Имперец

Белый, почти прозрачный сервиз, так любимый и ценимый мамой, ароматный чай, крохотные пирожные — всё это до боли напоминало Броку дом: место которое он покинул по своей воле очень много лет назад и уже не чаял вернуться обратно. Правда, теперь у него точно будет лысина — мама оттаскала блудного отпрыска за вихры от души. И она была в своём праве. Непутёвый сын стал виной слишком многих седых волос уже на её голове. И никакие медицинские технологии, убирающие седину, ничего на самом деле не исправят. — Мама, я дурак, — повинился Брок, глядя в родные глаза. Язык упорно ощупывал металлический штифт в челюсти. — Радует, что ты осознаешь свою вину, — величественно кивнула императрица и покачала головой. — Наверное, хорошо, что твой отец очень многое от меня скрыл, да? Пусть её голос и звучал холодно, сухо, но в глазах полыхало такое пламя любви, нежности и беспокойства, что слов и не требовалось. Брок с опаской посмотрел на отца, который наслаждался тонким ароматом молочного улуна. — Всякое случалось, — уклончиво ответил он. — Но всё-таки ты вырос и даже научился мыслить критически, раз смог перебороть сам себя и позвать на помощь, — продолжила императрица, не притрагиваясь к чашке. — Дело не во мне, — покачал головой Брок и отпил глоток «императорского золотого», какой нигде, кроме Империи Гидры, не выращивали. — Кто бы сомневался, — вздохнула императрица. — Оно само, да? Ещё и забрался в такую даль. Флот ведь мог не успеть. — Сюда я просто провалился, — признался Брок. — Папа, помнишь же эту теорию о червоточинах и множественности вселенных? Оказалось, что это правда. Императрица только руками всплеснула, но говорить ничего не стала, только цапнула чашку с чаем и сжала её в ладонях. Брок напряжённо посмотрел на упорно молчащего отца. — Червоточина — это тот самый последний вариант, которые никто никогда не выбирал, сын. Флот шёл на сигнал, и навигаторы Империи сумели тебя отыскать, но что заставило тебя туда сунуться? — спросил Император, слова не пытаясь ни обвинить, ни укорить. — Шкуру спасал, — честно признался Брок. Его чашка словно сама собой опустела, и он налил себе ещё чаю. — Непутёвый ребенок, — вздохнула императрица, становясь просто мамой. — Сейчас хоть набегался? — Давно уже, — вздохнул Брок. — Только… — он глянул на отца. — Я всякого напорол. Да и с этой Земли хода нет. Они даже до Марса не добрались! — возмущённо воскликнул он. — Водой моются! Губы императрицы расцвели улыбкой. — Никакого комфорта, — прищёлкнула языком она. — Варвары. А насчёт хода… мог просто активировать маяк. Или думаешь, мы бы не прилетели за своим сыном? Император счёл за лучшее промолчать. — Дорого гонять даже патрульный крейсер в такую даль, — покачал головой Брок. Упорное молчание отца напрягало его всё больше и больше. — Когда у тебя появятся свои дети, поймёшь, — заверила его императрица и поставила чашку обратно на блюдце. — Ты расстроил нас, сбежав из дома. Напугал тем шлейфом слухов, что за тобой тянулась. Но мы рады, что ты жив, Виктор. — Угу, я тоже рад, — пробормотал Брок. — Как там мелкие? Хотя какие они теперь мелкие… — Они не пошли твоим путём и выбрали тот, что им подготовили, — отозвался император, долил супруге ещё чаю и с усмешкой глянул на сына. — Ну па-а-ап… — закатил глаза Брок. — Какой из меня врач? Не моё это, понимаешь? Не моё! — И никак по-другому, кроме как побегом, это вопрос решить было нельзя, милый? — повторила усмешку мужа императрица. Тут Брок прищурился и выдал: — Каждое решение, принятое в конкретный момент, является единственно верным для того момента. — И добавил: — В шестнадцать мозгов нет ни у кого. К тому же я в дедушку пошёл. — Мозгов может не хватать и в шестнадцать, и в сорок лет, сын, — напомнила императрица, поднялась из кресла и наклонилась к Броку, коснувшись губами его лба. — Впредь, если заставишь волноваться, то хотя бы не забывай писать. — Прости, мама, — тихо сказал Брок, прижимаясь щекой к её груди. — Пора мне вернуться домой. — Теперь я действительно верю, что ты нагулялся, — улыбнулась императрица. — Приходи ко мне чуть позже, сын, я тебе почитаю. И коснувшись ладонью плеча супруга, она покинула каюту, оставив лишь тонкий шлейф любимых духов: сандал с бергамотом. Брок немедленно собрался, выпрямился и развернулся к отцу. По семейному этикету императорской семьи дети не могли заговаривать с родителями первыми. Даже теперь Брок считал, что это страшная глупость: вдруг что-то требует немедленной родительской помощи? — Выдохни, — разрешил император, поднялся, дошёл до встроенного в стену бара. — Выпьешь со мной? — Выпью, — кивнул Брок. — Не спал меньше суток — не развезёт. Впервые за прошедшие тридцать лет у него было спокойно на душе. Он дома. Он почти вернулся. Он среди своих. Брок даже представить не мог, как сильно на него все эти годы давило то, что он — чужак среди чужих. Что он никогда и ни с кем не сможет быть до конца откровенным. Он устал от умолчаний и игры правдой. Устал прятать выправку и образование, прятать знания и умение думать стратегически. Устал прикидываться меньшим, чем он на самом деле есть. Отец поставил перед ним стакан с виски и снова опустился в кресло напротив, только ещё и ногу на ногу закинул, чего никогда себе не позволял в присутствии супруги. Повисшее молчание не было тяжёлым или обещающим скорую расправу. В нём ощущался уют отчего дома, тепло объятий, свет улыбки матери. Всё то, до чего сам Брок бы не смог дотянуться. — Те люди, — заговорил император, когда пришло время разливать по новой. — Куда ты их планируешь? — Сначала запихну учиться, — ответил Брок, наслаждаясь дымно-пряным послевкусием элитного виски. — Потом, если вытянут, станут моей личной гвардией. — Ты им доверяешь, — констатировал император. — Это хорошо, что ты не разучился это делать. Разведка по твоему поводу много интересного принесла, и да, хорошо, что Альмара и половины не знает. — Вот уж точно… — пробормотал Брок и поёжился. Те двое суток врастяжку на цепях он будет вспоминать всю жизнь… А хотя — за что императорские психотерапевты жалованье получают? Будет им работа! — И ты мне обязательно расскажешь, зачем всё это было нужно. Как раз времени у нас на это хватит, сын. Притом я жду от тебя подробностей. — Глаза императора опасно блеснули золотом. — Куда ж я денусь? — усмехнулся Брок. — Расскажу. В подробностях. Но если вкратце, дело в том, что я даже в оказании первой помощи в полевых условиях так себе… Очень так себе, поверь. Я это с детства знал. — Никто тебя в медики пихать и не собирается сын, — негромко рассмеялся император, хотя его взгляд остался всё таким же неприятно цепким, сканирующим. — Ты очень чётко дал понять свои желания. И расслабься, ты дома. Никто тебя к стене ставить не собирается. — Потому что надо патроны беречь? — усмехнулся Брок. — А знаешь, на Земле было забавно. И я умыкнул двух суперсолдат, представляешь? Тех самых. — Раз они позволили себя умыкнуть, значит, у них на это были причины, — развел руками император. — А раз суперсолдаты, то и обучатся быстрее, и служить верно будут. — Да уж, за свободу дорогого Баки Роджерс сделает что угодно, — кивнул Брок. — Те самые, представляешь? — Как причудливо выстраиваются миры, — хмыкнул император. — Местный аналог нашего родоначальника не только не достиг высот, но и настроил против себя тех, кто в империи ему верно до самой своей гибели служил. Видимо, местному Александру Пирсу всё-таки не хватило стержня или мозгов. — Мозгов, — отчитался Брок. — Во время нападения читаури Гидра сидела в бункерах и прикидывалась ветошью. Мой отряд участвовал в сражении лишь потому, что мы были в увольнительной. — Ещё и дурак, — цокнул языком император. — Тогда тем более не жалко, что предка пристрелили. Не заслужил он ничего другого. Естественный отбор суров, но справедлив. — Ну разможиться-то он успел, — усмехнулся Брок. — Знаешь, на этой Земле есть такая штука как премия Дарвина — для идиотов, которые по тем или иным причинам лишили себя возможности размножаться. — А что толку? Вряд ли его потомки займут хоть какое-то приличное место, если вообще выжили во время нападения, — не особо впечатлился император. — Мне до них дела нет, — честно сказал Брок. — Не наша сфера ответственности. Вообще не наша. — Твоя правда. Ладно, с этим разобрались, остальное потом. Ты жив, внешне здоров, хотя к медикам всё-таки зайди на досуге, — попросил император. — Теперь иди отдыхай. Все разговоры отложим на… послезавтра. — Так далеко? — удивился Брок. — Тебе нужно отдохнуть, сын, рассказать всё своим людям, если хочешь, чтобы они действительно стали своими и надёжно прикрывали спину, — улыбнулся наконец император. — И Альмара вряд ли упустит шанс затискать тебя до полусмерти. — Спасибо, папа, — улыбнулся Брок.