30 августа, 2022 год.
Республика Интар, Аккра.
— Оп, стоять! — я удерживаю пьяную мать в вертикальном положении, молясь чтобы выпитое вино не заставило меня самой прилечь на танцпол. — Где Ас? — она озирается по сторонам, невозмутимо возобновляя свой танец. Громкая ардаланская музыка бьет по слуху, и я еле улавливаю смысл сказанного. Отдергивая задравшееся короткое платье, наклоняюсь к уху матери и кричу то, что повторяла пять минут назад: — Уехала! К парню своему! Она смешно хмурит брови и отмахивается. Вот что значит дорвалась женщина до гулянок. Переезд в Аккру вышел легче ожидаемого и теперь безудержную Лейлу Кая ничего не остановит. Тем более, ссора с Абрахамом подлила топливо в ее немолодой организм. — Не-кра-си-во! Мы приехали отмечать переезд, а она свалила! Я решаю промолчать. Отчасти она права, а с другой стороны я понимаю Ас. У нее там образовалась романтическая обстановка, поэтому между выбором продолжить напиваться в ардаланском ресторане или же закончить вечер с молодым человеком она выбрала более приоритетное. Перед этим, конечно, проела весь мой мозг так, что я протрезвела. Ушло около часа на разговоры, что она вправе делать желаемое, раз ей так сильно хочется. Пришлось отодвинуть назад подступающую скуку от понимания что наша компания редеет. Остались только мы втроем: я, мать и Карине, которая сейчас за столиком болтает с незнакомым мужчиной, что уже который час пристальными взглядами подбивал к ней клинья. Стоило мне уйти впервые за вечер на танцпол под подступающим веселительным градусом, и ардаланцы разом слетелись к этой эффектной женщине. Жесткий отбор оставил только одного везунчика. До этого наши с мамой сучьи лица отпугивали этих шакалов… — Мааам, — тяну я, хватая ее за руку. — Поехали домой, голова уже болит. Да и бабушка заждалась, наверное. Впереди новая битва за то, что я резко приобрела подобную свободу. И Джанин надо будет как-нибудь объяснить отсутствие Ас. Эта девочка в нашу первую встречу меня чем-то зацепила, несмотря на то, что дети мне не особо по душе. Наверное, она напомнила мне себя в детстве. Тихая, спокойная, многое подмечающая… Я поддаюсь напору матери и позволяю ей вести меня за руку обратно к столику. Фыркаю от понимания, что все-таки на этот вечер играю роль мамочки именно, поскольку остальные в разы пьянее меня. — Карин, мы поедем, — она целует ее в щеку и забирает с соседнего стула свой пиджак, кидая высокомерный взгляд на рядом сидящего мужика. Ардаланец в свою очередь представляется нам, но мы игнорируем его. Короткий взгляд на мать, она строит мне страдачельскую мину и следом нас одолевает тихое хихиканье вместе с попыткой подавить в себе подступающий к горлу выпитый алкоголь. — До свидания! — помахав на прощание Карине, я перехватываю мамин телефон, чтобы вызвать такси. — Ма, я впереди сяду, а то меня тошнит… — Погуляли, блин… Одна уехала! Другая, стоило отойти, начала шашни крутить… — мать присаживается на маленький пуфик в главном холле. — Да ладно тебе, что в этом такого? — Подру-у-уг на мужиков не меняют, — философски и совсем по-бабьи изрекает она. Я выгибаю бровь. На момент мне хочется спросить меняют ли дочерей, но жалко портить хрупкую идиллию. Я только-только начала узнавать ее с другой стороны, более приятной. Несмотря на то что в чужой город до сих пор пытается вогнать меня в апатию, плюсы все-таки имеются. Спокойные и уютные беседы за ужином, стабильное эмоциональное состояние матери, все рабочие обязанности отныне с меня сняты. Не знаю насколько длителен будет период идиллии, однако мне хочется побольше побыть в этих моментах. Час назад мне позвонил Абрахам. Если бы я знала его номер, то не взяла бы. Впрочем, разговор сложился короткой. Он спросил про мать, а я его послала в задницу и скинула трубку, попутно заблокировав его. Короткая вспышка ярости утонула в бокале вина, который вылила в себя залпом. А оглушительный крик Ас при включении ее любимой песни отвлек не только меня, но и рядом стоящие столики. — Такси приедет через пять минут, пойдем выйдем, — протягиваю ей руку и со стоном поднимаю ее. — Где мои сигареты?! Аси-и-ия, я сигареты потеряла… Администраторша на ресепшне прощается с нами, я в ответ учтиво киваю, сдерживаясь от того, чтобы не закатить глаза из-за восклицаний матери под боком. Ей-богу, как ребенок. — Я курить хочу! Интересно, если дам ей свои сигареты — она поймет, что что-то не так? — Дома у тебя целый блок лежит, потерпи. Я помогаю сесть ей в подъехавшее такси. Прыгнув на переднее сиденье, слышу на грани погружения в глубокую пьяную кому тихое признание от мамы: — Как же ты у меня заботливая… Спустя несколько секунд, затянувшихся на долгий миг осознания сказанного, я поворачиваюсь к ней. Она смешно подпирает рукой щеку, глаза закрыты. Невнятное бормотание лениво срывается с ее языка. Слабая улыбка окрашивает мои губы.***
— Алкашка! — я кидаю в мать бутылку газированной воды. Рефлексы с военной академии ее не подводят. Она ловит целый литр спасительной жидкости и хрипит: — Ты можешь не орать так? — А ты могла не засыпать в такси? А потом в моей кровати?! — тянусь за второй бутылкой. — Мне пришлось просить водителя помочь дотащить тебя до квартиры. Скажи спасибо моему великодушию, что я тебя не выгнала с моей комнаты. С моей, заметь, — я театрально раскидываю руки в стороны. — С людьми хоть научилась разговаривать, молодец. И я не помню, как пришла в твою комнату, — она хитро щурится. — Это ты меня притащила. Соскучилась по матери, признай, что просто захотела поспать со мной. — Нет, я умывалась в ванной, пока ты доползала до кровати. И кое-кто вчера переходил на ардаланский мат при любом удобном случае, когда мужики нас доставали, — я фыркаю. — Это тоже твоя с-социальная тактика? Или желание огрести лицом чей-нибудь кулак? Она прикладывает указательный палец к губам в жесте помолчать и взглядом показывает мне обернуться. С кряхтением переворачиваясь в кровати, я упираюсь взглядом в бабушку. Недовольную бабушку. Очень недовольную бабушку. — Ба, есть че пожрать? — нахальная улыбка скрашивает мое лицо. Она мрачнеет еще больше. — Я вас выселю отсюда, — угрожающе-обидчивый тон, упертые руки в бока и бесенята, играющие в глазах, которые четче выделяют ее мешки под глазами. Кое-кто вместе с нами не спал половину ночи. — Ооо, — я оборачиваюсь к матери. — Слышала? Мать утвердительно кивает в ответ и ладонью проводит по горлу, стреляя глазами на кухонный половник в руке бабушки. Учитывая наше состояние, возможность умереть сейчас от удара резиновой плашки становится вполне вероятной. Момент развязки прерывает звонок домофона и крик Джанин с гостиной, что пришла Ас. — Ну, наконец-то, — недовольно разносится от матери. Я хмурюсь, задумываясь о том, что чужая личная жизнь как-то слишком сильно задевает ее. Ну, подумаешь Ас уехала на оставшуюся ночь. Повернув голову вбок, чтобы скрыть от матери рвущееся изнутри недовольство, я цепляюсь взглядом за шкаф, который привезли несколько часов назад. — Мам, — нехорошее предчувствие одолевает меня. — А что мы с этим лего для взрослых будем делать? Я не умею мебель собирать. — Я решу. Не одна я из семьи не имею необходимых навыков. Зудящее чувство усиливается, а покалывание в шее напоминает, что идиллия конечно хороша, но этот немногословный тон не сулит ничего хорошего… Надеюсь, мать просто вызовет мастера.1 сентября, 2022 год.
Республика Интар, Кальярра.
Чувствуя в кармане пальто вибрацию телефона, я выхожу за ворота университета и глубоко вдыхаю сырой воздух. Первый учебный день конечно же не оправдал ожиданий. Все прошло довольно обыденно, а из короткого анализа расписания за семестр я поняла единственно важную вещь — что-то особо интересное на первом курсе юридического ждать не стоит. После короткого приветствия от управляющего состава мы сразу погрузились в первый предмет — философию. Совершенно не романтично наблюдая за дождем через окно, я стойко выдержала три пары. Благодаря очно-заочной форме обучения, мне «повезло» попасть ну просто в прелестную группу. Молодые мамочки, взрослые дяди и парочка моих ровесников, которые не вселили в меня желание знакомиться и идти на контакт. В общем, грезы о классической студенческой жизни пришлось отодвинуть назад. Сейчас, оглядывая до боли знакомые улочки Кальярры, я с подступающей тошнотой в горле понимаю, что буквально несколько минут ходьбы и передо мной предстанет вокзал с нужным автобусом до Аккры. До дома, который отныне больше не тут. Кто же знал, что за такой короткий период я успею соскучиться по столице? Казалось, что меня тут ничего особо важное не держит. Город становится целым миром, когда в нем находятся дорогие люди… Сопливая цитата из одного видео сейчас чувствуется совершенно по иному. Еще один глубокий вдох, дрожащими от холодного ветра пальцами я смахиваю звонок вправо. — Да, мам. — Алло? Ты уже закончила? Почему звонки не берешь? Придерживая телефон плечом, я освободившейся рукой лезу в сумочку. Прежде чем сяду в автобус сначала покурю. — Я только вышла, все хорошо. — Хорошо-хорошо, — торопливо произносит она. — Я тут рыбу готовлю, как ты любишь. Через сколько тебя ждать? Сердце внутри сжимается, когда мои ноги на автомате приводят меня во двор, где на протяжении уже нескольких лет я тайком поддаюсь пагубной привычке. Гнетущее ощущение, появившейся с момента, когда нанятые люди переносили вещи в новую квартиру, как никогда накрывает меня с головой. — Мам… Я тут погуляю часок и только потом домой поеду, хорошо? — С кем? — ее голос холодеет. — Одна, — я внутренне подбираюсь, решая быть честной. — По Кальярре соскучилась. — Одна? — ярко звучащая издевка в вопросе искусно подставляет подножку моей выдержке. Прикрываю глаза. Выдыхаю. Для нее это просто непривычно. Да, именно. Я же всегда ей врала, что иду гулять с Рене или с другими подругами… — Да, одна. А что такого? — Ничего, — коротко изрекает она. — Напишешь, как сядешь в автобус. Гудки отбоя, в наушниках возобновляется музыка. Щелчок зажигалки, глубокая затяжка. Я запрокидываю голову к небу. Сигаретный дым устремляется к серым тучкам. Мне впервые за эти дни становится немного полегче. Еще часок я побуду тут.***
Я критично оглядываю собранный шкаф и оборачиваюсь к улыбающейся матери. — Абрахам, значит, собрал? Который сейчас сидит у нас на кухне и ждет мою, — на последнем слове делаю особый акцент, — рыбу. Она невозмутимо кивает, безапелляционно бросая: — Выражение лица свое поправь, мой руки и садись на стол. Уже все готово. Изучающий взгляд черных глаз, что уперся в меня, как только я перешагнула порог квартиры, на первый момент вогнал меня в ступор. К несчастью, из коридора отлично видна половина кухни, где располагается прямоугольный стол. За которым собственно до сих пор сидит этот ублюдок. Желание закрыть гештальт и снова, как в старые добрые, взяться за нож практически возобладало надо мной. Воспоминания минувшего ужаса слишком четко предстало перед глазами: как я пытаюсь сделать практически все, чтобы Абрахам отцепился от плачущей матери и убрался из квартиры. «Я сейчас позвоню бабушке и дедушке!», — угроза подействовала тогда лучше, чем направленный на него нож. Я усмехаюсь. Жаль, что сейчас такое невозможно. Та же бабушка послушно сидит в гостиной. А деда, если он имеет возможность наблюдать за нами, в могиле наверное уже перевернулся. Предложение Маркуса, звучащее практически каждый день в голове, громче обычного разнеслось в сознании. Разуваясь, я пыталась не поддаться холодному адреналину, что вместе с дрожью растекался по венам. Следом меня одолела новая злость. На Маркуса. Он мог бы написать или даже позвонить. Однако этот человек снова заставил почувствовать себя в неопределенности. Еще вчера Маркус впервые с нашей встречи зашел в сеть. Но ничего не сказал мне. Молча прочитал мою просьбу о встрече и ничего не ответил. Расскажи мне, Маркус, почему ты снова исчез с радаров? Почему?.. Я швыряю кофту в шкаф и с громким хлопком захлопываю дверцу. Присаживаюсь на край крови, обхватываю голову руками. Все имеет свой предел. И на этот раз терпения у меня практически не остается. Раз он ждет первого шага — я его предоставлю. Моя рука тянется к сумочке, где лежит телефон. Шестеренки в голове с усилием начинают крутиться, разгоняя нарастающий эмоциональный ком. Пальцы бесстрашно печатают то, что безустанно подпитывает мои сомнения. Я: Помнишь я говорила, что доверяю тебе на 7 из 10? Сейчас отсутствующие баллы очень важны. Без приветов и лишней прелюдии, кидая весьма прозрачный намек, я резко поднимаюсь с кровати. Натягиваю на себя домашнюю одежду и решительно направляюсь на кухню. Нужно изучить Абрахама, понять каким образом его можно убрать из моей жизни. Необходимо на него найти что-то более весомое… Телефон вибрирует, когда я практически дохожу до поворота на кухню. Маркус: Привет. Асия, у меня банально нет времени обманывать тебя. Тело перестает бить мелкая дрожь. Напряжение в шее холодком спускается по позвонку, к ослабевшим коленкам. Вот он, настоящий Маркус. Ответил честно без особых стараний обработать меня. Такой подход, точнее его отсутствие, подкупает больше, чем если бы он предпринял попытки переубедить. Маркус предоставляет мне выбор. Хоть и довольно странным способом… Я: Я тебя поняла. Маркус: Извини, что пропал и на сообщение не ответил. Я сам себе не принадлежу сейчас. Еще в начале лета я не могла привыкнуть к его новому поведению: извиняться за то, что меня действительно волнует. Самоконтроль не позволяет дать ему повода задуматься об этом. Однако Маркус все равно видит. И извиняется… Я: Работа? Маркус: Да. Встречу лучше отложить. Я: Хорошо, тогда сам напишешь. Злость, что моментами перекрывает дыхание, отпускает меня. Стены, к которым я упорно не хочу привыкать, перестают давить. Внутри начинает медленно тлеть уголек к жизни. Не к существованию, где я машинально еду на свой первый учебный день, также машинально смахиваю сообщения от Рене, не желая с кем-либо общаться и бездумно трачу свое свободное время на книги и сериалы. Этот город словно высасывает из меня жизнь. Необъяснимое чувство тревоги внутри не способно отойти назад даже перед тем фактом, что я имею на данный момент свободы больше чем когда-либо. До момента короткого разговора с Маркусом мне не хотелось ничего. Я поворачиваю на кухню, попадая сразу под пристальный взгляд Абрахама. Глаза в глаза, без страха, смотря в его лицо, дохожу до стула. Сажусь за стол и невозмутимо произношу: — Бабушка не будет с нами есть? — Она не хочет, — мать ставит на стол салат и садится рядом с Абрахамом. Два лица, которые было бы хорошо несколько раз приложить об стенку, учтиво улыбаются мне. — Здравствуй, Асия. Я снова не здороваюсь с ним. Молча приступаю к разделке рыбы. Спустя несколько минут молчания за столом мать пытается завести диалог, задавая дежурные вопросы про мой первый учебный день. Отвечаю коротко, даю понять, что на меня лучше перестать обращать внимания. В конце концов, я добиваюсь необходимого. Они начинают обсуждать работу. Ардаланская речь, моментами сменяющая на интарскую. Нож, что под напором моей руки царапает гладкую поверхность тарелки. Отдаленный голос бабушки, которая общается с подругой по телефону. Я стараюсь растянуть прием пищи в надежде на то, что мое подобие подслушивания даст хоть какие-то плоды. Сама не понимаю даже, что ищу. Но необходимо хоть с чего-то начать. Поставленная цель и постепенно зарождающееся доверие к Маркусу позволяет мне оставаться спокойной. Позволяет внутренне не сжиматься, когда Абрахам часто кидает на меня короткие взгляды. Позволяет сидеть тут дальше и не возмущаться, почему это подобие человека находится тут. Скоро все закончится. Нужно только немного поднапрячь мозг. Постараться что-то найти на Абрахама. Что-то вещественное… Когда ужин подходит к концу, Абрахаму звонят. Он короткими обрывистыми фразами ведет диалог с незнакомым человеком. Я же разочарованно размазываю оставшийся кусок рыбы по тарелке. Ничего путного из сегодняшних разговоров выудить не получится. — Лейла, я поеду, — ублюдок поднимается. — Срочное дело. — Хорошо, — она пропускает его к выходу изо стола. Когда слышится хлопок двери, я ехидно изрекаю: — Наверное, жена ему позвонила. Спросила почему он не ужинает вместе со своей семьей. — Асия, — предупреждающе растягивает мое имя мать. Она откладывает приборы на тарелку. Вилка звонко стукается о поверхность. — Я понимаю, что он тебе не нравится. Но хотя бы просто здоровайся с ним. Так вести себя — это некультурно. Кладу последний кусок рыбы в рот. Медленно прожевывая еду, сталкиваюсь в зрительном контакте с матерью. Интересно, если она считает мое поведение отклонением от нормы, то наверное думает, что ее отношения с ним вполне себе здоровые? Насколько вообще воспитанно являться и любовницей, и ранее изменщицей? Неужели двойные стандарты ее не душат? Внезапно появившееся осуждение в сторону Ас за ее распутный образ жизни, былой контроль меня в вопросах отношений и даже простого общения с мальчиками, ее способность в порыве гнева лицемерно выставить даже Рене грязной шлюхой… Неужели у нее настолько развит эгоизм? Ей можно, а другим нельзя. Забавно. И совершенно не весело осознавать, что мое разочарование к матери стало уже безграничным. Разочарование, что проявляется наряду вместе со слабой надеждой, вторящей об изменениях в ней, которые принесут в нашу семью желанный покой. Вроде бы, сейчас ничего ужасного не происходит. Мы поужинали не самым приятным способом, но Абрахам не остался тут на ночь. Я успела побыть чуть подольше в Кальярре, несмотря на то, что в голосе матери слышались нотки, которые мне совсем не понравились. Маркус объявился и дал мне хоть какую-то определенность. Вроде бы, все спокойно. Однако предчувствие надвигающейся лавины не оставляет меня. — Ну, тогда я у тебя невоспитанная девочка, — через силу вытаскиваю себя из внутренних рассуждений, понимая, что от меня ждут ответа. — Мы это уже обсуждали с тобой. Он мог просто собрать шкаф и уйти. А не сидеть тут с нами, словно мы семья, — последнее словно я жестом обозначаю кавычками. — А мог вообще не собирать. Вызвать мастера стоит копейки. На самом деле развивать эту тему нет смысла. Все, что я не скажу — станет провокацией. Поводом для очередной ссоры. Возобновления старых отношений. Если бы не изменения в матери, то сейчас я бы точно получила по шее за свой язык. Однако ее терпение держит планку и в этот раз. Она ничего не отвечает. Диалог заканчивается. Если бы мне предоставили возможность исполнить одно любое желание — я бы позволила матери взглянуть на наш мир моими глазами. Взглянуть и дать понять насколько пусто становится в моей душе от чужого места, от того, что пережитая боль разъела изнутри все, расширяя края бездонной пропасти. Позволила бы взглянуть на внушительную стопку собственных обещаний, среди которой таится одно из главных: больше не плакать. Потому что слезы когда-то выжгли во мне до корней малейшее желание бороться за себя. Выжгли, когда я смирилась с тем, что Абрахам так и останется в нашей жизни. Останется вместе с неразрушимым пониманием, что мне придется каждый раз вспоминать прожитое и с бездной внутри, стискивая зубы, терпеть его присутствие. Возможно, когда мать посмотрит на то, что натворила моими глазами, тогда мы действительно сможем по-настоящему стать родными.3 сентября, 2022 год.
Республика Интар, Аккра.
Раньше одиночество было полезным для моего творчества. Но по мере отдаления от друзей, любого социального контакта и даже банальной необходимости прибраться в собственной комнате я все четче осознаю, что экран с пустым текстовым документом передо мной и на сегодня останется таким же. Вдохновение покидает меня по мере погружения в этот чертов город. Завтра ехать на пары. Только ожидание увидеть снова родную Кальярру держит меня на плаву. Следом меня топит понимание, что потом еще три дня я буду находиться в Аккре… Чертовое очно-заочное обучение. Я захлопываю крышку ноутбука, когда Ас заходит в комнату. Внутренне сжимаясь, стараюсь состроить приветливое выражение лица. Не знаю почему, но даже ее общества мне сейчас не хочется. — Привет, — она присаживается рядом со мной и переходит на заговорщицкий шепот. — Хочешь я тебя отсюда украду на пару часиков? Пойдем посидим где-нибудь. А то дома тухнешь, уже кожа даже пожелтела у тебя от такого образа жизни. — У меня настроения нет, извини, — я пододвигаю к себе подушку и в позе эмбриона сворачиваюсь на кровати. Ас берет меня за руку. — Без возражений, собирайся. Я же вижу, что тебе тут не нравится. Она отсекает мне возможность возразить и исчезает из комнаты также резко, как в ней появилась. Я вздыхаю, выбора не остается. Может, мне это действительно поможет. Минут пятнадцать уходит на базовый макияж и переодеться. Ас за это время пишет мне короткое сообщение о том, что ждет меня в машине. Закончив с приготовлениями, я направляюсь на кухню, чтобы заранее выпить таблетку обезболивающего. Голова еще час назад начала подозрительно ныть, поэтому лучше заранее обрубить вариант, что я под конец вечера слягу от головной боли. — Нарядилась, — мать оглядывает короткое обтягивающее платье на мне, которое является для ее взглядов приличным лишь из-за закрытого горла. Я не предпринимаю попыток одернуть подол, в конце концов это просто базовое утепленное платье на осень, что идеально сочетается с ботфортами. — Даже не сказала, что идешь куда-то, сразу собралась, — она выдыхает сигаретный дым в открытое окно и стряхивает пепел в блюдце. Я наливаю холодную воду себе в стакан и закатываю глаза, пока она этого не видит. Ей богу, у меня нет совершенно никаких сил играть сейчас в подобные игры и выстраивать правильную последовательность действий, чтобы меня без возражений отпустили погулять. Теперь выйти куда-то с Ас - это принцип, а не навязанное желание. — Что-то не так? — выпивая сразу две таблетки, я оборачиваюсь к ней. — Мы на пару часов всего лишь. Посидим, потом Ас привезет меня обратно. — Я не хочу, чтобы ты с ней ходила куда-то так поздно. Категоричность, посветлевшая голубая радужка, немного резковатые движения. Излишне громкий хлопок окна, блюдце с бычками остается нетронутым, хотя в ее привычке сразу выкидывать содержимое пепельницы в мусорку… Слишком знакомо. — Раньше ты была не против. — Раньше, когда я не видела какая она, потому что была в Ардалане. Я склоняю голову набок. Приподнимая бровь, задаю наводящий вопрос: — И какая же? По-моему, вы и до твоего отлета в Гюмри хорошо были знакомы. — Асия, — мать на мгновение прикрывает лицо ладонями. — Она взрослая девушка, которая ведет далеко не самый культурный образ жизни. Если тебя увидят рядом с ней в такое время… В общем, я не хочу, чтобы люди что-то говорили. Если бы пустой стакан в руке был на порядок менее прочным, то он точно бы лопнул от того давления, которое создает моя сжимающаяся рука. — Посидеть в том же кафе в десять часов вечера — некультурно? Или ты клонишь к тому, что она имеет личную жизнь, несмотря на ребенка, которого она иногда оставляет у нас?.. — я выдыхаю, расслабляю ладонь и оставляю в покое стакан. — Короче, меня не волнует чем она там занимается, хоть проституцией. И чужое мнение меня тоже не волнует. Тебе лишь необходимо понять, что если она условно полезет танцевать голая на барную стойку, то я за ней повторять не буду. Пойми это уже, — с нажимом повторяю я. — Тебе ни одна из моих подруг не нравится. Для тебя все такие распутные, когда сама ты… — я осекаюсь. Дергаюсь от понимания, что еще чуть-чуть и с моего языка сорвалось бы лишнее. Мать смотрит на меня долго, испытующее. Договаривать и не нужно. По ее сжатым губам становится понятно, что она уловила недосказанный смысл. Вечное «нельзя» уже в конце концов превращается в бессмысленный бубнеж. Стоит лишить этот мир смысла слов и уставленных норм и все вокруг превратится в цирк. В заученный сценарий паршивого фильма, где неудачный дубль повторяется из раза в раз и необходимые фразы автоматически слетают с языка. — Это в последний раз, — ее обманчиво тихий тон подстегивает во мне клокочущее раздражение. — В последний раз ты с ней выбираешься куда-то так поздно. Замечательно. — Недолго твои обещания продержались, — бросаю я напоследок и выхожу из кухни. Идиллия продлилась недолго. Не стоит надеяться, что она изменится. Не стоит оправдывать тревожные звоночки. Нужно наконец понять, что мать потихоньку вкручивает болты в мою новую клетку, чьи стены намного теснее нынешних. Я не знаю, как ее поведение объяснить логически, однако главная суть ясна — меня пытаются вернуть под прежний контроль. Что же, посмотрим получится ли у тебя, Лейла Кая. Я никогда не забуду то, что ты в очередной раз растоптала мою попытку дать тебе шанс.***
Кальян и пару бокалов вина немного расслабили меня и Ас. Сейчас, сидя в припаркованной машине, я задумчиво смотрю на свой подъезд и медлю с тем, чтобы пойти домой. Под подавленным эмоциональным порывом еще в ресторане ко мне пришла новая истина. Если для меня не имеется справедливости, значит, покоя для других тоже не будет. Дьявол проявляется в мелочах, поэтому наша недолгая «прогулка» затянулась до двух часов ночи и гневных сообщений матери. — Я курю, — признание спокойно срывается с губ. Не смотрю на Ас. Молча достаю пачку из сумочки и приоткрываю окно, чтобы напоследок насладиться сигаретой. Плевать, если мать узнает. Уже не страшно. Наоборот, будет лучше, когда все покажут свои истинные лица. — Я знаю. Ждала, когда ты сама решишь сказать, — равнодушно доносится сбоку от меня. — Больше в машине не кури, терпеть не могу запах твоих сигарет… И спасибо, что доверяешь. Ленивая усмешка скрашивает мое лицо. Глубокая затяжка, пауза, свет луны мягко бьет в глаза… — Тебе спасибо, — тише обычного говорю я. — Ты не думаешь, что немного переборщила с Лейлой? Срываться сейчас будет не к месту, однако я слишком резко поворачиваюсь к ней. — Боишься, что она тебя лишит работы из-за того, что я с тобой постоянно? — не церемонясь, перехожу к главной теме. — Нет, — она качает головой. — Ты же помнишь, что у меня седьмого числа суд. Ехать до моего города около шести часов, короче далеко… С таким настроением Лейла тебя вряд ли отпустит со мной. Я мысленно проклинаю свою дырявую память. Еще месяц назад обещала Ас поехать с ней, поскольку ей необходима поддержка в щепетильном вопросе, касающегося бывшего мужа. — Я что-нибудь придумаю, — фильтр сигареты становится горячим, когда последняя затяжка проникает в легкие. Выкидываю бычок, закрываю окно, оставляя маленькую щель для проветривания. — Не волнуйся, на этот раз я маме просто так не спущу рук ее лживые обещания. Прощаясь с Ас, выхожу из машины. Колючий ветер проникает под пальто. Я поднимаю голову наверх, к нужному мне этажу. Свет на кухне горит. Что же, повоюем.6 сентября, 2022 год.
Республика Интар, Аккра.
Придирчиво оглядывая квартиру на предмет изъянов, а точнее намека на беспорядок, я остаюсь довольной. Внезапное желание встретить мать в кристальном порядке разбудили во мне хитрого чертенка. Стоит же немного подлизаться перед тем, как я их поставлю перед фактом, что поеду вместе с Ас на ее суд. Тем более, меня и так попросили прибраться. Из общего коридора раздаются звук шагов. Четкий стук каблуков, который словно готов пробить до самого основания подъездную плитку. Я досадливо поджимаю губы. Когда мать вставляет ключ в замочную скважину, окончательно понимаю, что она не в настроении. Слишком резкий поворот замка, слишком торопливый заход домой… И это еще я не встречаю лично, лишь слышу с кухни происходящее в коридоре. В целом, чего и стоило ожидать. Ас час назад предупредила, что на этот раз она слишком сильно поссорилась с Абрахамом. Однако отступать некуда. Я сама себя потом сожру, если не проявлю должное упрямство. Мать проходит мимо меня и кладет сумку на подоконник. — Я убралась, как ты и просила, — завожу диалог первая и расслабленно падаю на маленький диванчик у стола. Она молча смотрит на меня несколько секунд. Потом уходит. Я в непонимании провожаю ее взглядом и, пожимая плечами, беру телефон. Ну, благодарностей мы, конечно, не ожидали, однако неприятно. — Хуево ты убралась, — разносится у меня над душой. Кладу телефон экраном вниз на грудь. Медленно поднимаю голову и понимаю одно. Ей кто-то полностью отключил самоконтроль. Рука матери до белых костяшек сжимает плед в руках. Память услужливо подкидывает мне объяснение: он лежал не сложенный в зале. — Не заметила, — скрещиваю руки на груди, стараясь придумать другой план по поводу поездки в суд. — Твоя универсальная отмазка, — она швыряет плед прямиком мне в лицо. — Не заметила, забыла, не хочу. Ты просто ленивая и ни на что никчемная. Бесполезная. Я убираю плюшевое одеяло с лица и сохраняю спокойствие. Ей определенно надо пропить курс успокоительных. — Мам, если ты поссорилась с Абрахамом — это не повод срываться на мне. Иди вынеси мозги кому-нибудь другому, пожалуйста. Вижу, как от моего холодного голоса у нее вздувается венка на виске. Напряжение в воздухе становится осязаемым, а бесенята танцующие смертельную пляску в районе груди начинают только активнее раскручивать меня на решимость. Что, мам, не нравится, когда я не распаляюсь в ответ на твои истерики? — Неблагодарная тварь, — начинает шипеть она, хватая меня за руку. — Вставай и проваливай в комнату, пока я тебя не прибила! Ясно, абонент не абонент. Перезвоните позже. Или лучше сразу заблокируйте и никогда больше не контактируйте с таким человеком. А еще более правильным решением будет набрать номер дурки, где ради профилактики ей вскроют черепную коробку. Послушно поднимаюсь с дивана под поток льющихся оскорблений. Забавно, все из-за какого-то пледа. Максимально абсурдно. И несправедливо. А что мы делаем, когда с нами поступают несправедливо, Асия? Правильно, устраиваем достойный ответ. — Если у тебя закончились оскорбления, то теперь я скажу. Завтра Ас поедет на суд в свой город, — на всякий отхожу от матери на несколько шагов. — Я поеду с ней. Миг ожидания взрыва. Я даже напрягаю мышцы, чтобы в любой момент отпрыгнуть с места, где сейчас неподвижно стою. Несколько секунд… Ничего не происходит. Она проходит мимо меня, толкая меня плечом, словно взбешенный районный мальчик-хулиган. Сквозь открывшееся окно холодный воздух проникает на кухню, щелчок зажигалки, запах табака. Вот сейчас маман покурит и может выйдет из амплуа истерички? Хоть на это я могу надеяться? — Я тебя не отпускала на суд, — наконец отвечает она после нескольких затяжек. — Твой запрет не подкреплен разумными аргументами, так что я все равно поеду, — издевательски развожу руки в стороны под ее расширившимися от нарастающего гнева глазами. — Все-таки юриспруденция. Надо накапливать личный опыт, интере-е-есно понаблюдать. Оскорбления — не последняя стадия ее ярости. Вот когда в меня полетит пепельница или еще что-то можно считать, что мне конец. — Тогда прямо сейчас собирай свои вещи и проваливай из моего дома! Ой-ой-ой, как громко то. Хорошо что бабушка на днях устроилась на работу и придет со смены только через час. Я выдерживаю ее взгляд, внаглую улыбаюсь. Следующая ступенька — угрозы выгнать меня из дома или же отправить в Ардалан. Естественно, ничего из этого не воплотится в жизнь. Даже если я сейчас подготовлю свой чемодан с вещами — входная дверь чудесным образом окажется запертой, а все ключи спрятанными. — Короче, ты меня услышала, — прихватывая с собой злосчастный плед, я удаляюсь в собственную комнату. Наши расхождения по разным берегам из спокойных разговоров с итогом выгодного компромисса снова превращаются в набирающие обороты стычки. Неужели у нее все настолько не в порядке с головой, если из-за какой-то ссоры с Абрахамом мать готова придраться буквально к любой мелочи? Если она так продолжит, то эта квартира либо сгорит дотла, либо кто-то из нас убьет друг друга. Я с шумом падаю на кровать и открываю сообщение от Маркуса. От его смешного рассказа из жизни становится чуточку полегче. Хочется ему высказаться, но меня останавливает тот факт, что он не знает о возращении матери. Совсем скоро мы с ним должны будем встретиться. И мне придется изо всех сил цепляться за свою человечность, чтобы не поддаться желанию рассказать ему не только о Абрахаме.