Придворная жизнь императорской свиты [3 том]

Следующий день, начался для молодых людей не так неприятно, как предыдущий. Никто их не разбудил, никто в покои не стучался, никто в коридоре не шумел. Густав спал, словно ангелок, тихо сопя через нос и пуская слюни на подушку. Людовик смотрел на его размывающийся силуэт, в темноте балдахина, и незаметно прижимался крепче. К теплу, к любимому, к самому родному и уютному человеку на земле. Он закапывался носом в ткань рубашки на его груди, поджимал к себе руки или оплетал ими любимое тело, желая оказаться ближе. И выдыхал. Глубоко, протяжно, с настоящим облегчением, будто бы с него снимали самый тяжелый груз. Молодой человек просто успокаивался… В этом месте, в этом запахе, в этом тепле и комфорте. Ничего ему больше не было нужно, кроме как иметь возможность в любой момент вот так прижаться и забыть о существовании всего остального мира. - Мхм…? – сонно заворочался Густав, сам собою положив ладони на любимую спину. - Спи… - тихо протянул ему любимый, тоскливо прижимаясь лицом к его сердцу. – Нас никто не будит… - Угу… - неразборчиво промычал тот и глубоко выдохнул, расслабляя все свое тело. «Он так любит поспать, - начал сентиментально думать Людовик, сильнее прижавшись к супругу. – Такой соня… - закопался носом в ткань на его груди. – Такой теплый милый соня… Мой соня…» Синеглазый, ощутив с какой жаждой его обнимают, расслабленно улыбнулся и сжал приятеля в ответ. «Проснувшийся соня…» - поднял нориец свой взгляд к знакомому лицу: - Уже выспался…? – спросил он шепотом. - С тобой в одной постели…? – потешно улыбнулся Густав и широко открыл рот, протяжно зевая: - Ээх… С тобой, - опустил нежный взгляд на горбок из одеяла, под которым пряталась знакомая голова, - мне не хватит и десятка лет, дабы «выспаться», - открыл для себя его загрустившее лицо, с которого на него глядели два огонька, окруженных тьмой. – Рядом с тобой, не хочется, чтобы этот сон кончался. Не хочется, - любяще его сжал, – думать о бодрости, когда рядом такой прекрасный муж лежит, – наклонился к возлюбленному и заботливо потерся кончиком носа о его лоб. Людовик уютно прижался к нему в ответ. За туалетом, когда цирюльник уже аккуратно сбривал свежую щетину графа, пока его побритый друг стоял неподалеку, опершись копчиком на кресло, нориец сам собой задумался, засмотревшись на эти синие глаза, поднятые к потолку: «Такие яркие… - расслабленно он наблюдал за тем, как их веки моргают, а зрачки отрывисто двигаются туда-сюда, будто бы рассматривая люстру. – Такие глубокие… Два глубочайших моря… Или даже океана…» Вдруг, они покосились на него. Людовик тут же замер, не ожидая такой внезапной встречи. Насыщенные глаза потешно улыбнулись. Блондин смущенно спрятал взгляд, положив ладони на кресло за своей спиной. - Кхм… - неловко подал он голос и выровнялся, отстранившись от мебели. – Густи… А у тебя есть сегодня дела…? - Скорее всего, - неразборчиво начал тот, не шевеля челюстью и губами, - нет. Иначе, нас бы разбудил Ганс. А что? - Да так… - задумчиво отвернул голову. – Тебе тут, наверное, скучно… - расстроенно опустил лицо. – Сколько уже дней прошло с того дня…? - Не хочу считать, - неодобрительно нахмурился граф. Людовик неудобно покосился на него: - Может… - увильнул он взглядом. – Выйдем, куда-нибудь…? - Хочешь погулять? – оживился Густав. - Посидеть где-то… - оглядел комнату. - Не здесь… - Конечно! – с энтузиазмом воскликнул тот, чуть ли не кивнув в руках цирюльника с опасной бритвой. – Сейчас позавтракаем, оденемся и можем куда-то пойти. Блондин неловко покосился на него: - Ты такой хороший… - Что же делает меня хорошим? – позитивно недоумевал граф. – То, что я погулять с тобой хочу? Приятель задержал задумчивый взгляд на его глазах и оглядел темные брови: - Густи… - досадно поджал он губы. – Давай… Я брови тебе выщипаю…? - Уже совсем некрасивые и неухоженные? – изумленно поднял тот их. - Немного… - Хах, тогда сейчас цирюльник завершит приводить меня в приличный вид и этим займешься ты. - Хорошо… - отвел он непринужденный взгляд в сторону, будто говоря, что он весьма не против. Когда с бритьем было покончено и лицо молодого аристократа полностью вытерли от пены полотенцем, Густав поднялся и подошел к своему возлюбленному. Людовик молчаливо отступил на шаг в сторону, открывая возлюбленному дорогу к тому креслу, на которое он недавно опирался. - Так куда бы ты хотел пойти? – присел брюнет на предложенное ему место. - Не знаю… - тихо ответил нориец, взял из своего туалетного столика пинцет и вернулся к супругу. - Если будет хорошая погода, - наблюдал за ним синеглазый, - то можем по саду пройтись. Ты уже давно на свежем воздухе не был. - Ты на нем не был примерно столько же… - залез на приятеля, уместив свои похудевшие голени между его бедер и подлокотников. - Но тебе свежий воздух принесет больше пользы… - сочувственно погладил его ноги выше колена. - Там холодно… - удрученно опустил блондин голову, слыша, как же настойчиво его желают вывести на мороз. - Хочешь в тепле посидеть? - Угу… - тихонько кивнул. - Ну хорошо, хорошо… - заботливо погладил Густав его ноги. – Не печалься. В помещении посидим. Может быть, в какой-то салон пойдем или еще куда. Мест не так уж и мало, чтобы не найти чего-то, что было бы тебе по душе… - Угу, - вновь кивнул Людовик и склонился к дружескому плечу, положив на него свой лоб. - Все хорошо… - заботливо обнял его любимый и начал гладить по спине. – Все хорошо… - сострадательно притих и прижался губами к его виску. - Только потому что ТЫ со мной… - обездоленно оплел его руками и со всех сил сжал, прижимая к собственному сердцу. Возлюбленный покосился на это состояние с сочувствием: - Моя компания тебя успокаивает…? – еле слышно спросил он, приголубив супруга. - ТЫ и есть мой покой… - уютно забился к его шее Людовик. «Мой теплый и яркий огонь… Во тьме и холоде полярной ночи…» - прижался нориец к графу, будто бы действительно желая согреться. Обниматься блондин желал долго, крепко и неистово, намереваясь чуть ли не слиться со своим супругом воедино. Однако, всю их идиллию прервал стук в дверь, а за ним и гонец, который протянул этим господам письмо. Людовик без желания оторвался от своего любимого, сев на его колени, и безрадостно посмотрел на этого посыльного, назвавшего ему такие знакомые фамилию и титул. - Графья Кери? – удивленно повернулся к гонцу еще один граф – Камп. – Думаешь, - повернулся он к любимому, - там что-то хорошее? - Я не знаю, - удрученно протянул тот к посланию руку и взял конверт, - что хорошего они могут мне написать… - тяжело выдохнул, распечатав письмо. - Что бы они не написали, - ободряюще провел по его щеке ладонью, - знай, что я тебя всегда утешу и поддержу. - А что еще мне может быть нужно…? – печально потерся он об эту руку, чем-то напоминая кошку, после чего опустил взгляд на текст, который развернулся перед ним, вместе с листом конверта. «Дорогой сын, - формально начинало письмо. – Уже прошел ни один месяц с нашей последней встречи и последнего разговора. От тебя к нам не приходит никаких вестей. Мы наслышаны о том, что осенью ты был избавлен от дурного влияния на тебя того императора, который соизволил принять твою персону рядом с собой. Мы надеемся, что это время пошло на пользу твоей нравственности. Полагаем, что ты образумился и излечился от тех страшных пороков, которыми ты страдал в нашу последнюю встречу. Нам было непросто принять факт твоей болезни и того, насколько ты чтишь наши устои. Норийский двор тебя, бесспорно, развратил. Но еще больше на тебя повлияла Кромия. Это гнездо похоти и порока неоспоримо и дурно повлияло на твое мировоззрение и отношение к тем связям, которые ты мог там наблюдать. Это бесстыдство не знает границ и ты, как молодая душа, мог из интереса или иного другого влечения примкнуть к группе настолько извращенных дворян. Мы не виним тебя, так как ты оказался под влиянием дурного окружения, в которое ты мог попасть по неосторожности. Однако, нам тяжело принимать тот факт, что ты нам не пишешь. Кроме того, тяжело нашему родительскому сердцу и от тех слов, которые ты услышал от нас при последней встрече. Мы были захвачены страшным чувством, которое не могли держать в себе. Наши слова были резкими, а суждения – не сочувственными. Мы думали, что ты сам являешься источников этих пороков и совсем не подумали о том, что на тебя мог кто-то таким губительным образом повлиять. Мы готовы снова принять тебя, как своего первого сына. Как законного и полноправного наследника рода Кери. Мы не лишим тебя ничего, что наше родительское сердце хотело отобрать, едва мы узнали ту ужасную новость. Ты будешь таким же виконтом, как раньше, со всеми правами, возможностями и обязанностями. Однако, возвратившись в отчий дом, ты должен будешь жениться. Мы уже подыскали тебе хорошую невесту. Не такую почтенную, какую мы желали раньше, но такую, которая готова будет тебе показать истинную ценность семьи и отвернуть от того порочного пути, на который ты сошел под дурным влиянием Даниэля. Мы будем ждать твоего ответа, наш родной и первый сын, виконт Кери - Людовик, Филипп, Батист, Огюст Кери.» После прочтения такого содержательного письма, блондин удрученно опустил свою голову. - Луи… - сочувственно заглянул к нему в глаза Густав. – Что случилось? Что они тебе пишут…? - Пишут… - тяжело выдохнул он, отведя расстроенный взгляд в сторону. – Что мои предпочтения – это результат дурного влияния кромийского двора. И что… - опустил глаза на текст. – Что они готовы снова признать меня своим наследником, если я вернусь и женюсь на ком-то, кого они уже мне подыскали… - Ты хочешь вернуться…? – огорченно поджал граф губы, чувствуя, как в его горле появляется неприятный комок. - Я там вырос… - поднял он печальный взгляд на своего приятеля. Синеглазый грузно выдохнул, облокотившись на спинку и опустив лицо, немного сползая на сидении: - Хочешь уехать…? – непринужденно погладил он худые и любимые бедра руками. – Домой… К семье… Мой виконт… - поднял взгляд на своего супруга. – А если я куплю тебе титул графа…? У меня же есть деньги… - Купишь? – немного удивился тот. - Да. Куплю и станешь ты графом… Будет и у нас граф Кери. Не одной же Нории быть с графьями Кери. Буду я граф, ты – граф… - И твоя графиня… - невесело завершил Людовик. - Три графа под одной крышей… - тяжело выдохнул Густав. – Ты, я и графиня… - Камп-Комре-Кери? - Тройная фамилия для такой необычной семьи… В воздухе повисла неприятная пауза, к концу которой, блондин вновь опустил свой взгляд к письму. - Ладно, - горько отвел от него взгляд Густав. – Все же… Это твоя жизнь… Ты был рожден виконтом и тебе суждено занять место своего отца… - грузно выдохнул. – Где-то совсем далеко отсюда… - голос его болезненно дрогнул, а подбородок сморщился, усилив ком в горле до такой степени, что становилось сложно дышать. - Густи… - сочувственно посмотрел на него любимый, заметив в этих глазах совсем неприятный блеск. – Разве тебя не смущают требования моих родителей, при которых они готовы вернуть мне мои права и титул…? - Смущают, - увесисто кивнул тот, с трудом сдерживая слезы. – Очень смущают. Но ты, ведь, - повернулся он к Людовику, шмыгнув носом, - хочешь быть виконтом. Хочешь быть наследником. Иметь земли в своем распоряжении, войско, собственную казну… - Густи… - расстроенно поднял он левую руку ладонью к себе и красноречиво указал на простенькое золотое кольцо, опоясывающее безымянный палец. – Как я могу жениться на той, кого они мне выбрали, если я уже женат…? Супруг изумленно притих, глядя то на размытый образ кольца на пальце, то на такое же лицо возлюбленного, находившегося с ним совсем рядом. - Густи… Я не могу исполнить их требование… - опечаленно заговорил блондин. – Как бы я не хотел… - Луи, это же не настоящая свадьба была, - недоумевающе напомнил ему граф. - Разве…? Густав промолчал, даже не зная, что сказать на такое явное признание возлюбленного, что для него, все то празднество было более, чем настоящим и полноправным в своей власти. - Неужели, - расстроенно и изумленно заговорил Людовик, - ты хочешь потребовать со мной развода? Вот только… Какие есть основания для того, чтобы нам его дали…? – мягко положил он руки на любимые плечи. – Никто из нас не безумен, никто не смертельно болен, никто из нас не мертв… - Не говори так, - смущенно буркнул тот. - Никто друг другу не изменяет и не пытался убить, - продолжил перечислять блондин. – И видимся мы часто, спим вместе… Разве что наследников никто из нас друг другу подарить не сможет, но… Разве это та причина, по которой можно нас обоих признать бесплодными и дать, поэтому, развод…? Возлюбленный смущенно опустил взгляд: - Я и не хочу с тобой разводиться… Ты же мой муж… - поднял к нему глубокие, искренние и мокрые глаза. – Который с таким трепетом забоится обо мне… - А ты – МОЙ муж, который для меня, преодолевает невозможное… - Частичка моей души всегда будет жить где-то глубоко в тебе. Я найду лучших адвокатов, чтобы они нашли сотни причин, из-за которых нас невозможно будет развести. - Я найду десятки способов и слов, чтобы со всеми этими причинами согласиться… - приблизился и желанно прильнул к его губам, положив ладони на эту теплую шею, усеянную практически незаметными пятнами давних поцелуев. Густав сжал любимого в крепких объятиях, отдаваясь его нежным словам без единого остатка. - Может быть, - едва уловимо прошептал синеглазый в мимолетную секунду, когда их губы отстранились для теплого вдоха, - так и напишешь им, что ты поженился…? - Мой супруг желает, чтобы я его познакомил с родителями…? – таинственно покосился на него Людовик и оставил этот мягкий поцелуй. - Это маловозможно, - досадно поджал тот губы. - Но это не звучит, как «нет»… - подметил блондин. - Я никогда не был так далеко на севере… - отвел Густав смущенный взгляд. - Но сейчас туда лучше не ехать. Зимой, там очень холодно и темно… Лучше весной. Возлюбленный покосился на него. - Но если я им серьезно скажу, что ты – мой ненаглядный супруг, - печально продолжил нориец, - они выставят нас за дверь, даже не впустив внутрь отогреться… - Разве твои родители знают любую мелочь твоей личной жизни…? - «Мелочь»? – поднял тот брови. – Разве, ты мелочь…? – смущенно оглядел он графа. – Ты основательная часть моей жизни… Фундаментальная. И держащая на себе все. Как можно назвать тебя мелочью…? - возвратился к его глазам. - Но какую-то деталь наших отношений, им рассказывать не стоит, - ободрительно поднял он уголок губ. - Я скажу, что ты мой самый близкий друг, наставивший меня на путь истинный… - ласково погладил он пальцами те места на любимых шее и ключицах, где все еще можно было увидеть какие-то остатки незаживших засосов. – Который отвернул меня от дурного порока… И излечил своей чистой любовью, от любого греха… - с особой нежностью накрыл его лепестки губ своими. - А на ком же ты, тогда, женился…? – мягко погладил Густав его бедра. - На его сестре… На сестре человека, до такой меры прекрасного, что не хочется расставаться с его ликом, даже в образе его родной сестры… - Хм, - довольно улыбнулся граф. – У меня нет родных и двоюродных сестер… - Какой момент я упустил… - с неискренней удрученностью протянул Людовик. – Будем надеяться, что мои родители обознаны о составе твоей семьи точно так же, как и я, когда первый раз повстречал тебя. - Ты был таким неприветливым… - немного расстроился граф. - Как хорошо, что моя гордыня отступила и я смог рассмотреть в тебе того самого, о котором я не мог даже когда-то мечтать… Приятель неловко улыбнулся на такие слова: - Ты преувеличиваешь… Я не такой хороший, как ты думаешь… - Разве? – открыто глядел на него блондин. – Я могу перечислить десятки причин, почему ты для меня – предел мечтаний. А твоя скромность и самокритика не даст тебе принять даже половину из них. - Ты меня смущаешь… - опустил тот неудобный взгляд. - Даже не могу пересчитать все моменты, когда смущал меня ты… Ты – самый хороший и самый лучший, Густи. Возлюбленный поднял на него глаза, слыша до такой степени непривычные для себя слова, которые, он обычно посвящал Людовику. - Самый хороший и самый лучший я, - нерешительно отвечал он норийцу, - вместе с самым прекрасным и самым лучшим тобой…? - Кажется… Мы наилучшим образом подходим друг к другу… Густав нежно улыбнулся на эти слова. После завершения туалета, в процессе которого, Людовик все же вищипал своему возлюбленному брови, сделав их такими же аккуратными, как раньше, молодые люди оделись и принялись за завтрак, где блондин всеми своими силами опекал такого милого для себя человека. Едва завершась и трапеза, нориец обоих их снова расчесал, сделал аккуратные хвостики, вытер со своего лица остатки магического средства и пошел со своим возлюбленным к выходу. Все это было так непривычно – все эти люди, такие привычные когда-то звуки… Людовик спрятался рядом с Густавом, от всего этого движения вокруг. Взял его под руку, прижался к плечу и спокойно начал идти с супругом по лестнице, в очевидном страхе, перед которой, тот впивался левой рукой в перилла так, будто от этого зависела вся его жизнь. Молодой граф действительно начал тревожиться из-за лестниц. Особенно, из-за этой, по которой он скатился меньше месяца назад и ступени которой он видел недостаточно четко, из-за своего зрения, которое стало еще хуже. Густав шел с Людовиком под руку, не менее беспокойно, чем сам блондин. Синеглазый глядел вперед, но видел лишь размытые силуэты чьих-то нарядов и платьев, практически неразличимые черты лиц, и какие-то небольшие предметы, что становились для него просто цветными пятнами. Но более всего, молодого графа встревожили темные коридоры, проходя по которым, он не видел ничего, кроме света вдалеке и каких-то неясных теней, что проплывали где-то рядом. Потеря зрения действительно начала пугать. Пускай, Густав и понимал насколько важную роль играют глаза, в обычной жизни, но он и не предполагал, что потеря такого необходимого чувства, будет вселять в него такой страх. «Можно ориентироваться на слух,» - успокаивал он сам себя и незаметно начал прислушиваться ко всем окружающим звукам, которые могли бы помочь ему ориентироваться в этих людных коридорах. Придя в какой-то салон, синеглазый даже не сразу понял где именно они оказались и с кем столкнулись лицом к лицу. Все разговоры, что разворачивались тут до их прихода, мигом затихли, едва они с Людовиком переступили порог. «Может быть, мы куда-то не туда пришли?» - озадаченно огляделся Густав, пытаясь хоть каким-то образом различить в этих размытых силуэтах знакомых, для себя, людей. - Друг мой! – изумленно воскликнула графиня Комре, позабыв о чем она беседовала минуту назад. - Ох, - с облегчением выдохнул ее жених, наконец-то поняв, куда возлюбленный привел его. – Графиня. Как вы? Как у вас дела? - Как у меня дела? – не менее удивленно продолжила девушка. – Это ВЫ расскажите, как у вас дела! – поднялась со своего места и эмоционально кивнула. – Ваш друг! – посмотрела на смущенного и похудевшего Людовика, который неохотно прятался от нее за знакомым плечом. – Он…! Как он? – перевела взгляд на Густава. – А вы как? От вас совсем не было вестей последнее время! - Я бы предпочел поговорить сейчас, на светские темы, - учтиво кивнул ей Камп. – Возможно, - повернулся он к блондину, - мы присядем где-то? А то стоять в дверях не очень… Тепло. - Угу, - тихонько кивнул ему любимый и прошелся взглядом по всему окружению, выискивая для приятеля удобное место. - Так садитесь рядом со мной! – изумленно заявила Комре. – Давайте! – подозвала их к себе ладонью. – Давайте поговорим на светские темы! Мне ужасно интересно, что с вами происходило все это время! Свита начала освобождать свои места поблизости от графини. - Все детали мы вам рассказать не сможем… - пошел на ее голос синеглазый, потянув за собой приятеля. - Хотя бы часть! – беспокойно просила его знакомая. - Совсем маленькую, - снисходительно отозвался Густав, с помощью норийца подходя к своей подруге. – И только с разрешения Людовика. - Я просто приболел… - тихо отозвался предмет разговора и бережно опустил своего возлюбленного в одно из кресел. - Какая ужасная болезнь! – возмущенно заявила девушка. – По дворцу ходили ужасны слухи о вашем самочувствии! Даже мы начали предполагать самое страшное! – выразительно положила ладонь на свое сердце. - Какое же это? – печально посмотрел на нее блондин и сел неподалеку от Густава. - Ох, я не желаю говорить, иначе вас это ужасно расстроит! – взялась она за юбку по бокам и эффектно села, закинув заднюю часть фижмы к самой спинке. – И нас, как людей, покажет не самыми позитивными и ободряющими! Мысли наши, - смущенно притихла графиня, чуть наклонившись к норийцу, - были совершенно печальными, - выровнялась, непринужденно поправив свою юбку. - М, - незаинтересованно отреагировал на все это Людовик. – Хоронили меня? «Я действительно был не так далек от этого…» - безрадостно выдохнул он через нос и покосился на возлюбленного, озабоченно слушающего их диалог. - Не будем об этом, - решил прекратить подобные обсуждения Густав. – Давайте, лучше, поговорим о чем-то более позитивном. Людовик уже идет на поправку – и это главное. А ворошить его прошлое состояние, смысла уже не имеет. - Как желаете, друг мой, - учтиво повернулась к нему подруга. Беседа их шла своим чередом. Молодые люди спокойно обсудили последние новости, погоду, предположения на грядущие известия и затронули свежие сплетни, как вдруг, Людовик негромко окликнул своего возлюбленного, отрывая его от какой-то новой темы, и сообщил совсем короткую мысль, из-за которой Густав пораженно застыл, словно птенец, впервые увидевший этот мир. - Стих, - тихо выдал блондин: Была ночь, сияли звезды, Откололся вдруг ледник. Была зима, горело солнце, И его схватило море. Белым снегом был покрыт Сверканием льда был опоясан И находилась в нем душа Холодная, замершая, одна... Приняло ее бескрайнее море, Поглотил целый океан. Сгладили волны все углы, Смели со всюду грязь. Взошла луна, озарила волны, Заблестели слои снега, льда. Покрылось все вокруг голубоватым светом, Окутал он блестящие тела. Струясь, как молока ручей, Лунный свет проник к ним в душу. Согрел он айсберг, растопив все льды, Показал он море, осветив глубины. Гулкий стук разнёсся по округе. Упал с ледника последний лед. Пробил его нарвал, растопили волны, И перемешался айсберг с морем. Его возлюбленный округлил глаза и приоткрыл пораженный рот, не в силах пережить такой длинный прилив искренней нежности, которой он совершенно не ожидал от своего возлюбленного. - Луи… - едва слышно отозвался Густав. – Ты написал мне стих…? Когда ты успел его сочинить…? - Это… «Ломпаре миа тарро квина…» - А что это значит? – смущенно нахмурил тот брови. - У вас такого нет… - негромко отвечал Людовик, не отрывая взгляда от его глубочайших океанов, которые смотрели только на него. – Это мое ламарэ-тоффа… «Признание в любви?» - все еще не до конца понимал супруг. - Кхм-кхм… - смущенно откашлялся барон Светлый. – Ваше сиятельство, - учтиво начал он Кампу, что посмотрел на него, - это стихотворение… В Нории, таким образом принято публично оголять свои чувства к какому-то человеку… Это… Метафоры, заключенные в стихотворную форму… - неловко спрятал глаза, начав мять свои руки. – Для многих тут, это просто сочинение о леднике, но для тех, кто понял эти смыслы… - ошеломленно завернул губы внутрь. – Ни один образ не означает то, чем он назван… Лунный свет – совсем не про Луну, а молоко – отнюдь не про молоко… - шокировано покачал головой. Густав перевел внимательный взгляд на своего возлюбленного, который печально глядел на него со спокойной усталостью, не стыдясь ни одного смысла, который был изложен им, при всех этих людях. - Луи, - неодобряюще наклонился к нему синеглазый и притих до шепота, - неужели, в тех метафорах есть что-то неприличное…? «Неприличное?» - ленно приподнял тот брови. - Хочешь, - негромко продолжил нориец своему возлюбленному, - я оголю для тебя смысл каждой моей фразы…? - Но, пожалуй, не тут, - быстро и ошеломленно остановил их барон. – Тут слишком много дам, которые не готовы услышать все подробности… Все подробности, - окончательно кивнул. «Это что же за смыслы там такие…?» - озадаченно насупился Густав, не понимая, что настолько непристойное мог сказать ему этот близкий человек, даже в завуалированной форме, при всех этих людях. - Кхм, Луи, - сдерживая любопытство и прямые вопросы, начал граф, - давай удалимся, чтобы ты смог мне все это объяснить наедине? - С радостью… - уперся тот руками в подлокотники и с трудом поднялся. Молодые люди вновь взялись под руку и последовали в свою комнату. Как только дверь за ними закрылась, Густав тут же освободился из-под руки возлюбленного и изумленно повернулся к нему: - Луи, так что же такого ты мне сказал? Возлюбленный зашторил за ними плотный занавес, повернулся к своему родному человеку и неторопливо приблизился: - Лунный свет… Это интимная близость… А молоко… - выдержал задумчивую паузу. – Это семя… - спокойно приблизился к нему и умиротворенно прильнул к розовым губам, начав расслабленно с ними целоваться. «Интимная близость и семя…?» – чуть нахмурился Густав, поддержав его нежную деятельность. - Как неприлично… - несерьезно осудил он любимого, безмятежно опустил веки и медленно заполз ладонями на его плечи, продолжая целоваться. – Говорить такое, при стольких дамах… - оплел его шею руками, желанно подтянув к себе. - Смысл метафор известен лишь тем, кого он не смущает… - плавно взял он любовника в объятия и вожделенно стиснул, прижимаясь ближе. - Ах… - нежным выдохом вышло из графа. – У тебя получился такой прекрасный стих… А оказалось… - заманчиво обхватил его губы своими. – Что он совсем неприличный… - Можешь думать… Что он про айсберг… - слышно вдохнул, немного наклоняя голову, для удобства поцелуев. - Айсберг…? – едва слышно шептал Густав, обдавая его губы теплым дыханием. – Я не знаю, что это… - Это большая глыба льда… Которая плавает в открытом море… - Никогда такого не видел… - Такое бывает лишь в Северном море… - Откуда ты родом…? – желанно заполз ладонями на светлый затылок и страстно потянул его на себя, расслабленно прогибаясь назад. – Хочу записать… Твой стих… - Мой стих…? – тихо повторил Людовик. - Твой первый стих для меня… Когда только ты успел его сочинить? Так незаметно… - вожделенно смял его губы. – Так скрытно… - повторил. – Настоящий сюрприз, которого я совсем не ожидал… - прогнулся сильнее, уводя супруга за собой. - Ломпаре миа тарро квина не сочиняются заранее… - ступил он одной ногой вперед, пытаясь удержать их обоих. - Не сочиняют…? – уязвимо переспросил Густав. – Совсем не сочиняют заранее…? – томно отстранился лицом и медленно поднял для него веки. - Совсем… - расслабленно протянул блондин, вновь встречаясь с этими насыщенными и глубокими синими глазами, которые затягивали его в себя, без малейшего остатка. - Ты сочинил его спонтанно…? – изумленно продолжил граф. - Да… Мысли о твоих океанах давно волнуют мою душу… - нежно положил он ладонь на любимую щеку, продолжая утопать в синеве. – Но это признание… Это ломпаре миа тарро квина… - Оно было прекрасным… - воодушевленно вытянулся к нему супруг. – Лучшее признание, которое у нас только было… - Лучшее…? – неприятно поразился Людовик. – А как же… Моя клятва на свадьбе…? Густав нежно улыбнулся, ласковее обняв его голову ладонями: - Твоя клятва верности навечно в моем сердце, но я… - смущенно опустил взгляд и украдкой смочил свои губы языком. – Очень давно мечтал о том, чтобы ты написал для меня стих… А ты еще и такой длинный сочинил… - радостно покосился на него. - Стих? – удивился блондин, не ожидая, что у его друг действительно когда-то такого желал. - Это так романтично… - ласково провел тот руками по его волосам и шее, плавно спускаясь на грудь. – Разве ты так не считаешь…? – нащупал под супружеской одеждой тот самый крупный медальон, в котором хранились заветные стихи. Но вместо ответа, Людовик ошеломленно застыл, округлив глаза подобно золотым монетам га. - Луи? – озабоченно заполз любимый руками на его щеки. – Луи, что случилось…? Тот голодно проглотил слюну, глядя на своего Густава. Выждал паузу. И неловко толкнул его бедрами, дав пахом ощутить свой легкий тонус в штанах. - Хах… - смущенно улыбнулся синеглазый. – Твои неприличные рифмы отразились на нас обоих…? – уткнулся в него своим приподнявшимся членом. - Как у нас тут… - задумчиво начал нориец. - А чем, обычно, занимаются пары, после таких публичных признаний…? – кокетливо притих граф и заинтересованно припал к его губам своими. - При норийском дворе… - тихо отвечал Людовик. – Пары уединяются… - А мы тут, как раз одни… - соблазнительно слился он с ним в поцелуе. - И доказывают свои… - аккуратно и медленно направился с ним вглубь комнаты. – Чувства друг к другу… - А как…? – вожделенно обдал его губы теплом, все еще находясь в объятиях и осторожно шагая. – Они доказывают чувства… - Зависит от пары… - притормозил блондин и желанно залез в этот рот с языком, в то время как пальцы сами собой стиснули такую приятную плоть. - Мх! – вожделенно выгнулся Густав и его брови, чувствуя, как ноги постепенно начинают терять свою жесткость. – Луи, - расторопно шепнул он в момент их мимолетного перерыва на вдох. - Густав… - плавно стянул одну руку к своему телу и проник ею под кафтан своего возлюбленного, прошелся ладонями по его жилету, ребрам, спине, опустился к штанам и прошелся средним пальцем по складке между ягодиц. - Ах! – желанно вытянулся граф и открыл свой рот, дабы выпустить внутренний жар. – Луи! - Мне так нравится твой голос… - умиротворенно лег тот на любимое плечо, начав расслабленно наглаживать чувствительное отверстие. - Луи, - смущенно краснел друг. - М? – отозвался супруг и прильнул к его шее губами. - Ах… - блаженно прикрыл тот глаза, немного отклонив голову на бок. – Луи… - заботливо обнял его затылок правой рукой. – Людовик… - притих, украдкой направив его к самому нежному своему месту. – Мх! – уязвимо стиснул губы. - Густи… - неразборчиво прошептал он, чуть сильнее прижимая его к себе за талию. - Аах… Луи… - ласково потерся о его висок щекой. – Людовик… Луи… - высвободил из сплетения их тел левую руку и спустился ею к штанам своего друга. – Луи… - с трудом пролез между их животов пальцами, зажал свою ладонь меж бедер, достал ее из перчатки и нащупал пуговицы штанов, которые ловким движением начал расстегивать. - Густи… - спокойно отстранился он бедрами на пару сантиметров, дабы не раздавить эту руку. - Луи… - блаженно покачал головой, наслаждаясь его поцелуями и ласками. – Луи… - уютно раскрыл супружескую ширинку, нащупал в них приподнятый член, скрытый за кальсонами, поднялся чуть выше и проник своей ладонью ему под нижнее белье. - Мх, Густи… - неловко насупился блондин. - Ах… - с наслаждением начал тот медленно наглаживать этот ствол, к которому он так давно не прикасался. – Ах…! – вытянулся всем телом, сжимая его в своей настойчивой руке. - МХ, - стиснул тот губы. – Густи, - прижался к нему пахом. - Ах, - уязвимо сжался граф, ощутив через одежду, как этот орган затронул его головку. – Хм, - мило улыбнулся и начал собственной ладонью гладить себя этим подчиненным ему пенисом. - Густав… - задумчиво нахмурился приятель, чувствуя, что такие действия его друга, возбуждают еще больше. – Чем ты занимаешься…? – заинтересованно поднял уголок губ, начав легонько двигать бедрами, в такт его расслабленным играм. - Ах, - тут же среагировал супруг, направив кончик этого органа на свою головку. – Мх… Мх… Мх… Ах, Луи… - желанно лег на него, не прекращая доставлять себе удовольствие таким образом. - Густи… - переполз ладонью с его ануса, к пуговицам на штанах. – Густи… - увлеченно засосал его шею, пытаясь одной рукой расстегнуть ширинку. - Мх… - расслабленно покачал тот головой и пришел супругу на помощь, прямо из его кальсон. Их пальцы встретились на синих штанах. Смущенно обменялись касаниями, неловким теплом и дали одним из них расстегнуть те пуговицы, что так не давали покоя другим. Руки плавно разошлись, погрузившись каждый в чужое нижнее белье. - Ох, Луи, - смущенно сжался Густав, ощутив, как его достоинство вытащили на всеобщее обозрение. - Густи… - ласково прошептал тот, вынимая и свое. Два члена прижали друг к другу норийской рукой, направили к потолку и начали уверенно наглаживать, двигая ладонью вверх-вниз. - Луи… - оттолкнул синеглазый его от себя плечом и тут же прильнул к губам, желая раствориться в их самозабвенном поцелуе. - Мм… - вожделенно слился с ним супруг. - Мх… Мх… Ах… - блаженно выдыхал граф на знакомые губы. - Густи… - желанно выгибал блондин брови. - Кхм… - запустил ладонь в его штаны и начал бережно щекотать эти яички. - Ох! – тут же покрылся мурашками возлюбленный. – Густи…! - Да, мой Людовик…? – тихо и нежно ответил ему тот. - Кхм, - смутился нориец такому тону. - Луи… - соблазнительнее повторил ему граф. – Лу… И… - ласково застыл, обдавая его губы своим внутренним жаром. - Густи… - привержено лег блондин на его плечо. – Густи… - опустил их члены горизонтально и медленно, аккуратно вставил их обоим между ног. - Луи? – удивился супруг таким ощущениям. - Густав мой… - расслабленно начал он колыхать бедрами, вынуждая их тереться об складки между яичками и ногами. - Аа… - ошеломленно раскрыл тот глаза и рот, не ожидая такой изобретательности. - Мх… Мх… Мх… Мх… - тихо выдыхал Людовик, наслаждаясь всем теплом принимающего его тела. – Густи… - направил он к нему свой томный взгляд. - Луи, - уязвимо глядел любовник в ответ. - Густи, - желанно бросился на расбухшие губы, немного ускоряя свои фрикции. - Мх, мх, мх, мх… - увлеченно целовался с ним Густав, ощущая, как же настойчиво у него между ног трется дружественный пенис и как же приятно это делает его собственный, скрываясь в приятельских штанах. – Ах, ах, ах, ах… - открыл он рот, высвобождая на уста возлюбленного все свое тепло, накопившееся внутри. - Густи… - Ах, ах, ах, ах… Кхм… - проглотил слюну и посмотрел на своего супруга. – Луи, - положил он правую ладонь в перчатке, на его щеку. - Густи…? – томно смотрел на него тот. - Луи… - расслабленно прикрыл глаза, в наслаждении, которое ему доставляли таким необычным образом, в такой непримечательной позе. - Мх, мх, мх, мх… - слышалось ритмичное дыхание Людовика, через нос. - Ах, ах, ах, ах… - нежно ему отвечал Густав, через рот. - Мх, - подался к нему блондин. – Хм… - припал он губами к супружеским устам в самозабвенном поцелуе. - Мм… - блаженно ответил ему граф, томно отклоняясь назад. – Мм… - выгнул он брови, переместив обе ладони на вожделенную грудь. – Мх…! – начал стягивать приятельский кафтан с его плеч. Возлюбленный проник пальцами под его кюлоты, отстранил их от кальсон и дал коротким штанам упасть на туфли. - АХ… - желанно подался к норийцу синеглазый, доставая свои ступни из обуви и штанин. - Пойдем… - тихо призвал его Людовик, отстранился от бедер, взял за руку и повел своего мужа к кровати. Густав шустро скинул свой камзол, отбросив его на край матраса, помог с этой деталью одежды блондину, выбросил себе за спину перчатку и припал к его губам в страстном поцелуе, начав расстегивать пуговицы его жилета. Любимый принялся за тот же элемент костюма у него. К камзолам отправился один жилет, второй, но не успел Людовик снять кюлоты, как возлюбленный схватил его за шейный платок и упал на постель, потянув супруга точно за собой. - Густав? - встревоженно упал на него блондин, в последний момент успев упереться руками в матрас, по бокам его головы. - Луи… - томно протянул граф его имя, глядя в глаза, чьи образы размывались перед ним, словно акварель в воде. – Людовик… - взял его за щеки и притянул к себе в самозабвенном поцелуе. - Густ-в… - неразборчиво пробормотал молодой человек, придавив своего возлюбленного к матрасу. – Густ-в… - ласково оплел его руками и вожделенно сжал, выдавливая из любимого тихий и выразительный стон. - Аа… - нежно приоткрывал тот губы, обдавая супруга настоящим жаром. – Луи… Луи… - Да, мой Густав… - кроткими поцелуями опустился он на шею. – Да… - страстно припал к одному месту устами. - Луи… - блаженно извился любимый, изнемогая от своего удовольствия. – Луи… Луи…! – сполз ладонями на его плечи и начал обессиленно отстранять. – Луи, - желанно посмотрел он в его глаза. - Давай…? – непримечательно кивнул в сторону своей прикроватной тумбы. Возлюбленный посмотрел на мебель и увидел на ней знакомую продолговатую шкатулку из дерева, в которой все еще хранилось нечто известное. - Ты… - возвратился он к любимому, с громким и возбужденным дыханием. – Готов…? Хочешь этого…? - Мечтаю…! - возбужденно протянул ему Густав, выгибаясь грудью к небу. Блондин задумчиво оглядел его состояние, посмотрел на собственный пенис, который, он боялся, может упасть, и взглянул на контрацептивы. - Ну же… - с улыбкой протянул ему синеглазый, заползая ладонями на шею. – Луи… Ты не хочешь оказаться во мне…? - Мы так давно этого не делали… - неловко посмотрел он на супруга. - Ты переживаешь…? - Немного… - Я могу залезть на тебя, если ты волнуешься… - Нет… - смущенно притих он и отвел взгляд на шкатулку. – Я же… «Был, среди нас, активным…» - Ты должен получать удовольствие… - неуверенно поднялся Людовик. – Расслабься. Я сейчас… - отошел к презервативам и достал один, дал стечь обратно маслу, в котором он плавал. Как только вся излишняя жидкость оказалась снова в шкатулке, молодой человек неловко надел этот холодный контрацептив, перевязал ленты на своей спине, которые этот колпак поддерживали, и повернулся к возлюбленному. - Луи? – соблазнительно извился на постели Густав, успевший, за это время, избавиться от своих рубашки и кальсон, что отправились к другой одежде. - Ты так заманчиво выглядишь в одних чулках и шейном платке… - скованно подошел к нему блондин, придерживая под своим членом руку, на которую все еще капало холодное масло. - Хм? – игриво закинул тот руки за голову, выгибая стройное тело и подгибая одну ногу, возле которой, на животе лежал возбужденный пенис. - Очень красиво… - снял Людовик свою рубашку и подложил ее под бедра возлюбленного, не желая замазывать маслом всю постель и матрас. - Луи…? – соблазнительно обнял его бедра ногами, скрестив щиколотки на пояснице. - Густав…? - Масло такое холодное… - соблазнительно потянул его на себя коленями. - Густи… - неторопливо лег тот на друга, зажав их гениталии между телами. - А ты такой теплый… - ласково улыбнулся синеглазый, проведя по его щеке ладонью. Блондин желанно потерся об эту руку. - Ты все еще грустишь…? – с сожалением спросил его граф. - Скорее скучаю… - В такой момент…? – опечалился Густав. - О твоей улыбке… - посмотрел он в любимые глаза. – Когда я ее вижу – мне становится легче… - Луи… - нежно улыбнулся синеглазый. - Мне уже немного лучше… - негромко признался Людовик и прильнул к его губам с медленным поцелуем. Расслабленно обменивались они лаской, до тех пор, пока масло на кондоме, не нагрелось от их тел в достаточной мере, чтобы его можно было использовать по прямому назначению. Когда это, наконец, произошло, молодые люди опустили взгляды к своим промежностям. Блондин спокойно отстранился, взял свой член за основание и бережно приставил его к тому самому отверстию своего близкого человека. Всем своим весом медленно надавил. - Аа… - желанно выгнулся Густав, закинув назад голову и стиснув одеяло кулаками. – Луи… - тихо вышло из него. - Да, Густи? – внимательно посмотрел на него супруг, все еще продолжая неторопливо входить. - Мм… - вожделенно сжал он губы с глазами. - Густи… - плавно остановился возлюбленный и лег на него, оказавшись полностью внутри. - Ах… Ах… Ах… - с тяжелым дыханием поднял тот веки и посмотрел на блондина. – Луи, - положил ладони на его щеки. - Скажешь, когда привыкнешь… - двинулся он к теплым устам и соединился с ними в безмятежном поцелуе. Целовались они пару минут, прежде чем Людовик ощутил внизу характерные движения своего возлюбленного, который все еще привыкал к его забытым размерам и объему. - Кхм… - весь розовый от страсти, отстранил Густав от своих губ норийца и взволнованно кивнул ему: – Луи… Я готов… - Мы действительно… - нерешительно опустил тот взгляд к их промежностям. – Так давно этого не делали… - У нас бывали долгие перерывы… - сочувственно погладил он его ключицы. - Мх… - медленно совершил он фрикцию, будто бы делая ее через силу. - Мх, - тихо отозвался граф. - Мх… - вновь повторил свое действие. – Мх… «Он так это делает…» - печально оглядел его размытый образ любовник. - Тебе неудобно в этой позе? – спросил его Густав. - Нет, просто… «Я забыл, как… - досадно поджал блондин губы. – Стоя получалось, а сейчас…» - Мх… - Луи, - озаботился супруг. – Может быть, я приму активную роль сегодня…? - Нет, - выровнялся он, положив ладони на его колени. – Я просто… - вновь совершил фрикцию и ощутил, что в этой позе она идет легче. «Да что за…? – неудовлетворенно нахмурился нориец. – В полусогнутом положении не получается, а стоя – получается…?» - начал действовать чуть активнее. - Мх, мх, мх… - вожделенно сжал граф свои глаза и одеяло в кулаках. «Неужели, - невесело наблюдал за своими собственными движениями Людовик, - я так долго лежал, что разучился делать это в полулежачей позе…?» – неторопливо лег на Густава, который сразу забросил ему руки на спину и сжал в страстных объятиях. - Мх… Луи…! – желанно простонал ему прямо на ухо. - Вот черт… - пробубнел тот, ощутив, что в этом положении, его бедра действительно двигаются как деревянные. - Луи? – встревоженно посмотрел на него любимый. – Что-то произошло? - Немного… - поднялся он на выпрямленных руках. – Но ничего страшного, - оттолкнулся он от кровати и выровнялся, проведя своими ладонями по супружеским ногам. – Давай продолжим…? – желанно ускорил свой темп. - Мх, - смущенно прикрыл Густав веки, от наслаждения. – Вот так…? – нерешительно посмотрел на блондина. – Стоя…? - Мы же только что целовались стоя, и все было хорошо… - Если устанешь – говори… Сменим позу и я залезу на тебя… Аах… - блаженно закатил он глаза, потянувшись руками к его ладоням на своих ногах. - Густи, - кратко взял он эти пальчики. - Мх…! – вожделенно сжал тот его руки. В спокойном темпе, наслаждались они друг другом около трех минут, прежде чем мышечная боль в ягодицах норийца стала значительно заметнее. - Кхм… - некомфортно прочистил Людовик горло. - Мх-мх-мх-мх…! - страстно постанывал и извивался под ним Густав, сжимая поочередно то его ладони, то свои губы, то ноги, которыми он подвигал любимого ближе к себе. - Ах-ах-ах… - с легкой усталостью и отдышкой вздыхал блондин, продолжая свою деятельность внизу. – Густи, - на выдохе позвал он своего супруга, - давай ускоримся…? - Ага… - будто сквозь сон кивнул тот ему. «Слава богу…» - с легким облегчением начал он двигаться быстрее. Но хватило Людовика всего на пару минут, прежде чем его ягодицы заболели так сильно, что о дальнейшем продолжении нужно было серьезно задуматься, а возможно ли оно в принципе. Весь нориец был красным, липким и мокрым от пота. Сердце его бешено колотилось в груди, отдавая своим гулким стуком по всему телу. Спертое и тяжелое дыхание, громким «эханием» разносилось на все покои. Казалось, молодой человек сейчас пробежал десятки километров, утомившись от подобной беготни, а не пять минут удовлетворял своего возлюбленного, чем раньше он мог заниматься на протяжении нескольких часов. - Луи? – обеспокоенно сжал его руки возлюбленный, прекрасно слыша это дыхание и чувствуя пульс в его пальцах. – Как ты себя чувствуешь? - Устал немного… - с отдышкой покачал тот головой. - Ты хочешь продолжать…? Тот взволнованно кивнул, пытаясь проглотить высохшую слюну: - Я достаточно возбудился… И ты… - опустил ладонь на его пенис, погладив его твердое состояние. - Тогда, давай поменяем позу, - отпустил его Густав и начал отползать назад, доставая из себя его член, который от такой усталости начал опускаться. - Только воды попью… - измученно сказал Людовик и направился к столу. Налил себе из графина прохладной воды. Выпил один бокал, второй, немного отдохнул, приходя в себя, и пошел обратно. Возлюбленный указал ему на центр кровати, намекая на то, чтобы тот лег. Они приняли позу наездника. Густав вставил в себя его пенис, положил руки супруга на свои ягодицы, дабы он контролировал направление и прильнул к его губам с вожделенным поцелуем, начав активно двигаться на нем, разнося по комнате шлепки. - Мх…! – сразу же послышался чувственный стон графа. «Густи…» - желанно стиснул его плоть друг. Завершили они в течении еще пяти минут, когда семя Людовика растеклось по презервативу, начав окутывать его собственный орган, а соки возлюбленного выплеснули прямо на живот, покрыв несколькими каплями серебряный медальон со стихами. - Мм… - с удовольствием развел Густав руки своего супруга, укладываясь на него всем телом. – Луи… - прильнул он к мягким губам, желая снова раствориться в блаженном поцелуе. - Густи… - с горечью отвечал ему друг взаимностью. – Прости меня… - Простить? За что? – поднял к его глазам свою синеву, все еще не отрываясь от уст. - За все… - опустил блондин виноватый взгляд. – Я недостаточно тебя люблю, если я не смог… - Не смог что? – озадаченно собрал тот брови вместе. - Удовлетворить тебя… - едва слышно признался тот. – Я ужасный любовник… - отвернул от него голову, не желая показывать слез, которые уже просились наружу. - Ужасный? – удивленно придержал его лицо и повернул ладонями к себе. – А это что? – кивнул он на белое пятно, которым были вымазаны их животы. - Твое семя…? – неуверенно ответил нориец. - Именно. Как же ты мог меня не удовлетворить, если ты сейчас можешь видеть это? Тот неловко молчал. - Луи… - ободрительно улыбнулся ему Густав и провел по щекам руками. – Ты удовлетворил меня… Если бы ты меня не удовлетворил, то я не смог бы кончить, - поцеловал его в губы. – Без тебя, это сделать невероятно сложно… - Получается, - нерешительно и тихо начал блондин, - я люблю тебя…? - И я тебя, – потешно улыбнулся тот. Людовик обхватил супруга руками, прижал к себе и перекатился с ним к краю кровати. - Хах! Луи! – весело оказался тот растрепанной шевелюрой на подушке. – Какой ты озорной, после секса… - Густи… - лег на него тот, слегка отстранившись грудью. - Луи? – позитивно глядел он в ответ. - А я… Я люблю тебя, получается… Благоверный ласково улыбнулся: - Я это видел… - провел он ладонями по его щекам, глаза над которыми, представляли для него размытые цветные пятна. – Замечал… Просто ты не говорил мне этого словами… - расслабленно притянул его к своим губам и растворился в сладком поцелуе. - Густи… - едва слышно пробормотал он возлюбленному. – Я хочу тебе кое-что показать… - неуверенно приподнялся грудью. – Можешь закрыть глаза…? - Сюрприз…? – заинтересованно опустил тот веки. - Скорее… - поднял он свою ладонь ко лбу. – Просто приятный момент… - снял парик, отложив его на тумбу, и взял здоровую руку своего возлюбленного, направив ее к своему затылку, покрытому сантиметровыми волосками. - М? – озадаченно нахмурился тот, ощутив пальцами стоящие дыбом волоски. – Луи…? – аккуратно попробовал эти мягкие иголочки ладонью. - Открой глаза… Граф поднял веки, сразу же увидев, что же именно он трогает: - Хах! – счастливо воскликнул Густав. – Луи! Твои волосы отрастают! – перевел взгляд на его серые глаза. - Только благодаря тебе, Густи… - Хах! Луи! – изумленно прошелся пальцами по всему затылку, что так недавно был покрыт залысиной. – Это же чудесно! Почему только ты мне не показал это до или вовремя нашей близости? Я бы был на седьмом небе от счастья! – с удовольствием провел ладонью по всей его голове. - Разве мои жидкие волосы красивы…? – расстроенно начал блондин. – А с париком, я такой, как раньше… - Хах, Луи, мне не нужен парик, чтобы наслаждаться твоей неотразимостью! - Ты лукавишь… - смутился нориец. - Ни капли! – весело ему заявил. – Еще немного поглажу твои новые волосы и буду готов на новый заход! Хаха! – энергично бросился ему на шею, повалил с собой на постель и обхватил любимые бедра ногами. - Только давай, в этот раз руками… - неловко попросил Людовик. - Или губами… - таинственно завершил Густав и кинулся на его уста, никуда не выпуская из своих страстных объятий. «Он такой хороший…» - прикрыл свои веки блондин. Где-то минуту они жадно целовались и обнимались, пока нижний весело извивался под своим другом, прежде чем нориец снова ошеломленно застыл, ощутив, что его член немного приподнялся. - Луи? – нехотя разорвал их поцелуй синеглазый. - А я люблю тебя, - открыто сообщил ему супруг. Густав нежно усмехнулся: - И я тебя люблю. И будем мы любить друг друга вместе. В горе и радости, в богатстве и бедности… - Пока смерть не разлучит нас… - Пока светит солнце, пока мы можем видеть звезды… - Я люблю тебя, Густи… - А я люблю тебя, мой Людовик, Филипп, Батист и… - Огюст… - направился к его губам за поцелуем. – Мой Густав, Ганс, Генрих… - стиснул своего супруга в желанных объятиях.