***
На мгновение в автомобиле повисла тишина. — Настоящий офис директора у тебя в кабинете. — Кхаотан повторил это медленно и чуть сощурил лисьи глаза. Алан не смотрел на него. Внутри все тонко, тонко звенело и натягивалось струной. — Настоящий директор банка — это ты. Алан кивнул, хотя фраза прозвучала не вопросом. — Но по всем документам это Чадок. Причем твой банк вообще дочерний. — Это запутанная схема, и только после твоих слов о мафии я понял почему. — Алан говорил ровным тоном, как если бы читал лекцию в Университете. — Если очень коротко, то в моих руках оказались первые акции этого банка. Те, что с правом голоса. Кхао повернулся к нему всем телом. В глазах был бешеный интерес. — И как ты такое провернул? Насколько я знаю, совет директоров скорее убил бы, чем отдал в чужие руки управление банковской компанией. Такие люди не делятся. — По закону акции без права голоса могли составлять не более двух третей от всех акций компании, — Алан облизнул губы. Почему-то, рассказывая все Кхаотану под его внимательным взглядом он чувствовал необыкновенное тепло. — Но банк рос. Вливалось все больше финансовых потоков. В конце концов пришлось выпускать акции с мизерными долями. Например в сотую процента. И я стал скупать эти акции. За семь лет я сумел выкупить их в достаточном количестве, чтобы суметь влиять на банк. Кхаотан выругался. Потом перевел дух и снова выругался. — Алан, это не шутки, — Он смотрел на него темными глазами. — Дикку подставили и почти убили просто за то, что он слегка копнул. Ты же держишь в руке самую настоящую бомбу. Если о ней узнают, на тебя будет открыта охота. — Я понимаю. — Алан прикусил губу — Больше всего на свете Чадок любит власть. Я хотел заключить с ним сделку. Он отпускает меня, а я передаю ему все акции. — Это миллионы. — Кхаотан произносит севшим голосом. — Больше миллиарда бат, если точно. Но Чадоку нужны не деньги. Ему нужно влиять на один из крупнейших банков в стране, который, в свою очередь, диктует огромные просторы фондовых рынков. Это его уязвимое место. — Почему не воспользовался раньше? — Кхао барабанил пальцами по колену, что-то обдумывая. — Меня похитили…***
Он очнулся от холодной воды. Помещение, в котором он очнулся, было грязным, пахло животными и сеном. Алан покрутил немного головой, осматриваясь. И потом осторожно поднялся. Его связанные руки болели. Похитители перетянули их с такой силой, что пальцы уже стали синеть. Еще бы немного, и случилось бы непоправимое. Алан прислушался. Голосов не было слышно, но это ничего не означало. Могла быть камера. Датчик на движение. Что угодно могло сказать похитителям, что он очнулся. Ему нужно было освободить руки и как можно скорее уходить. Голова болела, руки тряслись и были все в мелких ранах. Пока он нашел, обо что перепилить веревку, пока пилил, — поранился, но не сразу заметил из-за адреналина. Алан настолько в какой то момент почувствовал себя плохо, что был вынужден сесть на пол и отдышаться. Голосов все еще не было слышно. Когда он выбрался из сарая, его обдало ледяным дождем.***
— Нийя вместе со мной и компанией отмечала день рождение знакомой художницы — Алан рассказывал о пережитом спокойно, но внутри снова все леденело. — Я думаю, что произошла ошибка. Хотели похитить не меня. Или просто не разобрались, кто я такой. — Или тебя просто предупреждали, — Кхао притянул его к себе за шею, и Алан видел, как сильно билась жилка у него на виске. — Как ты вообще объяснил свое отсутствие? — Сказал, что много выпил и решил подышать на палубе. Свалился за борт. Так как был пьян, то решил добраться до берега, а не взбираться на яхту. Ну и пострадал. Особо никто не обратил внимание. Нийя, кажется, даже не заметила, что меня не было всю ночь. — Жаль, что я не вышел на тебя раньше. Как давно это было? — Четыре… Нет, полгода назад. Как раз после… Погоди… Расследования полиции о незаконных сделках банка. — Алан выпрямился и взглянул на Кхао. — Твоих рук дело? — Команды. — Кхаотан виновато взглянул. — Прости. Наверное, тебя проверяли в этот момент из-за моих действий. Как раз полгода назад Дикка попал в тюрьму. Я… был зол. — А как ты действуешь, когда разозлишься, я знаю, — Алан улыбнулся, так как Кхаотан сделал притворно-грустное выражение лица. — Впрочем, произошедшее здорово меня отрезвило. Например, я стал думать, что очень глупо держать столько акций в одних руках. Одна проверка — и я как на ладони. Кхаотан издал смешок. И Алан тоже улыбнулся, вспоминая. — Ты сыграл на жадности, да? Та сделка с завещанием одного из спонсоров банка. Шикарная была идея. Помню, как два месяца все новостные каналы только и делали, что крутили ее в прайм-тайм. Алан немного смутился, но кивнул. Применить юридическую угрозу, чтобы заставить родственников спонсора отказаться от иска, было сложно. Но он убедил Чадока, что дело того стоит. И не проиграл. — Сейчас ситуация сложилась такая, что вокруг банка создалась атмосфера напряженности, — Алан вздохнул. — И месяц назад Чадок позвал меня в свой кабинет.***
— Здравствуй, Алан. — Чадок стоял у окна, как обычно, спиной к входу. Он никогда сразу не поворачивался к входящему и всегда здоровался первым. Обычная психология сильного мира сего. — Кхун Чадок, — Алан сложил руки в уважительный поклон и остался стоять. Это тоже было привычно. — Я не буду отвлекать тебя от твоей работы надолго, Алан. — Чадок развернулся к нему и тяжелый взгляд из-под бровей неприятно царапнул по нервам. — За семь лет ты ни разу не дал повод заподозрить тебя в нечестной игре. Мы ценим это. Я, — он сделал акцент, — ценю это. Чадок подошел ближе и положил руку на плечо Алану. Кости мгновенно заныли, а в руках возникло холодное онемение. — Но что более ценно для меня, Алан. Это то, что тебе можно доверять. Ты член нашей семьи, носишь нашу фамилию, и я рад, что в свое время выбрал именно тебя из всех кандидатов. Алан кивнул. Что еще он мог ответить? — Я тоже рад работать с вами, кхун. Чадок несколько мгновений всматривался в его глаза, а потом кивнул довольно. И отошел к своему столу, забрав с него конверт. — Как ты знаешь, сейчас банк переживает довольную сильную бурю. И я решил, что нет более надежного человека для хранения его основы, чем ты. Он протянул конверт Алану, и тот машинально его забрал. — Тут все уставные документы, пароли от сейфовых ячеек, банковские токены. Две флэшки с данными юристов, которые регистрировали банк. Владением этим дает право называться директором банка. Распоряжаться им. В этом же конверте подписанный мной указ о назначении тебя на этот пост. Ты становишься директором, я твоим заместителем. Алан кивнул, снова промолчав. Он становится первым лицом в банке. Крупнейшим банком в Бангкоке. И пусть ему нельзя никому говорить об этом. Зато, эта власть дает возможность сделать еще один шаг к свободе.***
— То есть по секретной сделке ты являешься директором банка, обладаешь всеми правами доступа, а Чадок как бы делает вид, что это он? — Кхао повторил и потер виски. — У меня голова кругом идет. — Да, это так. Именно поэтому я сказал, что тебе будет открыт полный доступ к компьютеру Чадока и ко всем сделкам. Через мой компьютер, используя файлы из конверта, я могу получить доступ к любому компьютеру банка. — Очаровательно, — улыбка Кхао была злой, опасной. — Погоди тогда. Мне нужно позвонить. Он вышел из машины и Алан услышал только, как он назвал имя Туа. Туа? Алан помнил стажера с именем Туапху. То есть он уже не стажер. Вполне себе менеджер в отделе кредитных проектов банка. Алан лично дал ему самую лучшую характеристику, узнав, что у парня это последний шанс получить работу. Откуда Кхао знает Туа? Он опустил стекло и прислушался: — Мы уходим вместе… Да, я знаю. Дикке сам отчитаюсь. Просто, блин, дай нам зеленый коридор от камер. И скажи своему Брюсу Уэйну, что я видел, как он креветки наворачивал втихаря. Будет плохо снова от них — не повезу вас в больницу. Алан терпеливо ждал, обдумывая идею, которая пришла ему в голову. В нем нарастал странный кураж, желание совершить нечто такое, что вернет того Алана, которым он был семь лет назад. Не в силах усидеть на месте, он вышел из машины. Кхаотан мгновенно перевел на него свой взгляд, а Алан подошел близко и спросил: — Как насчет выйти не просто на Чадока, а на того, кто ему приказывает? — Я слушаю, — В трубке явно послышался голос Туа, спрашивающего «Что происходит?». Но Алан уже не желал останавливаться. — Сегодня прием, не так ли? Чадок будет на нем и большая часть охраны в том числе. В банке останется минимум народа. А мой кабинет не имеет таких наворотов в охране. — Алан перечислял пункты, наблюдая, как в глазах напротив вспыхивает искра понимания. — Сейф на кодовом замке… — Который легко может взломать Кхан. — Кхаотан улыбнулся и кивнул. — Познакомлю вас позже. Продолжай. — В сейфе конверт, который дает доступ ко всему банку. Анонимность бизнеса гарантирует, что владельцем может стать кто угодно. Даже без приказа о назначении директора. — Алан не может глубоко дышать из-за корсета, но он все же попытается. — Получив на руки этот конверт, вы получаете огромный рычаг влияния на Чадока. Он может не просто дать вам все на тех, кто его контролирует. Он сам это сделает, чтобы его не убили. — Или он развяжет войну, чтобы отобрать свою собственность обратно — Кхаотан замер, как хищная кошка перед прыжком на добычу. — Интересно, что перевесит: его жадность или его трусость? Алан пожал плечами и взглянул прямо: — Давай узнаем?***
Алан ни разу в жизни не видел вблизи цунами. Или ураган. Не попадал в землетрясение. С одной стороны, это радовало. А с другой — он тогда был бы хоть немного готов к тому, что из себя представляет Кхаотан, когда начинает действовать. Они приехали в бар. И Кхао потащил его в задние комнаты. По дороге он знакомил его с людьми, из которых он узнал только Туа. И дальше началась La Danse Macabre. Кхаотан звонил сразу по нескольким телефонам. Отсылал людей за информацией, машинами, данными. Дирижировал хаосом вокруг и в голосе у него была та самая напряженность с нотками садизма, которые так легко маскировались прищуром глаз. Он снял пиджак, закатал рукава, обнажив сильные запястья с рисунком вен, и практически не двигался с места. Стоя там, оставшись только в черной рубашке и корсетном поясе, Кхаотан выглядел весьма на своем месте. Властно управляя всеми людьми в комнате с легкостью дирижера - виртуоза. Отслеживая маячки тех, кто проник в банк. И нечего скрывать - это было горячо. Желанно. Алан хотел его прямо тут. И его останавливало только то, что он совершенно точно был против прилюдного секса. В какой то момент Кхаотан взглянул на него и чуть расширил глаза. Алан не знал, что он увидел, но воздуха стало катастрофически не хватать. А потом Алан опустил ресницы и чуть обнажил шею, посмотрев в сторону двери. Он чувствовал себя так, словно стоит перед обрывом. А внизу стелется густой туман. Кхао ничего ему не сказал, и даже не показал жестом. Но Алану и не нужно было знать. Он понимал Кхаотана по телодвижениям, по эмоциям и в животе у него сворачивалось все от предвкушения. Алан вышел за дверь и направился в единственное место, которое он помнил. В ту самую комнату за баром, сейчас освещенную только неяркой светодиодной подсветкой кровати. Там, где все началось. И он надеялся, все и продолжится. Дверь хлопнула за его спиной пробкой от шампанского. Алан не оборачивался, но внутри все запело. Он понял правильно. Он пришел. Со спины его обняли сильные руки. И Алан прекратил думать и просто обернулся, вжимаясь в Кхаотана всем телом. Обнимая его за шею. В том, какой последовал поцелуй, не было ничего нежного или осторожного. Это была чистая страсть, жажда, это было цунами, накрывшее его с головой. И он тонул, совершенно не желая подниматься из глубин охватившего его возбуждения. Одежда летела вниз, по спине прошлись ногти и Алан выгнулся. - Кхао, - он позвал, чувствуя себя и правда волшебным созданием. Тем, за которым идут, которого хотят поймать только в собственное владение. - Сейчас, мой хороший, - темные глаза стали одним цветом со зрачком. И Алан падает в эту темноту, как в пропасть. Его подняли на руки и уложили на кровать, не прекращая целовать. Шея, плечи, грудь... все уже было в следах от поцелуев. Губы опухли и покалывали, но Алан снова и снова слепо тянулся, хватая с губ, пахнущих мятным чаем, воздух, которого так не хватало. - Хорошо... - Он, не сдерживая себя, стонал, запрокинув голову. Мир переворачивался, крутился и Алан убил бы того, кто бы захотел это прервать. — Хочу тебя, — Кхаотан вел ладонями по его телу и Алан выгибался под ними, сладко подрагивая. — Ты такой красивый. Мой невероятный! — Да… Да, Кхао... Пожалуйста, да. — Алан потерялся в какой то момент, а когда очнулся, оказался в одном корсете, а Кхаотан склонился над ним с таким голодным выражением лица, что пальцы на ногах непроизвольно поджимались. — Ты меня сводишь с ума. — Он скользнул пальцами внутрь Алана и погладил так правильно, так нужно, что перед глазами заплясали яркие всполохи. — Кхао, я скоро так… кончу. — Алан не выдержал. Укусил плечо, слыша короткий рык. — Трахни меня! И захлебнулся, когда Кхаотан ворвался внутрь него одним толчком. Сила удовольствия уже была такова, что Алан плавал между оргазмом и отключкой. Ему было жарко, воздуха не хватало и из-за корсета, и из-за постоянных поцелуев. Он весь взмок, но отвечал на движения так, что в комнате раздавались непристойные шлепки. Горело все тело, сердце колотилось и готово было разорваться, когда он вспоминал улыбку Кхаотана на той парковке. Хладнокровная, расчетливая и опасная улыбка хищной сволочи. Сволочи, что сейчас широко раскрывает его. Видит, как Алан обхватывает его в самом интимном объятии, которое можно себе представить... Алан думал, что он вот-вот кончит, срываясь в животный крик. Но не хватало самой малости. Он обхватил свой член рукой и задвигал, чувствуя, насколько он весь липкий и чувствительный. Как будто он занимался сексом всю ночь. Мазнул большим пальцем по головке, сжался. И его накрыло ощущение сытого, темного и неприлично свободного удовольствия. Особенно, когда он почувствовал, как кончает внутри него Кхао.***
Некоторое время они лежали, просто обнимаясь. А потом Кхаотан посмотрел на него и коснулся губами мокрого виска в нежной ласке. — Знаешь, я влюбился в тебя сразу, как увидел. Но с каждым днем, узнавая тебя и о тебе все больше, я влюбляюсь все сильнее. Я готов сделать для тебя все. Чего ты хочешь, Алан? Скажи мне. Алан подумал, что еще никогда не чувствовал себя настолько хорошо, как после этого признания. — Я не хочу тебя терять. Слова даже не пришлось подбирать. И говорить то, чего он на самом деле хотел, для него было как вскрывать ворота тюрьмы. — Я не хочу усложнять тебе жизнь. Я просто хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой. Заниматься любовь и ходить с тобой в кино. Знать твои привычки... Когда я ушел из бара… — Сбежал, — его мягко поправили, и Алан кивнул. — Да, сбежал. Сперва я думал, что поступил правильно. Но уже спустя день я возненавидел все время, когда я мог к тебе вернуться. Но не делал этого из-за страха. Возненавидел себя… Алан перевернется и перевернет Кхаотана на спину. — Ты спросил, чего я хочу? — Алан говорил, заглядывая ему в глаза. — Тогда скажи… Что мне сделать, чтобы ты чувствовал себя счастливым? Вот что я хочу больше всего на свете. Просто сделать тебя счастливым. Молчание оседало на губах терпким вкусом гранатового вина. — Ты и правда, единорог, Алан. — Наконец раздастся шепот. — Ты хренов. Нереальный, несуществующий, мифический единорог, повстречать которого для меня — это просто шанс один на миллиард. То есть — считай вообще никогда. Его лицо обхватят ладонями, и Кхаотан взглянет прямо ему в глаза — Кем ты хочешь, что бы я остался рядом с тобой? — Мне все равно — Алан лег, устраиваясь на груди. Наслаждаясь теплом в объятиях — Кем угодно. Мне на самом деле все равно. Лишь бы ты был рядом со мной. Он коснулся губами там, где билось сердце. Его собственное билось в тот же такт. — Я люблю тебя. Кхаотан улыбнулся сыто и довольно. И поцеловал его. На что Алан с готовностью ответил. Он чувствовал себя свободным.