Покуда с нами Вечность...

После того как мироходец преспокойно покинул их мир, направившись в следующий, многие были потеряны в своей утрате. Уж кому как не Джодаху, бывшему архимагу и основателю ордена, не видеть всё это? Однако видел он куда глубже и больше других — пройдёт несколько столетий и о таинственном мироходце всё забудут. Селести занята миром фей, ранее принадлежавшем милостивой Эоле. Воланд и Люциус разбираются с адом, восстанавливая мир после своих детских проделок. Бастиан, Аргус и Катрина ведут орден к процветанию. Следовательно, дела им боле нет ни до какого Лололошки. Вечность — вещь все поглощающая. И так получается, что Джодах единственный, кто помнит и держится за воспоминания канувшие в лету минувших дней, единственный, для кого вечность может являться наградой. Нет, что вы, не держите его за сентиментального, просто достигая вечности ты осознаёшь, во-первых, насколько сила времени величественна и разрушительна, во-вторых, насколько твои воспоминания и память важны и непостоянные явления. Правда накопление этих воспоминаний в себе, напоминает Ави сборку мусора, но только с помощью воспоминаний можно точно знать кто ты и что ты хочешь, за исключением Смотрящего. Этот парень вообще хоть в чём-то заинтересован? Сколько бы Джодах не гулял с тем по коридорам холодной мраморной тюрьмы, тот кажется ни к чему не выражал особого отношения, ни что Смотрящего не привлекало собой. Ави даже как-то спросил тюремщика об этом: «Ты холоднее и молчаливей этих белых стен, твоя память безгранично уходит в бездну, неужели ты никогда не думал о чём-то, вне тюрьмы времени, о чём-то кроме преступников? » Чужой бледный взгляд, не выражавший ничего и вместе с этим всё сразу, скользнул по грязным крыльям, бледному лицу, волосам, задержался на пурпурных глазах, а затем, еле заметно кивнув, перенёсся в обычный мир, наполненный шумом ветра, пением птиц и замер. Джодах терпеливо ожидал продолжения в чужих действиях, что было не долго. Не прошло и получаса, как глаза тюремщика болезненно зажмурились, а руки потянулись к ушам, губы сжались в очень тонкую полоску. Весь вид Смотрящего говорил — ему здесь плохо. Он просто не привык к этому: слышать так много звуков, чувствовать температуру, всполохи ветра, гравитацию — для него это слишком ново. Для Смотрящего слишком тяжело к этому адаптироваться. Поэтому, Ави поспешно перенёс их, фантомно касаясь чужой головы своими руками. Быстро пришедший в себя в комфортной и привычной обстановке, Смотрящий, по обыкновению своему, улыбнулся одними глазами, выражая всю молчаливую свою благодарность. А Джодах, усмехнувшись, кивнул. Ави привык, что с ним он склоняется в постоянные монологи с самим собой. Однако это было самым ценным, что могло бы быть у Джодаха на втором месте после Скайзерна, ведь Смотрящий мог очень важное — слушать. Нет не так, как другие — в одно ухо влетело, а другое вылетело, тюремщик запоминал всю речь своего друга, полностью обдумывая, эмпатично кивая в просьбе продолжать. Смотрящий всегда уделял повышенное внимание монологу своего хорошего друга. Да, они могли зваться друзьями, хотя порой всё их безграничное доверие, древнее монументальное уважение чужих принципов, сходство в характере — всё это не умещалось в «просто друг», но большего не хотелось. Главное, что целая вечность всё ещё на их стороне, главное, что они есть друг у друга — им больше то и не надо. — Приветствую, Смотрящий, — полу поклон от ангела смерти, — не хочется сыграть новую партию в шахматы? Голос Джодаха разносится по мрамору многоголосьем эха, слово сами демоны вторят ему, которые к слову уже пометили свой дражайший сосуд коротким «Безнадёжен», но Ави всё равно у него есть его друг, коллега и просто хороший оппонент для игры. Взгляд смотрящего немного хмуро глядит на нового пленника, а затем, милостиво награждает Джодаха своим согласием. У них всё равно целая вечность впереди. Фигуры танцуют на клетчатой доске, словно на своё последнем бале. Пешки сменяют друг друга, слоны отдают себя в защиту короля, а ферзь и ладьи стремятся атаковать, задеть противника. Времени на размышления нет, оно запретно для них двоих, поочередно тянущих руки к доске, быстро переставляя двухцветные деревяшки. Но азарта нет, желания победить тоже, они играют ради самого процесса, не более того. Чёрная ладья покинула доску, белая пешка дошла до конца доски, чёрный слон поставил шах, белые потеряли ферзя — эти двое не намеревались сдаваться, не смотря на общие возвышенные чувства. И вот на доске едва ли можно было насчитать половины деревяшек от общего количества фигур, но противостояние ещё не оконченно — ни один король еще не покинул клетчатую сцену. А покуда король жив, всегда найдутся новые пешки, новое поле и новая игра и новый противник. Спустя ещё пару десятков ходов со стороны проигравшего прозвучал задорный вздох, совершенно не обиженный: — Какая трагедия, кажется это мат, — журчащий, низкий голос Джодаха, коротко посмеялся, — не страшна потеря, я отыграюсь, верно, дорогой друг? Смотрящий кивает, снова покидая Ави, дабы осмотреть тюрьму Времени. Конечно, там всё на своих местах, как и всегда, но тюремщик всегда на посту, не позволяет себе отлынивать, задерживаясь на долго. Вся тюрьма — его ценная жизнь и принципы, которые он за многие столетия нашел с кем разделить. И этот человек, кажется не против пропасть с ним здесь хоть на целую вечность. Сколько себя помнит, Смотрящий всегда был одинок, но раньше его это не задевало, не заставляло задуматься. «Разве ему это нужно?» — томился вопрос, оказывается не нуждавшийся в ответах. Каждому, особенно вечному, нужен собеседник, особенно если это ваш друг, особенно если он вас поразил собой, особенно если он вас вдохновил на новое.

Каждый достоин близости понимания.