Stockholm Syndrome

Это было какое-то безумие. Ему хотелось послать к черту и Рана, и его чокнутого брата, и самого себя. Все это ощущалось как грязь, и ему хотелось отмыться, избавиться от назойливых липких мыслей, которые не покидали его с тех пор, как он увидел лицо Ли Ена. «Ты всегда думал о нем, когда был со мной?» «Вот почему я был нужен тебе. Вот, почему ты помогал мне». Он зажал рот рукой, задыхаясь от ужаса, неверия, желания закричать и расплакаться одновременно. Руку опалило собственное жаркое дыхание, он дважды мягко ударился затылком о подголовник. Темная улица с ярко сверкающими от дождя огнями проносилась мимо, оставляя позади этот кошмар. Вот только он чувствовал, что хочет отмотать все назад. Отвесить Рану хлесткую пощечину за все свои обиды. Ударить его, повалить на пол. Спросить «за что ты со мной так?!». Су Ель сжал дрожащие от ярости кулаки. Ран даже не сопротивлялся бы ему. Позволил бы ему превратить свое красивое лицо в кровавое месиво. Он тут же пожалел, что ему пришла в голову такая мысль. Но ему все еще хотелось физически выплеснуть куда-нибудь свой гнев и обиду, и если бы он остался, он бы все равно сделал с ним что-нибудь ужасное… Руки быстро свело судорогой, ладоням стало больно от того, как глубоко он вогнал в них собственные ногти. Он закрыл лицо руками, впился ногтями в лоб, его трясло. Голоса двух лисов отдавались у него в голове, но произошедшее было словно затянуто каким-то туманом, как будто его сознание пыталось стремительно вытеснить все это, заставить его забыть. Даже существование Ли Ена все еще казалось ему невозможным, хоть он и видел его своими глазами, и его лицо мгновенно возникло у него в памяти в мельчайших деталях. И Су Ель с завистью вдруг подумал о том, что он выглядит лучше. Немного моложе, немного красивее. Меньше морщин, усталости, нет кругов под глазами. И он будет выглядеть так всегда. Вечно. Ощущение собственной смертности и одиночества посреди бесконечности вдруг ударило его под дых так резко, что ему стало плохо до тошноты. Су Ель уткнулся лицом в ладони. — С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил таксист, глядя на него через зеркало заднего вида. — Помощь нужна? — Нет, — еле слышно шепнул Су Ель. — Все хорошо. Его как будто придавило чем-то тяжелым. Неприглядная, уродливая правда медленно обнажалась перед ним во всем своем великолепии. Он никто. Он никогда не был чем-то настоящим для Рана. Ли Ен спас его, вырастил, воспитал. Забыл о нем, бросил, попытался убить. Но что сделал Ран, встретив человека с лицом брата? Нет, вовсе не возненавидел его, не захотел выместить на нем свою обиду и боль. Су Ель вспомнил, как Ран смотрел на него в их первую встречу. Любопытство, недоверие… и что-то шкодливое, скользкое было в его взгляде. Как будто он уже тогда знал, как может использовать его. В животе у Су Еля как будто черви закопошились от того, в какую картинку собирались эти паззлы. Он вовсе не ненавидел брата, даже после того, что он с ним сделал. Ран обожал его до глубины души, настолько, что, встретив Су Еля, сразу выкинул на него всю свою накопившуюся за годы одиночества любовь. Всю свою никому не нужную, залежавшуюся нежность, которую он попросту не решался никому открывать. Маленький, слабый мальчик, который через всю свою жизнь пронес свою отвергнутую, запретную любовь к старшему брату. Наконец, он нашел, на ком отыграться. На мгновение Су Ель почувствовал к нему что-то вроде жалости, но вскоре она сменилась болью и обидой. Он не был таблеткой. Не хотел закрывать собой чужие дыры в прошлом, решать психологические проблемы, играть роль того самого, вечно на все согласного, покорного и любящего старшего брата, которого всю жизнь хотел Ран. Он просто был собой все это время. Злая ирония заключалась в том, что именно это, кажется, и нужно было Рану — кое-кто простой, понятный и более человечный, чем его высокомерный, витающий в облаках собственного превосходства брат. Но даже если так, Су Ель тут был ни при чем. Он был лишним в этой истории, просто суррогатом, заменителем, не идущим ни в какое сравнение с оригиналом. Все разваливалось у него в руках, все, что он успел полюбить, почувствовать — все теперь казалось обманом. Влюбленные взгляды Рана, ласковые прикосновения, поцелуи — ничто из этого на самом деле не принадлежало Су Елю. Всегда в их отношениях был третий. Он вдруг осознал со всей ясностью, что всегда чувствовал это, с самого начала. И только в последнее время это перестало беспокоить его. Может, он просто привык к этому? Просто перестал замечать, как Ран смотрит на него и видит кого-то другого… Хотел думать, что дело в нем. Идиот. — Здесь выйдете? Су Ель молча вышел из машины и медленно поплелся к дому. Дождь продолжал лить как из ведра, но он не замечал этого. Он встал под козырьком возле подъезда и закурил. Одна сигарета, вторая, третья… Дождь все лил. Неужели Ли Ен устроил все это? Так расстроился, узнав о подвигах младшего братишки, что наслал на Сеул шторм. Ну и семейка. Су Ель мстительно понадеялся, что Ли Ен промок до нитки под своим же собственным дождем. Телефон коротко завибрировал в его кармане. «Как ты добрался?». Он нервно рассмеялся, глядя на экран. Так, да? «Как ты добрался?». Как будто ничего не произошло. Может, он и правда там больше не плачет? Может, брат вернулся к нему, и Ран спрашивает это просто из чувства… из какого чувства? Он бы не спрашивал, если бы брат вернулся. Какая разница, на чьем плече искать утешения. Су Ель глубоко вдохнул, пытаясь разобраться в ворохе чувств, накрывших его. В сравнении с Ли Еном Су Ель чувствовал себя еще более заурядным человеком, чем привык себя считать. Быть чьей-то заменой было больно и унизительно. Но от одной мысли о том, что Ли Ен может сейчас успокаивать Рана он почувствовал резкий укол ревности. Если так, может, стоило запихнуть свою гордость себе в глотку и остаться с ним? Он взглянул на экран вибрирующего телефона. Ран звонил ему, и сердце Су Еля радостно вздрогнуло. Ведь Ран не стал бы ему звонить, если бы брат вернулся? Если бы Су Ель и правда не был нужен ему? Ему тут же стало от самого себя противно, таким жалким он показался самому себе. Он затянулся поглубже и нажал на ответ. «Скажи мне, что дело не в нем. Скажи мне еще раз, чтобы я поверил», — подумал он. — Отвечай на мои сообщения, ты! — проорал Ран. Су Ель вздохнул, глядя, как ручьи стекают с крыши. Подставил руку под холодные струи, погасил в них сигарету. — Я в душе, — соврал он. — Не видел. — Посмотри на свою руку и подумай обо мне, — судорожно попросил Ран. — Я хочу убедиться… Су Елю показалось, что Ран напился. Он огладил влажную поверхность колонны, рядом с которой стоял, и мягко ударил по ней костяшками. Больше всего на свете ему хотелось спросить, один ли он. Нет ли рядом с ним его чертового братца. Но это ведь больше не было его делом. Какая теперь уже разница. — Мы вчера это проверяли, — раздраженно сказал Су Ель. — Не беспокойся. Иди спать, все хорошо. Конечно, это была ложь, и они оба знали об этом. Он сам не знал, почему сказал так, но ему хотелось поскорее закончить этот разговор и остаться в одиночестве, наедине со своим полыхающим от пережитого мозгом. Успокоиться, подышать, прийти в себя. Но Ран продолжал кричать в трубку. Он почти плакал. Если бы он только снова сказал, что дело не в Ли Ене, что хоть когда-нибудь, хоть в какой-нибудь момент Ран не думал о нем, когда они были вместе — Су Ель поверил бы. Он очень этого хотел. Даже чувство собственного достоинства и гордость стыдливо попрятались куда-то вглубь, померкнув рядом с желанием вновь поверить в ложь, продолжить жить в счастливом неведении о том, кто он, Су Ель, на самом деле такой. Он посмотрел в темное небо, слушая его вполуха. Девка? Ли Ен? Да, его могут убить. Постоянно могут, он же работает в полиции. — Не плачь. Спокойной ночи. Он отключился. «Спокойной ночи». Звучит почти так же безлико, как «Ты добрался?». Ни у кого из них сегодня не будет спокойной ночи. Су Ель выкинул мокрый окурок в урну и вернулся домой. На следующий день ощущение тяжести в груди не покинуло его. Он резко проснулся в шесть утра с бешено колотящимся сердцем, покрытый липкой испариной, задыхаясь, думая о том, что заболел. Кое-как он встал, добрел до кухни и выпил воды, наблюдая за занимающимся серым рассветом. Су Ель разозлился на самого себя. Нечего было жалеть себя. Конечно, он не болен. И эта тяжесть в груди просто от усталости и плохого сна. Нельзя позволять себе страдать, надо было что-то делать с этим, перестать думать о Ране, о себе и о вчерашнем, перестать крутить в голове все диалоги и свои невысказанные ответы, подоспевшие слишком поздно. Это было бесполезно, не приносило ни облегчения, ни радости, только от собственной ничтожности все больше хотелось выкопать себе яму и больше из нее никогда не выбираться. Но целый день он был сам не свой. Работе удавалось его отвлечь лишь ненадолго, а затем все плохие мысли снова возвращались, и тоска окутывала его. Он то и дело ловил себя на том, что не может вникнуть в суть читаемых документов и сидит, тупо уставившись в монитор, ни о чем не думая. Но хуже всего было постоянно ощущать присутствие Рана повсюду. Это начинало походить на паранойю, все вокруг стало казаться Су Елю подозрительным. К вечеру совесть у Су Еля все же понемногу начала одерживать победу. За пару часов до допроса он составил несколько блоков вопросов и доказательств, которые можно было предъявить подозреваемому. Впрочем, все это было лишь формальностью: этому гос.служащему все равно светил срок за махинации с выдачей документов на строительство, все доказательства были на руках уже давно, и даже его адвокату крыть их было нечем. Так что от сегодняшнего допроса Су Ель ничего особенного не ждал. Часовой разговор только еще больше утомил его, и завершал его уже Дже Сон, пока Су Ель задумчиво сверлил взглядом стены. В конце концов, он зевнул. И получил кулаком по лицу так стремительно, что даже не успел хоть немного отклониться. Челюсть хрустнула, и губа взорвалась болью. — Вы получите срок за нападение на полицейского при исполнении! — возмущенно заорал Дже Сон, вскочив. — При исполнении?! — в ответ прокричал подозревамый. — Да он нихера не работает! Ему насрать, видеть не могу эту рожу! Мог бы сделать вид, что тебе не плевать! — С чего это? — равнодушно отозвался Су Ель, стирая кровь с губы. — Мне и правда плевать. Дже Сон посмотрел на него хмуро и удивленно и вывел его в коридор. — Езжай-ка домой, — обеспокоенно сказал он, приобняв его. — Ты что-то совсем плох. Я закончу и все оформлю. Су Ель вышел, и не заходя обратно в опенспейс, в каком-то полузабытье уехал. Тем более, рабочий день все равно уже закончился — было уже чуть больше семи вечера. Удар здорово взбодрил его, и жгучая боль в губе заставила его хоть ненадолго отвлечься от своей тоски. Приехав, он приложил к лицу холодный компресс и незаметно для себя заснул. Вскочил он так же резко, как и утром, с колотящимся сердцем, весь в поту. Он с трудом вспомнил, где он. Голова раскалывалась, лицо болело. Он инстинктивно ощупал карманы в поисках телефона, чтобы посмотреть, сколько времени, но с ужасом понял, что телефона при нем нет. Он встал, осмотрел квартиру и нашел его в коридоре. На экране мелькнули пять пропущенных и одна смска. «Ты мог бы хотя б отве чать на мои з вонки мерзавц» Су Ель вздохнул. Выглядело так, словно Ран напился, но паника после пробуждения никак не отпускала его, и он подумал, что это может что-то значить. Он торопливо перезвонил. — Что с тобой? Где ты? — Плевать, где я, — грубо ответил Ран. — Каждый раз, когда ты не берешь трубку, я думаю, что ты уже мертв. — Как видишь, еще нет, — вздохнул Су Ель, думая о том, что его состояние вполне можно назвать предсмертным. — Ты что, пьяный? Он вслушивался в тишину в трубке, в нервное неглубокое дыхание спешащего куда-то Рана и захотел предложить ему приехать и еще раз поговорить, более спокойно. Выглядел он, конечно, наверняка плачевно, ну и пусть: может, так Рану будет легче принять решение порвать с ним. — Я… — начал Су Ель. — Просто хотел сказать… Я не могу быть ни с кем, кроме тебя. Меня тошнит от этого дерьма, и никто… никто мне тебя не заменит. И что, ты думаешь сейчас, что я жалкий?! На это мне тоже плевать! Скажи, что я навязываюсь, скажи, что я тебе больше не нужен с этими проблемами! Су Ель не знал, что ему ответить. Он не считал, что Ран жалкий, но ощущение собственной никчемности захлестывало его с головой. — Ну, скажи это, имей смелость! Скажи, что я тебе не нужен! — продолжил кричать Ран. — В том-то и дело, что нужен… — спустя секунд неуверенно ответил Су Ель. — Но я не твой брат. И я думаю теперь только о том, что все, что было между нами, было обманом. Может, ты и себя обманывал тоже, — устало сказал Су Ель, потирая переносицу, как будто это могло облегчить боль в голове. — Может, — выдохнул Ран. — Может, я и правда себя обманывал. Думал, что ты не такой, как он. Ран отключился. Су Ель перезвонил ему через пару минут, но трубку никто не взял. Он зашел в спальню и рухнул на кровать. В его памяти пронеслись одно за другим все воспоминания. Каждый поцелуй, каждое прикосновение; как Ран всегда стремился вслед за теплом его ускользающей ладони, закрыв глаза. Как он лежал головой у него на коленях, уткнувшись лицом в его бок. Пышущий жаром лоб, касающийся его груди. Рука в его руке, когда он не мог заснуть. И то, как он кинулся к нему, выскочив из клетки. Золотые глаза, гладкая черная шерсть в рыжих подпалинах, холодный нос, тычущийся ему в шею. Готов ли он был потерять все это в угоду собственной гордости? И каждый раз, глядя в его глаза, мириться с мыслью о том, что Ран сейчас может думать о Ли Ене. В его жизни бывали ситуации и пострашнее, чем расставания. Только в этот раз он как будто терял нечто большее, чем любовника; ощущение тоски по невозвратимому, тому, чего больше не вернешь и не испытаешь, как при воспоминаниях о детстве и играх во дворе, о каком-то беспрестанном ощущении волшебства всего мира — накатило на него сразу же, как только он задумался о том, что может больше не увидеть Рана. Только тогда, в этот момент, ощутив, осознав и обернув в слова эту тоску, Су Ель осознал, что Ран, действительно, нечто большее, чем человек. Отпустив его, Су Ель терял ключ к миру, полному невероятных вещей, в которые он и сам не поверил бы, если бы не видел их своими глазами. Ему хотелось оставаться частью этого мира и знать чуть больше, чем остальные. И видеть Рана рядом с собой. Знать, что он выбрал его, несмотря ни на что. Но годами натыкаться на Ли Ена, на его красивое, высокомерное, нестареющее лицо и понимать, что ты сам меняешься и уступаешь ему с каждым днем, хотя позиции не были равны даже изначально, было бы невыносимо. Брат, очевидно, не оставит их вот так просто, и каждый раз видеть улучшенную, сильную и бессмертную версию себя и пытаться себя убедить, что ты тоже достоин быть здесь, с Раном… Су Ель поморщился. Ему казалось, что он просто не сможет справиться с этим. У него не было моральных сил бороться с самим собой, и физических — сопротивляться Ли Ену. Но и сдаться, даже не попытавшись, было стыдно, и признаваться Рану в своей слабости он не был готов. Су Ель со вздохом подумал, что если бы чувство тоски не было таким огромным, принять хоть какое-нибудь решение было бы намного проще. Ощущение неподъемной пустоты в груди мешало думать трезво, и Су Елю хотелось, чтобы это разросшееся чувство одиночества или перестало так терзать его, или хотя бы вернулось к своему обычному виду. Ведь раньше он как-то жил один, и ему даже нравилось. А теперь пустота квартиры напоминала только об отсутствии Рана. Может, его тоска была только следствием того, что Ран был девятихвостым лисом. Ведь не зря в сказках так много говорят о том, что люди сходят с ума, поддавшись их чарам. И ему следовало хотя бы теперь держаться от него подальше и надеяться, что наваждение спадет само собой, и он, наконец-то, начнет понимать, что происходит в его жизни. Прошло уже пять дней, как он не видел Рана, и вместе с тем ему казалось, что он постоянно чувствует его присутствие. Это ощущение успокаивало и пугало одновременно. Он думал, что дело в кольце, и собирался избавиться от него, но каждый раз нужные слова застревали в горле. Ему с трудом удалось себя убедить поехать домой после работы. Но приехав в свою квартиру, Су Ель очень скоро осознал, что идея была провальной: никакой лени и усталости, на которые он надеялся, не было и в помине. Он только еще больше заводился, гоняя в голове одни и те же мысли, одни и те же надежды и опасения: что, если он приедет, а Ран окажется не один? И он помешает? Или напротив — Ран кинется к нему и все между ними станет, наконец, ясно? С каждым часом Су Ель чувствовал все сильнее, насколько ему нужно просто увидеть его. Это было похоже на никотиновую ломку, и точно так же, как при ломке, он начинал ощущать себя безвольной тряпкой тем сильнее, чем больше причин он находил для того, чтобы поддаться своим желаниям. Наконец, он решил, что дело даже не в его тоске, а в том, что он должен нормально с ним поговорить и объясниться. Так сделал бы любой человек. Или не любой, но хороший, а Су Ель хотел считать себя хорошим человеком хоть иногда. Ему надо было сказать Рану в глаза, почему им стоит перестать встречаться и после этого — уйти. Или поддаться на его уговоры и остаться. Пусть бы он снова сказал ему, что любит только его, и что брат уже давно не имеет никакого значения. Су Ель хотел или ясности, или более убедительной лжи, но сильнее всего — хотел просто его увидеть. В тот момент, когда он потянулся к пиджаку, висящему на спинке стула, тишину квартиры разорвала резкая и неприятная трель звонка. Су Ель поспешно поднялся и выскочил в коридор. С маленького экрана видеодомофона прямо на него смотрел Ран, с такой улыбкой, как будто знал, что в этот момент и Су Ель смотрит на него. Рю торопливо открыл дверь, окинул его неверящим взглядом и кинулся к нему, чтобы обнять. Он и сам от себя такого не ожидал, но этот порыв был таким сильным, что сдержать себя он не мог. — Я так соскучился, — тихо сказал Су Ель, сжимая его в объятиях. — Привет. Пустишь? — шепнул Ран, ткнувшись лицом ему в плечо. Он отстранился и приглашающим жестом указал вглубь квартиры. Лис осмотрелся, стянул ботинки, уверенно прошел в гостиную и сел на диван. — Что-то случилось? — осторожно спросил Су Ель, устраиваясь рядом. — Нет, просто тоже соскучился. Как ты себя чувствуешь после того, как узнал о Ене? — беззаботно спросил лис. — Не хочешь избить меня? Или, там, например, покусать или наказать? Су Ель украдкой, стараясь не задерживать взгляд, еще раз рассмотрел его. Ран выглядел очень довольным жизнью и каким-то необычайно спокойным. Он никогда не видел в его глазах столько расслабленности и уверенности. Даже когда они были вдвоем, он всегда смотрел на него так, как будто боялся, что Су Ель может в любой момент исчезнуть. Но не сейчас. — Хочешь, чтобы я наказал тебя? — спокойно спросил Су Ель. — Это немного не тот разговор, которого я ожидал… — Чего же ты еще от меня хотел? Ты ведь теперь знаешь, зачем ты мне был на самом деле нужен. Су Ель почувствовал, как сердце в груди сжалось и замерло. — Правда? — прищурившись, ответил Су Ель. — Я все это время нужен был тебе только для секса? Это ты хочешь мне сказать? Ты боишься, что я брошу тебя так же, как твой брат? Поэтому отдаляешься от меня? Поэтому не хочешь больше ничего, кроме секса? Ран самодовольно ухмыльнулся. — Ты сказал, что соскучился… Сколько мы уже не виделись, не напомнишь? — П-пять дней, — неуверенно ответил Су Ель, внимательно глядя на Рана. — Разве ты уже не бросил меня, когда мне было тяжело? — спросил Ен. — Разве вы не одинаковые на самом деле? — Мне нужно было все обдумать! — яростно выпалил Су Ель. — Да-да, — отмахнулся Ен. — Все это понятно. Я такой сложный. Моя жизнь такая непредсказуемая, — с сарказмом продолжил он. — Ни к чему тебе эти проблемы, так ведь? Разве тебе самому не будет лучше, если мы будем только секс-партнерами? — Нет! — Тогда в твоей жизни не будет моих проблем. Су Ель понимал, что перестает контролировать себя. Он обхватил лицо Рана обеими руками и всмотрелся в хитрые темные глаза, полные насмешки, страха и растерянности. — Ты такой очаровательный, когда злишься, — ласково сказал Ран. — Неужели я тебе был нужен не только для секса? Тебе ведь наверняка нравилось трахаться со мной, почему ты сейчас упираешься? Только из-за Ена? Не бери в голову. Я просто… знаешь, я люблю его. По-настоящему люблю, как брата, ну… может, немного больше, но такой уж я человек. Когда я увидел его, то понял, что глупо было пытаться заменить его кем-то, ведь никто не будет так привязан ко мне, как он, и никто не сможет защитить меня от всего на свете, кроме него. Ты… вообще человек. А я люблю вляпываться в неприятности. Но с тобой мы все равно можем хорошо проводить время до тех пор, пока ты не состаришься. — Я просто не могу поверить, что ты говоришь мне все это. После всего… что было. Он обнял его лицо ладонями и прошептал, жадно всматриваясь в лицо лиса: — Он мог тебя зачаровать, мог внушить тебе что-то? Он заставил тебя сказать мне все это? Просто скажи мне все как есть, мы справимся, мы что-нибудь придумаем вместе! Я помогу тебе выбраться. Он угрожает тебе, и ты теперь пытаешься защитить меня, чтобы он со мной ничего не сделал? Будь со мной честным, я больше ни о чем не прошу. Ты мне нравишься, Ран, я не брошу тебя, пожалуйста, давай вместе пройдем через это! Он обнял его и крепко прижал к себе. Ран казался таким растерянным, и как будто даже не знал, что сказать. Он долго молчал в его руках, и Су Ель коснулся губами его горячего лба и поцеловал. Что-то во всем этом смущало его. Он принюхался и понял, что уже давно чувствует сладковато-терпкий запах духов, который он прежде не слышал на Ране. Су Ель вдруг подумал, что уже чувствовал этот запах прежде. В тот день, когда впервые увидел Ена. Неужели Ран ходил к нему прежде, чем прийти сюда? И пропах им весь… Но там, под этой волной сладкого запаха, не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало запах кожи Рана. Это тело пахло иначе, и в голове у Су Еля зародилось первое робкое подозрение. Ран, казалось, был настолько растерян, что перестал дышать и двигаться, и даже не открыл рот. Су Ель не помнил, чтобы Ран хоть раз не ответил на его поцелуй. Вскоре лис неуверенно уперся ладонями в его плечи и отвернул от него лицо. — Нет. Пока мы не договоримся, ничего не будет, — твердо произнес он. — Между нами только секс… и ты не приходишь ко мне, когда тебе вздумается. И я не слежу за тобой… Ты можешь спать с кем хочешь, кроме меня. И я могу. Такое тебя устроит? — Нет, — бросил Су Ель и снова поцеловал его, прижимая собой к дивану. — Су Ель! Картинка совсем перестала складываться. Почему он так настаивает на этом чертовом сексе? Настоящий Ран уже давно бы все ему рассказал, как есть. Он понемногу все больше убеждался, что что-то здесь не так, но не был уверен. Ему надо было убедиться. — Почему ты меня не зовешь моим настоящим именем? — спросил Су Ель, улыбнувшись. — Мы же договорились… Наедине ты называешь меня Чже Хи. — Это как-то слишком, — растерянно откликнулся Ран. — Оставь свое настоящее имя для тех, кому это интересно, а я буду называть тебя, как хочу. Лапуля. Ран коснулся его между ног, обхватил его там с такой внезапной настойчивостью и хитрой томностью в глазах, что Су Ель на мгновение растерялся. Ену не было никакого смысла трогать его там и так подставляться, и это разбивало его подозрения. — Хочешь попробовать что-нибудь новенькое, лапуля? — прошептал лис. — Тебе понравится… Тебе нужно будет просто лежать и стонать от удовольствия подо мной. Я позабочусь, чтобы тебе было хорошо. — Что? Сердце Су Еля бешено забилось. Он смотрел в его лицо, такое, казалось, знакомое, но не узнавал его. Ран не был скромным парнем, но на его лице никогда не было такого томного, полного похоти выражения. В его чертах все было не так, казалось, что мимика его лица неуловимо изменилась. — Просто позволь мне сегодня позаботиться обо всем, — продолжил Ран. — Я справлюсь. Ран впился в его губы и с силой, которую Су Ель не ожидал от него, опрокинул его назад, на диван и сел на него сверху. — Скажи, когда мы впервые поцеловались! — попросил Су Ель, все больше теряясь в собственных догадках. Он уперся в плечи Рана, пытаясь удержать его, но понимал, что все это бесполезно. Его начал сковывать непонятный страх, как будто Ран действительно представлял для него угрозу. Ран ласково улыбнулся и сжал его запястья. Он нежно поцеловал пальцы на его правой руке и резко прижал его запястья выше головы к дивану. — Скажи! Ран улыбался ему. Столько спокойствия Су Ель никогда в нем не видел. Он не давал ему пошевелиться. Руки сжимали его запястья железной хваткой, и Су Ель начал понимать, что не вырвется. Ран запустил руку ему в штаны и провел рукой вдоль члена. Это начинало походить на какое-то изнасилование, ему стало противно. — Ты не знаешь! — с отчаяние процедил Су Ель, зажмурившись от ужаса. — Ты ведь… не он. Ли Ен… это ты? — Ты хотел бы, чтобы это был Ен? — улыбнувшись, спросил Ран. Лис наклонился к нему, и Су Ель рывком вгрызся в бледную шею, туда же, куда прежде уже кусал его, но теперь в нем кипело не любопытство, а злость. Во рту появился острый железистый привкус крови. Ен вскочил с него, держась за шею. — Псина! — прокричал он. — Сукин ты сын… — пробормотал Су Ель, с ненавистью глядя в знакомое лицо кумихо. — Я не говорил ему свое первое имя! И запах совсем другой! Он не пользуется духами, а от тебя… апельсинами какими-то несет! Ен ухмыльнулся и сел в кресло. Су Елю стало невыносимо противно от того, что Ен залез в нему в штаны и от того, что они целовались. Он чувствовал себя странно грязным после всего, и кулаки у него так и чесались расквасить это самодовольное лицо, чтобы хоть как-то дать выход своей обиде, но Ен взглянул на него, и в его глазах Су Ель заметил золотые огоньки. В драке не было смысла. Ен мог его уничтожить, не вставая с кресла. — Ну, попробуй ударить меня, — едва не рыча, сказал Ен, глядя на него снизу вверх. — Если хочешь, чтобы я тебе сломал руку. — Ран с тебя скальп снимет, если узнает, что ты что-то со мной сделал, — ответил Су Ель. Крыть ему больше было нечем. Он сам не мог сопротивляться кумихо… но он знал, что может рассчитывать на помощь Рана, и это оставалось единственным, что сохраняло в нем хоть какую-то уверенность. Ему страшно захотелось курить, и он отошел в прихожую, вытащил сигареты из кармана и закурил. — Нравится прятаться за его спиной, Су Ель? — вкрадчиво сказал кумихо. — Знаешь, что он глотки будет за тебя рвать? А знаешь, почему? «Потому что он любит меня», — вдруг подумал Су Ель. — Знаешь, почему, Су Ель? — продолжил Ен. — Потому что все, о чем он думает, глядя на тебя, это я. — Зачем ты пришел? Ведь не только затем, чтобы пощупать меня за член? Я оценил… Рану он тоже нравится. Хочешь, чтобы я ему рассказал? — Успокойся… лапуля, — протянул Ен. — Твоей заднице ничто не угрожало, я просто удовлетворял некоторое свое любопытство. — Удовлетворил? — зло выплюнул Су Ель. — Вполне. Теперь вернись сюда и сядь. Рю догадывался, что он хотел с ним сделать теперь, когда побаловался, как кошка с мышью. Внушить ему что-то или стереть память. Очевидно. — Ты пришел в мой дом и приказываешь? Тысяча лет… или сколько тебе… и никаких манер. — Сядь, иначе я сам тебя усажу. Су Ель вздохнул. Ему не хотелось, чтобы Ен снова трогал его, и проще было сделать то, что он просит и надеяться на лучшее. Он потянулся к пепельнице и подумал о кольце… но ему очень не хотелось вмешивать сюда Рана. Это выглядело бы так, словно он и вправду прячется за его спиной. — Если бы ты хотел меня убить, то уже сделал бы это, — сказал Су Ель, вернувшись на диван. — Так ты себя успокаиваешь? Я не собирался тебя убивать. Не хочется из-за тебя торчать в аду. Я просто хочу, чтобы ты исчез из нашей с Раном жизни. — Из нашей с Раном жизни?! — опешил Рю. — Из какой «нашей»? Тебе столько лет было плевать на него, но сейчас ты из штанов выпрыгиваешь, пытаясь избавиться от меня! Ты хоть… хоть на секунду можешь вообразить, насколько ты жалкий?! Ен улыбнулся. Эта улыбка не предвещала ничего хорошего, но Су Ель отчаянно делал вид, что не боится. Кумихо вытащил сигарету из его рта, затушил ее в пепельнице… В следующий момент Су Ель осознал, что лежит на полу, а его нос полыхает болью. — Ты слишком много общался с Раном, — процедил кумихо, едва не тычась губами в его ухо. — И кажется, решил, что и мне ты можешь говорить все, что придет в голову. Нет, не можешь. Только Ран может со мной так разговаривать. А тебе следует в следующий раз прикусить язык, ты понимаешь меня, лапуля? — Перестань так меня называть, урод! — Я собираюсь стереть тебе память, — сказал Ен. — Ты просто забудешь о нем, и все в твоей жизни наладится. Не станет ни меня, ни его вечных истерик. Ты найдешь себе жену, заведешь ребенка. Я внушу тебе это, и твоя жизнь покатится по заранее намеченным рельсам в прекрасное будущее. Соглашайся, Су Ель. Я пришел, чтобы принести тебе счастье. — Пошел нахуй! Просто проваливай. Нахер твое счастье, я хочу быть с Раном! И я буду… потому что он мне нужен! Ен вдруг отпустил его и сел на диван. Су Ель осознал, что стоит перед ним на коленях, кверху задом, лицом в луже собственной крови, и голова у него кружится так, что он боится пошевелиться, чтобы не рухнуть в обморок. И причина этому всему — этот урод, с которым он совершенно ничего не в состоянии сделать. Он чуть приподнялся, чтобы попытаться зажать нос, и краем глаза заметил, что кольцо на его пальце горит. Ен прижал его коленом обратно к полу, схватил за руку, и Су Ель вновь упал лицом в собственную кровь. Он мигнул кольцом в ответ. Это все еще не было делом Рана. — Ах вот… вот оно что! — воскликнул Ен. — Я мог бы догадаться и раньше. Все намного проще, чем я думал. А ты мне все пытаешься доказать что-то про вашу великую любовь! Он вляпался во что-то, и ты спас его? Понятно, зачем ты вытаскивал его из дома комиссара… Кто-то ведь должен исполнять твои ублюдские желания! И теперь ты помыкаешь им, как рабом? Ен встал с него, и Су Ель на секунду прикрыл глаза. Голова болела невыносимо, но сквозь ресницы он заметил, как все вокруг осветилось как от огня. В руке Ена был полыхающий меч. Су Ель испуганно вздрогнул, отшатнулся назад и попытался отползти, но уперся спиной в журнальный столик. — Если я убью тебя, эта связь прекратится, — со странным одухотворением произнес Ли Ен. — Он не может этого сделать… но я могу. — Кольцо появилось после того, как я вытащил его из дома комиссара! — выпалил Су Ель. Кровь продолжала толчками выливаться из его носа, все вокруг мерцало. — Какая теперь уже разница, да? Кольцо долга — такая утомительная штука. — Я просил его избавиться от него! — испуганно сказал Су Ель. — Он отказал мне! Сказал, что я могу позвать его, когда мне нужно. Лис нахмурился, глядя на него. — Звучит как правда. И ты уже позвал его? Су Ель застыл. Если он скажет, что позвал его, то окончательно превратится в слабака в глазах Ена. А если нет… то этот псих точно убьет его. — Боишься, что я с ним что-то сделаю? — неожиданно серьезно спросил лис. — И ему память сотру?.. — До последнего верю, что ты не такой мудак, каким кажешься, — сказал Су Ель, глядя в горящие лисьи глаза. Брови Ена поползли вверх, но меч вдруг исчез. — Глупо марать об тебя руки, — разочарованно сказал Ен. — Похоже, ты и правда слабоумный. Убогий. Пальцем тебя больше не трону. Рю не мог поверить, что это сработало, и не смог удержать глупой улыбки. — Пообещай, — довольно просипел Су Ель. — Пообещай, что пальцем меня не тронешь. Чего-то там ведь стоят ваши блядские лисьи обещания? Или слабо? — Я обещаю, что не сотру тебе память и не буду тебе ничего внушать. И не убью тебя, — сказал Ен, глядя ему в лицо. — С таким мировоззрением, как у тебя, ты сам скоро сдохнешь. Как ты до сих пор не помер, если ты от каждого мудака в твоей жизни ждешь, что он будет лучше, чем тебе кажется? — Не от каждого, — сказал Су Ель, улыбаясь. — У меня есть чутье. Лис напоследок посмотрел на него тяжелым, непонятным взглядом и отошел в прихожую. Су Ель из последних сил поднялся на ослабших руках, залез в кресло и закурил, наблюдая за тем, как Ен надевает ботинки. Когда лис обернулся, Су Ель на секунду подумал, что кумихо передумал и все-таки решил прикончить его. Ен быстро подошел к нему, вытащил сигарету из его рта и затянулся, прикрыв глаза от наслаждения. Лицо его стало таким расслабленным, что на долю мгновения даже показалось Су Елю приятным. За два глубоких вдоха от сигареты ничего не осталось, и пепел осыпался на рубашку Су Еля. Лис, не моргая и глядя на него без всякого интереса, вдавил сигарету в обивку кресла. Су Ель, улыбаясь, бесшумно прошептал одними губами: — Урод. — И еще кое-что… — сказал Ен, никак не отреагировав на его оскорбление. — Кумихо влюбляются один раз. Мне ведь не нужно пояснять, что это значит? Когда Ли Ен ушел, Су Ель запрокинул голову и шумно вдохнул открытым ртом. Лисы влюбляются один раз. И Ран уже истратил свою попытку на этого кретина. Он рассмеялся, кривясь от боли. Это все было неправдой, не могло быть; Ли Ен соврал ему, чтобы он сейчас думал об этом. И даже если у самого Ли Ена в жизни так и случилось, это не означало, что это правило работает на ком-нибудь другом. Кровь во рту приобрела совсем неприятный привкус, и он торопливо пошел в ванную, чтобы выплюнуть ее и умыться. Из зеркала на него глядел побитый и бледный мужчина с безумными глазами. Смыв с лица кровь, он снова взглянул на себя и загипнотизировано всмотрелся в глухую черноту своих расширенных зрачков. Комиссар, та ведьма, Ли Ен — все вокруг говорят, что их с Раном отношения не закончатся ничем хорошим. Все талдычат ему одно и то же, все вокруг такие умные, все всё знают. Пошли к черту. Почему все вокруг все знают и про него, и про Рана, а он сам только мучается, пытаясь хоть что-нибудь решить?! Он слаб, смертен, чуть что — истекает кровью. Его можно вот так ткнуть носом в пол, как собаку, и преподнести это как жест доброй воли: «Скажи спасибо, что я тебя не убил». Он вспомнил комиссара и его слова том, что лисы — только тупые животные в человеческом обличье. Глядя на Ена, в это легко было поверить. Если бы его хоть раз засунули в ту золотую клетку, в которой две недели сидел Ран, он бы вел себя поспокойнее. Су Елю вдруг очень захотелось заставить Ли Ена почувствовать себя таким же слабым и униженным, как он сегодня. Увидеть, как он мечется в клетке. Посмотреть в его отчаянные злые золотые глаза и улыбнуться. Су Ель отвел глаза от собственного отражения. Это было уже слишком. Кажется, даже в Ране не было столько злости и презрения к брату, сколько теперь находил в себе Су Ель. Он может забрать себе — с легкостью — то, что Ен никогда не ценил и считал обузой. У них с Раном намного больше общего, чем у него с братом, и в конце концов, то, что между ними, намного проще назвать любовью. На белой глянцевой поверхности раковины вновь появились красные капли. Одна, вторая, третья. Су Ель инстинктивно шмыгнул носом и закашлялся. Нет, в таком жалком виде он никуда не поедет. Это было все равно что признаваться в собственной беспомощности: смотри, твой брат побил меня, и я тут же прибежал к тебе спустя неделю молчания, чтобы ты защитил меня. Такого Су Елю совсем не хотелось. Хотя он и правда не мог соперничать с лисами. Он и многим полицейским в участке проигрывал в физической силе, никогда не умел и не любил драться, избегал конфликтов с самого детства, и его начинало подташнивать даже от вида и запаха крови, хотя он никогда никому в этом не признавался. Что уж теперь говорить о лисах, чья сила буквально имеет сверхъестественную природу. Но быть слабаком в глазах Рана, так очевидно требующим защиты, вызывало у него чувство сопротивления. Он вдруг вспомнил его безмятежное юное лицо, когда Ран лежал головой у него на коленях. У Су Еля в голове все никак не складывалось два и два: это лицо, детская потребность в любви, подростковая импульсивность и эта его невероятная сила, сверхспособности и число лет, уходящее за шесть сотен. Он не мог понять, как все это укладывалось в одном Ране, таком довольно хрупком на вид, и это буквально разрывало его голову. Су Ель вытер нос и снова посмотрел на себя. Конечно, он не хотел использовать Рана, чтобы отомстить чертовому Ли Ену. И в нем вовсе не было никакой ревности. И о чувстве соперничества тоже не могло быть и речи. Он ухмыльнулся самому себе с ненавистью. «Д-а-а-а, — подумал он, глядя на самого себя так, словно это был кто-то другой. — Ты охуенно плохой человек». Но пытаясь прикинуть, что бы в такой ситуации делал хороший человек, Су Ель замешкался. Оставить все это лисье барахло и их истерики и исчезнуть было простым решением, но отнюдь не имеющим отношение к доброте. Разве толкать Рана обратно в объятия помешавшегося брата было бы хорошо и правильно? Су Ель сильно сомневался в этом. Избавившись от конкуренции, Ли Ен снова вытрет об него ноги и забудет о нем. И лишать самого себя компании Рана он не хотел. Просто не мог. Во всяком случае, не потому, что так сказал Ли Ен. Ли Ен может пойти к чертовой матери. Может принять хоть какое-то решение в своей гребаной жизни, правильное или неправильное — Су Елю было плевать. Ли Ен просто погряз в своей бессмысленной, бесконечной жизни, в которой не осталось больше ничего — даже Рана с его незыблемой любовью к нему. И теперь он барахтается, как жук в сиропе, пытаясь восстановить утраченные позиции. Ему — сколько там, больше тысячи лет? А он одинок, работает на побегушках у могущественной старухи, изо всех сил пытаясь выторговать у нее свою единственную любовь, и никто, совершенно больше никто не смотрит на него влюбленными глазами, как на спасителя. Какая жалость. Каково же ему теперь будет жить со всем этим. Су Елю было наплевать. Ему хотелось, чтобы Ли Ен страдал.