Stockholm Syndrome

— Красиво, — вздохнул Ен. Он стоял на краю этажа той самой заброшенной гостиницы. Впереди простиралась панорама города, тонущая в алом закатном свете. Подступали сумерки, небо с запада затягивалось густой фиолетово-сизой тучей и последние золотые лучи солнца — холодные и яркие — заливали бетонные стены, расчерчивая их на неровные прямоугольники. Было тихо и безветренно. Все как будто бы замерло. На утренней встрече все они согласились с тем, что эта стройка в центре городе как нельзя лучше подходила для их целей, хотя Ену показалось, что Су Ель был не слишком обрадован перспективе возвращаться сюда. Ран сидел рядом, на полу, свесив ноги вниз, и курил. Выглядел он совершенно невозмутимым, но кончики его ушей то и дело резко и нервно дергались — он прислушивался к тому, что происходило в закутке за ближайшей стеной, в коридоре. Ена это насмешило. — Думаешь, подерутся из-за тебя? Я ставлю на копа, он дикий. — Они не идиоты, чтобы драться, — откликнулся Ран. Ен качнул головой. — Любовь сводит с ума, — задумчиво ответил он. — Ты пересмотрел дорам, — выдохнул Ран, поднимаясь на ноги. — Мы с Джун Гилем уже все выяснили, и к тому же, он слишком разумен, чтобы делать всякие глупости. У тебя, вроде, не было бывших?.. Так что ты вряд ли сможешь понять, но мы мирно расстались. Ран высокомерно улыбнулся. Ен вздернул брови и криво усмехнулся в ответ, молча съев этот глупый укол в свою сторону. — Я хочу, чтобы ты ушел, — резко сказал Ен, сложив руки на груди. — Я отнесу копа домой, как мы и договорились. И тебя тоже. Незачем тебе путаться у нас со Жнецом под ногами. — А я уже сказал тебе, что останусь, — ответил Ран, точно так же сложив руки на груди. — С первого раза не очень понятно? Или ты не расслышал? Мы утром несколько раз обсудили план, и ты в последний момент пытаешься все сделать по-своему… как это на тебя похоже. — Я волнуюсь за тебя. Ран сглотнул и нервно облизнул губы. — Столько лет ты не волновался, не стоит сейчас начинать. Просто смирись, что я останусь и сделаю все, что смогу. Никто из вас не знает, на что способен этот монстр. За тебя я особенно не переживаю, но Джун Гиль точно не виноват, что оказался в этом дерьме вместе с нами. — Джун Гиль не виноват?.. Ха… Да, он ангел, безусловно. А коп в чем виноват? Обязательно нужно было тащить его сюда? — Это была его просьба. И, может, ты уже забыл, но ты угрожал мне, что заберешь его, — вполголоса сказал Ран. — После этого ты думаешь, что я так просто позволю тебе взять его кровь, одежду и уйти, чтобы ты сделал с этим все, что хочешь? Я не настолько наивен. — Глупости, зачем мне так стараться? Если бы я хотел его убить, то уже убил бы. Ран глубоко вдохнул, как будто еле сдерживаясь от того, чтобы начать очередной скандал. — Мы закончили. Я активировал амулет. Ен и Ран оглянулись. Жнец, одетый в тонкий бежевый джемпер, брюки и кроссовки Су Еля, лишился значительной доли своей загадочности — даже его голос стал звучать как-то иначе, как будто менее уверенно. Вслед за ним появился Су Ель. — Вы долго, солнце уже село, — обеспокоенно сказал Ран, подойдя к ним. — У него густая кровь, — неохотно ответил Джун Гиль. — В моей жизни были медсестры и получше, — признался коп. Он крепко прижимал руку, согнутую в локте, к груди, и на сгибе было темно от крови. — Пахнет кровью… — пробормотал Ран, аккуратно коснувшись запястья Су Еля. — Унеси его отсюда, пока совсем не… Ран обернулся, и Ен успел заметить, как его лицо вытянулось от ужаса и глаза полыхнули оранжевым светом. Коп дернулся, закрывая Рана собой от чего-то, и вдруг, с резким холодным порывом ветра все вокруг потемнело, как будто и не было никакого розового заката. Их обоих отшвырнуло к стене с неистовой силой что-то огромное, черное, страшно зловонное и окутанное клубами сизого дыма. Человеческое существо оно напоминало лишь тем, что у него были конечности вроде рук и ног, но непропорционально длинные, узловатые, словно состоящие из полусгнивших костей и мышц. Чудовище склонилось над Раном и Су Елем, принюхиваясь к ним. Ен бросился вперед, взмыл в воздух и отсек монстру голову. Одновременно с этим где-то внизу со свистом промелькнул топор Рана, и чудовище, развалившись на три части, рухнуло на пол с еле уловимым неприятным шипением и свистом, распространяя вокруг зловоние. Голова отвалилась и покатилась по полу. Ран, невероятно бледный, с синими губами, лежал на полу, тяжело дыша и крепко вцепившись в лежащего на нем копа. Ен отцепил его руки, перевернул Су Еля лицом кверху — из носа и рта текли струйки крови. Он никак не мог понять, бьется ли у копа сердце. — Жнец! Он ведь не может умереть? — окликнул Ен. — Жнец! Джун Гиль не откликнулся. Обернувшись, Ен увидел, как над Жнецом клубится черное облако, в котором секунда за секундой все лучше можно было различить человеческое очертание. В руках Жнец держал глянцевый черный горшок с золотыми прожилками; в этом горшке, зачарованным Талуипой, нужно было запечатать прах квисина — и, кажется, именно это и пытался сделать Джун Гиль, но у него ничего не выходило. На шее у Джун Гиля бился, как сумасшедший, окропленный кровью белесый амулет на тонкой джутовой веревке. Жнец смотрел наверх, в безглазое, пустое лицо чудовища. В глазах у него не было страха — только полное отчуждение и смирение. Заметив движение по обе стороны от себя, Ен оглянулся. Кусков трупа больше не было. Рядом клубился черный прах — такой же, как и рядом со Жнецом — и через мгновение из него возникло еще два квисина. Все трое были более, чем тот монстр, похожи на людей — полупрозрачно-темные, как грязная вода, и при этом светящиеся холодным светом. Все они были одеты в потрепанные, местами сгнившие ханбоки, под которыми виднелась черная плоть и кости. На каждом из них в районе живота, груди или шеи темнело пятно кровавое черное пятно. Лиц не было — все черты были стерты, в растрепанных призрачных волосах застряли комья земли. Пространство вокруг квисинов искажалось, темнело и мерцало. Ен услышал слабый, болезненный стон и вновь обернулся к Жнецу. От бледного лица Джун Гиля тянулись белесые блестящие нити ко рту монстра; он отчаянно, из последних сил, мотал головой и хрипел, его глаза закатились так, что было видно только белки. Засвистел холодный ветер и на горизонте сверкнули молнии. Ен бросился вперед и налету рассек существо пополам. Жнец упал на пол как марионетка, которой обрезали нити. Грудь его высоко и тяжело вздымалась, горшок выпал из рук и со звоном покатился по бетонному полу. — Забирай их отсюда, — хрипло выдавил Джун Гиль, глядя в потолок. — Унеси обоих. — Как-нибудь разберусь без твоих советов! — выкрикнул в ответ Ен и почувствовал, как внутри все заледенело, а на шее стало неистово горячо. Он вскрикнул, упал на колени, схватился за шею и руку опалило огнем. Сердце Ена отчаянно забилось, дыхание перехватило, все вокруг начало медленно гаснуть, терять очертания, краски… И где-то там, внутри, ему представилось, что ему больше никто не поможет, и что никому он не нужен. В этот момент он показался себе самым ничтожным существом в мире; ему стало жаль своей бесконечной, никчемной жизни, и величия, потраченного на ожидание. Он был один, совсем один — никем не любимый, никому не нужный, не дождавшийся ничего хорошего в своей жизни — ни любви, ни счастья. В последний момент он надеялся ощутить хоть что-нибудь, хоть какое-нибудь человеческое прикосновение, тепло. Все остальные мысли и желания померкли. Ледяной мрак сковал его. «Так выглядит другой берег Сандзу?» — отрешенно подумал Ен, падая в темноту. Вдруг эта мертвая тишина прервалась, и он резко, шумно вдохнул полной грудью. Все было мутным, а лицо — мокрым от слез. Справа лежало тлеющее тело квисина с воткнутым в него топором. Жнец рядом рухнул на колени, отчего-то прижимая к груди руки. Ен оглянулся. Ран сидел рядом с копом, закрывая его собой от нависающего над ними квисина. В эту секунду Ен отчетливо увидел в нем того мальчишку, которого когда-то спас в лесу — напуганного, зажмурившегося от страха, с залитым слезами грязным лицом. Молния резко осветила темноту, и раздался страшный гром. В воздухе запахло озоном. Когда он снова вгляделся в темный угол комнаты, последнего квисина уже не было — только жирный, блестящий черный пепел падал вниз в том месте, где он был секунду назад. Ран крепко сжимал безжизненную руку копа. Топор со звоном приземлился у противоположной стены. Жнец, тяжело дыша и спотыкаясь, рванулся к лежащему неподалеку горшку и поставил его прямо. Ен заметил, что руки у него обожженные, ярко-красные, покрывающиеся розовыми прозрачными волдырями. В горшок потянулись тонкие струйки черного праха, оставшегося от квисинов, а Жнец из последних сил вскочил и бросился к Рану. Тот дрожащими руками стирал с лица Су Еля струйки крови возле рта и носа, размазывая ее еще сильнее. Его лихорадило, и по его серому, обескровленному лицу казалось, что он вовсе ничего не соображает. Джун Гиль рухнул на колени перед ним, встревоженно коснулся пальцами его лица, крепко обнял и прижал к себе. — Хен, — рассеянно пробормотал Ран, отворачивая от него лицо, пока тот бережно вытирал слезы с его лица. — Не надо, перестань… Что с твоими руками?.. Ен почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Ран называл Жнеца «хеном», и «хен» безропотно слушался его — он убрал руки от его лица, хотя казалось, что это последнее, чего бы ему сейчас хотелось. Ену показалось, что его в этой комнате попросту нет — потому что ни единой душе здесь не было до него никакого дела; Рана заботил коп, Жнец беспокоился о Ране, и Ран называл его «хеном», а Ен — просто был кем-то лишним. — Нам нужно домой, — лихорадочно выпалил Ран, выпутавшись из объятий Джун Гиля и снова кинувшись к копу. — Нужно дать ему зелья. — С ним все в порядке, — ответил Джун Гиль, касаясь его плеча. — Он умрет еще не скоро, я знаю это. Тише, тише. — Какого черта ты несешь! — обиженно ответил Ран, отпихивая его. — Отнеси нас домой! Мне нужно его вылечить! Помоги мне, ты же обещал! Прах наполнил горшок до самого края. Накрыв его крышкой, Ен схватил его и подошел ближе к остальным. — Я сделаю все, что ты просишь, успокойся, — смиренно откликнулся Жнец. — Жалкое зрелище, вы оба, — сказал Ен. — Мне нравится твоя настойчивость, Жнец, но тебе лучше убрать от него руки, если не хочешь, чтобы коп отгрыз их тебе. — Отнеси горшок Талуипе, — глухо пробормотал Джун Гиль, не обращая на него никакого внимания. — Ловко ты пытаешься спровадить меня. — Черт бы вас побрал обоих! — прокричал Ран, глядя то на Жнеца, то на Ена. — Мне нужна помощь! — Я не могу забрать и тебя, и его, — сказал Жнец, снова зачем-то касаясь пальцами лица Рана — в глазах его при этом было столько тоски и боли, что Ену стало неловко смотреть на это. — У меня нет сил. — Я заберу Рана, как только разберусь с прахом. Отнеси копа. — Дай ему немного фиолетового зелья, — с отчаянием сказал Ран, вцепившись в бежевый джемпер Джун Гиля. — На столе… Посмотри, на столе должны быть зелья. Дай ему фиолетовое и немного воды. Ты понял? — Я все сделаю, — ответил Жнец. Он обхватил его руки своими, как будто не хотел, чтобы Ран его отпускал. — Тогда иди! — рявкнул Ран. — А ты что стоишь? — добавил он, взглянув на Ена. Ен проглотил и этот приказной тон, и, прижав к себе крепче черный гладкий горшок с прахом, перенесся в Бюро. — Я хочу в отпуск, — устало выдохнул он, с грохотом водрузив горшок на стол перед оторопевшей Талуипой. — Где Джун Гиль? И что у тебя с шеей? — Все нормально, — на секунду задумавшись, ответил Ен. — И со Жнецом тоже. Когда он вернулся, Жнеца и копа уже не было, а Ран нервно, на подкашивающихся ногах, мерил шагами этаж. — Наконец-то! — недовольно буркнул он. — Скорее. — Жнец ничего не сделает твоему жениху, — пробурчал Ен, обхватывая брата за талию. — Он скорее прикончит себя, чем сделает что-то, что тебе не понравится. — Закрой рот, — рявкнул Ран. — Ты не можешь так говорить со мной, я не твоя послушная псина, как те двое! — огрызнулся Ен, грубо отпихнув его. Голос его сорвался на крик в конце, и ему стало стыдно, что все это настолько выбило его из колеи; он чувствовал, что не нужен никому — и все его страхи понемногу все сильнее и сильнее завладевали им, и ничто им не могло противостоять — никто и вправду его не любил. Даже Ран. — Всем нам было страшно. И мне тоже, — добавил Ен, глядя притихшему Рану в глаза. — Перестань думать только о себе. — Я боюсь его потерять, — признался Ран, как будто вообще не услышав его просьбу. — Ты же тоже любил когда-то! Мне нужно к нему! — Ты же дал ему защиту, он проживет свою лучшую жизнь и умрет в старости, чего ты так трясешься? Ран прищурился, как Ен говорил что-то дикое. — Почему ты не можешь понять? — спросил он. — Неважно. Просто отнеси меня домой побыстрее, иначе я с ума сойду. Ен снова приобнял его и перенесся в его квартиру. Когда Ран с Еном оказались в гостиной, Жнец протягивал лежащему на диване Су Елю стакан с водой. Его красная рука заметно дрожала, и у копа дела обстояли не лучше, так что, едва их пальцы соприкоснулись, стакан выскользнул и вода залила рубашку и диван. Ран в ту же секунду кинулся к копу, и с облегчением крепко обнял его. Жнец стиснул зубы. — Слава богу, — пробормотал он, повернувшись к Ену. Он нервно коснулся собственных запястий, как будто ему чего-то не хватало. — Он только пришел в себя, но еще пять минут, и он кинулся бы на меня с кулаками, чтобы я разыскал вас. Вдруг он протянул руку и грубо обхватив Ена за подбородок, повернул в сторону его голову. — Тебя все-таки задело, — сказал он. — Больно? — Думаю, что не более, чем тебе, — с усмешкой ответил Ен, кивком указывая на его руки. — Единственный раз, когда на тебе не оказалось перчаток — и тут такое. — Поэтому я предпочитаю их не снимать. Ен невольно взглянул на Рана и копа, которые с каким-то неистовством продолжали слипаться в нечто единое на диване за спиной у Жнеца; они не целовались, но Ран полулежал на Су Еле, уткнувшись лицом ему в плечо, а тот в ответ крепко, до побелевших костяшек, стискивал ткань его пиджака, касался губами его волос, гладил по спине. Заметив, что он смотрит назад, Жнец тоже туда покосился, и Ен не стал его останавливать. На его лице промелькнуло выражение крайнего отвращения, даже ненависти; он пошевелил пальцами, как будто хотел сжать кулаки, но не смог из-за боли. — Выпьешь со мной? — вкрадчиво спросил Ен, пока в голове крутилось глупое и злорадное «Теперь ты тоже чувствуешь себя ненужным, как я?». Жнец прищурился. Посадив его за стол на кухне, Ен выудил из какого-то ящика наполовину опустошенную бутылку без этикетки с янтарно-желтым содержимым. Черная слюда с металлическим золотым драконом на горлышке выглядела многообещающе, и Ен уверенно разлил виски в два стакана. Жнец выпил свою порцию залпом, вытер рот, и, тупо уставившись на мгновение в пустоту стакана, прикусил нижнюю губу, тяжело дыша. Его потряхивало. Ен не мог отвести глаз от его лица. Джун Гиль был любопытным экземпляром: что-то там кипело в этой голове — злое, жестокое. Он хотел бы разнести здесь все и прикончить копа… «…но все это вряд ли заставит Рана снова в него влюбиться», — подумал Ен. — Еще? — спросил он. Жнец не ответил и даже не посмотрел на него. — Надо что-то сделать с твоими руками, — встревоженно пробормотал Ен, осторожно касаясь кончиками пальцев ногтей Жнеца. Пузыри сдулись, теперь с его рук сочилась сукровица, плоть стала багрово-красной и кое-где покрылась хрупкими белесыми корками. Жнец отдернул ладонь и схватился за холодный стакан. — Все пошло не по плану, — сказал он. Глаза его бегали, как будто он обдумывал тысячу вариантов, что именно пошло не так. — Из всех нас он выбрал Рана. Он не искал человека… — Какая уже разница? — спросил Ен. — Я что-то упустил… Ен припомнил тех квисинов. Их ханбоки показались ему смутно знакомыми — в одной из деревень у подножия Пэктудэган жители носили такие — цвет ткани, длина, все было похоже. Только одно смутило Ена теперь. У всех троих на шее болтались веревки с примотанными к ним крупными клыками, похожими на тигриные. — Ран. Брат замер, и Ен удовлетворенно отпил немного виски, продолжая пристально наблюдать за ним. — Ран, — повторил он. — Отвяжись от чэсу, ты сейчас задушишь его. Тебе не показалось, что эти трое похожи на кое-кого? Ену показалось, что Ран что-то шепнул копу на ухо, прежде чем отлипнуть от него. — Почему ты называешь его чэсу… — глухо, почти не слышно пробормотал Джун Гиль. Ен пожал плечами. — Потому что из тебя чэсу не вышло. — Это жители той деревни, которую я вырезал, — ответил Ран, поднявшись с дивана. — Что? — спросил Джун Гиль, нахмурившись. — Я вырезал деревню, — спокойно признался лис, равнодушно пожав плечами. Он снял пиджак, бросил его на кресло и подошел к ним. — Когда он бросил гору, — Ран кивнул на Ена, — засуха продолжалась неделями. Люди стали приходить к горе и жаловаться на то, что горный дух покинул их… и подожгли там все. Все сгорело. И я убил их всех. — Ты не знал? — спросил Су Ель. Он тоже кое-как доковылял до них и присел на спинку дивана. Ен хмыкнул, наблюдая за тем, как скривилось лицо Жнеца. — Это не обычные квисины, — заметил Ен, внимательно глядя в лицо брату. — Они были чем-то одним и их подпитывала мощная темная энергия. Квисины не существуют в подобном виде, тем более почти шестьсот лет. Где они были все это время? — Откуда мне знать? Ран отошел, вытащил еще два стакана из шкафа, почему-то внимательно посмотрел на выбранный Еном виски и разлил его. Один стакан он протянул Су Елю, а из второго пригубил сам. — Не смотри на меня так, — сказал он. — Я понятия не имею, какого черта они вылезли спустя столько лет. — Правда? — спросил Ен. — Допустим. Значит, они все это время жрали тех, кто чем-то напоминал им тебя? — Все они были кем-то обижены или брошены, — сказал Жнец. — Я не придал этому значения, перипетии их жизней не показались мне интересными. В больнице я заглянул в телефон последнего парня. Его родители развелись, мать писала ему, что уезжает в Америку к любовнику, а отец — что не собирается платить за его учебу. Второй, кажется, недавно подал на развод из-за измены и его жене удалось отсудить детей, и он не мог теперь даже видеться с ними. Про первого не знаю… При нем не было телефона и к нему в больницу так никто и не пришел. Такое сочетание запахов, как у Рана, чрезвычайно редко, так что квисин искал кого-то, испытывающего похожие эмоции. Сильную обиду и одиночество. Но сегодня… он нашел оригинал? Ен взглянул в глаза брата, но тот быстро потупился и сделал еще глоток виски. — Сдохли и ладно, — буркнул Ран. — Я хочу отдохнуть. Уходите. — Чже Хи, отнести тебя домой? — невинно спросил Ен. Су Ель вопросительно взглянул на Рана. — Хочешь уйти? — спросил Ран. — Нет. — Тогда останься. Жнец вскочил с места и хлопнул дверью ванной. — Жалости в тебе ни на грамм, — сказал Ен, как только зашумела вода. — Наша семейная черта, — ответил Ран. Ен покачал головой, соглашаясь. Допив остатки виски из своего стакана, он добавил: — Что ж, по крайней мере, ты его не убил… Нужно уметь сохранять хорошие отношения с бывшими. Ты же это пытался мне сегодня сказать? Ран и коп переглянулись, и Ен не удержался от смеха. — Или уметь стелить себе соломку на всякий случай? — продолжил Ен. — Если с этим не сложится. — Ты сходишь с ума. Несешь какую-то чушь, — процедил Ран. — И ты не мог забыть, почему я его убил! Ен прочистил горло и поднялся. — О, да, — протянул он. — Мне бы хотелось, чтобы и ты вспомнил, почему ты тогда его убил. Жнец вышел из ванной, одетый в привычный черный костюм с жилетом, подошел к Рану и отдал ему что-то. На ладони у лиса оказался окровавленный белый амулет. — Оставлю тебе, чтобы ты не подумал, будто я могу им воспользоваться. Одежда в ванной. Ран сжал амулет в кулаке и сунул его в карман. — Твои руки. Выпей зелье, там еще осталось. — Завтра все пройдет, не нужно тратить на меня такой ресурс. — Я бы не берёг это пойло, — вклинился Ен. — Сонхва варит это в промышленных масштабах, а Ран, если что, купит еще. Нужен мой волос или так справишься? Ен не знал, откуда в нем столько яда — но он в нем кипел так, что хотелось плеваться. — Я пойду, — тихо ответил Жнец. Он взглянул Рану в лицо и добавил еще тише, как будто стараясь, чтобы все остальные вообще ничего не разобрали: — Мне жаль, что все так вышло. Он не должен был пострадать, это было… — Это не твоя вина, — ответил Ран, перебивая его. — Никто не мог знать, что все так случится. Ен украдкой взглянул на копа — глаза у него тревожно бегали с лица Джун Гиля на лицо Рана и обратно, желваки ходили на скулах, но он молчал. — Не беспокойся так, чэсу. Если с тобой что-то случится, сам Жнец Смерти присмотрит за ним. — Ты сегодня много говоришь, — ответил Су Ель. — Хорошо, что у тебя есть Син Чжу — будет, кому поплакать в плечо после сегодняшнего. Он еще не уволился, кстати? Твой поганый характер требует выдержки. Ен улыбнулся, и Су Ель скривил лицо в улыбке в ответ. — До свидания, — произнес Жнец и, не взглянув ни на кого, кроме Рана, исчез. — Что ж, — заключил Ен, засунув руки в карманы и поглядывая на Рана с копом. — Похоже, и мне пора. Мне только одно интересно… Чже Хи ты тоже называешь хеном? Всех, кроме меня? Су Ель посмотрел на Рана. — Если ты хочешь… — начал он. — Не хочу! — …я не против. Ен прикрыл глаза и покачал головой, усмехаясь. А через секунду без сил свалился на диван в своей темной гостиной. Дни проходили один за другим, не оставляя ни следа, ни воспоминания. Погода вскоре окончательно испортилась, стало холодно, пасмурно, сыро. Он никогда особенно не любил зиму, но в горах она нравилась ему намного больше. В этой городской серости он всегда чувствовал особенное уныние. Вскоре пошел первый снег и не прекращался целые сутки; Ен просидел часов десять, наблюдая за тем, как все вокруг становится белым, а затем растворяется в ночной темноте. Ничего не происходило. Жнец не звонил, и Ен подумал, что все, должно быть, прекратилось. От скуки он подумывал наведаться в Бюро, но Талуипа снова отправила бы его работать, а слушать предсмертные крики и мольбы оборотней не убивать их не было никакого настроения. Тогда он подумал, что Жнец слышит это почти каждый день. Крайне утомительная работа. В один из дней Ен увидел в интернете рекламу черных беспроводных наушников и без раздумий заказал их. Заказал — и принялся метаться в сомнениях. Зачем он это сделал? Ен не виноват, что потерял их, и Жнец наверняка уже купил себе новые. Вряд ли даже он ждет, что Ен их ему вернет. Но когда Ен пришел к окончательному выводу, что в этом поступке не было никакого смысла, наушники привезли. Ен кинул их в комод в прихожей. Затем он заказал сигареты. И, подумав, никотиновые пластыри. Потому что даже если ты бессмертный Жнец, курить — все равно вредно. Ен знал это по себе. Все это он закинул в тот же ящик, к наушникам. «Мне будет спокойнее, если я ничего не буду ему должен» — подумал Ен. Под конец ноября Жнец отправил ему короткое смс с адресом и подписью «Всплеск темной энергии в заброшенном доме». При встрече они не стали здороваться — просто оглядели друг друга и как будто обоим все стало ясно. Жнец осунулся, под глазами залегли тени. Ен знал, что из-за бессонницы выглядит не лучше; даже Син Чжу уже мягко намекнул ему снова пойти к Джу Хеку и поговорить с ним. Между ними это считалось крайней мерой, и, если Син Чжу завел этот разговор, значит, все действительно катилось в бездну. Район перестраивали, и на этой улице уже никто не жил. Они долго шли вверх по крутой дороге. Жнец молчал и хмурился. От холода кончики его ушей быстро порозовели, и Ен нашел это забавным. — Как твои руки? — спросил он. — В порядке. У тебя, полагаю, тоже уже все зажило? — Что?.. А, шея, — вспомнил Ен и машинально коснулся того места, где его обжег квисин. — Да, все хорошо. Они остановились под фонарем и Ен, кутаясь в пальто, спросил: — Стало тихо. Две недели от тебя никаких новостей. Не хочешь закончить контракт пораньше? — Зачем? — Тебе нравится дергать меня по пустякам? Какой там уровень показывает твое приложение? Три? Четыре? Ты справляешься со всем до пятерки, так? — Ты не был в Бюро эти две недели, и я не отвлекал тебя по пустякам, — прошипел Жнец. — Чем ты занимался? От чего я тебя оторвал? — А ты чем занимался эти две недели? Восстанавливал душевное равновесие на Чеджу? Устраивал веселые пижамные вечеринки с друзьями? Залечивал сердечные раны? — Работал и разбирался с мелкой нечистью, — буркнул Жнец, отступая на шаг в сторону. — Не было необходимости в твоем участии. «Просто не хотел меня видеть», — решил Ен. — Думаешь, очень мне нравится шататься по темным домам в одиночестве и справляться со злобными тупыми духами?! — вдруг выпалил Джун Гиль. — Никто не хочет на тот свет!.. Ни живые, ни даже эти… Ладно, к черту. Можешь уходить. Ен немного оторопел от такой исповеди, и пока он вдумывался в его слова, Жнец вошел в дом. Ен прошел следом. В этой заброшенной, пахнущей сыростью и плесенью развалюхе пахло пылью и чем-то давно сгнившим. Жнец распахивал одну дверь за другой, но войдя в гостиную, остановился, как вкопанный. Прямо перед ними стоял человек без лица. Этот квисин был намного слабее чем тот, с которым они недавно столкнулись, но Ен все равно ощутил, как дрожь пробежала по телу и в голове снова закопошились хорошо знакомые мрачные мысли. Он замахнулся мечом, но со свистом рассек пустоту. — Ен. Квисин оказался за спиной у Джун Гиля. Костлявая рука почти нежно касалась шеи Жнеца, и своей безглазой мордой чудовище будто обнюхивало его. «…очень мне нравится шататься по темным домам в одиночестве…» — эхом пронесся в голове низкий голос Жнеца. Он пронзил его мечом насквозь. Джун Гиль заметно вздрогнул, и Ену на секунду показалось, что тот рухнет. Ен подхватил его за талию, и, прижимая к себе, вытащил меч. Квисин за его спиной медленно рассыпался в прах. — Меч не причиняет вреда, если я этого не хочу, — пояснил Ен. — Ясно. Было немного больно, — признался Джун Гиль, прикрыв лицо рукой и нервно потирая переносицу. — Я старался сосредоточиться. Хочешь домой? — Не нужно. Жнец выбился из его рук и торопливо вышел из домика. На крыльце он остановился, вытащил из кармана пальто пачку сигарет, достал одну, вставил ее между губ и принялся искать зажигалку по карманам. Уже совсем стемнело. Отсюда было видно все нежилые, темные, пустые дома вниз по улице, залитые холодным оранжевым светом фонарей, в котором медленно кружились снежинки. — Ты что, вправду мерзнешь? — спросил Ен, глядя на его красные уши и щеки. — Спасибо за помощь, — отозвался Джун Гиль, проигнорировав его вопрос и продолжая копаться в карманах. — Можешь идти. Повинуясь какому-то резкому импульсу, Ен поднес ладонь к кончику его сигареты и зажег маленький огонек. Джун Гиль удивленно посмотрел на него. — Зови меня, если снова надоест шататься по этим лачугам в одиночестве, — сказал Ен. — Я и правда ничем не занят. В канун Рождества Джун Гиль позвал его снова. Был уже вечер, Син Чжу, приготовив ужин, ушел на внеочередную смену в клинику — ночью ожидались салюты, и в такие дни у ветеринаров всегда было много работы. На этот раз, пробив локацию, которую Жнец ему скинул, Ен обнаружил, что тот что-то забыл на краю старого парка недалеко от выезда из города. «Что на этот раз?», — не особенно заинтересованно подумал он, одеваясь. — Сонгакси? Парк оказался заросшим и заброшенным. Тропинки занесло снегом, но даже если бы они и были видны, местоположение, отправленное Жнецом, было так далеко, что ему все равно пришлось бы ломиться через кусты. На небольшой открытой поляне, занесенной свежим снежком, возвышался старый, темный колодец. Возле него, прямо на земле, сидел Жнец, а на краю этого колодца, болтая ногами, устроился призрак совсем молодой девушки в ханбоке. На вид ей было едва ли больше семнадцати. Увидев Ена, девочка застыла. Они с Джун Гилем переглянулись, и Ену показалось, что на ее лице мелькнул испуг и какое-то недоверие. Жнец поднялся, отряхнул налипший на пальто снег и подошел к Ену. — Сонгакси, Жнец? — вполголоса спросил Ен. — Она не опаснее токкеби. Просто скажи, что соскучился по мне, не нужно выдумывать повод позвать меня! — Она умерла триста лет назад, — шепотом сказал Джун Гиль, разворачивая Ена спиной к призраку. — Ее дух пробудился после того, как квисин вызвал волны темной энергии повсюду, и теперь она завывает здесь целыми днями. — Завывает? Сонгакси ничего не нужно, кроме… ах, она чего-то хочет? Чтобы ты убил жениха, который променял ее на другую? — Поцелуй, — еле слышно пробормотал Джун Гиль. — Она хочет поцелуй. — А больше она ничего не хочет? Призрачная голубоватая голова показалась между Еном и Жнецом, и девочка, настороженно хмурясь, выплыла перед ними. — Вы, господин, наверное, только и делаете, что целуетесь целыми днями, — обиженно заявила она. — А мне даже одного поцелуя в жизни не досталось. Я мечтала об этом… и что поделать, умерла! Разве не глупо? Вам не было бы обидно, господин? Ен подумал, что целовался в последний раз очень, очень давно, когда этой девочки не было даже в планах. — Господин Джун Гиль был так добр, что позвал вас сюда… Господин так терпеливо и внимательно выслушал меня… Жаль, что его поцелуй не помог мне. — Так ты уже?.. — изумился Ен, взглянув на Жнеца. Джун Гиль раздраженно вздохнул и закатил глаза. — Душа, — неохотно пояснил он. — Прошу, помогите мне, — взмолилась девушка. — Здесь мне нет покоя. Я не могу далеко отойти от колодца, людей здесь почти не бывает, а те, кого я видела, пугались меня до полусмерти. Я ощущаю такую тоску, вы и представить себе не можете… Больше всего на свете я жалею, что захотела поцелуя перед смертью! Хоть прикосновения, тепла… Если бы я знала, что моя душа останется здесь навсегда, я бы ни за что не сделала такую глупость. Много времени прошло, и как будто меня здесь не было, но совсем недавно я снова очнулась. Нет ничего хуже этого. Сжальтесь, господин! Ен нахмурился. Он встречал множество сонгакси, и многие из них хотели отомстить. Некоторые из них ненавидели всех мужчин подряд, потому что один из них их обидел. Другие мстили кому-то конкретному. Но были и те, чья душа не могла перейти в мир иной из-за незавершенного дела. Эта казалась ему одной из таких. — Так ты хочешь, чтобы тебя просто кто-нибудь поцеловал? — с сомнением спросил Ен. — Красивый юноша, — еле слышно ответила она, потупившись. — Я подхожу? — на всякий случай поинтересовался Ен. — Достаточно симпатичный? — Вы достаточно симпатичный, господин, — прошелестела девушка, окончательно смутившись. — Как тебя зовут? — Му Ен. Сон Му Ен. Ен наклонился ближе к призрачному, мерцающему в темноте девичьему лицу. Подумал, что на А Ым она совсем не похожа, хотя и миленькая. Но лицо совсем детское и взгляд наивный и перепуганный, как у олененка. — А я Ли Ен, — тихо сказал он, касаясь губами ее щеки. Сердце его в то же мгновение охватило острым холодом, как будто его сжала беспощадная ледяная рука, в глазах потемнело, и ветер вдруг стал таким сильным и невыносимо морозным, что резко нечем стало дышать. Он шагнул назад, колени подкосились и он уперся спиной в грудь Жнецу. Чужие руки крепко подхватили его под предплечье и за талию. Ен выпрямился быстро, как мог, сглотнул ком в горле и прикрыл руками глаза. Джун Гиль все еще крепко прижимал его к себе, и это показалось Ену странно успокаивающим и вместе с тем очень неловким. — В порядке, — пробормотал он, отпихивая его в грудь и отстраняясь. — Отпусти. Он осмотрелся по сторонам. Девушки рядом не было. — Спасибо, — тихо сказал Джун Гиль, осторожно выпуская его локоть из своих цепких пальцев. — Я не мог избавиться от нее так, как от других. И оставить ее здесь тоже было бы неправильно. Ен хмыкнул. — Не за что. В твоем своде правил нет ничего на тот случай, если кто-то просит поцелуев? Он стряхнул с черного пальто Джун Гиля снежинки, и подняв глаза, наткнулся на его неожиданно тяжелый взгляд. — Я чертовски замерз, добираясь сюда, и ты весь уже белый, как бумага. Выпить хочешь? У тебя вообще бывают выходные? — спросил Ен, вспомнив, что сегодня канун Рождества. — У смерти нет выходных. Ен удивленно вскинул брови, но не успел и слова сказать, как Джун Гиль схватил его за руку и все вокруг, перекувыркнувшись, потемнело. Занесенный снегом парк превратился в двор большого дома. Впрочем, ни одно окно в нем не горело и вся площадка перед домом была завалена снегом по щиколотку. Ен чертыхнулся, снова закрыл лицо ладонями; бессонница не добавляла сил, как и эти перемещения — Жнец делал это иначе, не так, как привык Ен, и его теперь мутило еще сильнее. Схватив постанывающего Ена под локоть, Джун Гиль потащил его к калитке. — Я забирал отсюда пару дней назад одного художника. Здесь рядом есть китайский ресторан. Это далеко от центра, так что здесь не будет толпы. — Китайский ресторан? — пробормотал Ен. — Я ведь выпить предлагал… Я не ценитель китайской кухни, по жизни больше предпочитаю корейское… Внутри ресторана было тепло и на удивление немноголюдно — в просторном зале сидела пара стариков, парень с девушкой, за стойкой маячил бармен. Жнец остановился на пороге, медленно стянул перчатки. — Миленько, — вполголоса сказал Ен, оглядываясь по сторонам. Одну сторону барной стойки полностью, от пола до потолка занимал огромный аквариум, в котором лениво плавали рыжие карпы кои. Подошедший паренек-хостес попытался помочь Жнецу снять промокшее пальто, но был остановлен решительным взмахом руки. Ен отказываться не стал. — В последнее время погода как будто с ума сошла, — пробормотал парень, вешая их пальто в шкаф. Они устроились за столиком в самой глубине зала, возле окна, которое выходило на пустой проулок и фонарь. Когда хостес ушел, Жнец вполголоса поинтересовался, рассматривая меню: — Ты случайно не имеешь отношения к этой отвратительной погоде? — Развесели меня и посмотрим, — ответил Ен. Жнец вопросительно взглянул на него, но лис не стал продолжать и просто пожал плечами. Он и сам не знал, что происходит и с ним, и с погодой. Ни то, ни другое он больше не контролировал. — Что-нибудь выбрали? — спросила подошедшая официантка — очень хрупкого вида, невысокая девушка с ярко-красными губами в форменном черном ципао. — Выбирай, что хочешь, мне все равно, — сказал Жнец. — Я угощаю. — Что у вас есть самое дорогое из алкоголя? — спросил лис. Вскоре у них на столе оказалась небольшая бутылка водки Маотай, издевательски крошечные рюмки и пара видов закусок. Ен разлил водку и пододвинул одну из стопок к Жнецу, который с подозрением рассматривал бутылку, дизайн которой подозрительно напоминал растворитель для краски. — Ты каждый раз говоришь мне, что курить вредно, — сказал Жнец, отставляя бутылку на место. — Но выпить не прочь. Какая разница, чем себя травить? Ен еле заметно пожал плечами и ответил: — Я не был уверен, что если приглашу тебя на ужин, ты поймешь меня правильно. Жнец зыркнул на него отчаянно холодным взглядом, опрокинул в себя стопку, прочистил горло — водка оказалась неожиданно крепкой, даже Ен это ощутил с первого глотка — и ответил: — В чем разница? Ты хочешь моей компании. Зачем-то. — Может быть, я хочу чьей-то компании, — не стал отнекиваться Ен и выпил еще стопку. — Твоя не самая плохая. Жнец хмыкнул, на губах промелькнуло что-то вроде улыбки, но быстро пропало, а Ен, стараясь не слишком откровенно пялиться, теперь уже не мог отвести взгляда. Жнец правда улыбнулся? Это было такой редкостью. Или Ену просто показалось? — Я должен быть польщен? — спросил Джун Гиль и опрокинул в себя еще стопку следом за Еном. — Ты только что сказал, что я понял бы тебя неправильно, если бы ты пригласил меня на ужин. И я бы правда не пошел на ужин с тобой. Иногда ты невероятно меня раздражаешь. Ен тихо рассмеялся. — Только иногда? Жнец кивнул: — Да, большую часть времени ты меня просто раздражаешь. Но иногда — невероятно. — Я от тебя тоже не в восторге, — признался лис. — Если выпью достаточно, может, даже составлю список, что в тебе так меня бесит. — Если составишь, мой не заставит себя ждать. Они чокнулись, выпили еще по одной. — Да, я предложил тебе выпить, но ты без слов притащил меня сюда, — спокойно продолжил Ен, глядя на Жнеца сквозь рюмку, прищурив один глаз. — Похоже, что ни у тебя, ни у меня нет более замечательных перспектив на этот вечер, чем напиться в неприятной компании друг друга. Жнец покачал головой, соглашаясь с ним. Перед тем, как в ход пошла третья бутылка, Джун Гиль вытащил сигарету, попытался закурить, и за мгновение до того, как Ен по привычке зажег огонек на ладони, чтобы предложить ему, к ним подошла официантка и вежливо попросила курить снаружи. Жнец молча, не выражая никакого неудовольствия, сунул сигарету обратно в пачку. — Забыл, — еле слышно пробормотал он, и когда она отошла, продолжил. — Пару десятков лет назад курили повсюду… Ен, чуть разомлевший от выпитого, с мягкой улыбкой сказал: — Несет от тебя точно так же, как от Рана… Поэтому и дымишь? Запах напоминает о хороших временах? Жнец выпил еще стопку. Ен понял, что попал в точку и улыбка сползла с его лица. Ему казалось, что он несет какую-то чушь, которая не сможет задеть железобетонного Жнеца. — А тебе опиум о чем напоминал? — спросил Джун Гиль. — Тоже о том времени, когда все было хорошо? Чушь… Каждый раз, когда я слышу этот запах, я думаю о том, какой я идиот. О том, что я упустил… — Если он был так для тебя важен, зачем ушел? — спросил Ен, откинувшись на стуле и сложив руки на груди. — Зачем ушел?.. А я расскажу тебе… Жнец поставил локти на стол, упер в них подбородок и с несвойственной, язвительной усмешкой на губах продолжил: — Расскажу тебе кое о чем. Я слышал не только об опиуме. Я знаю о той истории с женщиной, ради которой ты служишь у Талуипы. Все знают этот слух о твоем разбитом сердце, о той девушке… — И что? Жнец выпил еще пару этих крошечных стопок. Напивался он стремительно и целенаправленно. — А что, если ты уйдешь к ней… и окажется, что она не любит тебя? — продолжил Жнец, глядя в стопку перед собой. — Что, если ты ей будешь не нужен? Что нет никакой любви, судьбы… Она захочет быть с кем-то получше тебя, да и ты вдруг поймешь, что скучаешь по кому-то другому? Что тогда ты будешь делать с тем, что столько ждал, надеялся? Мучился в неведении, задавал себе вечный вопрос, кто ты такой, кого ты любил, и что на самом деле кроется в твоем прошлом?.. Его язык уже заплетался, глаза влажно блестели, но он выпил еще стопку и за ней сразу еще одну. — Грустная история, — ответил Ен. — Но если у нее будет моя бусина, она полюбит меня. — А если и с бусиной не полюбит? — упрямо переспросил Джун Гиль. — Ты же невыносимая заноза. Обрушишь свою многовековую мудрость на хрупкие плечи смертной женщины. В своем уме вообще? — Я не буду обрушивать, — растерянно ответил лис. — Не думал об этом. — Может, ты встретишь ее, а ей нравятся наивные парни младше нее. Ты ни по одному из параметров не подходишь. Что тогда будешь делать, а? — Оставлю ее в покое, — рявкнул Ен. — Буду следить, чтобы она прожила свою жизнь счастливо и все! — А тебя кто тогда будет любить? Он сглотнул и опустил глаза. — Может быть, я зря говорю все это, — продолжил он, уперев ладонь в переносицу. Глаза его были закрыты и говорил он так, что Ен едва его слышал. — Но я хотел бы, чтобы кто-нибудь рассказал мне раньше… О том, что нет никакой великой любви. И что надо жить сегодняшним днем. — Лисы любят один раз, Жнец, — жестко ответил Ен. — Так что мне все равно, кто будет меня любить. — Ерунда, — ответил Джун Гиль. — Ни в одной книге я не находил таких сведений о кумихо. — Я — кумихо, — напомнил Ен. — Не нужно изучать меня по энциклопедиям, я тебе говорю так, как есть. — Если информация упоминается лишь в одном источнике, следует усомниться в ее достоверности. Наполнив стопку Жнеца, Ен упрямо продолжил свою мысль: — Так или иначе, ты не лис. У тебя есть шанс полюбить кого-то еще. Так что незачем так… Жнец отмахнулся: — Это вряд ли. С каждым годом я становлюсь только хуже. И почти ничего не чувствую, — неразборчиво пробормотал Жнец. — Мной начинает управлять страх, я становлюсь жалким. — Страх? — Я живу один, когда-нибудь все же исчезну, и после меня ничего не останется. Кажется, я никому не нужен, — коротко выдал он без всяких эмоций. — В чем смысл бесконечной жизни, если в ней нет ни любви, ни счастья? Эта работа… ничего не стоит. Вот, что я понял, когда квисин… В общем, сентиментальная чушь… Не бери в голову. На это сердце Ена неожиданно откликнулось взволнованным трепетом. Джун Гиль опустил голову на вытянутую руку и прилег. Ен осторожно вытащил из его пальцев пустую рюмку. Рука у Жнеца была прохладной и Ен снова, из чистого любопытства, прикоснулся к кончикам его тонких, чистых пальцев, осторожно задевая края аккуратных ногтей. Жнец двинул рукой, но не убрал ее, а чуть поджал пальцы. И Ен накрыл его руку своей. «Зачем я это делаю?» — подумал он, глядя на это. Остальные посетители уже ушли, бармен за стойкой сонно пялился в телефон. Еле слышно играла музыка. В теплом красноватом свете подвешенных к потолку китайских фонариков все выглядело так, как надо. Ену хотелось, чтобы эта неожиданно возникшая внутри тишина никогда не заканчивалась. Около полуночи вновь пришла официантка и напомнила, что они скоро закрываются. Ен вполголоса попросил счет, расплатился, и когда девушка исчезла, задумчиво уставился на Джун Гиля, решая, что с ним делать. Так или иначе выходило, что девать его некуда. Он пересел на диванчик со стороны Жнеца, ущипнул и потянул его за щеку. Жнец недовольно замычал, отмахнулся, но через мгновение резко выпрямился и встал, задев стол. Рюмки жалобно зазвенели. — Пойдем, они скоро закрываются, — сказал Ен. — Идем, — преувеличенно бодрым голосом сказал Джун Гиль. — Надо расплатиться. Видя, что Ен не двигается, Жнец вдруг пнул его коленом по ноге. — Я уже расплатился. Джун Гиль непонимающе моргнул, прищурился. — Обманываешь меня? — Похоже, что я обманываю? — усмехнулся Ен. — Кумихо склонны к этому, — самоуверенно ответил Жнец и перекинул ногу через Ена, чтобы выйти из-за стола. Но пошатнулся и сел ему на колени. — Ты не знал? — Куда собрался? — спросил лис. — Позвать официантку, чтобы она подтвердила, что я заплатил и мы можем идти? — Ерунда-а, — протянул он, снова пытаясь встать, уперевшись руками в плечи лиса. — Я собирался тебя угостить. Верну твои деньги и заплачу сам. С трудом разобравшись в хитросплетении своих длинных ног и не без помощи Ена Жнец все же встал и уверенно зашагал к двери с надписью «Только для персонала». Ен догнал его и аккуратно выправил траекторию пьяного Джун Гиля в сторону выхода. — Можем мы как-то решить этот вопрос? — наивно и очень серьезно спросил Жнец. — Я хотел тебя угостить. — Я подумаю, как мы можем это решить, — ответил Ен. Жнец задумчиво хмыкнул. Мальчишка-хостес куда-то запропастился, как будто его здесь и не было никогда, и Ену пришлось отпустить Жнеца, чтобы достать из шкафа в коридоре их пальто. Колокольчик над входной дверью звякнул. Ен обернулся — Джун Гиля не было. «За ним глаз да глаз нужен», — подумал он. В последний момент схватив с пола выпавшие черные перчатки и сунув их обратно в карман, Ен выбежал на улицу, оглядываясь по сторонам. Жнец стоял на углу, в паре шагов от выхода, привалившись спиной к стене, и смотрел вверх. Снег, наконец, прекратился, и на непривычно ясном небе было видно несколько самых ярких звезд. — Не терпится сбежать обратно на небеса? Джун Гиль глубоко вдохнул и выдохнул, выпустив изо рта белое облачко пара, и ничего ему не ответил. — Идем. Замерзнешь… Схватив его под локоть, Ен протащил его несколько метров к тихому проулку, обнял Жнеца покрепче и перенес их обоих домой. Резко стало тихо и темно. Ен пошатнулся и, стараясь найти опору, навалился на Жнеца всем телом, одной рукой судорожно вцепившись пальцами в тонкую ткань жилета, другой — стискивая ком из их пальто, очень удачно ставший преградой между ними. Их обоих повело назад, и они упали бы, если бы Ен не уперся ладонью во что-то твердое — и ощупав это, он понял, что они стоят у двери. Жнец чуть повернул голову — губы мазнули по щеке Ена, от ощущения всколыхнулось что-то в животе, и он резко вернулся в реальность. — Где мы? — прошептал Жнец. — Дома, — ответил Ен. Он был так близко, что расслышал в слабом запахе, исходящем от его шерстяной водолазки, впитавшийся дым сигарет, чего-то удушливо-сладковатого, вроде ладана, и травянистого, отчетливо напомнившего ему о лете на Пэктудэган. Походя бросив пальто на комод, Ен, не включая нигде света, провел Джун Гиля до ближайшей спальни и усадил на кровать. Тот немедленно повалился на спину и затих. Ен сел рядом, пытаясь справиться со сбитым дыханием. Он все никак не мог отделаться от фантомного ощущения тяжелого тела, привалившегося к нему в коридоре, и от этого запаха, в который он нечаянно так глубоко нырнул. Прошло несколько минут, прежде чем Жнец нарушил тишину. — Спасибо. Он сел рядом с Еном, с еле слышным стоном потер лоб. — Оставайся, — ответил лис. — Так и отплатишь мне за ужин. Здесь три гостевых комнаты, и в них еще ни разу никто не спал. Джун Гиль, помолчав, невпопад пробормотал: — Ты переносишься просто отвратительно, меня ни разу так не тошнило. — То же могу сказать и о тебе. Да и с Маотаем здесь переборщил не я. — Я не пьян. Я в полном порядке, — твердо ответил Жнец. — Может, совсем немного… немного перебрал. — Угу, — буркнул Ен, вспоминая, как тот пошел отбирать его деньги у официантки. — Хочешь уйти? Не застрянешь между облаков, пока добираешься? — Нет, — подумав, ответил Жнец. Уперевшись руками в кровать позади себя, он стал стаскивать ботинки с ног, но промахнулся, скользнув ботинком по ботинку пару раз подряд. Вздохнул. — Или вернуться… — расстроенно пробормотал он. Ен нагнулся и быстро стянул его ботинки один за другим. Джун Гиль секунду смотрел на него с искренним изумлением, но стоило Ену вопросительно вскинуть брови, нахмурился и молча залез под одеяло — как был, в одежде — и отвернулся. — Раздеться не хочешь? Жнец молчал. — Пижаму? Молока с печеньем? Недовольное пыхтение из-под одеяла было ему ответом. Ен сдался. — Ладно. Он вышел, но через секунду вновь открыл дверь спальни и добавил: — Если утром ты просто исчезнешь, я… я составлю тот чертов список. И разошлю его всем твоим сотрудникам. Он закрыл дверь, снова открыл и добавил последнее: — И приложу твой портрет. У меня нет твоей фотографии, но я ужасно рисую. Жнец укрылся одеялом с головой, и Ен, удовлетворившись этой реакцией, вышел. В коридоре валялись оба их пальто, соскользнувшие с комода. Повесив их, Ен сунул в карман Жнецу купленные недавно наушники, сигареты и пластыри, и несколько секунд простоял, мучаясь в сомнениях, но доставать их обратно все же не стал. Он вернулся в свою спальню, принял душ, переоделся в пижаму и лег. Сон не приходил — воображение самозабвенно рисовало Ужасный Портрет Жнеца — на нем он был с красными ушами, носом и дрожал от холода, как маленький жалкий щеночек. На часах было около двух. Син Чжу еще не вернулся. Он ворочался на кровати еще минут двадцать. Все казалось неудобным — подушка слишком мягкой, одеяло жарким. Он встал, посмотрел на экран «умного дома», сделал температуру в комнате еще ниже, выглянул за блэкаут-шторы, оглядел улицу с праздношатающимися гуляками. Вдали громыхнул очередной салют. Это было далеко не самое худшее Рождество на его памяти. Уснуть не получалось, и вскоре он ворвался на кухню и съел половину ведерка мороженого, задумчиво рассматривая город внизу. Подумав, что не мешает проверить Жнеца, он прихватил мороженое с собой, заглянул к нему в комнату и всмотрелся в темноту. На кровати никого не было. Он широко распахнул дверь и вошел. Присмотрелся и заметил, что под пухлым и длинным холмом одеяла возле подушки виднеется черная макушка. Подошел еще ближе, отставил ведерко на тумбочку и чуть отодвинул край одеяла. Ни водолазки, ни жилета на Жнеце не было. Он спал, глубоко зарывшись в нору из одеяла, и так крепко и безмятежно, как будто ничто на свете не могло его разбудить. Что-то завистливое всколыхнулось в груди Ена. Он закрыл дверь и молча заполз под одеяло к Жнецу, смутно надеясь, что сон может распространяться так же, как простуда или ветрянка — воздушно-капельным. Его руки все еще были холодными от мороженого. В чисто исследовательских целях он нащупал сзади себя руку Жнеца и прикоснулся к ней. Она была ненамного теплее, чем его собственная. А потом наступило утро. Проснулся он от того, что ударился лбом о край прикроватной тумбы. Рядом что-то теплое давило ему на бедро. Ен сонно оглянулся и понял, что Жнец спит на животе, обняв руками подушку и прижавшись к нему боком. Скромный кусочек одеяла, который Ен оставил ему, почти ничего не прикрывал. Первым, что отметило сонное сознание Ена, было то, что он никогда не видел Жнеца настолько обнаженным. Кроме узких черных плавок, туго обтягивающих задницу, и высоких черных носков на нем не было ничего. «Стоило одеть его в пижаму», — подумал Ен, прикрывая веки. Такие трусы, конечно, нужны были только для одного — испытать облегчение, сняв их. Невыносимое зрелище. Приглядевшись к нему снова, Ен понял, что ему не привиделось — носки были на подтяжках. Он закатил глаза, выдохнул, накрыл его одеялом и сел, опершись спиной о мягкое изголовье кровати. Электронные часы на стене показывали четверть девятого. За окном по небу медленно плыли огромные облака, подсвеченные мягким розовым светом, из-за которых едва-едва пробивались золотистые лучи восходящего солнца. Джун Гиль закинул на него ногу и перекинул руку через живот. Ен просидел так несколько минут, сложив руки на груди и думая о том, как он оказался в этой ситуации. Он взглянул на безмятежное лицо Джун Гиля и подумал, что не сможет предложить ему остаться здесь еще на несколько ночей. Жнец не поймет этого, потому что Ен не сможет ему ничего объяснить. Он уже давно не понимал сам себя — ни своего тела, которое его подводило, ни своих желаний, ни своих поступков. Выбираться из этих рук не хотелось. Хотелось, чтобы Жнец подвинулся чуть выше, туда, где что-то отчаянно требовало внимания, и прижался чуть крепче… Рука пропала с его живота, Жнец осторожно отодвинулся. Ен взглянул вниз — и поймал этот полный недоумения и даже разочарования сонный взгляд, как будто Джун Гиль надеялся увидеть кого-то другого. — Спи, — взволнованно буркнул Ен, вскочил и торопливо скрылся в ванной. Он даже не понял, как давно у него стоит, и от мысли, что Джун Гиль это заметил, стало мучительно стыдно. Дело было, конечно, не в Жнеце. Он выспался впервые за пару месяцев, и обрадованный организм решил ему напомнить, что он теперь совершенно здоров и счастлив. Утренний стояк давно не беспокоил его, так давно, что он сейчас чувствовал себя растерянным. И почему-то преданным. Обстоятельства, в которых это случилось, были самыми неподходящими. Вещества, алкоголь, затяжной период курения, антидепрессанты — все это безупречно избавляло его от всех проявлений либидо, и до сегодняшнего утра Ен даже не задумывался над тем, что отсутствие желания было на самом деле настоящим подарком небес. Он никого не хотел, и жить с этим было так просто. Он умылся холодной водой, взглянул на свое мокрое, раскрасневшееся лицо в зеркале, ожидая, что вот-вот все это — неудобное, неуместное — сейчас пройдет, но, как назло, перед глазами почему-то стояла задница Жнеца в этих черных узких плавках, дурацкие его носки, ямочки на пояснице. — Черт, черт, — раздраженно прошептал Ен, сжимая кулаки. Минут через пять под холодным душем он снова посмотрел вниз с укоризной. Тело так реагировало только потому, что он уже давно ни к кому так не прикасался. Не тащил на себе, не раздевал, не видел чужого тела, и ни с кем не спал — ни в каком смысле. Он почти покончил со всеми своими вредными привычками, так чего удивляться теперь, что все вернулось на круги своя… Пришлось разобраться с проблемой рукой, и тот факт, что он продолжал думать о Жнеце в этот момент, было от себя уже не скрыть. — Да что не так… — тихо выдохнул Ен, разглядывая белесые потеки на темной мраморной плитке. Когда он вышел из ванной, вытирая волосы, Жнец, снова закованный во всю свою броню за исключением пальто, стоял у окна, засунув руку в карман брюк. — Твой… друг принес кофе, — не скрывая своего замешательства, сказал Джун Гиль, обернувшись. В руке у него белела чашка. — Я не стал уходить, не попрощавшись. — Прощайся, — ответил Ен. Он все еще чувствовал и зуд и томление в низу живота, и узкие брюки Жнеца, а так же отчетливое представление о том, что под ними скрывается, не добавляло ни терпения, ни желания продолжать разговор. Почему-то раздражал теперь еще и тот факт, что Жнец сейчас уйдет. Конечно, он не попытается задержаться и не скажет, что ему что-то понравилось, или что ему тоже хорошо спалось. Он остался только потому, что Ен его вчера об этом попросил. — Квартира выглядит большой, — заметил Джун Гиль, отпив кофе. — Ты, кажется, говорил что-то про три спальни? — Ага, — Ен швырнул мокрое полотенце на кровать. — Хочешь что-то спросить? — Нет. Джун Гиль аккуратно отставил чашку на подоконник, быстро пересек комнату, но остановился возле Ена — так близко, что Ен опять расслышал этот запах, и сказал: — Пить с тобой было плохой идеей. — Ну так больше… не делай таких опрометчивых вещей, — сквозь зубы ответил Ен, едва не столкнувшись со Жнецом носами. — Я не уговаривал тебя. — Не уговаривал, — эхом отозвался Джун Гиль, пристально глядя ему в глаза. Он вышел за дверь, и Ен с утроенной силой почувствовал непонятную злую досаду и разочарование. Через минуту в комнату заглянул Син Чжу. — Господин спрашивает, не находил ли я черных перчаток. Здесь нет? — Нет, — ответил Ен. — Может, выпали на улице. Скажи ему. — Эх, хорошо. Ен вновь забрался под одеяло. День за окном обещал быть отвратительно ясным. Через пару мгновений хлопнула входная дверь. — Это ведь был Жнец Смерти? — осторожно спросил Син Чжу, снова заглянув в комнату. — Да, — ответил Ен, не поворачиваясь. — Уйди. И закрой дверь.