Маленький цветочек

Пока Мило спал, по крайней мере, Ригор на это надеялся, заботливый муж уступил место беспристрастному наследнику. Сделав из хвоста высокий пучок, альфа расположился в кабинете отца, чтобы навести порядок перед скорым приездом родителей. Ту стопку бумаг, которую молодой человек получил на период их отсутствия, он разобрал: большую часть получилось решить самостоятельно, какие-то особо трудные случаи ожидали решения правителя. А вот почта из других городов и государств вместе с прошениями от людей с подвластной венценосному семейству территории оставалась без внимания несколько дней. Пёстрой кучей свитки и конверты взгромоздились на сосновой поверхности стола. Засучив рукава, Ригор принялся срывать восковые печати и сортировать письменные обращения. Большинство содержало просьбу о встрече, писавшие нижайше надеялось на разрешение аудиенции. В голове мелькнуло: хорошо, что к могущественному отцу сами все ездят. Почти всегда дела велись в родном дворце. Постоянные разъезды и жизнь на постоялых дворах его только что обретшая мужа натура перенесла бы с трудом. Затесалась парочка дружеских посланий от дальних родственников, настолько дальних, что некоторые имена альфа прочитал во второй, а то и первый раз. Добротная бумага, выделяющаяся среди других благородным бежевым оттенком и большей плотностью расстроила Ригора адресантом. Писал отец того самого омеги, которого украли, пометили, а потом вернули без его согласия на последнее. Пока виновный (по мнению всех, кроме похищенного) отсиживался в темнице, ожидая приговора, жертва буквально умирала от ненахождения рядом своего альфы. Рассмотрение дела затянулось настолько, что у омеги случилась течка. Родитель не был уверен, что сын переживёт ещё один такой период и умолял скорейшего разрешения процесса, смерти виновного и позволения второй вязки. Наследник не сомневался, что богатому юноше уже нашли супруга под стать. Как бы ни так, справедливость в его лице никогда этого не допустит, пока не будет известно желание бедного омеги. Присовокупив письмо к объяснению судьи, которое Ригор изучил вчера с покоящейся на бёдрах головой мужа, альфа положил листы на середину стола. Решать этот вопрос следовало незамедлительно, и он пообещал себе ознакомить с ним отца, как только колёса экипажа коснутся двора замка. На город надвинулась тёмная ночь, буквы начали растягиваться и смещаться. Работать дальше, по крайней мере, без перерыва на сон, было бы тяжело и бесполезно. К тому же, огромная куча, ранее доходившая Ригору до подбородка, заметно поубавилась до нескольких десятков конвертов. Их можно разобрать завтра или вообще спихнуть на помощника. Вымытый и переодевшийся в спальное с помощью слуг, Ригор постарался как можно тише пройти в покои и подобраться к кровати. Мило лежал ничком. Он сбросил одеяло – как только умудрился, тяжеленное ведь – и раскинулся морской звёздочкой, залезая и на половину супруга. Умилительно. Захотелось прямо сейчас, поздней ночью, здесь, без нормального освещения, взяться писать новый шедевр. Потому что картины с запечатлённым его омегой по определению должны были выходить гениальными. Но здравый смысл возобладал. Внимательно вглядевшись в каждую складку спального одеяния, придирчиво запечатлев в памяти изогнутую растрепавшуюся косу и положение такого родного тела, альфа улыбнулся, сдерживая рык истинной любви. Запомнил красоту тела младшего, нарисовал его в мыслях. Но всё-таки следовало бы освободить дыхательные пути. Мило раза три задыхался во сне, один из которых проснулся в слезах. Присаживаясь на постель, Ригор мягко повернул головку на бок и ненадолго приложился губами к бледному лобику. Омега расслабленно раскрыл ротик, ноздри дрогнули, видимо, даже во сне он чувствовал полюбившийся запах. Альфа не смог удержаться. Притулившись к мужу, уложив разбросанные ручку и ножку на себя, он начал поглаживать вздымающуюся от спокойного дыхания спинку. Эмоциональная усталость от дневных событий смылась вместе с водой и снялась с парадной одеждой. На остатки сил волей случая внезапно организовалось игривое настроение. Скорее всего, Мило спал крепко, раз Алан смог его переодеть так, что омежка даже не шелохнулся. Слуга с недавнего времени передавал Ригору всё, что муж делал, если старший не находился в непосредственном близости. Но целью так называемой слежки было совсем не выведать тайны и секреты, и уж тем более не уличить в чём-то. Просто пока омежка только учился говорить о том, чего ему хочется. Обняться, если становилось грустно, послушать, какой он хороший, когда просыпалась тревога, взрощенная в годы детства и юношества, да просто посидеть рядом, переплетая пальцы. А беспокойство венценосного супруга, пока тот в работе, для него являлось равносильным смертному греху. Вот вёрткий Алан и спасал ситуацию, после выслушивая от младшего господина, какой Ригор хороший и внимательный, улыбаясь от того, что может помочь господам. Только пока даже он не осмеливался прерывать деловые встречи, но наследник уже работал в этом направлении. — Золотко? Спишь? — тихо проговорил альфа, ощупывая границы дозволенного. В сознании, скорее всего, Мило не разрешил бы ему задуманное из-за недавнего... Как он это назвал? "Провала с меткой". Ответом послужили медленный выдох и такой же спокойный вдох. Малыш находился глубоко в стране снов. Ригор постепенно стал опускать ладонь ниже и ниже, круговыми движениями потирая копчик, поясницу. Наконец, решившись, залез в хлопковые штаны, прикоснувшись к холодной (как он чувствовал) фарфоровой (как он знал) ягодице. Аккуратно поглаживая мягкую половинку, контролируя положение пальцев, чтобы не задеть чувствительную дырочку, альфа тихонько чмокнул маленький носик. Он погрузился в приятные ощущения, стараясь гладить, собирать в горсть, целовать не слишком настырно, чтобы не разбудить. Через некоторое время омега заворочился, повернул голову на другой бок и пробормотал: — Уходи! Ригор замер. — Оставь... Не хочу, — продолжил Мило невнятно и отрывисто. Сильная рука сию секунду взметнулась вверх, к лопаткам. — Лисёнок, прости, я думал, ты спишь, не надо было так делать, — попытался оправдаться альфа, стремительно краснея. Парень снова дёргано двинулся в сторону, возвращая лицо к перепуганному супругу. Плотно закрытые глаза и поджатые губки подсказали, что что-то не так. — Где мой Риг? — тихо спросил он. — Я же здесь, золотко, — непонимающе проговорил Ригор. Но омежка снова завертел головой и начал ёрзать, перевернулся на спину, замахал руками, словно силясь кого-то отогнать. Альфа понял, что имеет дело с очередным кошмаром любимого. Они договаривались, что в таких случаях он его будит и успокаивает. Рассказы Мило о том, что лекарь в родном замке говорил о вреде прерванного сна не спасли его от этого самого прерывания. Потому что Ригор поклялся устранить всяческие страхи мужа, и на этом праведном пути уж точно бы не встал докторишка, хоть и когда-то давно, но всё же причинивший его малышу боль. — Эй, маленький, — альфа легонько потряс зажатое плечико, — Это всего лишь сон. Я с тобой, просыпайся. Нужно только открыть глазки. Убеждающая форма не подействовала. Омега продолжил кататься по кровати, драться с воздухом и стонать. Только, конечно, не так же, как вчера, и день назад в купальне, и ещё... Тряхнув головой, Ригор ухватил скрюченные пальчики, второй рукой легко приподнял корпус мужа и прислонил к себе. — Мило, цветочек, я тут. Тебе снится кошмар, не верь наваждению. Я тебя жду. От более сильного трясения омежка наконец начал затихать. Веки дрогнули и освободили глаза от чар грёз, указывая на правоту альфы. Оглядевшись, парень поднёс ручки вместе с ладонью мужа к лицу, чтобы стереть остатки вязкого ужаса. — Проснулся, умница мой, — горячие губы проследили линию от виска до подбородка, — Всё прошло. Посмотри, я здесь. С минуту младший вяло оглядывал комнату, возвращаясь в реальность. Затем остановил взгляд на спокойно-испуганном Ригоре. — Я опять боролся с пустотой? — хриплым, но осознанным голосом спросил он. — Да. Только в этот раз, наверное, из-за меня, — альфа виновато потупился. — Почему? — не понял омега. — Мне ужасно захотелось потрогать твою попку. И после этого ты начал говорить и махать руками. Несколько раз моргнув, Мило покачал головой. — Нет, мне не это привиделось. Ригор уже хотел осторожно выспросить про содержание кошмара, но омежка продолжил сам: — Там были Рандольф и Васас, — альфа уже знал, что это имя кого-то из средних сыновей Галфирда, только никак не припоминал, четвёртого или третьего, — Они что-то делали... Странное. Не знаю, как объяснить. Но было очень страшно. Старший крепче прижал к себе обмякшее тельце. Услышанные имена породили в груди новое рычание, не тихое и приятно вибрирующее, а резкое, воинственное. — Их здесь нет. Это просто сон, ничего не случилось, — он уже и сам не понимал, зачем успокаивал Мило. Тот не выглядел напуганным. Положив ладошку на солнечное сплетение мужа, омега нашёл скользящий взгляд и заставил его остановиться. — Тише, альфа. Я знаю, что ты меня защитишь. Только что это сделал, кстати. Я тебя люблю. — Я тоже люблю тебя, — Ригор откинулся на спину, укладывая младшего на себя, притянул одеяло, а потом наконец позволил себе уткнуться в тонкую шейку. Жалкий вид, вероятно. Пальчики пробрались к могучим ладоням и потянули их к спинке. Одну оставили сторожить местечко между лопатками и шейкой, а другую опустили вниз. Догадавшись, что делает Мило, альфа отдёрнул было нижнюю ладонь. Но парень приподнял голову и поинтересовался: — Больше не хочешь? Не разрывая зрительного контакта, Ригор вернул руку на мягкое место, правда, больше не решаясь залезать в штаны. Омега протяжно хмыкнул, выражая искреннее согласие, и улёгся обратно. Альфа немного поводил по спинке и ягодицам ладонями, пристроил их в удобное положение и замер. — Риг... — проговорил младший в покрывало. — Что, золотко? — Ничего... Просто нравится. Ри-иг, — тихий лепет предполагал что-то ещё, но разобрать слова старший не смог. Хорошо, что лисёнок заснул так быстро. Ригор нежно и долго поцеловал темечко любимого и тоже постарался дать телу долгожданный отдых. ••• Ранним утром альфа уже был на ногах, полный рвения спасти омегу, знакомого пока только по судебному делу. После собственного завтрака и "насильственной кормёжки через не хочу" он хотел отправиться на привычную пробежку. Естественно, убедившись, что у Мило после вчерашнего уже ничего не болит. Собираясь уходить, Ригор заметил под синим глазиком длинную ресничку. Улыбнувшись, потянулся, чтобы смахнуть её. Парень отстранился, усиленно закрыл глаза и даже защитил лицо предплечьем. Улыбка резко слетела с губ старшего. — Малыш? Я не буду тебя бить, — тихо проговорил он. — Я знаю, — омежка расслабился и снова приблизился к супругу, вдыхая аромат травы, после утреннего купания яркий и насыщенный, — Не понимаю, почему всё ещё так делаю. Настроение ухудшилось. Уже третий день подряд семейка Мило портит ему жизнь. А до этого ещё сколько раз? Не сосчитать. За что? По какому праву? Кстати о правах... Альфа обнял мужа и, пересчитывая большим пальцем ощущающиеся через тонкую рубашку рёбра, сказал: — Мой прадед создал закон, который наложил запрет на телесные наказания. Тогда же его приняли в нашем городе. И постепенно в других. Не во всех, конечно. Точный перечень мне неизвестен. Но вдруг и у вас он есть? Тогда получается, можно написать прошение императору. Омега внимательно на него посмотрел. — Меня в такое никогда не посвящали, даже если спрашивал. Я об этом законе узнал только вчера от Тальсона, — парень остановился, надеясь, что не придётся рассказывать любимому о его репутации при дворе и в городе, — Отец... делал... это... открыто, — подобрать слова так, чтобы от неосторожно сказанного не запустились соответствующие воспоминания, оказалось сложновато, — Наверное, у нас такого нет. А даже если и есть, мне не хочется затевать ничего карательного. — Почему? — возмущённо спросил Ригор. — Не желаю иметь с ним больше никаких дел. Пока к тебе ехал, думал, что было бы неплохо отменить женитьбу и вернуться. Но теперь ни за что. Альфа задумался. А как бы он поступил на месте малыша? Наверное, и правда дошёл до императора. Но... Чтобы что? Достать Мило для Галфирда теперь невозможно. А для омежки разбирательства — лишние переживания. Прошлое же нельзя изменить, даже если деяния виновного пресекутся. Вот только они не остановились, у жестокого правителя ещё шестеро детей. Последнему пятнадцать лет. — А твои братья? — осторожно начал Ригор. — Что? — не понял младший. — Ну... Они остались с ним жить. Я помню, что вы, мягко говоря, не ладили. Но... — Думаешь, что я чудовище, оставил их с родителем-тираном? — с вызовом бросил Мило и попытался отодвинуться, но могучие ладони мягко обездвижили. — Нет, конечно. И всё же... — Он считает, что альфы умнее и лучше омег, и их воспитывать розгами не нужно! — лисёнок продолжил вырываться и старший уступил, отчасти из-за услышанного, — Иногда им прилетали подзатыльники или пощёчины, но реже, чем мне. И никогда их серьёзно не наказывали. Никого, кроме меня! Понятно? Солёные капельки покатились по личику. — Им постоянно всё с рук сходило, к тому же большая часть вины, благодаря Рандольфу, оказывалась на мне, — омега кричал, отходя от Ригора дальше, — Я спрашивал, ни слуги, ни учителя, ни приезжие не поступали так со своими детьми! Оцепенение сковало конечности Ригора, он стоял и смотрел, как омежка отступает в угол комнаты и личико перекашивает близкая истерика. — Рандольф вырос и однажды, когда отец руку на него поднял, дал сдачи. С тех пор он вообще перестал братьев трогать, боялся, что это повторится. И последние два года отыгрывался только на мне! Потому что я слабый и глупый, не догадался бы сделать подобное! Голос постепенно делался плаксивым и начинал срываться. Мило дошёл до стены и вздрогнул, когда спинка коснулась деревянной поверхности. Впрочем он тут же опёрся на неё, сползая вниз. Беззащитный маленький комочек страха. Мурашки, бросившиеся в бега по коже Ригора вывели его из ступора. Медленно приблизился он к всхлипывающему парню, опустился на колени, протянул раскрытые ладони, внимательно блюдя движения, чтобы, не дай небо, не напугать резкостью. Но младший как будто его не замечал, продолжал тараторить высоким тоном: — А когда я уезжал к тебе, он попросил передать подарок от него. Мне интересно стало, и я открыл коробку в пути. Знаешь, что там было? Ремень! Он, видимо, знал, что у вас этот закон, что ты не сможешь меня бить, просто нечем будет. И записку написал, чтобы ты строго охранял моё поведение от всяческих омежьих выходок. Израсходовав лимит сдерживания слёз, омега разрыдался, отвернувшись и прикрыв личико ладошками. Через некоторое время он поднял затуманенный влагой взгляд. Альфа смотрел на него без презрительной жалости, как некоторые слуги в родном дворце. Поза и выражение обеспокоенного лица не таили в себе ничего унизительного, только сочувствие вперемешку с безразмерной грустью. Ригор любит. Хотел помочь. А он опять всё испортил, как всегда. Дав некоторое время эмоциям, альфа приподнял руки и предложил тихо: — Иди ко мне. Мило потянулся навстречу, не в силах предпринять большего. Старший уселся рядом, привлёк его к себе на колени, обнял. Каждый раз, когда малыш немного затихал, казалось, что всё закончилось, но за затишьем следовал глубокий всхлип и рыдания возобновлялись. Он не плакал так долго и так надрывно ни вчера, ни позавчера... Да никогда. В покои заглянул Алан. — Господин? Что случилось? — не зная, к кому обратиться и чем помочь проговорил он испуганно. — Принесите воды, — легко перекричал плач Ригор. — Слушаюсь! Омежка схватился за расшитые рукава облегающей одежды, в которой Ригор обычно занимался спортом. Отдав на растерзание свою ладонь, альфа начал укачивать мужа, как ребёнка. — Золотко, послушай... Я люблю тебя. Всегда буду любить. Родной мой, — шёпот и горячее дыхание пригрели покрасневшее ушко, — Я с тобой. Ты справишься, а я буду рядышком. Ты же у меня такой умненький и самый храбрый. Скоро громкие всхлипы высушили слёзы, но успокоиться лисёнок всё никак не мог. Алан вернулся слишком быстро, стремительно закрывая за собой дверь, чтобы господа не заметили столпившуюся кучку слуг. — Малыш, нужно попить, — Ригор не дал стеклянный стакан в трясущиеся ладошки, сам поднёс его к распухшему от лишней влаги личику и еле заметно наклонил. Терпеливо дождавшись, пока омега приоткроет ротик, он начал вливать воду маленькими аккуратными глоточками, после каждого успешного раза шепча хвалебные словечки. Примерно на половине стакана Мило подавился. Альфа без раздумий и сожаления подставил под вытекающие струйки жидкости дорогую ткань спортивного облачения. Подняв взгляд, увидел нежно улыбающегося Алана. — Вы свободны. Графин на стол поставьте, — немного грубо распорядился Ригор. Стакан отправился туда же почти сразу, потому что омега отвернулся и покачал головой, давая понять, что больше не может. Но вода вкупе с крепкими объятьями и утешительными речами помогла. Всхлипывания стали тише и прерывестее, младший даже попытался заговорить: — Я... П-п... — Нет, золотко, не извиняйся. Давай дышать и успокаиваться, да? Постепенно альфа немного отвлёкся от сжавшегося у него на коленях парня. В сознании всплыла книга "Тридцать самых жестоких казней тринадцатого века". Теперь ему казалось ничтожной малостью просто решить недоотца жизни. Хотелось весь свет оповестить о том, что пришлось вынести бедному мальчику. И заодно братьев и дворовое окружение под суд отдать потому, что за столько лет истязаний близкого человека не нашли способа помочь. А может быть Мило прав, не стоят они даже такого внимания. — Я его выкинул, — послышалось приглушённое признание. — Кого, лисёнок? — Ремень. В окно кареты. И записку порвал. Знал, что он на свадьбу не приедет. — Умница. Ты же понимаешь, что я бы сделал точно так же? — М-хм. Проглотив хищное рычание и закусив губу, чтобы спрятать рвущиеся на свободу клыки, Ригор дёрнул ногой. — Давай подниматься, пол холодный, лучше долго не сидеть, — альфа ссадил с колен мужа, встал сам и поднял его. Заметавшись суровым взглядом по комнате, выцепил кресло, бережно отнёс на него омежку. — Я сейчас только на минуточку уйду, — предупредил он, чувствуя нехорошее возбуждение, — И сразу вернусь к тебе. Туда и обратно. Не успеешь до десяти сосчитать. Ладно? Мило медленно кивнул, завороженно и немного испуганно глядя на раздувающиеся ноздри и вздымающуюся грудь. Ригор толкнул дверь и захлопнул её, запоздало осознавая, что громкий звук может напугать оставленного в покоях парня. Но слишком уж долго сдерживала себя разбуженная жаждой мести альфья натура: половину дня и целую ночь. Не заметив странного скопления в коридоре целых пяти человек, он увидел в руках одного деревянный стул. — Дайте сюда! — потребовал наследник. Выхватив из чьих-то рук неповинный предмет мебели он со всей мощи шарахнул его об пол, поднял и ещё раз ударил. Треснул корпус, оторвалась ножка, наконец, после седьмой встречи с каменным покрытием бывший красавец из дорогого красного дерева превратился в груду обломков. — Сжечь! — приказал Ригор, забыв добавить привычное "пожалуйста" и, тяжело дыша, скрылся в комнате. Бета, собравший товарищей для демонстрации очередной сплетни, многозначительно поднял вверх указательный палец. — Что случилось? — Мило подобрал ноги под себя и обхватил корпус ручками. — Я сломал стул, золотко, больше ничего. Напугался? — альфа присел на подлокотник и, как мог медленно, положил ладонь на головку, начиная поглаживать, — Извини, просто я так его ненавижу! — Стул? — пискнул малыш. — Нет, милый, не его. Тишина удручающе нависла над юной четой. Вроде всё вернулось в видимое состояние порядка: омега успокоился и задумчиво молчал. Но тяжёлое дыхание Ригора и отсутствующий взгляд Мило выдавал их с головой. Напряжение старшего переплеталось со стыдом младшего, который уже находился примерно на середине процесса самокопания по поводу метафорической каши, которую заварил. — Риг... — тихо произнёс он, накрывая сжатый кулак бледной ладошкой. — Я не знаю, что сейчас сказать или сделать, — альфа дёрнул плечами и тяжело вздохнул. Раз пятый, наверное. — Я тоже. Ригор колебался. Давно созревшие желание обратиться к папе казалось самым плохим и самым хорошим одновременно. Но после подробного рассказа о прошлом, котором супруг раньше предпочитал помалкивать, стало так всё равно. Все доводы "против" перекрывались страстной надеждой на окончание совместных страданий. — Лисёнок, послушай, — альфа снова опустился на колени, установил зрительный контакт и прислонил ладошки к губам, — Давай расскажем папе. Обо всём. Я уверен, он сможет помочь. Или подскажет, кто сможет. — Хорошо, — безразлично проговорил омежка. Вот и вернулся тот голос. Взгляд. Холодные, как погреб и безэмоциональные, как поздравления отца. — Хорошо, — зачем-то повторил Ригор и снова поцеловал тыльную сторону ладоней, — Я люблю тебя. Мило пробежался глазами по пространству за спиной мужа, остановился на столе. — Ты собирался пойти на пробежку, а потом поработать, — заторможено сказал он, — Я не хочу мешать. — Ну уж нет, — альфа отказался от никчёмных сейчас убеждений в том, что лисёнок самый нужный и важный, — Одного я тебя не оставлю. Побегаю как-нибудь потом. — Тогда пойдём в библиотеку, я посижу рядом, если тебе так хочется, — не сдавался омега. — Хочется. Мне нужно доразобрать письма в кабинете отца. — Идём, — парень встал, но двигаться не мог: путь преграждал наследник на коленях. Который, впрочем, грузно поднялся, уже составив в голове план транспортировки драгоценной ноши. Положил несопротивляющиеся ручки к себе на плечи, приподнял над полом за талию. — Обхвати мои бёдра ногами, золотко. Мило подчинился с небольшим, но таким ценным энтузиазмом. Сжал конечностями массивное тело, как маленькая обезьянка. Голову спрятал в могучей шее. Часто задышал. Ригор подхватил парня под попу, вторую руку устраивая на расслабленной спинке. Так они дошли до кабинета, и альфа не стал расставаться с удобным положением, сел за стол вместе с омегой и продолжил вскрывать и сортировать письма. Разок пальчики слишком сильно натянули ткань рубашки. Старший мягко похлопал выступающие лопатки. — Всё образуется, малыш, — пообещал Ригор себе и омежке, а после принялся нашёптывать судебную историю похищенного омеги, которая, как он надеялся, была ещё и красивым рассказом о запретной любви. Золотко-лисёнок-малыш ощущал привычное после долгих слёз опустошение. И не знал, как отнестись к тому, что любимый не оставил его. Вроде они договорились, что старший возится с ним, потому что испытывает чувства. Только надолго ли его хватит? Их отношения в последние дни строились исключительно на беспомощности парня и благородстве альфы, который отчаянно сражался с его внутренними демонами. Вдруг однажды... Резко вздохнув, Мило прикрыл глаза. Не вдруг и не однажды. Хватит. Достаточно мыслей, которые, роясь и нарастая, вырываются наружу в самый неподходящий момент. Он постарался сконцентрироваться на знакомом шёпоте. Бедный альфа... Богатый омега... Недовольные вязкой родители... Разлучение влюблённых... План по спасению, посещению тюрьмы, скорейшему решению тяжбы... Какой же Ригор хороший. А вот муж у него... На этот раз грустные размышления прервали громкие звуки из распахнутого окна. Крики людей, ржание лошадей, скрип повозок и грохот ворот. Осберт и Режинальд вернулись.