***
В утреннем свете Йола заново оценила причиненный ущерб и поняла, что проведет не один день, восстанавливая испорченные лекарства и зелья. — Какая напрасная трата, — удрученно сказала она, собирая среди осколков то немногое, что уцелело. — Хорошо, что я не храню на полках редкие экземпляры. Ласс принес метлу, но не успел он приступить к уборке, как входная дверь широко распахнулась, и в лавку ввалилась шумная компания из двух спорящих о чем-то парней и миловидной юной леди. — Провалиться мне на месте! — воскликнул юноша, который шел первым. Это был невысокий чернявый парнишка обаятельной наружности с буйной шевелюрой и белозубой улыбкой. Завидев переломанную мебель и застывших посреди погрома Йолу и Ласса, он затормозил так резко, что его друг — рослый смуглый воин с короткими черными волосами и татуировками вокруг оголенных бицепсов — врезался в него и заставил проделать оставшийся путь до центра комнаты кубарем. Воин виновато охнул, но парнишка уже вскочил на ноги и бросился к Йоле. — Что здесь произошло, во имя небес? Йолушка, ты в порядке? Что с твоим лицом? Кто это сделал? — Все хорошо, Микель, просто маленькая неприятность, — сказала Йола, широко улыбаясь при виде друзей. — Маленькая неприятность? — бурно размахивая руками, воскликнул Микель. — Да тут словно пьяный медведь буянил! — Медведь был трезвый в этот раз, — уклончиво ответила Йола и обняла подошедшую подругу. — Когда ты вернулась, Фели? — Вчера, — сказала та мягким обеспокоенным голосом, который был перекрыт взбешенным микелевским: — Снова этот идиот Дарвелл приходил? Да сколько можно?! Нет, в этот раз мы его точно вздрючим, и плевать, насколько у него длинные руки. Рогги? Громила, который одной рукой уже ставил на место упавший шкаф, хладнокровно кивнул, всем своим видом выражая готовность хоть сейчас вытрясти душу из кого угодно. — Идем, вправим этому пьянице мозги, — решительно пошел к двери Микель, но Йола и Фели поймали его под локти. — Куда это вы собрались, драчуны? — рассмеялась Йола. — Перейти дорогу капитану стражи — право слово, самонадеянности вам не занимать. — Ну и что? Этот урод нарвался, видят небеса! Он годами доставал тебя, а теперь вот до рукоприкладства дошел! Я же говорил тебе, он не успокоится, пока ему силой не объяснишь! Что мы за друзья, если даже этого не сделаем? — Микель, — Йола ласково потрепала расстроенного парня по вьющимся волосам, — вы лучшие друзья, каких можно пожелать, и я всецело доверяю вам, но с Дарвеллом вам связываться нельзя. Разобраться с ним я должна сама, понимаешь? Сконфузившись, Микель поворчал, но все же кивнул. — В драку не полезу, но и не спущу, — загадочно пообещал он, и хорошо его знавшие товарищи могли только переглянуться и пожать плечами. — А кто это? — спросила Фели, наконец напомнив всем о Лассе. — Ах, точно, — спохватилась Йола. — Ласс, познакомься, мои друзья: Микель, Рогард и Офелия. Микель подручный министра финансов при императорском дворе, Рогард наемный боец, а Офелия старшая дочь графа Танрика. — У госпожи выдающиеся друзья. — Откуда ты взялся, Ласс? — хмуро спросил Микель, изучая парня неодобрительным взглядом. — Не хами, — одернула его Офелия. Йола открыла рот, чтобы ответить, но Ласс опередил ее: — Этот презренный — раб госпожи. — Раб?! — в унисон переспросили все трое и изумленно уставились на подругу. — Долго объяснять, — вздохнула Йола. — Не спрашивайте, пожалуйста. Я его купила, это все, что вам нужно знать. — Мы поняли, — ткнув насупившегося Микеля локтем, сказала Офелия. — Приятно познакомиться, Ласс. С этими словами она протянула руку, и вечно собранный и непроницаемый парень заметно растерялся: для благородной леди проявить подобное уважение к рабу было попросту немыслимо! Не успела Офелия отпустить безвольную ладонь раба, как ее тут же поймали и стиснули в крепком мужском рукопожатии — Рогард сурово кивнул Лассу, затем уступил его изрядно помятую ладонь Микелю, который с неохотой, но тоже ее пожал. — Ну ладно, раз Йолушка тебя привела, — сказал он недовольно. — Но я с тебя глаз не спущу, больно ты мутный… Ай! Фели! Ладно, ладно, понял я. Уже и сказать ничего нельзя… С лица Йолы не сходила улыбка. — Вас так давно не было видно, что я стала забывать ваши лица, — шутливо упрекнула она. — Только Микель часто забегает. — Сейчас самый сезон, я все время на арене, — смущенно потер шею Рогард. — А я уже сказала отцу, что до конца года не планирую больше никаких путешествий, так что теперь буду приходить гораздо чаще, — пообещала Офелия. — В качестве извинений мы поможем тебе прибраться здесь. — Во-во, дело говоришь, — закатал рукава Микель. — Рогги, попробуй починить стол, девочки, не пораньтесь, а ты, Ласс, помоги-ка мне со стеллажами. Офелия, Рогард и Йола, не сговариваясь, шутливо отчеканили: — Есть, сэр! И работа по восстановлению лавки началась. Рогард подтянул и закрепил отломанную ножку стола, а Микель и Ласс приладили обратно выбитые полки. Тем временем девушки сходили за продуктами и приготовили на обед пасту с мясным рагу, в качестве десерта подав мороженое, которое помогло ребятам остыть в жаркий летний день. Сидя на софе с Офелией во время перерыва, Йола то и дело бросала взгляды на парней, которые устроились на ступеньках возле входа и поглощали холодную сладость. Очевидно, совместный труд немного растопил Микеля, и он изредка бросал какие-то фразы, на которые Ласс отвечал либо ничего не значащей улыбкой, либо парой слов — и то и другое, как ни странно, устраивало первого. — Он как принц с картинки, — заметила Офелия. Ее мягкий голос ласкал слух, особенно потому, что она никогда не повышала его. Фели была одного возраста с Йолой и, хотя не могла называться столь же ослепительно красивой, обладала теплым и невинным очарованием. Йола задумчиво помешала ложкой подтаявшее мороженное, не сводя глаз с раба. — Да. — Но ведь ты не потому его купила, — продолжала Офелия. — Уверена, у тебя была веская причина. Не подумай, я не пытаюсь ничего выпытывать, просто нам немного… тревожно. Ласс довольно необычный. На первый взгляд кажется безобидным, но Рогги и Микелю он не понравился, а ты знаешь, они хорошо разбираются в людях. Йола кивнула. — Я понимаю, но скажи ребятам, что им не о чем переживать, у меня все под контролем. Будьте добры к Лассу, пока он здесь, прошу вас. — Конечно, раз ты так хочешь. После перерыва все вернулись к работе и стали расставлять книги, пузырьки и прочую мелочь обратно на полки. Когда Ласс наклонился в очередной раз, нитка, скрепляющая его густые волосы, порвалась, и длинные пряди упали ему на лицо. С досадой мотнув головой, он присел и потянулся к следующей книге. — Погоди, сейчас, — раздалось рядом. Ласс напрягся и вопросительно поглядел на подошедшую хозяйку, которая расплела свою косу и вытащила из нее тонкий черный шнурок с рубиновыми камнями на концах. Аккуратно расчесав пальцами рассыпающиеся от каждого движения белые волосы парня, она собрала их в высокий хвост и затянула шнурком. — А я все думала, что же мы забыли тебе купить. Ласс провел пальцами по упавшим на плечо концам шнурка и поглядел на две яркие рубиновые бусины на своей ладони. Прозрачные, алые, как кровь, они сияли резкими гранями и контрастировали с белой кожей, как жизнь контрастирует со смертью. В большой стоимости столь чистых камней не стоило даже сомневаться. — Они настоящие, — сказал он, желая убедиться, что его хозяйка это понимает, но она уже отошла и вернулась к своим делам — Лассу оставалось только вернуться к своим. Вечером все пятеро ужинали за столом в веселой и непринужденной обстановке. Один Ласс выбивался из компании: с неизменной и бессодержательной улыбкой он молча слушал уморительные истории, которые сопровождались хохотом, выпивкой и взаимными подшучиваниями. Кто угодно мог сказать, что дружба этих людей давно переросла в нечто нерушимое и настолько крепкое, что обидам и недопониманиям было попросту не протиснуться между ними. Ребята сидели допоздна, а когда за окнами стемнело, они зажгли повсюду лампы и свечи, мягкий свет которых погрузил лавку в волшебную атмосферу тепла и уюта. Ласс давным-давно решил для себя, чего хочет от жизни, и ни разу не сомневался на этот счет. Идеальное будущее представлялось ему полным свободы и спасительного одиночества, и в его воображаемом раю не было места никому другому. Но в этот вечер, сидя за столом в шумной компании и наблюдая нечто совершенно для него новое, он впервые допустил мысль, что мог бы изменить своей мечте.***
— Зайди ко мне, когда закончишь, Ласс, — сказала Йола, поднимаясь наверх после того, как все разошлись, и хотя тон ее был обычным, сердце раба тяжело бухнуло в груди. Он задержался дольше необходимого, завершая вечерние дела в лавке, прежде чем подняться и замереть перед дверью в комнату хозяйки. Тяжелое предчувствие сдавило ему легкие. Неужели сегодня тот самый день, когда блаженный сон подойдет к концу и он наконец увидит ее темную сторону? Подобное происходило с каждым из его владельцев без исключений, но Лассу мучительно хотелось оттянуть этот момент. Йола могла позвать его к себе лишь по двум причинам: либо она собиралась пригласить его в свою постель, либо хотела разузнать побольше о его проклятье. От первой мысли Ласса окатила легкая дрожь, от второй же внутренности покрылись инеем. Мысленно сказав себе, что вряд ли с ним случится что-то хуже того, через что он уже прошел, раб постучал. — Входи. Прежде чем повернуть ручку, Ласс вновь помешкал, но в конце концов неопределенность была хуже всего, поэтому он натянул улыбку и решительно открыл дверь. Комната Йолы была хорошо освещена несколькими желтыми светильниками. Слева стояла большая кровать, а посредине — стул. При виде последнего у Ласса скрутило внутренности и моментально пересохло во рту. Этот стул не должен был стоять в центре комнаты, на расстеленной под ним простыне. Более того, он явно ждал его. Приступ паники заставил парня сделать шаг назад, в его глазах появилось затравленное выражение. Йола, стоявшая к нему спиной, не видела этого. Она склонилась над столом возле окна и что-то раскладывала, пока Ласс лихорадочно соображал, что ему делать. Бежать? Нет, далеко он не уйдет. Тогда наброситься на нее, пока она не смотрит? Но у него еще ни разу не получалось обмануть это проклятое кольцо! Стоит прогадать всего мгновение — и его смерть будет мучительна и неизбежна. Может, упасть на колени и молить о милосердии? Но, каким бы хорошим ни казался хозяин, мольбы никогда не спасали Ласса. Многие владельцы были ласковы с ним, но эту доброту можно было сравнить с благосклонностью хозяина к красивому питомцу. Сегодня они в прекрасном настроении гладят его по голове, а завтра в приступе злости пинают без всякого повода или, что хуже всего, кладут на лабораторный стол и ковыряют его раны до самых костей с полным равнодушием к его агонии, лишь бы утолить свое любопытство. Будучи рабом с детства, Ласс давно усвоил, что только свободные люди могут рассчитывать на людское отношение. Йола не отличалась. Она обращалась с ним великодушно, но надеяться на те же тепло и уважение, которые она дарила своим друзьям, для него было бы невообразимой глупостью с самого начала. — Садись, — сказала девушка, не оборачиваясь. Ласс посмотрел на нее, на вещи, которые она раскладывала на столе: какие-то тряпки, инструменты и пузырьки с разного цвета жидкостями. К горлу подкатил ком, а ноги приросли к полу. — Госпожа… Он оборвал сам себя. Что он собирался сказать? Сопротивление не даст ничего, кроме лишней боли. С этой мыслью Ласс разжал кулаки. Обернувшись, Йола увидела его стоящим на месте с безжизненным выражением на лице. — Ласс? Он на секунду прикрыл веки, с трудом оторвал ноги от пола и, подойдя, сел на стул. Его пальцы дрожали, глаза опустели и смотрели куда-то в пространство. Йола подошла к нему сзади, и воспоминания о множестве подобных моментов вереницей пронеслись у него в голове, заставляя покрыться испариной и потерять связь с реальностью. Всякое прикосновение к метке — боль, всякое вмешательство в структуру проклятья — боль, всякое воздействие на него — боль. И все же ни один хозяин не упускал возможности так или иначе пощупать эту его слабость. Он услышал за спиной шорох, затем перед глазами мелькнуло что-то белое — это Йола накинула ему на плечи простыню и скрепила булавкой на затылке. Что это? Зачем? Девушка сняла шнурок с его волос и расчесала их пальцами. — Закрой глаза. Ласс был слишком напуган, чтобы подчиниться. Почти сразу он услышал пшикающий звук и почувствовал влагу на коже. — Госпожа?.. — Потерпи немного, нельзя резать всухую. Резать?.. — Госпожа, этот раб сделал что-то не так? Его голос дрожал. — Не понимаю, о чем ты. Хорошенько смочив волосы парня, Йола стала аккуратно расчесывать их деревянным гребнем. Она была глубоко в своих мыслях, поэтому не замечала состояния раба. Закончив, она взяла другую расческу и заранее приготовленную бритву. — Подними, пожалуйста, голову… вот так, хорошо. Постарайся не двигаться. Она принялась за работу, быстрыми и четкими движениями отрезая примерно четверть снежного полога, который доставал рабу до поясницы. — У тебя красивые волосы, Ласс, — сказала она, в очередной раз восхитившись тем, как переливаются на свету густые прямые пряди. — Но видно, что за ними давно не ухаживали, концы совсем высохли. Очень жаль. Спустя несколько минут она убрала бритву и, в последний раз с помощью гребня убедившись, что слегка закругленный срез вышел идеальным, отошла к столу. — Тебе больше по душе запах апельсина или лаванды? Ошеломленный Ласс не сразу понял вопрос. — Что? — хриплым шепотом переспросил он. Вместо ответа девушка, подойдя сзади, поднесла к его лицу поочередно правое запястье, затем левое. Парень ощутил сперва свежий запах цитрусовых, а за ним — успокаивающий цветочный. — Ну? — спросила она, наклоняясь над ним. Ласс посмотрел наверх и растерялся при виде ласковой улыбки на ее лице. — Лаванда, — помешкав, ответил он. — Я так и думала. — Она кивнула и отошла. — Это прекрасный выбор, так как ты плохо спишь по ночам. — Откуда госпожа знает об этом? Йола медлила с ответом, на ее лицо легла тень. — Я слышала крики из твоей спальни ночью, а утром ты выглядел усталым. Она нанесла несколько капель масла на ладони и стала бережно втирать его в волосы парня. — Обычные масла не помогают при серьезных проблемах со сном, — сказала она, — но эти я доработала с помощью магии, поэтому они очень полезны как для сна, так и для волос. Я дам тебе пузырек, используй его, если не сможешь уснуть. — Госпожа… позвала раба для этого? — Ну да, а что еще… Ох, точно! Следовало сперва спросить тебя, но я задумалась и опять сделала по-своему. Это общая дурная привычка целителей, прости. Она положила руки на его волосы и прошептала короткое заклинание, вызывающее поток контролируемого теплого ветра — управлению стихиями на базовом уровне обучался любой аристократ. Ветерок закружился спиралью и пробежался по волосам Ласса, подсушив их ровно настолько, насколько требовалось, чтобы не повредить. — У госпожи, похоже, большой опыт в этом деле, — заметил парень, невольно прикрыв глаза от приятных ощущений. — Должна признать, не открой я “Травы и зелья”, стала бы цирюльником. Было время, когда меня окружало множество косматых друзей, — усмехнулась Йола. — Ну, вот и все. Она сняла с него простыню, и Ласс встал. — Как тебе? — спросила девушка, показывая на высокое зеркало в углу комнаты. Парень поглядел на свое отражение. Что и говорить, выглядел он теперь куда опрятнее: длиной ниже лопаток, его волосы струились по плечам гладкими ручейками и выглядели живыми и ухоженными. — У госпожи золотые руки. — Хорошо, что тебе нравится, — с облегчением вздохнула Йола. — Это был длинный день, давай поскорее ляжем спать. — Раб может идти? — Конечно. Ах, подожди, вот… Она отдала ему пузырек с лавандовым маслом вместе со шнурком для волос и проводила до двери. Уже выйдя за порог, Ласс оглянулся, мучимый вопросами, которые не решался озвучить. Йола подняла на него взгляд и невольно затаила дыхание: красота Ласса была не от мира сего. Протянув руку, она неосознанно дотронулась до падающей на его лицо белой прядки и отвела ее назад. — Не запускай их больше, ладно? Ласс растерялся. Эта хозяйка восхищалась его внешностью без какого-либо подтекста, поэтому он впервые не чувствовал себя мерзко от того, что кто-то им любуется. — Спокойной тебе ночи, Ласс. Еще немного постояв перед закрытой дверью, раб ушел к себе, сел на кровать и стал обдумывать произошедшее, но голова была необычайно легкой и пустой. Тревожащие мысли не желали задерживаться в ней и растворялись в незнакомом чувстве покоя — вероятно, это начало действовать масло. Ласс лег на подушку, закрыл глаза и, ощущая приятную расслабленность во всем теле, крепко уснул.