Лимон и корица

Бледный серп луны одиноко светился в небе, иногда скрываясь за тёмными низкими облаками. Оставалось совсем немного, чтобы из них повалил снег большими белоснежными хлопьями. Ледяной колючий мороз пробирался под одежду шаловливыми потоками, заставляя вздрагивать всем телом и спешить, как можно скорее домой. Так думали все редкие прохожие, решившие срезать свой путь через пустынный парк. Но всем им так или иначе нужно было пройти мимо одной единственной занятой скамейки. На ней сидел парень, в его густых шатеновых волосах потерялся белый ободок. Он сидел, забравшись с ногами на скамью, обнимая свои колени руками, лёгкая голубая куртка не по сезону была распахнута, изо рта вырывались клубы пара. Уши, нос скулы да и пальцы парня уже покраснели от холода, но, казалось, юноша просто этого не замечал. Он был в полном опустошении, не чувствуя ничего внутри себя, так и вокруг. Шатен смотрел перед собой невидящим взглядом, в его глазах застыла картина предательства. Два обнажённых скользких от пота и смазки тела, двигающихся навстречу друг другу. Хром, а именно так звали парня, сильнее сжал руки. В свои неполные двадцать два юноша все ещё был девственником, ему тяжело давалась его сущность омеги. На принятие самого себя у него ушло пять лет и ещё два года, чтобы решиться вступить с альфой в сексуальный контакт, который так и не произойдёт. Всё эти семь лет с ним был один единственный альфа которому он верил, он обещал ему ждать, и он же так жестоко его предал. Отчасти Хром мог понять Рури. Парень не мог дать то, с чем прекрасно справился его лучший друг. Бывший лучший друг. Если с Рури он был знаком с детства, то с Юкио судьба его столкнула в средней школе. Хром наконец опустил закоченевшие ноги на землю и перевёл взгляд в небо. Как давно это продолжается парень точно не знал, но то, что это не сию минутный порыв, он был уверен абсолютно. Разум, медленно выходивший из оцепенения, стал подкидывать различные ситуации и случаи, на которые он святая наивность не обращал внимания, а стоило бы. Шатен наблюдал за первыми робкими снежинками, решившими спуститься на бренную землю в своём изящном неповторимом танце. Этот день не предвещал ничего плохого изначально. Хром выспался, что бывало крайне редко, парень занимался самообразованием, засиживаясь с книгами допоздна, лелея свою детскую мечту стать врачом. Омега хотел устроить для альфы сюрприз в виде своей скромной, и как оказалось, никому не нужной девственности. Ближе к обеду он поехал на квартиру к альфе. У него был дубликат ключей, которые Рури вручил ему с явной неохотой во взгляде. Но глупый и тогда ещё влюблённый Хром ничего не заметил. Шатен тихо напевал себе под нос нежную мелодию, открывая дверь, когда понял, что здесь что-то не так. Альфа должен был быть в командировке в другом городе, именно об этом ему пришло сообщение два дня назад с просьбой не приходить. По рецепторам ударил стойкий аромат возбуждения и коктейль из таких знакомых запахов, что парень невольно стал задыхаться. Он ступал аккуратно, почти невесомо, дверь в спальню была открыта, не скрывая ничего. Хром смотрел на то, как двое близких ему людей предаются диким первобытным потребностям. Они были так увлечены, что не заметили парня. О том что произошло после Хром не знал, он очнулся уже в этом парке. Скулы и щеки неприятно стягивало от уже высохших пролитых слез. Омега, считавший чудом, что такой альфа, как Рури, с ним столько времени понял – чудес не бывает. Шатен встал, слегка разминая затекшие конечности. У блондина была миллион и одна возможность бросить его. И не врать ему в лицо, обещая радужное и светлое будущее и о его готовности ждать до конца. Но нет... Он держал его при себе, как какую-то вещь, красивый аксессуар, беря его с собой на различные деловые встречи и мероприятия. Альфа считается успешным не только от природных данных – силе запаха и карьере, но и тем какая рядом с ним омега. Хром был скромен, вежлив и умен, и до омерзения наивен. Парень скривил лицо от отвращения к самому себе. Им просто пользовались. Юкио был его полной противоположностью. Он капризно надувал губы и мог закатить истерику по любому поводу и без него, уверенный, что все сойдёт с рук. По одной простой причине - он омега. И весь мир ему обязан за смазливую мордашку. Хром, не спеша, двигался в сторону дома. Он мог доехать и на метро, но ноги несли его сами вперёд. Парень проходил мимо людей, стараясь их не задевать и не отпугивать своим обречённым видом. Слез больше не было. До нужного ему перехода оставалось всего ничего. Парень сделал первый шаг на ступень, поднимаясь, он дошёл до середины, как поскользнулся на мокром снеге и полетел вниз спиной. Хром флегматично подумал, что его мозги и кровь фееричным фонтаном растекутся по округе, создавая абстрактную картину. Но его ожидания не оправдались, вместо заснеженных бетонных ступенек он приземлился на широкую грудь и сильные руки. В лёгкие ненавязчиво пробирался аромат лимона и гвоздики, он не был слабым, но и не давил своей силой, мягко обволакивая и даря ощущение надёжности и защиты. Рури пах геранью с дубовыми нотками, с ним было невыносимо находится рядом, когда тот злился или был недоволен. Хром, пребывавший в прострации от того, что миновал глупую смерть наконец прозрел, что все ещё в руках незнакомца. Шатен завертелся в руках, в карие глаза в упор смотрели красные. Хром сглотнул, ни для кого не было секретом существование вампиров и прочей не живой живности. Но редко кто с ними сталкивался в открытую, они предпочитали жить особняком подальше от смертных глаз. Взгляд незнакомца гипнотизировал, по губам растянулась не то ухмылка, не то усмешка, обнажая острый белый клык. Пепельные с зелёными кончиками локоны стояли вверх вопреки всем законам физики. Вокруг шеи чёрный шарф крупной вязки. Хром во все глаза рассматривал своего спасителя. На вид ему было не больше тридцати. Он производил впечатление хищника, а Хром, судя по всему, его жертва. Шатен не сильно выдохнул и расслабился, смысла кричать и просить помощи не было. Никто в здравом уме не станет связываться с нечестью. Хром ожидал все что угодно, но только не то, что произошло потом. Его, как принца в беде, взяли на руки и перенесли на другую сторону по переходу. Хром краснел, бледнел и вообще испытывал крайнюю степень стыда за взгляды и вздохи, что на них бросали прохожие. Наглую вампирскую морду не смущало ничего. *** Сенку в тысячный раз проклял жизнь во всех её проявлениях, особое внимание уделяя омегам. Своими капризами и истериками они доводили альфу до белого каления. Ишигами Сенку, как бы пафосно это не прозвучало, был главой рода, не очень большого и могущественного, но был. Не у всех вампиров есть предрасположенность к обращению смертных, а особенно омег. Тонкие хрупкие и нежные создания не выдерживали трансформации и склеивали ласты на подлете к гнезду. Сенку же к большой вампирской семье не стремился ему было хорошо и одному, воспитанный человеком он боялся вновь её потерять. Ишигами Бьякуя нашёл его, когда ему самому едва перевалило за десять. С первого взгляда на младенца была ясно, что с ним что-то не так: мертвенно-бледная кожа, светящийся красным глаза, о, ну, и клыки. Бьякуя так и не смог бросить ребёнка, беря его к себе, уже тогда признавая своим сыном. Бьякуя отказался от предложения сына, найти других вампиров и обратиться самому. Потрепал его рукой по волосам, говоря, что хочет прожить свою короткую, но человеческую жизнь. Парню, который на тот момент выглядел как пятилетний, было больно это слышать, но с выбором отца смерился. Сенку выглядел на пятнадцать, когда девяносто летний Бьякуя лежал на смертном одре. Его последними словами была просьба к сыну не обращать людей без их на то согласия. Сенку пообещал это отцу, в его глазах собрались кровавые непролитые слезы. Услышав ответ сына, мужчина улыбнулся в последний раз. После смерти отца Сенку отправился в странствия, сталкиваясь с первыми проблемами голода и не знанием о себе какой-либо информации, как о другом виде. В своем путешествие он встретил древнего вампира, пожелавшего не называть имени. От него Сенку узнал об обряде обращения, и что не каждому дано им пользоваться и то, что он чистокровный вампир. Только они проходили стадии взросления от младенца и дальше. Обращенные же застывали в том возрасте, в котором приняли не жизнь. В детстве, если это можно так сказать, вампирские отпрыски питаются энергией человека, выделяемой ими при сильных эмоциях. По достижении ста лет она перестаёт их насыщать и пора переходить на кровь. Сенку все ещё находившийся под гнетом эмоций от смерти отца и хрупкости человеческой жизни в целом не мог её пить. Выходом стала кровь животных, ощущающаяся во рту, как нечто инородное вязкое и абсолютно безвкусное. Но она неплохо заполняла желудок, так что парень особо не жаловался. Около ста лет он прогостил в библиотеке у неизвестного вампира, впитывая знания с невероятной скоростью. Он и не думал применять полученные знания на практике. Первым, кого он обратил, был Тайджу – физический сильный и крепкий телом парень не производил впечатление хрупкой омеги. Через пятьсот лет к ним присоединился Юзуриха, отвечая всем канонам внешности омег. Третьим стал Ген, и с приходом двухцветного засранца начались проблемы. Если раньше омеги не жаловались на рацион, то теперь отказывались пить животную кровь, называя её гадкой мерзостью, отрицательно сказывающейся на фигуре и тоне кожи. У Сенку нервно дергалась бровь и глаз, он нёс ответственность за тех, кого обратил и за то, чтобы они не сожрали все в радиусе досягаемости. Его головной болью стала найти неиссякаемый источник еды. Такой нашёл в небольшом городке, жители которого изнывали от очередного мора, они были готовы на все чтобы избавится от этой заразы. Сенку прекрасно разбиравшийся к этому времени в медицине просиял. Пара травяных настоев в обмен на пару глухо закупоренных бутылок. Что может быть лучше? Идиллия длилась примерно пятьсот лет, пока не припёрлись охотники и не испортили всю вампирскую малину. Гонения и метания длились сто лет, пока Сенку не нашёл отличное место для логова. Ещё через двести лет Ишигами решил, что если не обратит какого-либо альфу, то просто сойдёт с ума от омежьего общества и их разговоров о совершенно бесполезных, по его скромному мнению, вещах. Они постоянно требовали к себе внимания, отвлекая парня от книг, экспериментов, и науки в целом, отчего Ишигами бесился. Он уже около двух тысяч лет бьётся над созданием искусственной крови дабы полностью исключить общение со смертными, опасаясь больше за их жизни, чем за жителей логова. Самой большой проблемой в выборе было то, что вампиры не ощущали запахи смертных, понять кто перед тобой можно было лишь по внешним признакам или попробовав кровь. Вместо этого от людей исходили ароматы эмоций и переживаний. Радость, горе, любовь, ненависть, месть, отвращение все имело свой вкус и запах. Для смертных они тоже не пахли ничем. Следующим в его семье стал старик Касеки к превеликой радости учёного, оказавшегося альфой. Мужчина для своего возраста был прекрасно сложен и имел золотые ремесленные руки. Альфу приняли хорошо все, кроме Гена, он шипел и фыркал на мужчину, чем тот отвечал ему едкими подколками и фразами. Если они сталкивались в коридоре, то непременно устраивали сцены, в которые Сенку не вслушивался, его не трогали и на этом спасибо. Война длилась двести лет, в течение которого ремесленник укрепил дом, сделал ров, обнес границу владений высоким забором и сделал красивый сад. Всё шло относительно прекрасно для Сенку, пока однажды днем он не проснулся от ощущения голода, с тихим вздохом он встал и поплёлся на кухню на дневной дожор. Подойдя к ней и открыв шкаф, он полусонным мозгом понял, что не один. На столе лежал Ген, в которого вбивался Касеки. Они рычали и шипели, издавая нечеловеческие звуки. Ишигами флегматично пожал плечами, налил в стакан крови и пошёл обратно в комнату. Примерно такой исход он и ожидал, представшая картина не вызывала в нем ни отвращения, не возбуждения. За две тысячи семьсот лет своей не жизни он ни разу его не испытал и особо не переживал по этому вопросу. В мире есть много и других интересных вещей, помимо этого. После того случая Ген и Касеки объявили временное затишье, и через пару месяцев признаваясь Сенку, что они в отношениях. Ишигами скептично поднял бровь, сказал, что знал, и жестом руки попросил их свалить из помещения, очередной образец был почти готов. Позже, с равным промежутком во времени, к ним присоединились Рюсуй и Никки. Нанами штурмовал бастионы Тайджу, получая в ответ глухую оборону. Но альфа не сдавался, пока не добился руки и не только от Оки. Никки и Юзуриха сцен любви и истерик не устраивали. Их проявление чувств было тихим и нежным, как цветок. Сенку, был относительно счастлив: никто не трогал, все были довольны, и забота о кормлении омег перешла на плечи альф. Через тысячу лет, он наконец добился своей цели –искусственная кровь была намного лучше животной, но по словам своих отпрысков не дотягивала до человеческой в полном объёме. Сенку наконец перестал безвылазно сидеть в лаборатории, выползая из неё на свет луны. Ещё двадцать лет тишины для учёного прошли в отдыхе, пока на семейном собрании, когда все сидели в просторной и уютной гостиной, каждый предмет которой был сделан Касеки или Юзурихой, Ген не объявил, что ждёт потомство. Шок, радость, и прочие эмоции сменялись на лицах присутствующих, вероятность беременности у вампиров была, но крайне незначительная, и сама она длилась намного дольше, чем у человеческих омег. Поэтому в ближайшие десять лет с Гена сдували пылинки и выполняли все капризы вплоть до самых абсурдных. Как и сейчас Ген заявил, что хочет мороженого, обычного человеческого мороженого, залитого кровью. У омеги странные вкусовые предпочтения длились все это время, то кровь ему подогрей, то добавь в неё корицы то, кто ещё знает, что ещё. И вот сейчас с самого раннего вечера Ген ныл об этом желании, можно было отправить Касеки, но омега на отрез отказывался отпускать альфу от себя, Рюсуй выпал из-за эструса Тайджу, Никки же не мог заставить волноваться Юзуриху. Поэтому методом исключения выбор пал на Сенку, который до последнего брыкался и отнекивался. Но под жалостливым взглядом Касеки сдался. Он уже не помнил, когда последний раз выходил из дома, учёный был уже у двери, как его окликнул Юзуриха. Омега повязал на него чёрный шарф, который сам связал, со словами, что сейчас все же зима на улице и выделяться не стоит. Сенку кивнул и отправился на поиски мороженого, причём не любого, а конкретного. До города было тридцать минут на машине, или две минуты вампирского бега. Ишигами остановился в середине города и осмотрелся, с чего начать он знал. В руке появился телефон и навигатор, до места была недалеко можно было снова использовать бег. Но учёный решил пройтись, не особого горя желанием возвращаться домой к новым запросам. Его путь лежал через переход, он шёл не спеша, пока не увидел летящую вниз тушку в короткой голубой куртке. Провел логичную параллель, что человеческий череп и бетонные острые ступени не совместимы, Ишигами ускорил шаг, ловя парня. Нос мужчины был недалеко от шеи парня, он сделал вздох. Сенку ожидал учуять горчичный запах страха или полынный сожаления, но от юноши не исходило никаких эмоций словно, он пуст. Но были другие. Лаванда и корица. Сочетание на взгляд Сенку странное, но приятное. Никакие эмоции так не пахли, а значит, это был естественный аромат самого парня. Сенку незаметно вёл носом втягивая запах, то что перед ним смертный, это было точно, но почему он чуял его запах, учёный не понимал. Тем временем юноша завертелся в руках и поднял свои глубокого цвета кофейные глаза. Судя по слегка расширившемуся зрачку, он прекрасно понял кто его спаситель, Сенку ожидал истерики криков и прочего, что было обычно. Но не тихого флегматичного вздоха и полностью расслабленного тела. С омегой что-то было явно нет так, Ишигами был уверен в том, что перед ним не альфа. Недолго думая, учёный поднял парня на руки и понёс его по переходу, незаметно рассматривая свою ношу. Юноша был не старше двадцати пяти, с густыми взъерошенными волосами, которые не мог удержать белый ободок, прекрасные бездонные глаза, точеные и немного впалые скулы и восхитительный аромат, от которого у мужчины кружилась голова, в хорошем смысле. Единственное, что было в парне не так – его вес, он показался Ишигами слишком лёгким для человека, и тем более для омеги. Омега явно замерз, вампир ощущал холод, идущий от тела, одежда была выбрана явно не по сезону. Как и почему такое сокровище оказалось на улице в такой поздний час один и без должной одежды Ишигами старался не думать, внутри поднималось странное чувство злобы. Поверить, что такое чудо было без альфы он не мог, а значит, что за омегой не следят и не заботятся в полной мере. Несмотря на то, что он часто жаловался и ругался с членами своей семьи на их омежью инфантильность и капризы и то, что они не дают ему времени для себя любимого, никогда не забывал и не переставал заботиться о них, и после того как они вступили в пару. Этого Ишигами понять и простить не мог.