Damn strange night... when only personal passion matters

      Вечеринка была правда отстойной, черт возьми. Но на этот движ с наркотой после джемовухи Корн собралось умрешь сколько народу. Бутылки из под алкоголя кто-то осушал, а другой разбивал, пока следующий слизывал остатки с пола. Какая-то дичь все-таки происходила. Кто-то успешно нюхал дурь на задницах девушек, кто-то публично кому-то сосал. Некоторых из них, даже, кажется, никто и не приглашал. И половину из них Джон или, например, Дэвид видели вообще впервые. Подойти, шоль, спросить, кто таков и откуда, как залез сюда и с кем? Подошли, спросили, если бы кого-то из них это действительно волновало. Все хотят потусить и кайфануть, не прогонять же.       Если кого и волновало, то, вероятно, одного Джона. Которого слишком уж смущали несколько неизвестных ему дам, что так настойчиво пытались завоевать внимание Брайана. Не сказать было, что вокалист был крайне этому рад. Какая-то обида и ревность расцветала у него внутри, а сам он укусил внутреннюю часть своей щеки и скрестил руки на груди, ака, очень недовольный и обиженный нон-куколд мальчик, который приревновал своего парня к незнакомым девахам, утопившись в пассивной агрессии. Несколько весомых причин заставляли его чувствовать себя так. Одну из них он решил не таить.       — Пшик, — издает он странный звук в сторону Хэда. — Брайан, эй.       Благо, долго ждать его не пришлось. Почти в ту же секунду названный повернул голову в сторону Джона, пока несколько девушек проигнорировали это, лишь косо глянув на Дэвиса. А он резво воспользовался ситуацией, пальцем взял килт за край, чуть приподняв его к бедрам. И, о черт, на нем были чулки, такие длинные и полупрозрачные, что доставали практически до задницы. Джонатан похотливо глянул на раскрасневшегося и удивленного Хэда, а после положил кончик своего пальца себе в рот, отпустив килт и отвернувшись, будто бы ничего не было. Он хихикнул и подпер лицо ладонью, услышав, как Брайан пытается скорее отвязаться от девушек. А эти суки, кажется, все же видели краем глаза то, что показывал ему Джонатан, поэтому их лица исказило некое отвращение, а в глазах читалось презрение. Видимо, как раз те девчонки, которые проникли сюда просто потому, что здесь была какая-то туса с горячими парнями. А что это за парни были, их, кажется, вообще не волновало. А Дэв был даже как-то рад тому, что они даже не думали о том, что у Хэда может быть своя вторая половинка. Потому что, знаете, он собирался целовать его при них с таким кайфом, чтобы потом показать им средний палец, наблюдая их еще более смятенные лица. Но пока этого не произошло и он просто чувствовал себя идиотом в глазах этих девчонок.       В уши бьет какое-то совершенно неизвестное никому музло, какой-то левый придурок, один из незваных, видимо, решил включить что-то свое, и теперь всем приходилось этим довольствоваться. Джонатан почувствовал резкое желание курнуть, в дополнение к тому, что он дунул недавно. Это потому что он устал проживать те несколько секунд в ожидании, когда его господин наконец одумается и упадет на диван рядом с ним, будет гладить его по бедрам бесконечно долго и нежно, пока дело не дойдет до публичного перепихона на этом самом драном диване. Джон зевнул, прикрыв рот ладонью. Он бы очень и очень хотел чтобы его рот прямо сейчас открывался не для зевка, а для чьего-нибудь члена, желательно брайановского. И чтобы потом этот же член оказался блядски глубоко в его заднице, заставляя его срывать голос от стонов… Джон прикусил губу, задумчиво смотря куда-то в потолок. Он продолжал фантазировать, пока диван не прогнулся под чьим-то весом. Мысли Дэвиса были резко прерваны, но он не был так разочарован, все еще надеясь, что сидящая рядом личность была Брайаном. Повернув голову, он все же разочаровался.       — Че с миной, Джон?       Парнем рядом оказался Дэвид, который неаккуратно ткнул Дэвиса локтем в плечо. Весь пошлый энтузиазм Джона в один момент стих, а сам он недовольно закатил глаза. А Дэвид так смотрит непоколебимо, полный, видимо, оптимизма.       — Что я должен тебе ответить, по твоему мнению? — Джонатан строит максимально недовольное ебало, выдавая клишированную фразу ботана, который делает вид, что может за себя постоять. Закинув ногу на ногу, он потирает пальцем висок.       — Ну-у, хватит капризничать, чувак, ты хоть раз будешь наслаждаться тусой? Неужели тебе не хочется кайфануть после джема? — Сильв полноценно переворачивается к другому парню, закидывает клешню на спинку дивана, одновременно с этим хлопнув Дэвиса по спине.       — Здесь все — говно ебаное.       Продолжая водить зрачками круги по всей комнате, меж незнакомых лиц, Дэвис максимально, насколько мог, высокомерно вздыхает.       — Включая тебя? — отпускает суперский каламбур Дэвид. — Я знаю, что ты угашен и хочешь лишь одного. Хэд — вон там.       Сильверия ухмыльнулся и указал к окну, где и правда был Брайан, курящий и раздвигающий пальцами жалюзи, будто пытаясь что-то разглядеть снаружи. Дэвис застенчиво надул губы и кинул краткое смущенное «хмпф». Он сидел так еще какое-то время, разглядывая Хэда со стороны, пока Дэвида уже и след простыл. А ему уже все равно, что там с этим Дэвидом: встает и уверенно, но шатаясь, двигается к Брайану. По его виду было не сказать, что он уж очень был доволен обстановкой, но при виде Дэвиса буквально расцвел. И давай сразу кокетничать: одну руку на талию ему, вторую на бедро, задирает килт, губы в губы. И что-то их не сильно волновало то, что при людях они это делают, и что как-то внезапно это. Логика, ищи-не ищи, таки была — никого не волнует; все-таки, кому есть дело до лижущейся пары парней? Смысл с логикой сходился, а немое их кокетство продолжало быть безмолвным. Касания были небрежными, неаккуратными в каждом веке, но, Боже, чертовски чувственными. Даже слов не надо было, чтобы понять, что Джонатан просто растаял на глазах, будучи полностью под властью рук Хэда. И сам Хэд не был исключением — уже был готов пускать слюни напрямую на пол, лишь бы вечно наблюдать такого страстного красавца пред ним. Ну а красавец уже во всю облокотился о подоконник, задевая спиной назойливо шуршащие за ней жалюзи, но позволяя Брайану свободно гладить его бедра так, как только он сам захочет. Он ногу поднимает по-странному, но привычному: цапнул пяткой Хэда за бок, шобы тот больно далеко от него не отходил. Ну, знаете, ревность к каждому столбу в чистом ее проявлении. Парень он такой, который вечно недоволен тем, что они не могут быть рядом постоянно, ой-ой как злится, когда его мужчина находится с кем-то наедине, и этот кто-то не есть он сам. Ну, ревнует он его, и месть показательной решает сделать.       Килт Джонатана задирается все больше, оголяя бледную кожу, не покрытую тканью чулок. Ладони у Брайана такие горячие-горячие, а дышат они тоже горячо, тоже быстро. Несколько пар глаз, может, и прикованы к этим двоим, то они явно того не замечают, продолжают целоваться со всей своей ненавистью друг к другу. Ну ладно, может это любовь такая страстная. Мысли их были примерно об одном и том же, вот ж свела судьба двух дураков: о том, каким чертовски красивым был его парень, и о том, что они также чертовски пьяны и лучше будет свалить отсюда на второй этаж, от греха подальше. Да и место они выбрали не самое лучшее для таких деяний, то и дело кто-нибудь смотрел на это единственное окно с мечтой раздвинуть жалюзи и покурить, но потом его лицо принимало непонимающую форму, смотря на двух этих придурков, окутанных лишь своей личной похотью. И чувство это — похоть — горело в них таким внезапным огнем, что было уже сложно понять, действительно ли они угашены, или так сильно хотят секса. Пара озабоченных — вот это кто.       Их любовь даже на любовь не походила, а больше на борьбу за доминантность, в которой, разумеется, проигрывал Джонатан, сбитый с толку прикосновениями. Такими легкими, на первый взгляд, но ощущал он это как никогда отчетливо и жарко. И какими-никакими тихими стонами не брезговал. Потом как схватил его привычно и цепко за бедро, что Брайан на момент даже остановился. Дэвис не ручался за то, что это место на его парне и без того покрыто несколькими синяками от таких внезапных касаний. Это он так эмоции выпускает, любовь у него так проявляется. Через боль, немножко боли для лучшей и счастливой любви. Бедный Хэд, то его кусают, где только можно и нельзя, то, как сейчас, яростно сжимают совершенно случайный попавший под руку участок его кожи. Ну а сам Джон, в свою очередь, продолжал целовать Брайана и одновременно с этим играл, кажется, в гляделки с незнакомым парнем, одним из трезвых(коих тут было по пальцам посчитать), который потягивал Доктора Пеппера и завороженно-ошарашено разглядывая всю развратную картину у окна, пока Дэвис обосрешься как грозно смотрел на него через плечо своего бойфренда. Прости, думает, приятель, но сегодня перекур на улице. Окошко занято, бай-бай! Вместе с этим, разумеется, еще и несколько сотен грязных мыслей пролетают в его голове, пока Брайан не отвлекает его странным движением: из кармана достает пару смятых купюр и небрежно запихивает в чулки Джонатана. Движение странное, ага, но такое происходит уже не в первый раз.       — Нахрена ты продолжаешь платить мне за это, черт тебя дери… — шипит он сквозь зубы, отрываясь на момент, но все равно легко и влюбленно улыбается.       — Такая элитная шлюха должна оплачиваться, в коем-то веке, — выдает ему Хэд, пожимая плечами и всовывает в то же место еще несколько зеленых.       — О, чувак, когда ты начнешь воспринимать меня как своего парня? — Дэвис закатывает глаза и вздыхает. — Если тебе некуда девать бабло, отдавай его мне без повода, раз уж на то пошло.       Брайан был не удивлен реакцией своего партнера. В первый раз, когда он делал это, Джон был больше в смятении, поэтому и не реагировал никак, ведь тогда более менее устоявшихся, как таковых, отношений у них еще не было. Думал, ну платит и платит, денег у него больно много. Но сейчас его эти вопросы волновали чуть больше. Виной ли тому пьяный мозг, желающий знать обо всем на свете и решивший, что может вместить в себя столько информации, сколько никто никогда не мог вместить, или обычная справедливость на фоне романа. Он не думал концентрироваться на этом так сильно, да и чтобы люди не признали в нем самого Джона Дэвиса, и не ахуели от того, что вокалиста кукурузы собирается прилюдно выебать его же гитарист, бедра свои решил не прикрывать, чтобы ес че, на всякий пожарный, решили, что он и есть шлюха. Как бы обидно это не звучало. Но и правда, тогда не волновало. На какой-то момент громкая дерьмовая музыка в ушах начала приглушаться, когда касания стали такими настойчивыми, чувствовался тот самый горящий напор, с которым Хэд трогал его. И почувствовал наконец, что вот прямо сейчас его мозг и он сам начинают плавиться по-настоящему, тело расслабляться и становиться таким податливым, будто он сам в руки Брайана ложился. Так и было, на самом-то деле, но он просто не хотел признавать для себя, что отдался ему так легко.       И это было горячо.       — Я надевал это для тебя, если что... Тебе нравится, я надеюсь, — Джонатан надувает губки, его ладонь скользит поверх паха Хэда, а сам он завороженно не отрывает взгляда от чужих голубых глаз. — Я же знаю, ты хочешь прикоснуться ко мне еще больше. Не отказывай себе ни в чем, ага... Трогай меня, прошу тебя, трогай…       Дэвис продолжал бредить с прикрытыми глазами, ехидно облизывать губки и ухмыляться. Выглядел он ну очень … возбужденным. Даже его лица не надо было видеть, заметный бугорок поверх килта говорил все за него.       — Трогаю я, бля! — сказал он это, может, чересчур громко, но не волновало. И схватил его грубо за жопу, от чего Дэвис аж покраснел и тупо уставился на Брайана, мол, ну ты вообще пень с глазами.       — Не так ты трогаешь, придурок… — Джон пришел в себя на какое-то время, повторно закатил глаза, перехватил его ладонь и переместил себе на бедро, заставляя Хэда скользнуть рукой выше. Ага, да, прямо на его трусы, как бы намекая.       Джонатан тихо ахнул, когда чужая ладонь взяла вверх над его чувствами. Это было чертовски горячо, горячее, чем было несколько секунд назад. Хэд будто бы знал, за какие ниточки дергать и до каких мест на теле Дэвиса стоит дотрагиваться, чтобы заставить его быть таким в один момент. Эта самая ниточка, потянув за которую, Джон мог чувствовать тонкий, острый и плавно расплывающийся по всему телу жар. Спросили бы его, каково это, он бы ответил, что это также, как если бы мазохисту вонзили нож прямо в хер. Джонатан не был уверен, может ли он называть себя мазохистом, да и такой внезапный вопрос возник совершенно в неподходящий момент. И выветрился из головы также быстро, как и появился. Его колени мелко дрожали, а руками он пытался удержаться за несчастный подоконник, который, казалось из-за веществ, рухнет прямо сейчас. Столько опасностей он сам себе придумывал, и на всех их клал огромный и толстый. Кстати, об огромных и толстых, поговорим о небольших и длинных. Вкратце, хер Дэвиса уже был на свободе, но заточенный в ладони Брайана, чему никак не мог быть не рад сам Джон. Тогда и бесконечная череда поцелуев продолжилась с еще большим пылающим энтузиазмом. Стоны-всхлипы слетали с губ Джонатана в каждом разрыве между жаркими соприкосновениями ртов. Они что, пытаются друг друга сожрать? Как минимум, это было так страстно, что именно так и казалось. Хотелось трогать друг друга, трогать, трогать и трогать. Касаться-прикасаться, лишь бы чувствовать друг друга как можно лучше. Кто бы мог подумать, что такой недотрога, как Джон, вообще может когда-нибудь быть таким тактильным, таким мягким и раскрепощенным. Он сам бы удивился, если бы — еще раз — это его волновало.       Брайан на какое-то время заставляет их губы расцепиться, замечая, какими мокрыми они стали. Мокрыми и немного побаливающими, потому что эти придурки не брезговали кусать друг друга во время поцелуев, и количество этих самых поцелуев уже превысило норму. Со стороны Хэда новое странное движение: свободная рука, вот она, приоткрывает большим пальцем рот Дэвиса, чуть надавливает, заставляя его высунуть кончик языка. Как только этот кончик выглядывает меж его губ, Брайан ловко хватает его двумя пальцами за язык, заставляя Джона в недоумении вскрикнуть. А гитарист, гад, хихикает, своим языком напрямую касается чужого; соприкосновение двух языков такое мокрое, но горячее, заставляющее жар тянутся снизу и расплываться по всему телу, пока слюна капает с уголков их ртов. Это не длилось слишком долго, Джон с влажным звуком стремительно засунул язык обратно, смотря на возлюбленного как-то озадаченно и виновато. А сам Брайан не был так разочарован, проводил себе языком по губам своим. Вы ж не забыли еще, что хрен Дэвиса все еще в его руке, и все еще он подрагивал, истекая возбуждением. Вязкая жидкость медленно вытекала из него, а Хэд только и успевал что подхватывать ее и растирать по всему стволу. Джонатан реагировал на это более чем одобрительно, что можно было сказать по его дрожащим ногам и тому, как он запрокинул голову назад и укусил свои губы, без того уже покусанные. Брайан был более чем доволен этим, задействуя вторую руку и тыкая указательным пальцем в щелочку на головке. Зачем? Ну, это у него и спросите.       Джонатан наслаждался так не очень-то и долго, на самом деле, но ему действительно казалось, что длится это очень и очень долго. Страсть пылала в нем таким жгучим огнем, что уже температура его тела начинала подниматься. Но оборвалось это также внезапно, как и началось, в тот же момент получив новую просьбу от Брайана:       — Теперь будь хорошим мальчиком... — начал он хриплым и приглушенным голосом, поглаживая парня напротив по плечу и чуть надавливая, как бы призывая его опуститься. — …Встань на колени и сделай мне приятно.       Джону понадобилось несколько секунд, чтобы проанализировать полученную информацию и понять, что от него требуется. Ох уж этот туман в башке. Это не занимает так много времени: уже через несколько мгновений Джонатан присел на корточки(на корточки, заметьте, а не на колени; думает, что выше того, чтобы слушаться Брайана), как сука раздвинув ноги и судорожно пытаясь справиться с ширинкой Хэда. Понадобилось этому придурку именно в этот день такие штаны замысловатые надеть… Дэвис точно убьет его, когда это кончится. Пока мучился с застежками на его брюках, под нос себе ругался. Тихо, но достаточно, чтобы Брайан слышал это.       — Ты мудак… — а у самого щеки горят, пока с хера его вязкая, прозрачная и тягучая жидкость продолжает капать на пол. Очень интересно то, что до такого состояния его именно этот мудак и довел. А Джон, он же никому неподвластный, даже не удосужился его просьбу выполнить адекватно: все еще сидел на корточках, чуть покачиваясь. Но молнию все-таки поборол, с жужжащим звуком оголил его трусы, кратко поцеловав член через жесткую ткань. Думал, ну вот моя очередь тебя дразнить.       Решил отыграться как следует.       Труханы его стаскивал совсем-совсем медленно, хотя, от части, делал он это не специально, а потому что мозг не мог дать посыл делать быстрее. Ожидал он, конечно, что ему в глаз может прилететь брайановским питоном, поэтому держал голову все еще не расстоянии. Дэвис, пусть и видел этот хер сто тысяч и больше раз, но все равно был потрясен, когда он наконец высвободился из трусов Брайана, после чего практически сразу сам Бри взял его за основание, ткнув головку в плотно сжатые губы Джона. А он смотрит на него, мол, я сам знаю, что делать. Он, подлец, никак не реагировал, задрал упавший килт обратно, вновь оголил бедра, лаская самого себя и испепеляя завороженным взглядом член Хэда. Пусть и облизывался то и дело, пусть не терпелось ему уже в рот его взять, все равно мучал и себя, и Брайана. Ладонью провел по всей его длине, чтобы отодвинуть крайнюю плоть и кончиком языка смущенно и неуверенно коснуться выглянувшей влажной и розовой головки. Его язычок находился в том же положении еще какое-то время, водил незамысловатые круги, щель на кончике настойчиво лизал. Продолжаться вечно оно так не могло, поэтому вскоре его язык двигался вдоль всего ствола, пока не решался он в рот его брать. А Брайан уже давно позволил Джону самому в руку хер взять, теперь расположив ладонь на его темной макушке, уже готовясь надавить как следует, чтобы этот придурок взял в рот полностью.       Пока этого не случилось, Джонатан рассеянно смотрел то на сам член, то на выжидающие и горящие голубые глаза Хэда. Он целовал головку осторожно, нерешительно проводил ладонью у основания, чтобы лишняя кожа не мешалась. И попутно думал, расист, чтоли, хули не обрезали тебя… Сиди и мучайся с хуем твоим. И мучился, хотя, скорее наслаждался. Как парню своему отсосать по-адекватному, так он смущается, а как себе дрочить — когда он вообще успел начать? Ладонь на своем собственном достоинстве была гораздо мокрее, чем та, что была на брайановском, и гитарист таким обстоятельствам был явно недоволен, продолжая тыкать кончиком в закрытые губы Дэвиса. А тот носом водит: целует аккуратненько себе, стесняется. А Брайану далеко не до смущений его, он хочет одного — затолкать этот самый хуй прямо в его глотку. А с таким развитием событий он вряд ли неба его коснется. Но долго смущаться Джон не мог, в какой-то момент все-таки приоткрыл рот и взял головку в рот, Хэд аж ахнул. Во рту у него слюны набралось знатно, что вскоре она начала стекать по его подбородку; было тепло, даже жарко. Не передать словами, как Брайан был рад этому, готов хоть прямо сейчас начать ему аплодировать. В ответ на это взгляд Джона стал таким жалобным, а в глазах его застыл немой вопрос «я все правильно делаю?», хоть делает это он далеко не в первый раз. Он старался удержаться на корточках и одновременно с этим дрочить и свой, и чужой хер, а этот чужой еще и сосать. И у него, знаете ли, получалось похвально. Джонатан сам для себя не хотел признавать, что ему действительно нравится быть таким раскрепощенным и похотливым на виду у стольких, некоторых даже незнакомых ему, глаз. В частности он обожал ощущать на себе взгляд Брайана, такой выжидающий, строгий и пристальный. Дэвис продолжал течь как самая настоящая шлюха, стараясь взять чужой член чуть глубже. Он хотел этого, но его горло протестовало, как бы не хотелось ему это подавить.       Хэд в нетерпении сделал пару внезапных и слабых толчков в рот Джона, чего тот явно не ожидал, от чего ему пришлось опереться о чужое бедро ладонью и сжать его. Дэвис мычал что-то невнятно, выводил на головке невидимые круги, пока его рот все больше и больше наполнялся слюной. Он продолжал дразнить гитариста, делая это под видом смущения, пока его грубо за волосы не схватили, самостоятельно насаживая горло на свой собственный хер. Слюна мешалась с предэякулятом, стремительно растекалась по всей длине, образовывала маленькие мутные пузырики, которые тут же лопались, как только губы Джона вновь касались лобка Хэда. Из глубины его рта выходили невнятные приглушенные звуки, пока в его глотку продолжали вдалбливаться так небрежно, что глаза стремительно намокали, наполняясь слезами. Он продолжал придерживаться за бедро Брайана и яростно надрачивать себе, при этом всем раскладе еще и стараясь удержаться на ногах вообще. Ага, стоило бы не капризничать и все-таки встать на колени; знал ведь, что такое случится. Долго это не продолжалось, пожалел Хэд Джонатана, снова потянул его за волосы, от чего их обладатель зажмурился, но в этот раз, чтобы выпустить свой член из чужого рта. Дэвис оставался с приоткрытым ртом, меж губ его вновь расслабленно выглядывал кончик языка. Он уже самостоятельно решил, что это Брайан так кончать собрался, поэтому вернул ладонь на орган и продолжил быстро-быстро проводить ею по нему, тем же самым кончиком языка лаская головку. Но Хэд потянул его назад вновь, сжал темные пряди, призывая окончательно перестать, на что сам Джон бросил на него озадаченный и непонимающий взгляд.       — Вставай, — шепотом приказал гитарист, снова дернув парня за волосы. Дэвис ойкнул и медленно поднялся, колени его подрагивали, также как и член, который он даже не думал прикрывать юбкой. Брайан погладил его по бедру, приблизился так, что оба их младших красавцев соприкоснулись, заставив их обладателей одновременно трепетно вздохнуть. Хэд тут же прыснул смехом, заметив, как встревожен и доволен этим Джонатан. А вокалист в ответ только поджал губы и нахмурил брови, но тут же, от повторного прикосновения стволов друг к другу, они устремились ко лбу, от чего его лицо стало более жалобным.       Брайан не удержался от очередного поцелуя, возражений с другой стороны не последовало. А туса шла своим чередом, тем временем. Можно было заметить несколько пар ладоней на груди, заднице и бедрах Дэвида, какие-то чуваки реально оккупировали все тело барабанщика. Ну, веселись, парень. Манки не было нигде видно, или валяется спящим за диваном, или уже слинял куда-то; с Филди такая же история. Хотя постойте, не он ли это восседает на диване с какой-то тяночкой? Или это Эминем… Емае, откуда здесь Дэвид Дрейман? Ладно, просто у кого-то плохое зрение.       Еще какое-то время ладонь Хэда соединяла их члены, гладила сразу оба, заставляя Джона так жарко стонать, пока его худые ноги подкашивались. Он был доволен, явно доволен, но не удовлетворен. Нужно было еще больше. И об этом шепотом своему парню докладывает, чего скрывать. Дэвис выглядел смущенным и сосредоточенным, прикусил нижнюю губу и нахмурил брови, прикрыв глаза. Брайан не заставляет его долго ждать — выпускает органы из своей руки, грубовато разворачивает парня задницей к себе.       — Угм… — лицо Джона попытались впечатать в стену, но он вовремя выставил руки вперед, повернув голову в сторону, чтобы не разбить себе нос. К его рту быстро подкралась рука Хэда. Он, вероятно, показывает «козу», при которой средний и безымянный пальцы были во рту Джонатана. И в свою очередь, вокалист задействует свои оральные способности во второй раз, только теперь с ладонью Брайана, как бы его горло не хотело устроить бунт за такое нахальное отношение к себе.       Дэвис чувствовал, как его трусы спадают до лодыжек, как килт задирается, как несколько взглядов, один из которых был самым близким и родным, исследуют его голый и упругий зад. Можно было еще сказать, что он мягкий — от Хэда комментарий, только что проверил. Проверял он долго, Джон еще слабо чувствовал, как брайановский член трется между его ягодиц. И чувствовал, как ему это нравится и как он все больше намокает. Намокает и внутри, и снаружи: по члену его все больше растекается естественная смазка, а со рта стекает слюна. Гитарист переодически зажимает чужой язык меж своих пальцев, оставляя Дэвиса в смятении и с приоткрытым ртом. Все-таки, они иногда не могли понять смысл своих действий. А прямо сейчас — тем более. С одной стороны бьет опьянение, с другой возбуждение, с третьей скоро ударит хуй, поэтому берегись, Джонни!       И начать беспокоиться о своей заднице ему стоило начать прямо сейчас, ведь чужой член уже как-то слишком уж настойчиво показывал своими действиями, что хочет попасть внутрь. А Джон думал: Не зря ж я его пальцы сосу, грит(думает), ну впихнет мне их точно. Думал он, по правде говоря, не очень уж верно. Потому что терапия сосания пальцев продолжалась, продолжалась активно, заканчиваться даже, кажется, в планах не имела. А член-то уже норовит войти. Стучался бы хотя бы или что другое. Хотелось бы им двоим насладиться этим полностью, во всех красках, с пальцами в заднице, подготовкой, все дела; жаль, что прилюдно это будет выглядеть как минимум странно. Хоть все здесь слишком угашены, чтобы обращать внимания на чужие выяснения отношений, но мораль в туманных разумах двух парней все-таки оставалась, какая-никакая, и они спешили покончить с этим как можно быстрее.       А внутри где-то все-таки хотелось того самого сладостного и затяжного наслаждения, такой пылкой страсти, тянущейся откуда-то снизу и расплывающейся по всему телу. Они оба чувствовали это прямо сейчас, но это было так резко и внезапно, что заставило Джонатана вскрикнуть от ощущения чужого члена внутри себя. И это было хорошо; уголки его губ нервно растянулись в недоверчивой, но блаженной улыбке. Брайан мог ощущать противоположное, чувствовать, как сжался Дэвис вокруг него, явно не ожидав такой резкости. Но он был достаточно мокрым и влажным внутри, чтобы не чувствовать боли. И подготовленным, в какой-то мере, ведь это далеко не первый их раз. Но первый, когда они делают это на людях. Смущение горело внутри и на их щеках, но это все-таки их вечеринка, поэтому «пусть гомофобы засунут языки себе в жопу», как думал Джон.       Джонатан плавился на глазах. Он припал щекой к холодной стене, шершавой, сука, царапающейся. Чувствовал, как на его лице появляются мелкие царапины и то, как яростно двигается в нем Брайан. Слюни Дэвис на пол пускает без стыда, зрачки под прикрытыми веками закатываются, а его гортанные стоны были слышны, кажется, даже на улице. И не кажется, а правда, потому что окно, около которого весь гейский движ происходил, было открыто даже не на форточку, а на распашку. Кто хочет — подходи да смотри, как Джей Ди получает дикий кайф от хуя в своей заднице. И, в который раз, это было так горячо, горячо и еще раз горячо. Обжечься можно было. Хэд сжимал талию Джона, то и дело перемещался ладонями к заду; синяки, видимо, таки останутся. И не только синяки на заднице, а также засосы на шее и челюсти: ну, чтобы никто не забывал, что Дэвис уже принадлежит кое-кому. Странно было ощущать себя чьей-то собственностью, но в руках Брайана он чувствовал себя более чем комфортно. Особенно ему нравилось стоять на коленях перед этим самым Брайаном, когда вокруг горла ошейник, как у шавки, во суки, а поводок его в руках другого парня; чувствовать себя подчиненным и принадлежащим кому-то — вот, что нравилось Дэвису.       А толчки были все быстрее и грубее, Джонатан нервно цеплялся руками за стену, ища выступ, за который можно было бы ухватиться, чтобы не упасть. Все было безрезультатно, его потные ладошки просто бездумно бродили по неровной стенке. Но одну ладошку он занял своим членом, чтобы, как грится, оргазм скрасить и ощущения заострить. Теперь за стену он держался одной рукой, и покоя ему эта стена проклятая не давала. Он просто ждал, когда Брайан войдет в него так глубоко, чтобы его собственное тело сложилось в гармошку, и не пришлось бы ни за что цепляться. Нравилось ему ощущать себя компактным и гибким, чтобы его можно было трахать так, что его колени могли доставать до собственных плеч. Такая практика на счету уже была, Джон вспоминал это с таким удовольствием, судорожно надрачивая себе. Его стоны срывались на крики и точно не походили на мелодичные охи-вздохи какой-нибудь девчонки. Его оры услышишь — замертво упадешь на месте. Но Хэду нравилось, что-то он в его предсмертных криках все-таки находил и ему это нравилось, его это возбуждало, ебаный рот. Не заботило Брайана, что такими последствиями его бойфренд запросто сорвет голос или охрипнет, он лишь хотел заполнить его узкий зад своей спермой, почувствовать себя по-настоящему имеющим Джона Дэвиса у себя на поводке, имеющим его во всех смыслах. А сам Джонатан желал этого не меньше, хотел быть его целиком и полностью, без остатка отдаться своему парню, чтобы он завладел им, а в ответ они бы растворились друг в друге.       Ну, чтож, это все очень романтично(парни, уйдите в койку), но кончать тоже надо было. На это слишком много времени не ушло. Стоны Дэвиса обрывались от отрывистых движений Брайана, толкался он в него часто, резко и, самое главное — быстро. Буквально сводил Джонатана с ума, заставлял его мозг делать непонятные лиловые круги, гипнотизирующе накручивать его нервы в клубок. Это то, как он себя ощущал. Фиолетово, возбужденно и по-гейски. Гейски-не гейски, давно уже никого не тормошило, лишь бы никто не помешал ему кончить прямо сейчас. Брайан будто бы издевательски нахально ударял своим хером точно в простату Дэвиса, заставляя его глаза мокнуть, а все тело мелко-мелко дрожать от приятной мелко-колющей страстной боли, что растекалась от паха по всем венам.       Бинго.       Одно легкое движение — и вот Джон уже плачет от удовольствия.       Браво, Брайан!       Джонатан действительно рыдал, действительно глотал свои слезы, пока его губы расплывались в судорожной и блаженной улыбке. Похвалить Хэда было некому, поэтому Дэвис то и дело выкрикивал его имя на перебое с другими неразборчивыми фразами. Он чувствовал себя готовым взорваться прямо сейчас, прямо как и свой парень. Это было так глубоко, резко, мокро и горячо-горячо-горячо, что они оба не могли сдерживаться. Дэвис припал лопатками к груди Брайана, закинув руку за себя и схватившись за его плечо. Он кусал губы, запрокинув голову назад, пока чужой член входил в него так чертовски глубоко, что его ладонь двигалась так быстро, как, кажется, не двигалась никогда.       Они кончили практически одновременно, с одним и тем же громким и протяжным стоном. Это было хорошо настолько, что Джон практически сразу после оргазма чуть ли не грохнулся на пол. И грохнулся бы, если бы Хэд не обхватил руками его грудак и не прижал бы к себе. Они дышали тяжело, прерывисто и нестабильно, находясь в временном экстазе и блаженном шоке от произошедшего. Килт Дэвиса свободно упал вниз, когда его рука выпустила таки член; но продолжал быть задранным на заднице, из которой Брайан выходить, видимо, не спешил, хоть и чувствовал, как сжался вокруг него Джон. Но это все-таки произошло: они отлепились друг от друга, Дэвис сразу припал к холодной стене спиной, стягивая с себя майку с длинным рукавом через голову. Они оба тяжело дышали, смотрели друг другу в глаза, полностью истощенные и опустошенные, как дураки заулыбались тоже одновременно.       — Бля … Ты никогда не трахал меня … та-а-ак хорошо, черт возьми… — Джон расплылся по стене, чуть приподнял голову, продолжал лыбиться. А Брайан приблизился немного, чтобы парень был в его зоне досягаемости. И когда эта зона появилась, их губы тут же слились в очередном поцелуе. Они абсолютно никак не трогали друг друга больше, потому что жарко, оба потные, даже на губах чувствовался этот солоноватый вкус. Только рты их были сомкнуты.       Ну, Хэд хотя бы успел застегнуть ширинку.       Еще несколько секунд они стояли так неподвижно, а потом смотрели друг другу в глаза, будто думая о том, что сказать. Слова сами нашлись, сами сказались. Одни в голове, другие в реальности.       — Я люблю тебя. По-настоящему, — Хэд выпалил это первым, взяв все еще влажную ладонь Джона в свою. Не хотелось друг друга трогать сейчас от слова совсем, но это нужно было. Не хотел мозг, но хотело сердце. Тепло одновременно растеклось где-то внутри у них двоих. Обычные слова, казалось бы, но сколько искренности и настоящей влюбленности было в них. Искренность, она изнутри чувствовалась. Искренностью и преданностью сияли они оба, никогда не чувствовали себя так.       — Придурок ты. Пошли отсюда, моя задница болит, — Джон хихикнул, уводя парня на второй этаж. Но этот мыльный ромком все-таки неплох, все-таки вся эта романтика была не напрасна. Действительно лучшее, что с ними двумя происходило.