Толстовка

      Утро было бы самое обычное, совершенно не примечательное и, пожалуй, даже скучное, если бы не одно «но»… Проснулся Чонин совершенно голый, а вещей рядом не обнаружил. Парень хватается за голову, не веря в происходящее: еще вчера — он точно помнил это — он оставлял свои футболку и шорты возле кровати. Далее он примерно полчаса голышом обнимался с Бан Чаном, вместе они смотрели фильм, целовались… В какой-то момент их времяпровождения оба парня стали испытывать нестерпимое желание, а там… В общем, закончилось все неплохо, собственно.       Не то, чтобы Чонин стеснялся своей наготы, напротив ему казалось, что щеголять голыми ягодицами перед Чаном будет очень даже любопытным опытом, но все-таки это было бы через чур пошло на его взгляд. Утро словно весна — время любви и нежности. Утром любимого нужно обнимать, целовать в щеки, готовить завтрак; это вечером стоит показать себя со стороны кроватного демона, готового трахаться часами напролёт.       Парнишка поднимается с кровати, начиная обыскивать комнату на предмет своей одежды еще раз. И ещё. И ещё. Большие панорамные окна ничуть не смущали Яна, как не смущало то, что его любой может увидеть сквозь стекло. Кому какое дело до него? Это других можно назвать извращенцами, если они подглядывают за людьми в окнах. Обыскав все под кожаным диванчиком, устроившимся возле стенки, под кроватью, тумбочками и даже в шкафах с одеждой Чана, Чонин ничего не обнаружил. И это в какой-то степени раздражало, но… Были и свои плюсы. Теперь он может со спокойной душой тронуть её.       Чонин улыбается по-лисьи хитро; в глазах читается разврат и похоть, но увидеть это никому не дано. Бесстыдник. Без какого-либо зазрения совести, Ян залезает в шкаф Бан Чана, доставая самую заветную для себя вещь — толстовку. Чёрненькая; её Нин видел не раз. Не раз Бан Чан звал Чонина на ночные прогулки в ней, в процессе которых оба парня могли часами ходить в одном и том же районе. В этой же толстовке Бан Чан предложил Чонину встречаться, в ней же в первый раз разложил на столе. Вся жизнь Чана, казалось, крутилась вокруг этой толстовки — его любимой вещи и любимой вещи Чонина.       Бан Чан ушёл — Чонин знал это. Каждое утро Ян вынужден просыпаться в одиночестве, но нет в этом ничего страшного, ведь его любимый вернется домой через несколько часов. Сейчас Бан вынужден поехать в магазин за продуктами, а далее — разобраться с мелкими делами; Чонин предоставлен сам себе. Грех не воспользоваться этим шансом.       В мягкой толстовке Ян ощущает себя как никогда комфортно, и это доставляет ему невероятное удовольствие. Парень почти что голый, но при этом кофта прикрывает его оголенные ягодицы. Красавец. Чонин любуется в зеркале на себя, крутится и не верит в то, как же сильно ему идёт эта одежда.       При этом, он почти уверен — другая такая же толстовка не понравилась бы ему так же сильно, как эта. Магазинные вещи не приходятся по вкусу, а вот вещи Бан Чана — всегда. В один день Ян подписал себя на вечные мучения, когда впервые пошёл в магазины с любимым. Гора одежды, которую Чонин померил, ушла назад; ничего не мог себе парень выбрать, так бывает.       Только вот… те самые рубашка с брюками, предложенные Чаном. Почему они сели идеально? Почему?       Чонин заметил, что это — то же самое, что он уже надевал в самом начале, но Бан Чан об этом забыл и принес снова. И вот теперь, когда одежду подобрал его парень, она сразу пришлась по вкусу. У Яна определённо есть такой фетиш — влюбляться в одежду, которую ему дает Крис. Влюбляться бесповоротно… Так, как ни во что больше не влюбиться. Зачем ему брендовые кофточки, рубашки, футболки; и не за чем вельветовые брюки на высокой талии, что так ему прилюбились когда-то. Он готов носить китайские шорты, которые растянутся через несколько часов и просвечивающую низкокачественную футболку, если эти вещи принесет ему прямиком в примерочную Бан Чан.       Попка выглядывала из-под толстовки; Чонин смотрел в огромное зеркало и радовался тому, как та выглядит. На ней несколько красных полос, оставшихся от веревки, которые они с парнем использовали прошлой ночью. Такой же красный, как и те шибари, что вязал на ней Кристофер. Все еще саднит. Если Кристофер наказывал его, то делал это безжалостно — шлепал рукой до покраснения, а потом бесстрастно вылизывал, доводя Нина до мелкой дрожи своим языком. Лисенок несколько раз подпрыгивает, смотря как ягодицы трясутся из-за этого, и тихо хихикает, прикрывая их подолом толстовки. Чуть-чуть смущает.       В холодильнике почти пусто: они особо никогда не закупались едой на будущее, предпочитая доставку или готовить на один раз, ведь еда после того, как ты ее оставил остывать, становится менее вкусной. В углу холодильника лежит сыр пармезан, что был куплен к алкоголю, и помидорки черри, который младший любил лопать, словно это какие-то ягоды. Впрочем, помидоры были ягодами, но вот черри по-особому сладкими. В морозильнике можно было найти курицу, но на этом все – больше никуда не разогнаться. Сладкий наборчик. Кушать хотелось невероятно, а когда вернется Крис — неизвестно, как и то, что он привезет с собой из магазина.       Младший зевает и идет искать свой телефон, чтобы позвонить любимому и сообщить о своем пробуждении. Он находит устройство на столешнице, поднимает, разблокирует; пароль, кстати, дата начала их отношений. У Нина иногда бывают проблемы с датами, поэтому он посчитал, что поставив эту цифру на пароль, он никогда не забудет.       Несколько гудков убили тишину в доме, а затем по ту сторону кто-то поднял трубку. Это был Кристофер, конечно, кто еще?       — Чагия, — ласково приветствует Чонин, заваливаясь в рядом стоящее кресло. — Я проснулся, а тебя нет. Я уже скучаю!       По ту сторону послышался смешок — то Крису показалось поведение Йени слишком детским и забавным.       — Ты сегодня наказан, помнишь? — в его голосе слышна издёвка.       — Нет. Это не справедливо, разве я не получил своё наказание вчера, хён?! — высказывает недовольство Ян. Конечно же оно было полно фальши; Чонин был более чем уверен, что заслужил куда больше, чем несколько шлепков и римминг. Да и, можно ли вылизывание назвать наказанием?       Бан Чан по ту сторону, кажется, сделал глоток кофе, и Ян ощущает нужду в этом напитке. В принципе он любил пить кофе по утрам, но теперь, когда этот кофе, столь им желанный, находится в руках любимого… Ах, как бы Чонин хотел, чтобы Чан впился в него, а точнее, в его губы своими, переливая этот сладостный и бодрящий напиток прямо в уста.       — Мой плохой лисенок, ты не дал мне вчера посмотреть фильм. Разве ты не заслужил быть наказанным? Твои наказания и так слишком мягкие, я бы мог заставить тебя носить что-то вроде вибратора весь день и запретить кончать, но я всего лишь забрал всю твою одежду в химчистку.       — Мог, — соглашается Чонин, — И забрал. Именно поэтому я сейчас в твоей толстовке. К слову, я собираюсь подрочить в ближайшие несколько часов; поспеши домой или я испачкаю её своей спермой, — лукаво тянет Йени, в очередной раз любуясь своим внешним видом, поглядывая в дальнее зеркало со занятого им кресла, — Будет неловко ходить в ней куда-то после этого, не так ли? Представь, идешь ты к стоматологу…       — Черт… — прерывает его Кристофер, — не смей.       — Да, я черт, — лыбится Ян, — А ты ебёшь чёрта.       — Да, — слышится тяжелый вздох по ту сторону трубки. Возможно одна лишь мысль о сексе сейчас заставила Бана возбудиться? Такое было ранее, но Яну рассказывали об этом только спустя время. Могло ли это произойти сейчас? — Ян Чонин, я приеду домой через десять минут и я планирую наказать тебя в двойном размере. Тебе нельзя было трогать мои вещи. Какой ты непослушный лис.       Младший закатывает глаза; ему не верится, что Чан действительно будет жестоко его наказывать. Скорее всего, опять блефует, делает из себя такую важную шишку, а на деле просто возьмет, нагнет и нежно вылюбит до звезд в глазах. Он улыбнулся своим мыслям. Когда их отношения были только на платоническом уровне, Кристофер обещал достать ему звезды с неба, а в итоге эти звезды появлялись у него перед глазами каждый раз, когда Чан касался головкой члена простаты во время их страстного секса. Но младший не переживал — и такие светила ему нравились, возможно, даже больше, чем те, что так далеко, за тысячи километров, мигают ему глубокой ночью в окне, когда Крис решает заняться попкой Яна на подоконнике.       — Бросаю трубку, — предупреждает Йени, в действительности собираясь это сделать, — Десяти минут мне вполне хватит, чтобы пометить твою любимую вещь, сладкий.       Парень не дожидается ответа, тут же откидывает телефон в сторону, а сам принимается нюхать свою новую толстовку. До этого он как-то не додумывался до этого, но теперь, стоит ему действительно начать возбуждаться и задумываться о том, чтобы совершить семяизвержение на эту прелесть, его голову посещают мысли по типу: « Вау, а ведь она наверняка пропахла Крисом»       От одежды Кристофера пахнет дорогим одеколоном, что однажды сам Нини подарил ему. Это так приятно, когда твоими подарками пользуются дорогие люди. Ты сразу начинаешь чувствовать себя нужным. Ты говоришь сам себе: «Ты не бессмыслен, Чонин, ты очень хорошо подбираешь подарки людям, а они нравится им, ты молодец, ты умница». Только вот в случае с Крисом, тот сам скажет, что ты хорошо постарался и поблагодарит как следует.       Вспоминая то, как его хвалили за то, что он подарил этот одеколон — тот самый, который Бан Чан хотел все время их отношений — внутри у Яна начинается закручиваться узел. Он определенно имел кинк на похвалу, чем бессовестно пользовался его парень. Кристофер не раз хвалил его во время секса, чтобы показать, насколько же хорошо ему сделали. Ян не замечает, как погружается в транс. Внутри все так сладостно тянет; мысль подрочить на эту толстовку, уже не кажется такой абсурдной.       Рука сама тянется к члену; все еще полувялому, но готовому к активным ласкам. Слюна скапливается во рту; Чонин ее сглатывает. Ладонь обхватывает орган, начиная доводить его до полного состояния стояка. Запах Кристофера окружает младшего, и это будоражит все сознание с каждой секундой сильнее и сильнее, стоит только сделать новый вдох. Чудесно! Младший ведет рукой. Ощущение до боли привычные. Конечно, он давно не дрочил сам себе, ведь так случилось, что каждый раз его сексуальный голод утоляет Бан Чан, но сегодня день был определенно особенный. Плохие лисички не слушаются своих хозяев. Плохие лисички могут делать, что захотят, когда захотят и в чем захотят. Плохие лисички дрочат, когда хотят.       Чонин откидывает голову назад, проходясь большим пальцем по головке. Из нее уже медленно вытекал предэякулят; становилось липко и горячо.       Он бы мог долго играться собой, если бы не услышал, как входная дверь открывается. Бан Чан обещал вернуться через десять минут, но, видимо, сам факт того, что Нини посмел бросить трубку, разозлил его, и теперь он вернулся домой намного раньше. Мысль о том, что его сейчас могут спалить, возбудила еще больше. Ян громко и протяжно застонал, указывая своему парню на то, где его можно найти. Какая он хитрая лиса.       — Я вижу, ты время зря не теряешь, — Крис нарисовался в проходе, скрестив руки на груди. Он любовался получившейся картиной: замечательный, очаровательный макнэ лежит в кресле в его одежде, дрочит и громко стонет, как похотливая шлюха. — Твое наказание начнется прямо сейчас. Раз ты не можешь дождаться, когда я вернусь с магазина, то, боюсь, тебе придется научиться выдержке.       Мужчина уходит, а затем возвращается с мягкими наручниками. Ими они пользовались достаточно редко, ведь преимущественно их утехи заключались в сверхстимуляции и в обоюдных ласках, но и наручники имели место быть, потому что Чонин действительно мог вести себя иногда через чур плохо. В таких случаях его приковывали к кровати и отсасывали до тех пор, пока он не признавал свое плохое поведение и не раскаивался.       — Капитан, ты ведешь себя ужасно. Я же всего лишь дотронулся до себя, а ты уже начинаешь меня наказывать и обвинять в плохом поведении. — Губы Яна тянутся в улыбке, но он не собирается оспаривать свое наказание дальше и протягивает руки, сдаваясь моментально.       Кристофер же не принимает подачки и одним резким движением переворачивает Яна на живот, заковывая запястья за спиной. Теперь тот не может касаться себя; он может только тереться какой-нибудь косяк, но это будет настолько низко для него, что — Бан Чан был уверен — Ян не станет этого делать.       — Посиди на своем месте, мой сладкий, мне нужно помыться, прежде чем взять тебя. Ты же знаешь, я не люблю делать это днем, но сегодня ты не оставил мне другого выбора; плохих лисят нужно наказывать. Подумай пока о наказании, которое ты заслужил, хорошо?       Кристофер сказал это максимально отстраненно, даже не стараясь приблизиться к Нину. Он знал, что один из самых главных факторов воздействия на его парня — это отсутствие внимания к нему. Но, так как полностью игнорировать Чонина Чан так и не научился, он может просто не касаться его лишний раз во время своих угроз, тем самым показывая, насколько все серьёзно.       — Ммм, — мычит младший, дергая запястья, — Мой член уже стоит, но я не могу его коснуться, потому что ты заковал меня. Как тебе не стыдно, капитан? — Дуется Нини, показывая во всей красе, насколько он может быть капризным! — Из-за какого-то фильма ты сначала меня отшлепал, потом забрал мою одежду, а теперь не даешь подрочить; и кто из нас еще себя плохо ведет?!       Чан хмыкает. Конечно, в словах младшего много истины, но он не собирается поддаваться провокациям хитрой лисы. Сейчас Чонин очень хорошо походил на тех самых кицуне, о которых в Японии слагали легенды. Лисицы-оборотни обманом затаскивали юношей в постели, где высасывали энергию. Хитрые, они могли соблазнить любого. И Нини на них походил очень сильно.       — Сдается мне, ты сейчас напрашиваешься на наказание, куда тяжелее. Что ж, хорошо.       Что именно имел ввиду Чан, Ян не понял. Парень просто взял, развернулся и ушел; через минуту в душе явно текла вода. Чонин так и остался лежать на кресле со вставшим членом и связанными руками.       Глаза закрываются. Чонин пытается высчитать, сколько же минут понадобится Бан Чану для того, чтобы принять душ? Иногда он мог помыться за 10 минут, иногда ему надо было дать 15, а если он сильно торопился, то 5 вполне хватало. Какая же сейчас была ситуация? На самом деле Нину очень нравилось, что его парень заботится о своей чистоте; чистота должна быть не только в плане здоровья — он имеет ввиду, что никакие венерические заболевания не касались ни Бана, ни его самого, — но и… Более физическая. Чистота — залог успеха. Они всегда принимали душ перед сексом. Сейчас Нин не был слишком грязным, потому что перед тем, как лечь спать, они вместе приняли душ, но вот Кристофер уже ездил куда-то, и на его тело садились разные частицы грязи, оседала пыль дорог, так что приходилось мыться.       Размышление о душе только сильнее завели Йени. Он часто вспоминал, как они с парнем могли зажиматься где-нибудь в кабинке, вдыхая в губы разные пошлости и надрачивая члены друг друга. Прелесть…       Чонин очень громко стонет. Не потому, что ему приятно, а потому что ему хотелось возбудить своим голосом Криса и заставить наконец прийти, чтобы заняться им. Вот такие вот их БДСМ штучки очень редкие на самом деле. Сейчас Ян ведет себя плохо, Чан его наказывает, воспитывает, но большую часть их сексуальной жизни они просто наслаждаются друг другом, целуются, тонут в объятиях и не используют никаких дополнительных приблуд. Те же наручники непонятно, каким образом оказались у них в доме; где-то в ящиках валяется анальная пробка, которая умеет вибрировать, а пульт от нее Чан где-то спрятал… Намеренно для того, чтоб Чонин не мог ей воспользоваться самостоятельно! Также Бан Чан купил много ужасно узких боксеров для младшего для того, чтобы, если он плохо себя ведет, брать эту пробку, засовывать ему в задницу куда-нибудь поглубже, включать, а сверху заставлять надевать эти узкие трусы. Господи, какая же это была пытка. Яну было невыносимо ходить в белье на несколько размеров меньше, чем ему нужно, но Чан так его наказывал, наказывает и будет наказывать. В какой-то момент это все стало настолько невыносимым, что начало нравиться. Йени начал получать удовольствие от маленького белья, ему начала нравится эта вибрация, отходящая в простату; из-за узкого белья невозможно было как-то по-хорошему достать пробку или отстранить ее от себя, она была всегда там, где была. Сдвинуть тоже невозможно, она плотно прилегает к ягодицам; Чан знал это, и именно поэтому пользовался боксерами на размер меньше во время своих наказаний. Однако, на этом весь диапазон их извращений.       Наконец, вода в ванной комнате затихла. Сердце младшего сделало несколько пируэтов, когда он понял: совсем скоро Чан выйдет из ванной. Выйдет и нагнет его, трахнет по самые яйца и затем вылижет вытекающую сперму.       Ян снова стонет. Громко, так, чтобы было слышно даже соседям.       — Чан-Хён, — в промежутках между стонами зовет он.       И, кажется, это было последней каплей. Бан Чан заходит в комнату, полностью голый. По его торсу текут бегло капельки; они стекают ниже, к паху… к паху возбужденному не на шутку. Нельзя сказать точно, слышал ли старший все эти стоны, что даровал ему Чонин пока вода была включена, или негодница заглушила все его старания. Важно одно. Даже находясь в другой комнате, его малыш смог добиться возбуждения своего актива. Фу, как мерзко звучит! Ян почему-то начал думать, что это сексуально, но в один момент понял, что это бе. Что значит «малыш», что значит «актив»; у них нет точных границ ролей — в любой момент Ян может нагнуть Чана и заставить уже его чувствовать себя наказанным… Но он этого не хотел, по крайней мере сейчас.       — Почему даже в душе я слышу то, как ты стонешь? — устало спрашивает Чан.       — Потому что я очень громкий. — весело отвечают ему, — А еще я очень хочу твой член в своей заднице. И я вижу, что ты тоже хочешь, чтобы он был там.       Чан хмыкает. Он снимает наручники с запястьев Нина и подхватывает его за ягодицы, тем самым беря на руки. Шепчет на ушко что-то о том, чтобы Йени обхватил его бедра своими ногами; повторять два раза не нужно.       Они идут в спальню, минуя все препятствия на пути. Чонин видит в углу возле входной двери пакет полный продуктов. Возле ванной комнаты валялись одежды Чана, он даже не удосужился кинуть их в стиральную машинку или сложить на полочке возле стирального порошка и их косметики. Там всегда было место для их одежды… Это говорит о том, что его парень слишком торопился.       Крис укладывает Нина на постель, нависая сверху. Он страстно целует его в губы, руками оглаживая ребра. Оба парня ощущают жар. Сгорают, словно птицы Феникс в своих златых клетках; Чонин не может сдерживать стонов — на этот раз они происходят по-настоящему. Он не имитирует. Горячий стояк Чана прижимается к чужому бедру, в один момент старший надавливает коленом на возбуждение младшего. Хмыкает ему прямо в губы, прежде чем прикусить нижнюю. По Чану не скажешь, что за этим милым человеком может скрываться столь горячее существо. Сексуальная натура Кристофера раскрывалась только с Яном.       — Я буду любить тебя до последнего вздоха, — бормочет Чан, и не поймешь, что он имеет в виду: трахаться до конца дней он собрался или в действительности делить самые светлые чувства.       Впрочем, младший согласен на оба варианта.       Только сказать об этом не может — настолько сильно перевозбудился, что теперь вместо связанных слов из него выходит лишь мычание.       Вскоре Кристофер достает из-под подушки смазку, быстро разогревает ее в пальцах и загоняет сразу 2 в растянутое еще с прошлой ночи анальное отверстие Нини. Младший стонет, изгибаясь, пока австралиец залазит с головой под толстовку, чтобы начать выцеловывать соски. Его уже не смущает, что мальчишка без спроса посмел взять его одежду. В прочем он вообще никогда не возражал. Просто он очень часто ищет повод для того, чтобы наказать Яна.       — Хочу, — шепчет Нин не в состоянии больше терпеть. Он и так ждал слишком долго. Он не имел возможности касаться себя, пока Чан принимал душ, хочется получить больше ласок.       — Ты наказан… — прикусывает кожу у ореола соска Крис, — какой нетерпеливый у меня парень.       — Я не твой парень, я — черт, забыл? — чуть ли не стонет младший.       И в действительности. Сам же сегодня назвал его чертом, правда, он имел ввиду совсем не то… Скорее «черт» звучало, как ругательство в его речи, но, видимо, младший, понял все по-своему. Толстовку Бан решает оставить, когда выныривает из-под нее и подставляет к аналу свой член. Так уж и быть, пусть она остается на лисенке. Крис тоже получал своего рода удовольствия, когда Нин был в его одежде.       Это заставляло чувствовать фенька своим… Будет здорово, если запах одеколона впитается в янову кожу.       Кристофер надавливает всем телом, медленно входя внутрь Нина, подтягивает его за бедра и размеренно двигается. Чонин стонет, извивается, хватается за простыни и прерывисто дышит. Ощущения, что дарует ему Кристофер так знакомы, он поистине чувствует себя счастливым в таком состоянии.       — Почему ты такой медленный, — Чуть ли не хнычет младший, — Я хочу больше…       Бан Чан наклоняется ближе к его шее, целует выступающую венку, а затем выдыхает. Он совсем не слушает, что бормочет младший; более того, ему совершенно все равно на его комментарии. Он считает, что Чонин заслужил медленный секс, потому что медленный секс — это замечательное наказание для такого непослушного лисенка.       Хлюпающие звуки раздаются в комнате, где они остались наедине. Йени сжимает в руках простыни, умоляя быть быстрее, однако старший совершенно не слушает его. Он медленный; медленный настолько, что голова идет кругом, но из-за этой медленности член постоянно дергается в ожидании того, что его простимулируют и облегчат положение.       Чан любит беспощадно. Он ласков и нежен; нет и намёка на то, что Крис собирается быть грубым сегодня. В целом-то он никогда и не был через чур груб. Он словно ангел… Хотя, ангелы не трахаются. Возможно, он что-то среднее между человеком и ангелом? Действительно, божественное существо, попавшее на землю и подавшееся всем людским порокам.       — Умоляю, Крис, будь быстрее, — скулит Нин, не выдерживая, — Или я тебя выебу сам!       Кристофер хмурится, не оценив такую перспективу. Он, конечно, мог бы подставиться для Чонина; даже не так — он уже подставлялся для Чонина — но не сегодня и не сейчас, когда идет наказание младшего. Как воспитывать этого ребенка, когда он буквально все время старается задоминировать над тобой?       — Мечтай, лисенок… — Крис ведет носом по чужой шее, наконец делая сильный рывок.       С Кристофера будто сорвался поводок. Теперь он трахает Нина не так нежно, как это было, напротив, он срывается на бешеный темп, и на этом контрасте Нини становится себя трудно сдерживать. Ох уж эти кнут и пряник! Нину начинает казаться, что Чан специально томил его все это для того, чтобы в один момент начать действовать радикально! Сначала весь такой себе нежненький- принежненький, аккуратненький, хорошенький, а затем начинает долбить тебя лучше любой секс-машины, заставляя стонать и плакать, изгибаясь под ним. Ян явно ошибся: перед ним не ангел, спустившийся на землю, а Сатана, вылезший из-под покрова земной почвы.       Старший рычит, прикусывая тонкую кожу младшего, в то время как Ян начинает медленно сходить с ума от такого темпа. Как же все-таки Кристофер охуеннен.       Младший стонет, Бан Чан держит его крепко и не дает отстраниться; он долбится, не уставая, словно не было секса у них целый месяц.       Очень пошло, он шепчет ему на ухо несколько обзывательств и грязных словечек, меняет угол наклона так, чтобы член плавно скользил по простате, и начинает действовать с точностью хирурга. Снова слишком быстро произошла эта перемена: более младшего не дерут, как суку, а просто и методично втрахивают в кровать. У Йени член пульсирует, так будто сейчас взорвётся. Во рту уже накопилась слюна; он ее сглатывает, закатывая глаза от удовольствия. Тело Чана близко, оно горячее и влажное, оно такое родное, но от того более желанное. Ян знает, что может делать с этим человеком, что захочет, а Чан в свою очередь может сделать с ним то же самое. Они друг друга любят настолько, что даже наказания перестали ими являться. Самое главное наказание для них – остаться без партнера, но в таком случае страдать будут обе стороны.       Чонин влюблён бесповоротно. Чан любит нежно и решительно.       — Хён, — скулит Йени, когда его ноги дрожат особенно сильно       — Я знаю. Я тоже близко, мой хороший, — слышится в ответ; Крис целует его в губы, сбавляя темп ещё сильнее и вновь переходя на нежности.       Чонина хочется никогда не выпускать из рук. Хочется любить его бесконечно. Хочется залюбливать до самой старости…       Они кончают почти одновременно, пачкая чистое тело Криса и ту самую толстовку, но ничего уже так не волнует их, как они сами.