машутка?
— Думай, Машка, думай давай! — шептала я, одной рукой пытаясь нащупать за спиной колчан со стрелами, а другой пытаясь ухватить меч.
При этом пятясь назад. К счастью, дракон послушно шёл за мной, дав моему другу передышку, хотя вряд ли дело было в том, что у меня внезапно возник талант дрессировщика драконов.
— Эй, ты, ящерица облезлая! — крикнула я, когда мои руки, оказавшиеся умнее своей хозяйки, сунули меч в ножны и снова натянули тевиву лука — Ты не меня ищешь? А я здесь стою!
Я не успела понять, в какой именно момент гордый крылатый родственник аргониан мотнул головой, — очевидно, в знак несогласия. Несильно так мотнул. И хорошо, что в это время он занимался только мной, — жаль только, что справился так быстро.
После чего меня от всего сердца и душевно приложило головой об сосну, сдуру выросшую так близко от места сражения, словно она изначально выбрала себе место жизни исключительно из любопытства, ещё тогда, когда она была ещё просто семечком и всё можно было свалить, на худой конец, на принёсший его ветер.
«Главное — не успеть подумать о полученных травмах. — подумала я — Иначе я точно уже упаду и не встану. Главное — это не успеть понять, что меня убили, только я ещё не в курсе.»
Где-то в стороне, вне зоны моей досягаемости, послышался какой-то короткий сдавленный вскрик, с дерева посыпались снежные шапки, что-то хрустнуло, и дракон мотнул головой, словно отгоняя муху.
Отвратительная драконья морда, обильно перемазанная кровью, будто её специально в неё обмакнули, снова оказалась совсем близко от меня. Казалось, тварь просто забавлялась, как кошка с мышкой.
Неожиданно от злости мне стало жарко. В груди поднялась какая-то волна, а руки налились чем-то тяжёлым и горячим.
— Получай, гадина, за моего друга и за меня! — закричала я, хватая свой меч.
Но в этот момент произошло что-то другое, чего я явно не ожидала — да и не могла ожидать. Кончики пальцев обожгло, так, что я выгнула кисти рук в обратную сторону, внутреннюю сторону рук осветило чем-то, напоминающим свет костра, и когда я решила стряхнуть странный феномен, к счастью, в сторону дракона, из моих рук с гудением вылетело ослепительно-яркое… что-то, напоминающее не сколько огненный шар, сколько ослепительно-яркую огненную ленту.
Этот удар оказался финальным. От рёва пламени и сильного удара дракона отбросило в сторону уже посмертно, и он перед смертью закутался в свои поломанные крылья, словно закуклился. Марен, кажется, был без сознания, я зажмурилась от вспышки и яркого света, — а дракон закрыл глаза уже навсегда.
Я еле держалась на ногах и так устала, что не сразу поняла, ни когда и как будет происходить поглощение драконьей души, ни даже есть ли эта самая пресловутая душа у дракона, да и у меня самой. Потому что в той странной пустоте, которую я ощущала в себе, вряд ли было бы место для обычной человеческой души, зато космический вакуум определённо имелся.
Откуда-то из леса послышался чей-то рык, или рёв, множество голосов, причём явно человеческих, но в голове у меня шумело так, что казалось, будто они все что-то кричат хором со дна глубокого колодца.
— …как мы его, а? Пошли дальше!.. а это что? …и пойду и посмотрю. — все голоса смешались в один-единственный, безконечно гудящий набатный колокол. Или мне эти голоса просто мерещатся?
Я глубоко и рвано, со всхлипом вздохнула, причём у свежего морозного воздуха бли запах и привкус свежей крови и дыма от кострища. Почему-то стало обидно. Стало безумно обидно за всё сразу.
Потому что кто бы там ни был, этот кто-то был живым и здоровым. Он не вступил в неравный бой с драконом. Не рисковал погибнуть самому или потерять друга. Он был живым. А вот мы с Фарвилом, скорее всего, уже и не очень.
— Сволочи вы. — всхлипнула я от усталости и бессилия. — Весело вам, гадам… А мы вот тут умерли. И кто об этом знает, а?
В следующий миг над поляной засветилось, — коротко, резко, пронзительно и ярко. Столп света ударил мне в грудь, так, что я мягко отлетела в сторону, только приближаясь к неизбежному концу, и ушёл куда-то в бок. Думаете, герои перед смертью представляют себе что-то героическое и прекрасное, восхитительное и одухотворённое? Ну, так где герои — а где я? Мне вот, например, показалось, будто в меня на полной скорости врезалась электричка с включёнными фарами, и меня расплющило об одну из фар, как огромного и заблудившегося мотылька.
Больно не было. Уже не было. Был только яркий свет — и снег, который в прямом смысле этого слова стал мне пухом.
Причин этого феномена, на мой взгляд, не было, да и отбросить меня в сторону было уже некому. Потому что на поляне, на первый взгляд, уже никто не остался в живых. Марен лежал в стороне в какой-то нелепой позе, словно у него в теле не осталось ни одной целой кости, и больше всего напоминал упавшую в обморок марионетку, настолько всё выглядело жутко, страшно и нелепо.
«Смерть — это так странно и нелепо… — подумала я, с удовольствием устраиваясь, как мне казалось, в тёплых и мягких обьятиях снега и сна — Хорошо хоть, свою смерть я не увижу.»
Дракон давным-давно был мёртв, — и в последние секунды своей жизни я искренне надеялась, что уж он-то не попадёт в Совнгард. Потому что кто тогда будет спасать там души мёртвых, если герои даже здесь, в Нирне, не справились?
Наверное, всё не так уж и плохо, — скоро я окажусь там, где нет ни мира, ни войны, ни героев и ни драконов. И там, наверное, Марен дождётся меня и мы снова продолжим наш путь вместе.
Но уже точно не как два героя.
Всё, хватит.
Нажились и наигрались.
Снова загудела и задрожала земля, но мне было уже всё равно. Если это ещё один дракон — ищите других героев, эти сломались и восстановлению не подлежат. Да и вообще, так хочется спать…
И теперь я сама буду заботиться о моём верном друге и защитнике так, как он при нашей жизни заботился обо мне. Но зато хотя бы нас ничто не будет отвлекать, вроде ожиданий Нирна от героя, который никогда не хотел, да и не мог стать им. Мы ведь не хотели быть героями, а вы нас заставили, и теперь мы умерли. Хорошо, что ли?
Сознание оказалось очень милосердным и покинуло меня быстро. Хотелось спать, и были очень сильные подозрения насчёт того, что обратно оно уже не вернётся.
«Никогда.
Мёртвая в своём мире и в Скайриме, как будто один раз мог бы показаться кому-то ненастоящим — или неубедительным.
Но один из двух раз наконец стал настоящим — и фатальным.
Ну, хотя бы отдохнём… наконец.
… Конец.»
