Кокон

      Предрассветные облака разошлись. С первыми лучами солнца над крышами домов проглядывало светлое небо. Цунаде зачесала волосы в косички и запахнула домашнее кимоно посильнее: в доме было не жарко — нужно быстрее развести огонь.       Утро для Цунаде было таким временем, когда можно спокойно подумать о происходящем, не отвлекаясь на мелочи. В последние дни ей все чаще казалось, что вокруг нее происходит нечто важное, но что именно, не имела ни малейшего представления.       За окном послышалась птичья возня: снова прилетел за рисовыми зернами небольшой дрозд, она называла его Инари-кун, хотя понимала, что птице начхать на ее прозвище — он или она прилетала к ней исключительно за едой. Ссыпала в ладонь несколько зерен и бросила за окно. Вместе с Инари-куном к корму подлетело несколько шумных воробьев.       Цунаде закрыла окно и вернулась к очагу. Подумала, что птицей быть намного проще, чем человеком — птица не имеет других желаний, кроме как утолить инстинкты, заложенные природой. Тут же одернула себя, ведь знала, что человека от любого животного отличает живая душа. Но, тем не менее, птицам проще — в отличие от человека, они не связаны сотнями, если не тысячами правил и предписаний только ради того, чтобы воплощать свои мечты по навязанным сценариям. Если добиваешься своего, особенно когда это созвучно ожиданиям окружающих — твоя жизнь удалась, если нет — втопчут в грязь и силой заставят исполнять чужую волю. Интересно, должны ли быть другие мечты, кроме тех, которые полезны окружающим?       Была у нее одна мечта, которую так страстно хотела воплотить в жизнь. Только все рухнуло еще тогда, под Пеньянгом. С тех пор она опасалась даже мысленно озвучивать свои мечты. Какой прок от них, если все предопределено заранее и обернется неудачей? Сравнительно недавно она пришла к выводу, что мечтать могут только идиоты. Это утверждение подтверждалось не только личным опытом: Какаши тоже мечтал о многом после окончания учебы. Чем все обернулось, Цунаде хорошо помнила.       Набрала воды в чайник и поставила на огонь. Еще пока не решила, что будет пить: чай или кофе, и встала в задумчивости у раскрытого серванта. Ее выбор пал на кофе. Вспомнила, что пить горечь по утрам ее приучил Орочимару. Они были знакомы с раннего детства, когда оказались в сиротском приюте. Собственно, только он и старался поддержать ее, даже когда казалось, что белая полоса больше никогда не наступит. До сих пор хранила его письмо со словами утешения — то самое, которое получила в ответ на свое, где описывала новую жизнь в деревне семьи Хатаке.       Именно Орочимару заставил ее поверить в чувства с первого взгляда и всегда поддерживал в ней веру в любовь. Знал бы, к чему приведет ее слепая вера…       Со стороны комнаты Какаши послышались шаги. Во сколько он вернулся домой? Сегодня сквозь сон до нее донеслось ворчание Паккуна и шорох в прихожей. Хотела встать, но быстро передумала: ее приемный сын достаточно взрослый, чтобы делать ему замечания. Его вчерашняя встреча с Мадарой стала для нее новостью. Неужели они ведут совместные дела?       — Доброе утро, ока-сан.       — Доброе, — отозвалась она и, глядя на его улыбку, как у Чеширского кота, спросила: — Ты чего такой довольный?       — Хм-м, не знаю. А ты кофе делаешь? — поинтересовался будто невзначай.       Такое впечатление, что не знал, как начать разговор. Цунаде заметила и это. А еще она знала, что Какаши совершенно не умел врать и даже скрывать от нее что-либо: его ложь всегда была шита белыми нитками.       — Какаши, говори прямо, что случилось.       — Ты права, я должен кое-что рассказать, но, боюсь, тебе придется выпить успокоительный чай.       — Издеваешься, да?       — Нисколько. Это очень серьезно. Присядь, пожалуйста.       На негнущихся ногах прошла к столу и опустилась. В голове промелькнула беспокойная мысль насчет Сакуры, но она была вчера в хорошем настроении, и они весь вечер проболтали обо всем на свете, как подружки — значит, не Сакура. Неужели это касается его работы в полиции? У него и там проблемы? Скорее всего, раз он куда-то ездил с Мадарой. Какаши еще ничего не сказал, но от нехорошего предчувствия уже потемнело в глазах.       — Я вчера встречался с Мадарой.       — Знаю, — оборвала его. — Ближе к делу.       — Папа жив! Он не совершил сэппуку во время войны. У него была травма головы, а потом долгая амнезия, — быстро проговорил он.       Глядя на нездоровый блеск в глазах Какаши, у нее перехватило дыхание. То, что он говорит, не может быть правдой. Неужели бы Сакумо не вернулся? Не к ней, а к своему ребенку. Но если у него была травма головы, а потом он все забыл, это многое объясняет. И как только сама не додумалась? В газетах писали, что во время войны без вести пропало очень много японских солдат. Но Сакумо официально считали погибшим. Помнила, как в девяносто четвертом ее вызвали во время операции — неслыханное нахальство! Оказалось, что около санитарной палатки ждал Джирайя с проклятой новостью и свежим документом в руках.       На прошлой неделе Мадара спрашивал ее, видела ли она тело Сакумо. Тогда она сильно разозлилась, но сейчас, после слов Какаши, все сошлось к одному — вот что происходило вокруг нее. Стало не по себе: подобная новость слишком хороша для правды. Поэтому нашла в себе силы на отрицание.       — Не неси чушь! Это тебя Мадара научил так сказать?       Вместо ответа Какаши быстро поднялся с места, в два больших шага достиг своей комнаты и дернул фусума. Мужчина, которого он вывел за руку, был очень сильно похож на Какаши, только выше и немного шире в плечах. Пробежала взглядом по его лицу, но так и не смогла рассмотреть — слезы застили весь обзор.       — Здравствуй, родная!       Услышала его голос, и сомнения улетучились: перед ней стоял Сакумо — живой и невредимый. Пыталась разглядеть его, но слезы так и застыли в глазах, а сморгнуть их показалось чем-то постыдным: вдруг он посчитает ее слабой? Это ей не снится? На всякий случай уколола себя ногтем — нет, не спит. Надо бы подняться и выйти к нему, но не смогла пошевелиться — будто приросла к месту.       Чувствуя, как бережно Какаши придерживает ее за плечи и помогает подняться из-за стола, смахнула надоедливые слезы и подошла к Сакумо. Осторожно дотронулась его лица — все еще казалось, что он растает, как мираж. Под его взглядом почувствовала, как в груди что-то зашевелилось — то, что давно похоронила в себе много лет назад.       — Ты? Но как?       — Это долгая история.       

*

      Заслышав чужой голос, Сакура насторожилась. Быстро вскочила со спального места и начала приводить себя в порядок. Не тут-то было! Новая прическа никак не хотела ровно ложиться: за ночь волосы стали волнистыми и торчали в разные стороны. Насилу справилась с прядями и вышла из комнаты.       Перед ней показалась странная сцена: за столом около очага сидели трое — наставница, Какаши и мужчина, очень похожий на него. Сакура решила, что к ним приехал кто-то из родственников, и поклонилась незнакомцу.       — Папа, познакомься, это Сакура-сан!       Какаши представил ей мужчину, но почему назвал его папой? Вспомнила, как во время поездки домой наставница с ее отцом обсуждала бывших сослуживцев, среди которых был некий Хатаке Сакумо. Но он же умер много лет назад — об этом она очень подробно рассказывала ей вчера, когда Какаши уехал с Мадарой.       Сакура решила не задавать вопросов, а понаблюдать за происходящим. Еще раз вежливо склонилась и заняла место рядом с Какаши. Он держал ладонь на плече наставницы, а та, в свою очередь, выглядела очень взволнованно, слушая рассказ Сакумо.       Определенно, семья Хатаке хранила много секретов. Сакура все еще думала над причиной, побудившей Какаши сменить профессию, а теперь и появление его отца, который много лет считался умершим. Слушала его рассказ и наблюдала за наставницей, которая слишком живо и эмоционально реагировала почти на каждую его фразу. В отличие от своей названной матери, Какаши был спокоен. Получается, он все знал заранее?       Сакура спросила себя: а если бы Какаши исчез точно так же, как и его отец во время войны? Ответа она не нашла, но представить себя на месте наставницы не смогла. Выходило все так, как ей и говорила она: им надо спешить. Поначалу Сакура не поняла и даже пыталась возражать, но сейчас стало понятно: надо спешить. Но как это сделать?       Она искоса посмотрела на Какаши, останавливая взгляд на его губах. Их поцелуй так и не случился, когда он помог ей со стрижкой, но было очень приятно чувствовать его близость и дыхание на своей коже. Вчера он обнимал ее и целовал волосы, но это ведь не считается? Сакура хотела настоящего поцелуя, который представляла себе каждый вечер, отходя ко сну. Рядом с Какаши трудно не думать о поцелуях, но не за общим же столом? Устыдившись своих мыслей, почувствовала, как румянец расползается по щекам. Благо ее лицо скрыто ниспадающими волосами.       Возможно, он почувствовал ее настроение и встал из-за стола. Напомнил всем, что работу в отделе еще никто не отменял на сегодня, а потому придется ненадолго распрощаться. Сакура очень ждала сегодняшнего вечера: за несколько недель они впервые должны были пойти на встречу с единомышленниками, и это не могло не радовать. А пока даже день еще не наступил — утро сегодня затянулось, но ей с наставницей тоже надо было торопиться к пациентке.       Тихо кашлянула, пытаясь привлечь к себе внимание, но наставница была слишком увлечена рассказом Сакумо. И Сакура ее понимала, как никто другой!       — Сакумо, — произнесла Цунаде, будто пробуя на вкус его имя. — Получается, ты все знал, но предпочел несколько месяцев таиться? Я не прощу тебе этого никогда!       — Если бы к тебе заявился некто Ён Ким, ты бы поверила?       — Думаешь, я или Какаши не узнали тебя?       — Я видел тебя в городе, — сказал вместо ответа на вопрос и протянул ее перчатку, которую, как помнила Сакура, Цунаде долго искала. — Ты бежала, ничего не замечая вокруг себя. Хотел окликнуть, но не смог — испугался.       — Почему?       — Представь, если бы все те видения оказались ложными? Вот этого я и боялся сначала. Когда собрал информацию о Какаши и тебе, понял, что мои воспоминания правдивы, но страх не прошел. Если бы меня не уговорил Мадара, так бы и жил в страхе.       — Какой же ты дурак! — всхлипнула Цунаде и двинула Сакумо кулаком в грудь. Он поймал ее и заключил в крепкие объятия. Наблюдая за ними, Сакуру снова охватила неловкость, и она уже вслух напомнила ей о предстоящем походе к пациентке.       — Сходи к ней сама и скажи, что я приду в другой день!       Удовлетворенная даже таким простым поручением, Сакура начала собираться, лишь бы не находиться рядом с ними. Чувствовала себя лишней и боялась не сдержать слез при виде них. Вчера наставница рассказала, что очень любила его, но судьба распорядилась иначе. Это же Сакура слышала и от Какаши еще в самом начале, когда он привел жить к себе.       Время сегодня будто издевалось над ней: дорога к пациентке и обратно не заняла больше часа. Потом долго гуляла по городу, стараясь заглядывать почти в каждую лавку, только бы прийти домой попозже, но зима — не лучшее время для долгих прогулок, поэтому, еле скоротав время до полудня, вернулась обратно.       Дома было тихо, и, надеясь, что ее никто не потревожит, начала готовить обед. Поставила на огонь рис, замочила в воде водоросли, в стороне лежало немного овощей и рыба, которую предстояло разделать.       Утренняя встреча никак не могла уложиться в голове: отец Какаши для нее был просто незнакомым человеком, которого она видела впервые, но для Цунаде он значил слишком много. Снова мысли вернулись к ее словам, когда она говорила, что им надо спешить, но как это воплотить в жизнь, так и не понимала.       Сильно увлеклась приготовлением обеда, что не услышала, когда к ней подошел Какаши и обнял за плечи. Оказывается, все это время он был дома?       — Прости, я спал и не слышал, как ты пришла, — прошептал ей и привлёк к себе.       — Но ты же должен быть на работе?       — Не сегодня. У меня есть дела важнее.       — Какие же?       Сакура все еще держала нож в руке, когда Какаши привлёк ещё ближе к себе. Неуклюже сгреб в объятия и мазнул поцелуями по щеке, ища дорогу к губам. Чувствовать рядом с собой его близость и теплые руки было восхитительно. Прикрыла глаза, когда он коснулся её губами. Их первый поцелуй вышел влажным и совсем не таким, каким она себе представляла. У Какаши были мягкие нежные губы. Он ловил каждое ее движение, как ловят лепестки сакуры во время Ханами. Улыбнулась в его приоткрытый рот, то ли от захлестнувших чувств, то ли от своей нелепой аналогии с лепестками. Какаши развернул ее к себе, углубил поцелуй, и окружающий мир померк в его объятиях. Неумело обняла его за шею и выронила нож.       Почувствовала, как он проник языком в ее рот, осторожно и одновременно шаг за шагом вел ее за собой в поцелуе. Она пыталась повторять его движения, но вскоре оказалось слишком мало. Захотела повторить тот поцелуй из своих грез, и ей это удалось! Только после него Какаши словно с цепи сорвался и сжимал ее губы в своих почти до боли, приятной боли. Сакура охнула от нахлынувших ощущений — это было нечто новое. Когда он впервые обнял ее после посещения учиховского отеля, она почувствовала на коже мурашки, так похожие на пузырьки пепси-колы. Сейчас по ее коже растекался жидкий огонь, и она была готова сгореть в нем.