Синт

      Калум нервно передëрнул плечом и скривился. Капелька светлой крови скатилась по пальцу и упала на стол. Парень достал платок с верхнего ящика и вытер сначала деревянную поверхность рабочего места, а уже после промокнул маленькую ранку на пальце. — Ваше величество.       Калум поднял глаза и тут же наткнулся на фигуру Маркела в проходе. Тот даже не постучался, сразу зашёл, не оставляя новому королю и выбора: выслушать того или нет. Синт нахмурился. — Что такое? — Ваша матушка… Элеонор зовёт вас в праздничную гостиную. — Что? — опешил парень.       Не дождавшись ответа, Калум поднялся со своего места и отложил в сторону бумаги, которые только что разбирал. Его взгляд невольно наткнулся на стеллажи. Невыносимая картинка тут же встала перед глазами: бездыханное тело Норана в луже собственной крови с застывшим, недоуменным выражением лица. — Ваше величество? — позвал Маркел, снова заходя в кабинет.       Калум тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, и вышел вслед за генералом армии.       Элеонор. И почему именно сейчас? Калум не видел её уже много лет. После смерти Симеона, по слухам, она потеряла рассудок, закрылась в своих покоях и практически никого не впускала. На своего годовалого сына она не обращала никакого внимания. И как после такого ещё называть её своей матерью?       Калум сжал кулаки и скрестил руки на груди, проходя по длинному коридору, завешанному разными картинами и портретами его предков. Краем глаза он заметил и рыжие волосы Вирджинии, но не придал этому особого значения, предпочитая затолкать воспоминания о сестре куда-то в тёмные глубины его бездонной души.       Синт остановился у двери, ведущей в гостиную, и покосился на Маркела. Тот безмолвной горой встал позади своего короля, как всегда, положив руку на ножны. Калум открыл двери и вздрогнул. — С днём рождения!       Рафаэль выскочил из комнаты и встряхнул Калума. Тот посмотрел сначала на ёлку, которую так и не убрали с Нового года, затем на украшения и стол. В конце концов, Синт посмотрел на нового знакомого. — Не стоило, — пробормотал Калум и потупил взгляд.       Что это с ним? Он всегда любил свои дни рождения, идущие сразу после Нового года. Двойные подарки и поздравления со всех сторон. Вечно окруженный вниманием, он никогда не бывал в тени, хоть его нахождение во дворце и подразумевало стать щитом принцессы. Розалия… Она бы… — Хватит киснуть!       Рафаэль отвесил лёгкий подзатыльник королю и, наткнувшись на грозный взгляд Маркела, поднял в воздух обе руки, как бы сдаваясь. — Воу-воу! Полегче, генерал. Я не собираюсь вредить его величеству, — с ехидством прошептал он и завёл Калума внутрь.       Только теперь парень увидел камин и кресла, на одном из которых сидела неподвижная фигура женщины. Калум впал в ступор, не зная, что ему предпринять. Поздороваться? Каким образом: поклониться, поцеловать в щеку, в руку? Что ему делать?       Раф легко подтолкнул парня в спину и кивком указал на Элеонор. Ободряюще улыбнувшись, он склонил голову набок и стал наблюдать воссоединение семьи.       Калум вопросительно приподнял левую бровь и в панике развёл руки в стороны, мол: «И что я должен, по-твоему, делать?» Крайне нерешительно, он подошёл к креслам и сел рядом с ней. Синт мог бы поклясться, что услышал обречённый вздох Рафаэля. Однако не стал оборачиваться, чтобы ненароком ещё и не наткнуться на вечно хмурого и потухшего после смерти Норана, Маркела. Впрочем, он сам мало чем отличался от генерала.       После всех событий прошло чуть больше двух недель. Калум предпочёл закрыться ото всех, переживая свою боль и зализывая раны за запертыми дверями. Рафаэль, наоборот, делал вид, что ничего не произошло, и не переставал улыбаться.       Калум знал, что у каждого свой способ справиться с болью. Кто-то, как Кюстин, предпочитает строить из себя весельчака и шута. Но Синт не мог этого принять. Он не понимал, как можно улыбаться после смерти стольких людей. И всё же иногда Калум видел, как подрагивают губы Рафаэля и как исчезает улыбка, стоит ему отвернуться.       Синт облизал пересохшие губы. Нервничая, он начал ëрзать на месте и хрустеть пальцами. Элеонор молча уставилась в огонь, постепенно пожирающий полено.       Раньше парень видел её только на портретах. Ему не разрешалось входить в покои его матери — он даже не знал, где они находятся. Поэтому сейчас Калум старался не упустить ни одной детали из виду.       Светлая кожа, тёмные, почти чёрные, как у него, волосы, прямыми прядями лежащие на плечах. Их длина ещё чуть-чуть и достигла бы талии женщины — видимо, их давно не подстригали. Карие глаза казались янтарными, отражая свет огня.       Ей должно быть около тридцати шести, но Калум не дал бы ей и тридцати. Он и прежде слышал, что Элеонор не выглядела на свой возраст и всем казалась ребёнком. Впрочем, она и была ребёнком, когда забеременела. Тогда ей всего исполнилось шестнадцать. Элеонор повезло, что она в то время уже вышла за принца, иначе у неё возникли бы серьёзные проблемы с родителями. — Неважно, — одними губами произнесла она, но Калум услышал. Увидел. — Ч-Что? — Неважно, ты ли убил их. Я не собираюсь вставать ни на чью сторону.       Ух ты. Пожалуй, это их самый длинный разговор за последние… девятнадцать лет? Наверное, когда она ещё не заперлась у себя, то часто говорила с годовалым Калумом, но вот потом… — Я не убивал их, — прорычал Калум, впиваясь пальцами в мягкие подлокотники. — Сколько можно повторять?! — Я же сказала, что это неважно.       Хрипя, она повернула голову в сторону Калума, но даже не взглянула на него. Смотрела безразличным, совершенно пустым взглядом. Так, будто глядела сквозь парня, вспоминая что-то далёкое и давнее. Калум сжал челюсти так сильно, что послышался скрежет зубов.       Почему ей плевать на него? Они не виделись столько лет. Родители действительно настолько жестоки в этом мире? Из-за Норана и собственной матери, Калума вряд ли уже что-то смогло бы переубедить.       Элеонор только вздохнула и улыбнулась одними уголками губ. — Будь счастлив, Калум Эдгард Синт. В любом случае ты — сын своего отца.       Женщина встала. К ней тут же подлетела ранее стоящая у выхода горничная и подхватила Элеонор. Мать короля хромала, едва переступая с ноги на ноги, и Калуму оставалось лишь смотреть ей вслед. — Прости, я думал, будет лучше, если вы поговорите. Честно сказать, это была идея Элли, — произнес Раф, когда дверь за Элеонор закрылась.       Калум со вздохом опустился обратно в кресло, закинул голову назад и прикрыл веки. — Не скажу, что это был самый лучший подарок, который мне дарили за все мои теперь уже девятнадцать лет, но… Спасибо. Правда, спасибо. Однажды мне пришлось бы с ней встретиться. Хорошо, что это произошло так, а не при других обстоятельствах. — Ага, обращайся. Томас испёк вкусный торт. Я попробовал кусочек, пока тебя ждал, так что не обижайся. — На другое я и не рассчитывал, — обиженно пробормотал парень, усаживаясь на этот раз за стол.       Маркел куда-то ушёл. Видимо, он решил оставить Калума и его нового друга наедине. Всё же им предстояло многое обсудить и решить. С навалившимися на нового короля обязанностями у него не хватало ни сил, ни времени на то, чтобы спокойно поговорить с Кюстин. — Итак. Тринадцатое января мы отпраздновали. Какой праздник следующий? — Коронация, — скривился парень, проглотив кусочек торта. — Отлично. И когда её устроят? Почему вечно оттягивают? — Тебе так не терпится увидеть на мне корону? — произнёс Калум, запивая всё шампанским. — Ну и кошмар. Всегда предпочитал вино этому сумбуру. — Пф, — фыркнул Раф. — Я вообще алкоголь не пью, так что даже не смотри на меня. Всё готовила Элли, я только подал идею, — спустя некоторую паузу, во время которой он пробовал второй кусочек белоснежного торта, Раф продолжил. — Просто хочу отстреляться и потом спать спокойно. — Отстреляться? — непонимающе произнёс Калум. — Ну, в смысле хочу пережить это всё и со спокойной душой спать. — Ты беспокойно спишь? — нахмурился Синт. — Может, приказать, чтобы другие покои приготовили? — Аргх, боже, — взмолился Раф, роняя голову на стол. — Забей, всё равно не поймёшь.       Всё оставшееся время Калум и Рафаэль проговорили. К удивлению короля, именно эти простые, ежедневные разговоры помогали ему не сходить с ума, и в какой-то степени он был даже рад тому, что Раф не стал замыкаться. Его общество дарило Калуму надежду, что всё может стать, как прежде.       За одним исключением. Погибших людей не вернуть. Как и Рафаэля. После смерти Софии обе свечи потухли, а портал закрылся.       У нового короля прибавилось забот, а расшифровкой книги он редко когда мог заняться. Рафаэль тоже предполагал, что в ней может храниться ответ, как попасть обратно.       Большую часть времени Кюстин проводил во дворце, помогая Синт справляться с новыми заботами. Стал опорой и поддержкой, первым подал руку помощи, не ожидая ничего взамен. Поначалу это пугало Калума. Они не были столь близки или наслышаны друг о друге, но их объединяли пережитые ими события. Это значило гораздо больше.       Когда Калум возвращался в свои покои, было уже далеко за полночь. Устало зевнув, он подошёл к окну и открыл его нараспашку, впуская прохладный ночной воздух в комнату.       Едва обернувшись, Синт застыл, молча оглядывая незнакомца. Он сидел на кровати нового короля так беззаботно, будто это его собственные покои. Подол чёрного плаща колыхнулся от сквозняка, и мужчина стукнул тростью по полу. За его широкой спиной, откуда-то из глубин комнаты показались две фигуры.       Словно тени, чёрные дымки взметнулись к своему предводителю и встали за его спиной. Девушка, некогда называвшая себя Сильвия, едва ухмыльнулась, завидев, как лицо Калума скривилось. Он не мог поверить, что из всех, кого он подозревал, именно горничная окажется предательницей. Хоть это и было очевидно. Конечно, кто ещё мог всегда находиться рядом? Горничная.       Его рука медленно опустилась и начала шарить в темноте, пытаясь отыскать, чем можно защититься. Хотя Калум понимал — если они ввяжутся в драку, ему не победить без своего меча. Вторая высокая фигура об этом напомнила, показав королю два изогнутых клинка. Лунный свет отразился от металлической поверхности, и Калум судорожно сглотнул. — Я пришёл заключить сделку.