Проще поверить

Антон из тех, кто скорее поверит в то, что сходит с ума, чем в мистику. Оказалось поверить в то, что ты сходишь с ума, тоже довольно непросто. Нет, конечно, всё не так уж и плохо, если бы всё было плохо, Антон бы обязательно принял меры, но всё же в порядке? Появилась привычка уверять себя в чём-то: нет, мне всё ещё хочется просыпаться утром, я просто всё придумал, да, жизнь все ещё имеет вкус, я всё придумал, да, я люблю себя, я всё придумал. Я всё придумал, всё, кроме плана действий на случай, если состояние станет совсем невыносимым. Утренняя каша, как будто бы песком скрипит на зубах и это при том, что сахара в ней нет, впрочем, как и во всём остальном, несладкий кофе, несладкая поездка до университета, хотя казалось бы, отличный день что бы остаться дома. Возможно, тому виной привычка номер два – я сильнее, чем все думают. Вот так и едешь добивать истощённый организм нелюбимой работой, зато вернувшись обратно на мгновение голову настигнет мысль, способная приукрасить тошнотворные будни – «я справился». А справился ли? На будильнике сама собой сменилась мелодия, ранее приятная трель, теперь нечто отвратительное, нечто, что заставляет вздрогнуть переворачиваясь к телефону. Антон знал, что сейчас зазвенит, отсчитывал минуты, тяжело вздыхал, ощущая тревожную поволоку сна, то проваливаясь в него, то вновь просыпаясь, знал и всё равно нервозно передёргивал плечами, выключая этот мерзкий утренний саундтрек. Вставать сил нет. Засыпать сил тоже не было, мозг утерял ценнейший навык выключаться, теперь чуть ли не до утра Антон возится с этим тревожным чувством – горькой, раздирающей кишки виной. Сумрачные часы настоящая пытка, зависнув на грани сна и бодрствования, уши считывают звуки, руки ощущения, горячее одеяло, воющий ветер, череда невыносимых картинок, прямиком из неизменного прошлого, видеть их сквозь закрытие веки отвратительно, от этого саднит в гортани, слюна отдаёт кровавым привкусом, сердце бьётся так сильно, что рёбра трещат, в желудке пусто, на душе сыро. Дни превращаются в нестерпимый гнёт, к грудине прибита гиря, вдохи частые, мелкие, лопатки как будто бы стянуты нитью. Звёздочки старается быть таким же, как и раньше, улыбаться, смотреть искренне, идти мерно и с ровной спиной, вот только, как раньше уже никогда не будет, хорошо, что подмены невидно. Не видно? -Антон? Тишина в ответ толи намеренное игнорирование, толи действительная фрустрация, Антон уцепил взглядом постер на стене. -Всё в порядке? – невысокий брюнет с пронзительным взглядом застывает совсем рядом, его руки и плечи дёргаются так, будто желают привлечь чужое внимание кратким касаньем к плечу, тормозят, наверное, лучше не стоит. -Антон Эдуардович? – мужчину передёргивает, он поворачивается, кратко стреляя пустующим взглядом, не лучшее обращение. -Извините. -У вас остались вопросы? – безэмоциональное лицо выглядит пугающе, особенно на фоне того, каким Антон был в допросной, активный, саркастичный, но взгляд тот же, кажется. -Да, то есть.. У вас все в порядке? – Женя научился подмечать мелкие изменения, дёрганные плечи, дрожащие руки, из всей структуры, он один такой пронзительный и дотошный, наверное даже чересчур, Семён Плач доволен не будет, когда узнает о таких вот разговорчиках. -Конечно. – такое наивное и лживое «конечно». -Вы выглядите… растерянно? – почему-то возникает ощущение, будто Женя лезет в чужие дела, и при том дела настолько личные, что неловко. Антон кратко кивает в сторону плаката, криво улыбается. -Неплохо получился? -На вас не похоже. -В том и суть. – Звёздочкин прикрывает глаза на мгновение, кажется силится посмеяться, но вместо этого хмыкает и хмурится. Без маски, плаща и той самой кофты, Антон действительно выглядит иначе, как-то более выглажено, неправильно, впрочем, то идёт ему больше, чем обманчивый смех. -Я могу идти? На языке вертится «нет», и даже не в том плане, что действительно вопросы остались, тут скорее нечто душевное, «задержанный» выглядит, как человек готовый броситься под машину, вот только бог знает, за котёнком или сводя счёты с жизнью. Впрочем, он сейчас сам, как побитый котёнок. Сравнение кажется Жене неуместным, хотя до тошноты правильным. -Вы уверены, что хотите? – глупый, глупый вопрос, конечно он хочет, сколько часов его тут продержали? Наверное, кто угодно был бы в таком состоянии. -Прошу прощения? – на этот раз театрально вздёрнутая бровь не придаёт шарма. -Подождите секунду! – Женя вдруг отходит в сторону, выуживая обрывок листа толи из книги жалоб, толи из какого-то кодекса, огрызком карандаша из кармана он торопливо царапает цифры, Звёздочкин наблюдает с любопытством, стоит признаться, ему нравится эта сумбурность, открытость, трепет перед ним, нравится видеть, как парень вспоминает собственный номер телефона, отводя взгляд к стене, нравится этот привкус жизни. В отличие от Антона, Женя действительно живой. -Вот, если нужна будет какая-то помощь.. Любая помощь! Позвоните. – на мгновение вздрогнувшая рука принимает подарок, Антон уверен, что не позвонит.

***

-Антон? -М? Мужчина отрывается от окна, смиряя собеседника плывущим взглядом, он несколько минут неприкаянно изучал темнеющее небо, пальцами вцепившись в подоконник, Женя боялся отвлечь. Хочется спросить всё ли в порядке, в очередной раз получив корявое «конечно». -Всё хорошо. – Уже заранее цедит Антон, присаживаясь на край кровати, его вид приобретает необъяснимую хмурость, неужели больше никто не видит, как сильно он устал? -Тош, может.. – Парень немного разводит руки почти, как кота, приглашая в объятия. Антон улыбается, кивает, но с места не двигается, казалось, его взгляд не может стать печальнее. -Прости. -Нет, нет, это ты меня. – на секунду сверкает привычная пустая улыбка, тут же стихающая в расслабленное лицо. Неужели, больше никто не видит? Неужели именно Жене представился удивительный шанс каждый раз лицезреть, как дорогой ему человек рассыпается, неужели только он ловит это? Кажется да. А может, никто другой больше и не хочет видеть, даже сам Антон уже казалось по привычке, никогда не говорит о том, что ему плохо. -Тебе плохо? Звёздочкин почти что промахивается, отвечая привычное «конечно», что наверняка было бы единственной правдой, это замешательство видно. Евгений придвигается ближе. -Антон, поговори со мной. -Допрос? -А тебе так больше нравится? Могу и форму нацепить, если обещаешь не врать. -Разве я вру тебе? -Ты себе врёшь, так мне за формой идти? -И наручниками. -Не думаю, что ты готов к допросу с пристрастием. – Женя хмурится неловко улыбаясь. Антон же улыбается совершенно искренне. -Почему же, товарищ полицейский? -Не уходи с темы. -Эх ты… -Ты. – вновь хмурится Женя. -Я? – есть в этом какая-то наивная нотка. -Тош. – рука осторожно касается чужого плеча. – Почему ты не говоришь об «этом»? -О чём? -О том, что с тобой происходит. -Не понимаю. – вранье. -Сколько ты спал? – вопросы становятся проще. -Часов 6 или 7. К чему ты? -А сколько из них ты действительно спал? – У Жени есть дурацкая привычка, он запоминает всё, от последнего времени онлайн до кого-то услышанного шороха, они почти не ночуют вместе, зато в те редкие разы Женя, кажется, подмечает и пишет происходящее, как на жёсткий диск. -Не знаю. Антон чуть опускает голову, его упёршиеся локти продавливают домашние брюки под весом собственной головы, лицо падает в ладони, так будет не видно, не видно, как он улыбается, хмурится, дёргается, прикусывает губу или плачет, чего естественно не произойдёт. Естественно. Женя легонько гладит по плечу, проверяя реакцию, ничего не ломается, Антон вздрагивает лишь, когда пальцы с шеи перетекают на макушку, Женя перебирает волосы очень робко и отстранённо, незамысловато вытянув руку. Внутри от всего этого кипит несвязная печаль, такие жесты, хоть и ощущаются домашним колоритом, на деле несут нечто более важное и ценное. Звёздочкин ловит краткие секунды безвинной заботы, те секунды, когда до головы ещё не успевает дойти ощущение чужой жалости и сочувствия, те секунды, когда всё так просто и приятно, что аж до улыбки на потрескавшихся губах. Короткие пальцы продолжаю осторожно массировать кожу, у Жени не устаёт рука, он лишь прижимается совсем вплотную, так тепло его тела, его забота и любовь, будут казаться ощутимее и отчётливее. Так нужно. -Прости меня. – Антон хрипит чуть слышно. -Всё хорошо, Тош, всё хорошо.