Скрытый поцелуй

Руки, туго утянутые, затекли и болели. Подвязанная за них к потолку сырого трюма, точно изловленная из толщи воды рыбина, которую вот-вот должны были выпотрошить крюком, чтобы поджарить и съесть, девица дрожала от страха. Капитан поглаживал её попку сквозь юбки в манере крайне непристойной, но ласковой. – Ты понимаешь, что тебя ждёт? - прошептал он ей на ухо, стоя так близко, что Венди буквально чувствовала спиной сумасшедший жар, исходивший от его тела. – Д-да… - сглотнув, ответила она почти беззвучно. – Сопротивляться будешь? Она и хотела бы. Просто сил совсем не осталось. Изнемогая от ужаса, Венди подумала, что могла бы подкопить их, чтобы, если её однажды освободят, выкинуться за борт и утопиться. – Н-не буду, - выдохнула она сквозь подкативший к горлу ком. – Славно… По щекам потекли слёзы. Сейчас капитан Крюк разорвёт на ней одежду и изнасилует. Возможно даже несколько раз. Рука уже скользит к груди вдоль живота, лезвие крюка блестит у самого горла… Сейчас он сожмёт её, сейчас ущипнёт, сейчас, сейчас… – Ты очень боишься меня, да, красавица? Вопрос прозвучал так учтиво и неожиданно, что Венди не сразу нашлась, как ответить. Рука оставалась пока на животе, поглаживала его пальцами вверх-вниз вдоль косточек корсета. А крюк… крюк, кажется, был где-то внизу, он слегка подцепил верхнюю юбку, но пока не задирал, не распарывал, у шеи же блестело не его лезвие, а её собственный медальон. – Д-да… - женский голосок едва ли звучал и был больше похож на невнятные сипы. – Почему? Ты девственница? – Н-нет… – Тогда бояться тебе нечего… я не сделаю больно, не оскверню твоей репутации. К тому же… ха! Тебя ведь на острове нашли?.. Здесь вообще никому неизвестно такое понятие, как репутация. Хочешь, мы с тобой познакомимся, прежде чем я возьму тебя, милая? Так будет получше для тебя? Как тебя зовут? Я Джеймс. Венди хотела сказать ему, что прекрасно знает, кто он, что он не проведёт её своими сладкими речами, хотела выплюнуть ему в лицо своё имя, если бы только стояла к нему лицом, хотела заявить, что помнит его нарочитую галантность, театрально проявляемую за секунду до того, как причинить боль… страх сковывал её движения, но речь пока поддавалась пленнице, она с трудом вдохнула, открыла рот, чтобы ответить, но застыла и не смогла произнести ни одного задуманного слова: капитан Крюк вдруг поцеловал её. Он отпустил юбку, убрал с шеи русые волосы со всей осторожностью, чтобы не поцарапать нежную кожу, понюхал изящный изгиб плеча и украсил это место тихим поцелуем. Потом ещё несколько раз сомкнул губы безо всякой жадности, даже как-то чутко, как будто касался своей возлюбленной, если таковая у него когда-либо имелась. – Скажешь мне, как тебя зовут, красавица? Чтобы я мог звать тебя по имени и говорить комплименты? Чтобы тебе было не так тяжело?.. – Нет… н-нет… не скажу, - почему-то ответила Венди, решив, видимо, что её имя разозлит капитана, и он захочет отомстить ей за свою несвершившуюся погибель в желудке у Крокодилицы, – Лучше… просто… н-не троньте меня… – М-м-м… - аристократичный нос отправился обнюхивать волосы и контур ушка, – Никак не могу, золотая… тебе ещё повезло… тебя мои псы подарили мне… решили, что ты слишком для них красива… знают своё место, поганцы… будь ты постарше, как те индейские дамы (Венди опешила, когда осознала, что Крюк называет «дамами» гадких иссохшихся краснокожих старух)… тебя бы пустили по кругу… это, полагаю, было бы по-настоящему жутко, да?.. А я… я просто одинокий мужчина… но я воспитан… ты не хочешь меня, я понимаю, но я нуждаюсь в любви, как и любой другой… и ты можешь позволить мне взять тебя… можешь закрыть глаза и представить, что я – твой жених, если он у тебя есть, или твой любовник, чтобы не плакать в процессе… только не зови меня, пожалуйста, их именами, это… неприятно. Крюк не видел вендиного лица, он был занят ушком, вкладывал в него весь этот монолог тёплым шёпотом, щекотал усами, ласкался носом, кистью всё поглаживал живот, это, похоже, особенно ему нравилось, а женское личико в этот самый момент выражало целую гамму сложных эмоций: смесь удивления, страха, сочувствия, покорности судьбе и чего-то ещё, не то решительности, не то, наоборот, неуверенности. – Я буду, в таком случае, звать тебя «золотая», ладно? У нас тут феи водятся, видела их? Ты похожа на фею… стройненькая такая… хрупкая… Как ты вообще очутилась здесь? Явно леди, аристократка… Это не моё дело, конечно. Дай-ка, я лучше второе ушко теперь поцелую? Нравится тебе? Не противно? Я ведь всё равно сделаю это. Волосы, ласково перекинутые крюком, укрыли другое плечо, и капитан уделил самое деликатное внимание второму ушку. – Будет получше, если ты начнёшь мне отвечать, золотая… Можно односложно, но, просто чтобы я знал, что тебе нравится, а что – нет. Учитывая, что тебе всё это не нравится, разумеется… Хочешь, чтобы я целовал тебя? Или будет легче, если я сведу наш контакт до необходимого мне минимума? Я бы хотел целовать. Ты такая сладенькая… нежная… Итак?.. Не понимая, как это вышло, Венди дрожащим голосом ответила ему «ц-целуйте», хотя и близко не была готова к тому, чтобы отдаться пиратскому капитану, ни физически, ни, тем более, морально. И, если поцелуи, которые, да, совершенно точно не были противными, могли хоть немного отсрочить это пугающее событие, от которого не было спасения, то пусть они присутствуют, пусть… Сильно влияло на ситуацию то, что трепыхающуюся от страха жилку на шее приглаживал, чтобы успокоить, он – капитан Крюк. Давно забытый злодей, сказочный персонаж, сотканный из детских фантазий и сновидений. Капитан Крюк, реальный, как бедное вендино сердечко, как её платье, которому непременно суждено было превратиться в тряпки, как тугие канаты, до крови натёршие запястья у тонких выпирающих косточек; капитан Крюк, который оказался (и всегда им был, вообще-то) мужчиной и имел очевидные потребности, а также ещё кое-что, что эти потребности диктовало и что требовалось для их удовлетворения, что-то, о чём Венди боялась даже думать, но неизбежно думала, и по её попке (из всех-то мест на её теле, почему-то именно по ней!!!) табуном скакали леденящие кожу мурашки. Капитан Крюк. – Где тебе нравится? - спросил он её мягким голосом, возвращая руку к животу, а губами ласкаясь к плечику у самого приспущенного рукава-фонарика, – Здесь ничего? Терпимо? – Д-да… - заикнулась Венди. – Славно… а здесь? - он чуть-чуть, совсем слегка надавил на живот и сразу же снова стал поглаживать его, чтобы утихомирить сбившееся вендино дыхание, – Ты не против? У тебя такая талия тоненькая… просто миниатюрная, как у мраморной статуэтки. Будь у меня две руки, я бы, наверное, смог её обхватить… да, кстати… Тут он вздохнул печально и немного злобно, Венди увидела, что руки забирают её в кольцо, но капитан не стал тискать женское тело или сжимать в объятиях, только ухватил свой смертоносный крюк пальцами, которые, Венди теперь разглядела, были длинными, тонкими, богато украшенными золотыми перстнями, и с типичным щелчком открутил его от специальной гильзы. – Прости меня, золотая… тебе и без того страшно, да? А тут ещё это опасное лезвие… я настолько привык к нему, если честно, что забываю, сам себя могу поранить по невнимательности. Чёрт… я ещё ни разу не бывал близок с леди после того как потерял руку… что ж, значит, буду брать тебя помедленнее и нежить одной рукой! Ты, золотая, будешь моей первой! Жаль, ты не хочешь поделиться со мной своим именем… я ведь запомню тебя… а ты – меня. Этот маленький монолог вне всякого сомнения был направлен на то, чтобы успокоить пленницу и, наверное, даже немного ободрить, но Венди обратила внимание на случайное замечание, которое Крюк обронил, не предполагая, что леди может быть с ним знакома… Получается, если в Нетландию Венди впервые попала одиннадцать лет назад, значит… капитан… нет, не может быть… но… он же не знает, кто она, к чему ему врать? И… он снял крюк, снял, она сама видела… неужели? Получается… он был одинок… все эти годы? Даже больше? Венди подумала, что понятия не имеет, сколько лет капитан жил без руки к моменту, когда она познакомилась с ним в своём детстве. Как же так? Но ведь он сказал, его пираты развлекаются с женщинами… а он – нет? Почему? И… спустя столько лет одиночества он… всё ещё предпочитает не брать леди силой?!?! То есть… предпочитает как-то… смягчить..?! – Ты не ответила, золотая… - томно продолжил капитан, снова чуточку прижав животик, – Здесь тебя устраивает? – Да, д-да… - Венди вдохнула поглубже и слабеньким голосом добавила, – Здесь н-нравится. – О! Хорошо. А если я теперь прижму тебя к себе? Немножко, не сильно… но… ты почувствуешь. Стерпишь? – Да, - был тихий ответ. Капитану понравилось, что его хрупкая пленница стала изъясняться немного подробнее, он ещё похвалил её, поблагодарил, сделал комплимент её ключице, а потом медленно-медленно, чтобы не слишком сильно спугнуть достигнутый результат, приобнял сзади. И почти сразу же отпрянул, хотя Венди, действительно, успела – почувствовать – и чуть не сошла с ума. – Ох, чёрт… - шумно выдохнул капитан, – Нет, думаю, я лучше пока потерплю… для подобного контакта пока рановато… ты ведь ещё не совсем смирилась с тем, что тебе предстоит, да, золотая моя? А я… уже очень сильно хочу и могу потерять голову, сделаться грубым, невежливым. Не желаю терзать тебя, красавица, так что… Давай, может, подарю тебе ещё немного поцелуев? Как получилось так, что секунду назад она хотела провалиться под киль и пойти ко дну, а сейчас вполне серьёзно подумывала и как-то даже, наверное, хотела тоже кое-что подарить капитану Крюку, Венди не поняла. Нет, она всё ещё боялась его, и боялась сильно, дыхание никак не восстанавливалось, внутри всё сжималось, желания, какое она пару раз испытывала с тем джентльменом, что ей нравился, и какой поступил с ней в итоге крайне подло, не было, но мысли, что она могла бы быть… щедрой… могла бы… разрешить… и, может быть, получила бы за это свободу или, хотя бы, более приемлемые условия для жизни, а дальше, кто знает, может, даже пришло бы какое-то понимание, что делать дальше… эти мысли показались Венди вполне актуальными. Прошло ещё несколько минут, прежде чем Венди сообразила, что капитан обошёл её и теперь находился спереди: рука с кистью поглаживала изгиб поясницы, рука с гильзой была спрятана за спину, а губы, горячие и осторожные, осыпали удивительно тактичными поцелуями зону декольте. Ещё через несколько минут Венди поняла, что подставляется под эти поцелуи, запрокидывает голову и стремится вперёд. – Красавица… о, так лучше, лучше намного… тебе нравится, да? Славно… славно… чудесная, чудесная утончённая леди… жаль, что мы встретились в таких условиях… если я сейчас выпрямлюсь, ты не плюнешь мне в лицо? Поймав себя на мысли, что очень хочет разглядеть его, и тут же испугавшись, что Крюк может её узнать, Венди сглотнула, а потом набралась смелости и предложила идею, которая неизвестно, откуда взялась в её голове. – Джеймс, - вымолвила она, дрожа, и капитан протянул чудесное рокочущее «м-м-м-м», обозначая, что он весь – внимание. Он выпрямился. В трюме было темновато для того, чтобы он мог узнать черты лица, но вот Венди сумела заметить, что он – не изменился. Те же прекрасные кудри, тот же тонкий горбатый нос, те же усы с завитушками, жёсткие на вид и мягкие наощупь, те же острые скулы, те же незабудково-грустные глаза… – Хотите, я поцелую Вас? Слова вырвались прежде, чем Венди успела бы опомниться, но она озвучила бы их даже если бы ей предложили предварительно хорошенько подумать. – Это какая-то уловка? - Джеймс глянул на неё с нескрываемым подозрением, – Ты укусишь меня? Пнёшь? Ударишь? Я всё стерплю, разумеется, и даже не стану тебя наказывать, но от удара лоб в лоб советую отказаться, он требует определённого навыка, а без него ты только разобьёшь своё милое личико… пнуть было бы самым разумным, я бы на твоём месте выбрал это… ты… э-э. Ты что, улыбаешься, золотая моя? Джеймс поморгал, вгляделся в лицо повнимательнее, думая, что улыбка ему примерещилась, Венди и сама не отдала себе отчёта в том, почему улыбнулась, просто капитан, несмотря на весь ужас ситуации, был… мил. – Я просто поцелую Вас. Даю слово. Всё ещё глядя недоверчиво, Джеймс осторожно приблизил лицо, и Венди потянулась к нему навстречу. От капитана пахло сигарами, но запах был приятный, лучше, чем от сигарет. Не зная, какой поцелуй подразумевала его пленница, и не понимая, как правильно теперь себя повести, Джеймс склонился, нашёл губами губы, но не разомкнул их и не вытянул навстречу, просто дотронулся едва ощутимо и предоставил леди принять дальнейшее решение, как распорядиться этим неожиданным поворотом сюжета. – Усы… - Венди осторожно потёрлась о них губами, чтобы познакомиться, – Никогда не целовалась с усатыми джентльменами… Крюку явно понравилось, что его причислили к джентльменам, он улыбнулся, тоже приласкал усами девичьи губы. – Если ты будешь покладистой девочкой, золотая моя, и клятвенно пообещаешь мне не сбегать, не нападать на меня и быть тихой умничкой, я развяжу тебя и отведу в свою каюту. Ты ведь этого, наверное, добиваешься? Я готов пойти на поводу у твоей хитрости, это мило с твоей стороны, если только, конечно, ты хочешь ублажить меня, чтобы выбраться из трюма, а не усыпить мою бдительность, чтобы улизнуть с корабля. Венди ахнула прямо ему в губы, не ожидая подобного великодушия, а капитан, не дожидаясь ответа, достал крюк, который спрятал во внутренний карман камзола, придержал леди покалеченной рукой за талию, легко рассёк лезвием верёвку у грациозных запястий, и леди тяжело уронила руки ему на плечи. Сил у неё было маловато, но она отчего-то решила не спешить выбрасываться за борт. Джеймс спрятал свой крюк обратно в карман. – Маленькая красавица… - он пригладил её волосы, но обнимал немного боязливо и боком, чтобы не смущать леди своей зудящей эрекцией, – Идти можешь? – Могу… наверное… медленно… Спасибо… – Мы не чай пить пойдём, ты точно хорошо это понимаешь? Я угощу тебя вином, если пожелаешь, но потом воспользуюсь твоим красивым телом, и ты не будешь сопротивляться. Или я привяжу тебя обратно. Мне приятно, что ты польстила мне и зачислила меня в джентльмены… но я пират. И я намерен взять то, что у тебя есть. Согласна? – С-согласна… Джеймс поддержал Венди под спинку, подал ей кисть, на которую она смело облокотилась, но ноги слушались плохо, тело затекло, и леди споткнулась на первой же ступеньке. – Идиоты… - это было адресовано, по всей видимости, экипажу, – Подвесить такую хрупкую красоту в трюме… совсем мозгов нет. Могли бы привязать тебя к стулу в моих покоях. Очень руки болят? – Болят. – Кретины. А ноги? Ты ни разу даже не попыталась лягнуть меня. Совсем тяжело поднимать? – Тяжело. – Дай-ка… - и капитан безо всяких лишних церемоний просто подхватил Венди на руки. Венди подумала, что ей следовало бы подтянуться на нём, чтобы ему было легче, потом вспомнила, что капитан, вообще-то, был её тюремщиком, и собирался совершить над ней сексуальное насилие, поругала себя за неподобающие мысли, но Джеймс, в любом случае, держал свою ношу с такой лёгкостью, словно девица была пёрышком и вообще ничего не весила. До каюты добрались в считанные секунды. Там Джеймс, тоже без особенный церемоний пнул ногой дверь в тёмную спаленку, усадил пленницу на удивительно приличную для пиратского корабля кровать, зажёг лампадку, пригрозил леди пальцем, чтобы та не думала сбегать, принёс вино, изысканную ракушку на медной ножке, служившую кубком, и целую бадью со свежей водой. – Угощайся, золотая, и, может, умыться хочешь? Он плеснул ей вина, прикрыл дверь, Венди глотнула, потом глотнула ещё, затем протянула кубок-ракушку капитану, и Джеймс с удовольствием допил остаток. – Однако… - задумчиво протянул он и сел рядом с Венди на постель, – Мы остановились на поцелуе, да? Всё ещё хочешь поцеловать меня, золотая? Я освободил тебя… теперь это необязательно. Венди ответила честно: – Хочу. Мне очень страшно. Но с поцелуями всё выглядит так, как будто мы с Вами делаем это по любви. Я поцелую Вас и, если мне понравится, то буду потом ещё целовать, чтобы меньше бояться. – М-м-м… мне нравится ход твоих мыслей. Я бы хотел по любви… и хотел бы поцелуев… Сгорая от желания сейчас же взять девицу, которая, по мнению Джеймса, являлась идеалом красоты и была точной копией Венеры Боттичелли, капитан снова приблизился и подставил ей свои губы, безмолвно предлагая распорядиться этим поцелуем так, как она того возжелает, и Венди снова сначала ознакомительно потёрлась об усы. – Не пойму, - мило фыркнул Джеймс, – нравятся они тебе, или нет? – Не знаю, - искренне прошептала леди, – Сейчас попробую… с ними так… необычно. Вы будете моим первым. Джеймс открыл рот от удивления как раз в тот момент, когда смелая леди прильнула к нему, и поцелуй сразу же получился очень чувственным, хотя был неторопливым и неглубоким и походил на медленное исследование. Джеймса вообще раньше никогда не целовали – так, он сдался первым, голова у него закружилась, он отстранился, поймал немного свежего воздуха, впустил в лёгкие. – И… каков приговор, красавица? Будешь целовать меня ещё? Венди тоже отдышалась. – Ну… д-да, буду. – Славно… ты… простишь меня, если я перейду к главному блюду? Я уже с трудом себя сдерживаю. Не бойся, ладно? Грубить не буду, обещаю. К тому же, всё, скорее всего, случится очень быстро. Ложись, золотая, устройся, пожалуйста, как тебе удобнее… Думая как-то отключиться от ситуации, Венди вдруг вспомнила свой первый опыт. Подумала, что тогда, когда с неё тоже спросили то, что она обязана была предоставить, никто не интересовался у неё, хочет она поцелуи или не хочет, нравится ли ей та или иная ласка, никто не предупреждал, как всё пройдёт, не предлагал устроиться поудобнее. Внизу бряцнула тяжёлая пряжка капитанского ремня. Рука скользнула под юбку, и Венди приподнялась, чтобы с неё спустили панталоны. Раздвинула ноги. – Чёрт… это… это… божественная лояльность с твоей стороны… - глухо простонал Джеймс, ласкаясь к Венди самым интимным образом, – Божественная… Как только он сделал то, что хотел, животный страх сразу же отступил. Женское тело оказалось достаточно мудрым, чтобы избавить Венди от болевых ощущений, а то, как Джеймс, вздрагивая и задыхаясь, скулил, утопая в ней и в долгожданном наслаждении, даже понравилось. Мир у Венди сначала сузился до ощущения этого контакта, в котором Джеймс, надо сказать, почти не двигался, и до блаженных мужских всхлипов, потом Венди стала различать, что капитан едва ли внятно о чём-то умоляет, просит разрешения, извиняется, благодарит её и взывает одновременно к дьяволу и к богу. Это тоже понравилось, и понравилось сильно. Венди решила обнять его, всё ведь уже произошло, случилось, бояться больше было нечего, и нечему сопротивляться. Она обняла. Сжала бёдрами талию, одну руку запустила за спину, другой закопалась в длинные кудрявые волосы. Как-то по инерции выпустила коготки. Последнее, что капитан успел сформулировать перед тем, как лишиться в отчаянном экстазе всякого рассудка, было то, что он подарит своей золотой богине весь земной шар, а потом исступление взорвало его эмоции, накрыло неистовыми волнами, заставило трястись и едва ли не петь постыдно высокие ноты, он зарычал, заскулил, заизвивался в неуёмной судороге и рухнул на Венди, вздрагивая и чертыхаясь. Венди стала гладить его спутанную шевелюру и мускулистую спину, от этого Джеймс уснул. И от этого же проснулся. – Чёрт, что? - встрепенулся он, осознал себя и ситуацию, ещё раз вздрогнул, – Чёрт! Я что, заснул? Прости меня, красавица… прости. Тебе было очень плохо? Хочешь побыть одна? Там вода свежая… - он устало мотнул головой в сторону тумбы, где стояла медная бадья с длинной, изогнутой под двумя углами ручкой, – и… э-э… вот тебе платок… - тут Джеймс извлёк из нагрудного кармана кружевной лоскут белоснежной ткани. Венди пришлось сдержаться, чтобы не рассмеяться: тот самый капитан Крюк протягивал ей тот самый платок, но она, Венди, не сидела маленькой девочкой в его кресле-троне, а лежала взрослой женщиной в его постели, с задранной юбкой и без панталон, обнимая своего насильника руками и ногами, поглаживая его и почёсывая, догадываясь, что он очень скоро захочет ещё, а сам капитан, одетый с иголочки в свой лучший алый камзол, растянулся на ней, не желая разъединяться, и предлагал платок то ли для того, чтобы она поплакала, то ли для того, чтобы освежила переполненное лоно и подготовилась к следующему заходу… Сцену более идиотскую и представить себе было сложно. Смешок был кое-как подавлен, но улыбка всё же проскочила. – Опять улыбаешься… ничего не понимаю. Но, надеюсь, это означает, что я был не слишком тебе противен… Может, мне повезёт, и ты захочешь поцеловать меня ещё хоть разок… – Хотите, поцелую сейчас? – Что? Но… гм. Да, хочу конечно… Ты уверена? Это, чтобы как будто было по любви? – Да. – Тогда поцелуй. Капитан мог бы склониться к ней, чтобы получить этот удивительный и совершенно незаслуженный подарок после всего, что он сделал, но он был намерен предоставить Венди управление этим действием целиком: он ласково потёрся усами и бородой о тонкую шею, сказал, что чувствует себя счастливым и что ему искренне жаль, что всё происходит вот так, а ещё, чтобы леди не слишком-то рассчитывала на его сердобольность, и улёгся рядом с Венди на спину, чтобы та имела возможность передумать насчёт поцелуя. Венди полежала с-минутку. Подумала, что разницы, как это ни странно, между ситуацией, в которую она угодила с капитаном Крюком и браком с бывшим мужем не было никакой: её отдавали, как вещь, ей пользовались как вещью, со всеми её подругами всё было то же самое, и это считалось нормой, идеальные семейные отношения. Женщины плакали до близости, плакали после, а в остальное время были образцовыми и жизнерадостными жёнами и матерями. Только… нет, разница, всё же, была: да, мужья брали их всех, когда хотели, но мужья не говорили, что им жаль. И никто не обращал на это внимание, не размышлял об этом… кроме Венди и ещё одной её такой же вольнодумной и своенравной знакомой. Эти… взгляды… и привели Венди в итоге к тому, что она спаслась бегством в Нетландию. И то, что здесь она умудрилась сразу же, в первый же день, попасть в плен к мужчинам… вызывало желание покончить жизнь самоубийством. До того, как капитан Крюк заговорил с ней и спросил её имя. Венди приподнялась на локтях, села, двигаясь очень плавно, чтобы Джеймс не подумал, что она собирается убежать. Повернулась к нему, поджала коленки под себя. Между ножек у неё всё горело огнём скользкого безумства, того, что с избытком оставил в её теле капитан, игнорировать это ощущение (и, особенно, тот факт, что оно было приятным, так как Джеймс чуть с ума не сошёл от наслаждения, делая это в ней) было сложно, но Венди очень старалась. Она расправила юбку, зачесала волосы за уши и посмотрела на капитана Крюка в тусклом свете лампадки. Откуда берутся на губах эти крохотные улыбки? Он подглядывал за ней из-под полуопущенных ресниц. Джеймс был очень привлекателен. Словно художником нарисован или сколочен из мрамора великим итальянским скульптором. В каждой правильной чёрточке его лица сквозило что-то высокопоставленное, аристократичное, даже королевское, размах бровей чёрными крыльями украшал лоб, и, Венди знала, они взлетали и изгибались по одной, чтобы приправить острой специей каждую его эмоцию. Нос… разве у мужчины может быть такой красивый нос? Если смотреть точно в профиль, то он – идеально прямой с изящным кончиком, но если капитан повернётся чуть-чуть, встанет, скажем, в три четверти, то хорошо заметно горбинку, ту, что придаёт лицу немного хулиганский вид. Губы тонкие, и превращаются, когда капитан злится, в бледные нитки, но они, что тоже было теперь известно Венди, очень мягкие, горячие, способны не только искривляться в язвительных усмешках и искажать черты лица, но и улыбаться спокойно и ласково. Усы и борода тщательно уложены, борода частенько подвергается задумчивым поглаживаниям, а усы – подкручиваниям, это Венди с детства припоминала, а сегодня узнала, что усы ещё способны вздёргиваться то с одной стороны, то с другой, и взлетать в моменты, когда эмоции контролировать особенно сложно. У капитана также имелись невероятно ровные и здоровые для пирата и – курильщика зубы и длинные густые ресницы. Про глаза, что сверкали на неё огоньками-незабудками пытливо и немного неуверенно, Венди думать боялась. Глаза преследовали её много лет, глаза заставляли скучать за капитаном и чувствовать невыносимую вину за его смерть, волшебные грустные глаза нежно-голубого цвета, глаза, какие не встретились ей за все эти годы ни в одном взгляде. Венди много видела Питера Пена: его глаза, зелёные, лучились во взгляде каждого ребёнка, во взглядах многих мам и некоторых пап. Джеймс Крюк же не встретился Венди ни разу. Он не мелькал ни в одиноких взглядах, ни в тяжёлых, ни в дерзких, ни в игривых. В злобных, полных ненависти и презрения тоже не мелькал, как будто всех этих глаз было очень, очень мало, не хватало для того, чтобы отразить хоть крошечную часть глубины пиратского взора. – Ты так смотришь, золотая… - промурчал капитан, – Всё ещё решаешь, поцеловать меня, или нет? Джеймс лежал перед Венди в постели очень вальяжно, по-царски. Одетый совершенно так, как она помнила, в роскошный пиратский наряд, дорого расшитый золотом, в ушах золотые дублоны. Камзол, под ним жилет, под ним блуза с кружевным воротом и такими же манжетами, бриджи из расписного шёлка, натянутые, слава богу, на место, но небрежно оставленные расстёгнутыми, идеально подобраны в тон жилету. На скрещенных ногах сапоги, и похоже, что они выполнены из крокодиловой кожи. Руки закинуты под голову. Только лицо выдаёт какую-то странную робость. – Может… я попрошу тебя? Я говорил, что поцелуи необязательны, и это по-прежнему так, но… если я попрошу..? Поцелуй меня, пожалуйста, маленькая красавица? В моей жизни было так мало поцелуев. Странно было понимать, что капитан Крюк, мужчина, пират, хотел не просто удовлетворить свои очевидные потребности… а хотел поцелуев. Как будто поцелуй для него нёс некий сакральный смысл. Затёкшие руки уже хорошо слушались Венди и почти не болели, стали способны на большее, чем простые объятия. Венди положила их капитану на грудь, потрогала кружево ворота, нащупала кожаный ремень истёртой портупеи, той, благодаря которой удерживалась на руке гильза для крюка, пригладила жилет, камзол. Она не думала как-то дразнить капитана или дарить ему излишнюю нежность, просто хотела поправить одну кудряшку, это как-то само вышло… Кисть отправилась к уху, задержалась там, а Джеймс вдруг закрыл глаза и прильнул щекой к её ладошке, приласкался к ней, брови его взлетели, на лбу залегла морщинка, и осознание пробило Венди настолько внезапно, словно вспышка молнии, что она ахнула и зажала рот второй рукой. Капитан Крюк не просто хотел нежностей, поцелуев или того, чего хочет любой мужчина. Капитан Крюк не просто так целовал её шею, гладил живот и был деликатным, даже учитывая весь ужас ситуации, не просто так не спешил взять свою жертву грубо, чтобы побыстрее достичь желаемого результата, не просто так просил её не называть его другими именами, если пленница решит представить на его месте кого-то другого… Капитан Крюк хотел быть любимым. Или, хотя бы, создать иллюзию того, что он любим. И Венди, предлагая капитану поцелуи в качестве этой самой иллюзии, сама того не зная, попала ему в самую уязвимую и ранимую точку. Но не кольнула, а тронула ласково, и Джеймсу это, наверное, понравилось. Женская рука осторожно погладила его щёку, и он приластился к ней ещё сильнее, почти отчаянно. Венди наклонилась. Маленький поцелуй лёг сначала в уголок рта под самую завитушку усов, которые сразу же растянулись в улыбке. Венди тоже улыбнулась, поцеловала ещё. Открыла губы, Джеймс сделал так же. Чувственность поцелуя граничила с самым краем реальности, было странно головокружительно, Джеймс – насильник! – не мог, никак не мог быть влюблён в Венди, а Венди – его жертва и пленница! – тем более не могла любить капитана Крюка, но поцелуй этот, тем не менее, был чрезвычайно похож на те, что разделяют преданные друг другу души. Он исследовал, скользил на поверхности, иногда вторгался, углублялся, дышал удивительной нежностью, был неторопливым и настоящим. Первым снова сдался Джеймс. – Чёрт!.. - он отвернулся, схватил немного воздуха, отдышался и снова повернулся к красивой леди нос к носу, – Золотая… Богиня… я же взял тебя… и возьму ещё, сейчас. Зачем ты делаешь это? Зачем целуешь – так? – Не знаю, - сказала Венди честно, – Потому, что Вы хотите и попросили, а я – не против? – Я спросил не почему… а – зачем… Зачем. Чтобы тоже быть любимой? Чтобы создать иллюзию такую же, о какой мечтал капитан Крюк, потому что она – Венди – хотела того же? – Вас любили когда-нибудь? - спросила Венди прежде, чем успела подумать, что может ранить капитана этим вопросом и навлечь на себя его немилость и бóльшие неприятности. Но Джеймс ответил просто, безэмоционально: – Нет. – Меня тоже – никогда. – Ты врёшь, золотая, этого не может быть. – Клянусь жизнью. – Ха! Как ты можешь знать? Зуб даю, за твоей дверью толпилась у крылечка сотня тайных поклонников, которых ты не замечала. И все они были в тебя влюблены. – Такие дамы и у Вас наверняка имелись. За подобные-то аналогии и смелые заявления Венди и снискала все свои проблемы в Лондоне… слишком умная, слишком проницательная, слишком… непокорная. – Гм. Твоя правда, золотая. Да, я понимаю, о чём ты говоришь. Но всё равно не верю. Разве можно не полюбить такую, как ты? Венди вздохнула глубоко и откинулась на подушки. Закрыла лицо руками. – Такую, как я, – какую? Вы ничего обо мне не знаете. Джеймс приподнялся, навис над ней, бережно убрал кисти с её личика, стараясь не задевать израненные запястья. Погладил щёчку, тронул губы. Направил пальцы вниз к декольте. – Ты снова права, милая. Но я бы узнал тебя поближе… мне кое-что нужно от тебя, да, и лучше бы тебе не противиться… но ты, похоже, выбрала быть умницей? И ты… интересная. Нравишься мне. Если потом ты будешь в настроении беседовать – мы побеседуем… Мужская кисть с длинными пальцами снова накрыла живот, запуская в него тепло. Венди чувствовала себя очень горячей и жаркой, связано это было, вне всякого сомнения, с тем, что лоно её оставалось наполненным и реагировало на это состояние так, как диктует природа: оно сладко тянуло и просило ласки, жаждало какой-то развязки, требовало чего-то яркого. – Хотите раздеть меня? - сглотнув, спросила Венди, сама удивляясь, что это неоднозначное предложение сорвалось с её губ. Раньше её никогда не раздевали полностью. С чего вдруг ей этого захотелось, было неясно. Джеймс посмотрел на неё немного глупо. – Хочу, - ответил он таким тоном, словно его желание раздеть её было само собой разумеющимся, но он просто его игнорировал, – А ты… разрешаешь мне это сделать? – Я разве что-то могу запретить? – Нет. Но я обозначил, что в силах свести наше… общение… до необходимого мне минимума. Ты… не против, если я тебя раздену? – Н-не против… а я… я… раздену Вас?.. – Ох-х-ха! Меня! Ха! Да, пожалуй… И он смело запустил руки ей под талию, сел и усадил леди напротив себя. – Пожалуйста, приступай… - шёлково пропел он. Смущённая, но решительная, Венди ещё раз потрогала его камзол, жилет и рубаху, уделяя особенное внимание широким плечам и груди, дёрнула за шнурочек, что привело капитана в самый искренний восторг. Нащупала силуэт крюка, нырнула рукой ко внутреннему карману, теряясь в раскалённой температуре тела, достала нагретое лезвие. Джеймс наблюдал за Венди молча и с любопытством. Леди повертела опасный крюк в руках, попробовала подушечкой его остриё, пригладила внешнюю дугу. Протянула руку, и Джеймс по инерции вложил в неё своё запястье, замурованное в гильзу. Без особенного стеснения Венди разглядела гнездо, воткнула туда основание лезвия, покрутила, нашла резьбу, и крюк с щелчком встал на место. Пользуясь моментом, капитан убрал от себя вендину ручку, заправил прядь-беглянку за покрасневшее ушко, тихонько тронул гладкой стороной румяную щёчку и вернул крюк в женские руки. Венди открутила его и спрятала обратно капитану в карман. Джеймс, если честно, изо всех сил старался не подавать виду, что взволнован поведением леди. Алый камзол был аккуратно стянут с плеч и повешен на спинку кровати, а за ним и жилет. То, что должно было произойти, всё ещё считалось актом сексуального насилия, но, если это было намного приятнее, чем с мужем и даже с тем джентельменом, в которого, Венди думала, она была влюблена, то почему было бы не скрасить это маленькими, ничего не стоящими, безобидными проявлениями внимания? Если от этого Венди чувствовала себя лучше? Капитан проявлял внимание к ней. Несмотря на бесправное овладение её телом – проявлял. Он изучил глазами устройство её платья. Нашёл пуговки, ленточки, расстегнул, развязал. Оставил Венди в нижней юбке и бельевом корсете. Венди потянула вверх его рубаху. Случайно ойкнула. – Тебе страшно, золотая моя? Хочешь остаться так?.. - самым заботливым тоном поинтересовался у неё Джеймс, рисуя кончиками пальцев узоры на женственно-мягких формах груди. – Нет… всё х-хорошо… я… никогда не видела… такого… - тут Венди жутко покраснела, опустила глаза, проклиная свою непонятно откуда взявшуюся честность, терзавшую её весь вечер, – тела. – О!.. - Джеймс, конечно, был крайне польщён и впечатлён, – То есть… тебе нравится? Это… славно… Он взял её дрожащую ручку, пригласил изучить рельеф груди и пресса, сам готов был изнывать от удовольствия, но держался, терпел. – А… в принципе мужчину… - облизывая губы, вкрадчиво мяукнул Джеймс, – ты… видела?.. Держала… в руках..? Идея, что девица могла бы взять его в руку, чуть не отправила капитана в обморок. Он был пока ещё скрыт от леди нижним бельём, но так отчаянно торчал из бриджей, что нежная красавица не решалась туда даже смотреть. – Хочешь… попробовать… - чуть не захлёбываясь, предложил капитан. – Д-Джеймс… Д-Джеймс… ч-что… н-нет… н-не знаю… Венди хотела. Но… не в таких обстоятельствах, не с ним… или… наоборот, лучше как раз в таких и – с ним? Он не осудит её? Никому не расскажет? – Я сниму с тебя это… - предупредил капитан и, изнемогая от вожделения, ослабил вендин корсет, подцепил юбку. Панталоны уже валялись где-то в ногах, так что пленная леди предстала перед капитаном совершенно нагой. Она дрожала, зажмурилась, но не пряталась, не прикрывалась, сосочки у неё задорно торчали, животик, который Джеймс хотел гладить снова и снова, представляя себе, как наполняет его своим блаженством, или – чувствуя, как непосредственно делает это, трепетал, то, что находилось ниже и что (тут капитан сам сладострастно охнул и придержал себя рукой между ног) было абсолютно, целиком, полностью (ни одной волосинки, ни одной!!!) гладким, блестело… Джеймс в жизни не видел ничего подобного, хотел трогать грудь, но рука сама потянулась к этому месту. Леди прогнулась, закричала. Кожа нежная, влажная, горячая, всё скользит, зовёт… нет, никак нельзя сейчас уговаривать леди взять его напряженную плоть в руку, иначе он сию секунду опозорится. Сейчас лучше снова уложить её на спину, она послушно раздвинет для него ножки, и он будет видеть, как делает её своей… – Джеймс, Джеймс!!! - вскричала леди, пока он зачарованно гулял вдоль неё пальцами, как безумец, – Джеймс!!! О!!! – Тебе… нравится..? Нравится?.. - он не поверил своим ушам. Сию секунду леди была повалена на кровать, но упала боком, и капитан, недолго думая, пристроился к ней сзади, так, может, и не видно было процесс, но можно было гладить животик… Джеймс прижал Венди к себе. Даже, как будто, почувствовал сам себя внутри неё. Изумительный контакт превратился в лаву. Всё происходило быстро, ярко, девица кричала и извивалась, Джеймс держал её крепко, вот-вот готов был лишиться чувств… – Подожди, подожди!!! - выдохнула вдруг сумасбродная леди и ухватила его за бедро, стараясь чуть-чуть замедлить ритм, – Вот так, вот так… Прости… да… Пожалуйста… Немножко… да..!! Потом сделаешь… Как хочешь… чёрт, чёрт!!! Джеймс!!! Чёрт!!! ДЖЕЙМС!!! Виной всему, разумеется, было то, что капитан с ней уже сделал, и то, что после этого в её теле уже осталось. Это… текло… возбуждало… делало новый контакт неприлично скользким… доставляло такое удовольствие, которого Венди никогда в жизни раньше не испытывала… могла бы, наверное, если бы позволяла бывшему мужу взять её дважды, но муж был ей противен, и она – не позволяла, старалась избавиться от него и его следов как можно быстрее… а капитан… капитан, чёртов насильник, гадкий преступник, противен почему-то не был… был гораздо более вежлив и нежен… и он хотел поцелуев… и сам целовал не жадно, а – любовно и осторожно… – ЧЁРТ!!! ЧЁРТ!!! ДЖЕ!! Э!! Э!! ЙМС!!! О-о-о-о-о-чё-ё-ё-ёрт… Ускоряться, чтобы сделать, как он хотел, не потребовалось. Он вообще не знал, если честно, что леди тоже умеют достигать пика, а когда понял, что с красавицей, которую он прямо сейчас откровенно имел сзади, случилось именно это, случилось – от него, то присоединился к ней сразу же, впился зубами ей в плечо, чтобы не кричать так же громко, как она, до умопомрачения долго судорожно пульсировал в ней, продлевая её собственные конвульсии, прижимал самый низ её животика, теряя вдохи от ощущения того, как он ритмично дёргается, так же, как его собственный пресс, подушечками пальцев попал в сладкие лепестки и, наверное, задевал в них что-то такое, что буквально сводило леди с ума и заставляло сочиться ему навстречу. – Что… что… что это было… - хрипло пробормотала девица, чуть живая, – это… что… такое… Джеймс был не в силах говорить, молчал, устало смыкал губы где-то у неё на макушке. – Джеймс… Джеймс… Он хотел отстраниться, чтобы дать леди передохнуть, но та лишь крепче вцепилась в его бедро, почти царапая: – Нет, нет… не уходи, подожди… останься… побудь… Притянув его до упора, Венди долго лежала так, стараясь восстановить дыхание, пока Джеймс не обмяк и не выскользнул из неё сам по себе. – Чё-ё-ёрт… что ты сделал? Ты сделаешь так ещё? Я хочу ещё… только… можно больше не привязывать меня в трюме? Джеймс? Ой… ты спать, наверное, хочешь… мы побеседуем утром? Можно я тоже здесь посплю? Немножко места займу, сбоку… Можешь засыпать, я не сбегу, обещаю. Но Джеймс, начиная с того момента, как Венди не отпустила его рассоединиться с ней, кажется, потерял способность говорить внятно. Он буркнул что-то нелепое и неразборчивое, встал, натянул бриджи, застёгивая их на одну кнопку, подержал себя за голову, чтобы унять головокружение, подхватил обнажённую красавицу на руки. Вынес её в каюту, зашёл за ширму, за которой пряталась ванна, опустил леди в тёплую воду, сам взял полотенце, намочил и намылил один его краешек, чтобы тоже освежиться, и оставил Венди одну. Вернулся минут через десять, с крюком, одет был уже в кюлоты красивого тёмно-синего цвета, волосы, издающие крепкий аромат сигар, собрал в хвост. Не спрашивая, успела ли леди завершить все необходимые ей водные процедуры, капитан вытащил свою пленницу из воды, обращая внимание на то, что она цепляется за его шею, чтобы ему было легче, поставил, посмотрел разок на грудь и на то место, что было гладким, как жемчужинка, покачал головой, завернул девицу в другое полотенце побольше, и опять оставил её на минутку. Венди с интересом выглянула из-за ширмы. Капитан принёс ей свой атласный халат винного цвета, снял с леди полотенце, развернул её к себе спинкой, как маленькую, не удержался, пригладил голенькую попку, а потом одел Венди в сухую ткань. Проводил к столу, безмолвно предложил ей занять своё кресло, вернул на стол вино, забытое в спальне, подвинул блюда с морскими деликатесами, с фруктами и ягодами. Подождал, пока леди перекусит, сидел всё это время рядом и придерживал лоб, потирал висок гладкой стороной крюка. Венди глядела на него молча: увидела кое-что и не находила слов. – Ты свободна, - вздохнул в итоге Джеймс. – Что?.. – Что. Свободна. Глупо было с моей стороны думать, что я смогу относиться к тебе… как и следовало бы… как к подарку… к вещице… Ты красива. Умна, похоже. И… чувственна. Я не сумею с тобой… развлекаться. Я уже хочу бросить всё что у меня есть, к твоим ногам. Женщина – погибель для мужчины, неминуемая погибель. Мне жаль, что я взял тебя силой, я никого никогда не брал силой, но я буду думать, что таким образом спас тебя от своих псов, они бы сделали с тобой… страшное. Так мне будет попроще. Я должен был отпустить тебя сразу… но я слишком… хотел. Прости меня. Я… рад, наверное… что ты испытала… наслаждение… Не плакала… Я… мог бы предложить тебе остаться со мной по доброй воле… но надо быть полной скотиной, чтобы предлагать такое после того, как я тебя изнасиловал. Уходи. И прости меня, если сможешь. Я просто жалкий слабак. Есть тебе, куда идти? Сможешь договориться с феями, чтобы тебя отправили обратно? Я ведь не могу тебя доставить… я прикован к этому острову. Венди подавила желание как следует прочистить уши. Она знала, разумеется, что мужчины способны на разные безумства из-за женщин, но ради того, чтобы обладать ими, а не чтобы от них отказываться… – Как ты вообще узнала про этот остров… - вслух рассуждал тем временем капитан, – Прóклятый край света, забытый и Богом, и Дьяволом. Как попала сюда? Взрослым не место здесь, кроме нас, пиратов. Это детская сказка… Ад для взрослого… разве что, вот только индейцам приходится сносно, они жили здесь задолго до того, как мелкий гад облюбовал этот уголок земли, поселился в Нетландии и выбирал, летая сквозь время, тех, с кем ему наиболее увлекательно было бы играть. Вроде меня… я сопротивлялся. За что и поплатился, - тут он болезненно сморщился и помял основание своего крюка, – Но ты… ты-то леди… мама ему сроду была не нужна… зачем ему ты?.. Наверное, капитан думал, что красавицу взрослую леди заманил в Нетландию Питер. Венди понятия не имела о том, что мальчишка путешествует сквозь время, теперь только отдалённо догадывалась, что остров находился где-то за гранью его течения, поэтому ни Питер, ни капитан Крюк, ни все остальные узники Нетландии не менялись. – Идти мне некуда, - просто ответила Венди на один из вопросов. – Не может быть, - снова возразил капитан, и голос его прозвучал как-то тоскливо, – У тебя есть жизнь, семья, друзья, родственники. Даже если ты отреклась от них от всех, у тебя есть время, в которое ты можешь вернуться и начать жизнь заново. Ты не сказала мне своё имя… здесь ты можешь придумать себе новое… как я. Но тебе здесь не место. Уходи. Хочешь, я дам тебе целый сундук золотых монет… Я богат. Забирай хоть все мои сокровища, мне они ни к чему. Всё внутри переворачивалось с ног на голову и обратно. Венди никак, НИКАК не должна была чувствовать того, что чувствовала. Она ошибалась, обманывалась, всё это было неверно, неправильно, надо молчать, молчать… брать сокровища и бежать, раз её отпускают… что происходит?! – Когда-то я мечтала, что меня будут звать по-другому… - сказала она, зная, что Джеймс захочет уточнить. Глупая, глупая!!! Беги же от него!!! Беги!!! Только… куда? И… зачем? Этот вопрос… зачем… Зачем она здесь, зачем всё случилось, зачем этот разговор… ответ на него стал вдруг так очевиден… так… до ужаса понятен… Венди, в девичестве Дарлинг, тоже хотела быть любимой. Хотела больше всего на свете. Какая разница – где? Какая разница – когда? Никто не полюбил Венди Дарлинг в её времени. Её и здесь, в Нетландии, однажды предали и забыли. Но… то был мальчик, который не искал любви, никогда не желал её… а капитан Крюк… Джеймс… он… бросит мир к её ногам… он… насильник, насильник!!! Беги же, дурочка, беги, хоть с сокровищами, хоть без!!! – Например, как? - неосознанно следуя этой маленькой уловке, спросил капитан. – Кровавая Мэри. Глупо улыбнувшись, как будто, вспомнив какой-то милейший далёкий сюжет, Джеймс ухмыльнулся, откинулся на спинку стула, закрыл глаза рукой. – Надо же… - грустно и тепло ответил он, – Я знал одну девочку, золотая, она… прилетала в гости пару лет назад. Единственная, кто попала сюда, как я понял, не потерявшись, а по собственной воле, и единственная, кто смогла улететь отсюда. Так странно! После неё на острове долго было затишье, но потом все Потерянные мальчики вернулись один за одним, мелкий проныра собрал их заново, и наша битва началась с нуля. Мне… нравилось, когда было спокойно. Я плохо тогда с ней поступил, обманул её доверие, жалею теперь. Она была хорошая девчушка, добрая. Чуть было не решилась стать пираткой на этом самом судне! Тоже заявила, что будет зваться Кровавой Мэри. Очевидно, Джеймс не узнал её, очевидно, не был на неё обижен и не хотел мести и, очевидно, его чувство времени было сильно повреждено. Он сказал – пару лет назад… Венди не понимала, что происходит и почему. Чувствовала только, что так было предначертано. – Расскажи… как она выглядела? Продолжая держать глаза прикрытыми рукой, капитан улыбнулся шире. – О!.. Ей было лет двенадцать, наверное, прекрасное и нежное юное создание. У неё была одна особенность… почему-то она назвала её «напёрсток», не знаю… какой-то особенный поцелуй. «Скрытый», так, кажется, мальчик сказал… Я, в общем, из-за этого поцелуя чуть не сгинул. Лучше бы сгинул, если честно. Перестал бы, наконец, причинять всем вокруг вред. Она этот поцелуй подарила моему заклятому врагу… а он, представляешь, не взял его! То есть… это странно всё звучит, но я как сейчас помню! Он, радостный, взлетел, напал на меня, отправил меня в… э… неважно, в общем… я падал навстречу верной смерти и отчётливо видел, что тот её поцелуй так и остался спрятанным в уголке её рта. Последнее, что я помню, перед тем, как… выжил. Капитану было не видно, как Венди улыбалась. Она знала про поцелуй. Расстроилась тогда до соплей, когда тётушка однажды, год примерно спустя, указала на уголок её рта и начала рассуждать, кому бы мог этот поцелуй достаться… Обиделась на Питера Пена на всю жизнь. Потом простила. А потом – забыла его, но поцелуй хранила, не позволила украсть его ни мужу, ни тому треклятому джентльмену, из-за которого начался весь сыр-бор. Джеймс тем временем продолжал: – Она была похожа на Венеру Боттичелли, только маленькую… волосы длинные, русые, волнами, как у тебя. Глаза огромные и такие… серые-серые, на лондонские тучи похожи, как твои. Носик помню тоже, горделиво вздёрнутый такой, ужасно милый… как… Тут он сглотнул. Убрал руку с лица. Леди тепло ему улыбнулась и спросила тихонечко: – Ты помнишь, как её звали?.. Никак не готовый поверить своим глазам, капитан оцепенел на мгновение, застыл, подобно скульптуре, открыл рот и, глядя прямо в серые-серые глаза цвета лондонских туч, назвал её имя: – Венди Дарлинг… Потом он зажал рот рукой до белых костяшек, весь затрясся, выдавил в ладонь едва различимое «Господи Боже» и… заплакал. Венди смотрела на него, шокированная, не зная, как реагировать на… такое. Доброе сердце подсказало ей, что Джеймса можно утешить, разум, несмотря ни на что, не противился, тело – тоже, поэтому она встала, обошла стол, села рядышком с капитаном на столешницу и осторожно пригладила его по здоровой руке. Он отдёрнул от неё кисть, как от чумной. – Нет… нет… не подходи… - словно ошпаренный, Джеймс вскочил со своего стула и со всей силы врезался спиной в кормовое окно, – Не трогай, не трогай… Боги… я мерзавец… гадкий ублюдок… уходи, уходи!!! Я сделал… ужасное… с тобой… с тобой!!! Я… я застрелюсь. И он стал шарить глазами по каюте, как будто намеревался исполнить задуманное тут же. Запереживав, что Джеймс и впрямь убьёт себя у неё на глазах, Венди ринулась к нему, схватила его за плечи, встряхнула, как хмельного, и сказала строго: – Успокойся! – Подонок… подонок… – Да! Ты прав! Но замолчи! СЕЙЧАС ЖЕ УСПОКОЙСЯ!!! Он топнула ногой, хорошенько потрясла его за грудки, Джеймс чуть не ополоумел от подобного поведения не потому, что он был пиратским капитаном, и с ним подобные фокусы карались смертью, а потому, что леди… не просто леди, а Венди, та самая маленькая Венди, которую он только что заставил отдаться ему, которую… которую… в общем, Венди! Прямо сейчас была так настойчива и упряма, накричала на него строго, как мамочка на мелкого сорванца, как будто он всего-то навсего съел лишних конфет или разбил вазочку, а не её жизнь..! Венди… Капитан подчинился, угомонился, леди толкнула его в сторону софы, села, он тоже сел. – Ты дурной, что ли? Ещё хоть одно слово про застрелиться, и я сама тебя застрелю! - Венди покачала головой, а Джеймс спрятал лицо в руке. – Венди… Венди. – Да, это я. Я сама ничего не понимаю. И, да, ты правда повёл себя, как мерзавец. Будь я Венди, или нет. Но… Чёрт! Чёрт, Джеймс, чёрт!!! Не должно быть никаких «но»..!!! Я понятия не имею, откуда они взялись! – Венди… Он хотел отодвинуться, но леди, одетая в его собственный халат, ухватила его за плечо и почти гневно процедила: – Сиди. Всё уже случилось. Какой смысл теперь держать дистанцию?.. Я… Боже, это даже прозвучит глупо! Но, да, да, я ЦЕНЮ, что ты никогда так раньше не делал, ценю, что не хотел причинять мне боль и ценю, что тебе жаль, что ты раскаиваешься. Вижу это, вижу, что ты искренен и не обманываешь. И… ну… Боже. Ты поступил ужасно, Джеймс, всё это ни капли тебя не оправдывает, но… дурацкие «но»..! НО Я ПОНИМАЮ, Джеймс. Понимаю, и, видать, понимаю даже больше твоего. Если ты и правда был одинок с тех пор как… в общем… Джеймс. Мне теперь двадцать три. С нашей первой встречи прошло уже одиннадцать лет. Не знаю, как тебе хватило воли и… выдержки… быть со мной таким, каким ты был, а не превратиться в животное. – Венди… – Ты слушаешь? Способен слушать? Хочешь воды? Вина? – Ты предлагаешь мне вино..? Ты… мне… Покачав головой в полном недоумении, Венди запустила пальцы к своим вискам, размяла их, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Устало облокотилась на спинку софы, Джеймс воспользовался моментом, чтобы незаметно отодвинуться от неё – чуть-чуть. Она заметила, вздохнула ещё глубже. – Ты не подонок, - устало сказала она, – Ты дурак. А я… я, Джеймс, я – дура. Мне надо брать твоё золото, забыть всё это, как страшный сон, и лететь подальше отсюда. Но я здесь. И… я… я… хочу здесь остаться. У Джеймса не хватило сил ни чтобы возразить, ни чтобы удивиться. Он просто открыл рот и остолбенел. Венди посмотрела на него пристально. – Ты воспринимаешь то, что я говорю? – Да… – Хорошо. Тогда слушай. Я пожалею, может… наверное, не соображаю ясно… и ты ещё застрелиться решил, как будто мало мне впечатлений!!! Слушай. Ты никогда. НИКОГДА. Не будешь склонять меня к близости, если я не хочу. Поклянись. – Венди… - глаза у него были опять на мокром месте, – Клянусь, клянусь всем, что у меня есть, и своей никчёмной жизнью тоже… она, правда, дорогá мне в меньшей степени… – Хорошо. Ты накажешь тех кто связал меня и решил преподнести тебе в подарок. Убивать их не надо, так как это щедрое решение, надо думать, и впрямь спасло меня от ужасной участи… но ты накажешь их. – Да… обещаю… – Хорошо. Я сказала, что идти мне некуда – это чистая правда. Мама моя давно уже ушла. Туберкулёз. Отец и братья… ох. Ты ведь не знаешь… не понимаешь, какой сейчас год и сколько лет ты уже здесь?.. Догадываешься только, что много..? Мы поговорим об этом позже… похоже, твоя участь намного хуже моей… В общем… была война, Джеймс. Большая. Отец сразу на фронт пошёл, хотел поскорее погибнуть, не мог без мамы… к ней хотел. Умер в первые же месяцы. Братья… Они юные совсем были, но записались в добровольцы. Не вернулись. Была ещё тётя, она ещё до войны уехала жить во Францию, когда её сын… один из тех Потерянных мальчиков, она усыновила его, любила как родного… когда он бросил её. Ты говоришь, все они сюда вернулись?.. Я не знала. – Венди… я… соболезную… – Спасибо. В общем… у меня был муж. Намного старше меня. Не буду вдаваться в подробности. Настоящим подонком был он. Я… терпела. Потом встретила другого. Молодого офицера. Думала, что влюбилась и… глупость сделала. А он… он… стал требовать деньги за молчание. Я послала его к чёрту. Он взбеленился… рассказал всем обо мне… приукрасил… муж мой был в ярости. Ударил меня, я с лестницы упала… Из дома выскочила, в чём была… Я бежала от них от всех, Джеймс, бежала без оглядки, без денег, без вещей, босая, такая, какой меня и схватили твои… псы. – Это… ужасно… а здесь, значит… сразу я… не лучше… Венди, Венди… Боже… мне так жаль… – Да. Я встретила фею. Стала случайной свидетельницей первого смеха чужого малыша где-то на улице… услышала давно забытый звон, изловила её, умоляла дать мне пыльцы. Она сжалилась, дала. Я прилетела сюда сама. Одна. И – попала в плен. Ты застрелиться хотел? А я хотела выкинуться за борт. – Венди… нет, пожалуйста, умоляю… - Джеймс сполз с софы на пол, хотел пасть к вендиным прекрасным ножкам, но решил, что это – слишком близко, поэтому просто остался сидеть, – Мне нет прощения, нет и никогда не будет… но… ты не выкидывайся за борт, пожалуйста… Там русалки… они утянут тебя на дно… тебе надо жить, обязательно жить… Конечно, Венди не собиралась выкидываться за борт. Более того, то, что она собиралась сделать, потребовало бы от Джеймса сконцентрированности всего его блестящего интеллекта, чтобы осмыслить и – позволить. Но Венди, следуя каким-то неизвестным порывам, спросила: – Зачем мне жить, Джеймс? – Венди… Венди, пожалуйста… ты… ты… тебе надо жить потому, что ты – ещё так молода… – Я спросила – зачем, а не почему. – О, Венди! Венди!.. - бедный Джеймс чуть не рыдал, – Пожалуйста… Жить… ну… чтобы стать счастливой… быть… любимой… – Джеймс. Да. Ты прав. Поэтому я хочу остаться. По доброй воле. – Что?.. Венди встала, протянула Джеймсу руку, он тоже поднялся, покачиваясь, как во сне. Леди молча оглядела каюту, как будто искала что-то, пошарила глазами вдоль стен, полок с навигационным оборудованием, книгами и тубусами с картами, задержалась взглядом на королевском клавесине. Губы тронула улыбка. – Я забыла, как у тебя красиво… ты сыграешь для меня? Мне позволишь сыграть для тебя? – Венди… всё, что угодно… Она ещё блуждала глазами по каюте, когда Джеймс шёпотом спросил, робко глянув на её божественной красоты улыбку: – Венди… твой поцелуй… кому он достался? Тому… офицеру? – Ты не понял, да, Джеймс? Я тоже не поняла сначала. О! Вот же оно! - и леди смело взяла капитана за крюк, подвела к самому выходу из каюты, – У мамы такой же был. Она много лет носила его, а однажды этот поцелуй слетел с её губ и поселился в самом уголочке рта у папы. Я тогда спросила её, как это вышло и почему – не сразу. И она так объяснила, что должно совпасть несколько факторов: она должна хотеть подарить этот поцелуй и должна позволить ему его взять… а он… он должен хотеть взять и должен истинно любить. Так получилось, что сначала мама долго не позволяла взять… а потом папа махнул на него рукой и долго не хотел брать. – И… - Джеймс поморгал на леди удивлённо, не догадываясь, к чему она ведёт. – Смотри, Джеймс. Так же, как Джеймс крутил её, обнажённую, за плечики у ванны, Венди взяла его и повернула к стенке, где висело крошечное зеркальце. Подтолкнув его поближе, она проследила затем, чтобы капитан поймал своё отражение, и указала пальчиком на малюсенькую точку под левым завитком усов. – Вот он, - просто сказала она. – Что… Джеймсу пришлось снять зеркальце со стены, подойти к большой лампаде, что освещала каюту, и присмотреться внимательнее. – Это точно он, Джеймс. Я заметила сразу, как мы за стол сели. Думала – показалось, но нет. – Не понимаю… что… что это значит… – Что я хотела подарить его тебе, что позволила тебе снять его с моих губ. Что ты хотел его взять… и… что… – Что я люблю тебя..? – Ну… да. Я… не поверила. Но… ох, ты понимаешь! Опять оно: «но»..! Но, Джеймс, НО!!! Ты освободил меня, хотел отпустить. Сказал, что желаешь бросить всё, что имеешь, к моим ногам. Устыдился того, что между нами случилось, решил, что предлагать мне остаться после всего – низко и недостойно. Предложил мне помощь, проявил заботу, обеспокоенность и надежду на то, что я смогу начать новую жизнь. Потом узнал, кто я… и сказал… что мне обязательно надо жить и быть счастливой… Ты… ты меня любишь, Джеймс. Ты меня любишь. Лицо у Джеймса было похоже на алебастровую маску. Безо всяких эмоций он вернулся к стене, повесил зеркальце на место у двери, взял со стола кувшин с вином, сделал большой глоток прямо из него, потом ушёл в спальню, бессильно рухнул там на кровать, перевернулся на спину и закрыл лицо подушкой. Венди проследовала за ним, тихо села на краешек постели. – Я умер, - был глухой комментарий из-под подушки, – Я тебя люблю. Это всё, Венди, всё, смерть мне. Ты улетишь, разобьёшь мне сердце, и я умру от горя. Ты останешься – и я сам себе разобью сердце, умру от чувства вины. Уже разбил, уже умираю. Не сиди, пожалуйста, рядом со мной. Я зло во плоти. Я полюбил тебя, пока… пока… чёрт! В этой самой постели! Тебе не противно здесь сидеть? Лучше уходи и позволь мне испустить дух, Венди Дарлинг. Я люблю тебя. Я тебя люблю. – Я собираюсь уснуть в этой постели и хочу, чтобы ты меня обнимал. И мне нужны поцелуи, меня никогда не целовали – так. – Я поклялся не прикасаться к тебе. – Да, против моей воли. Я, вообще-то, испытала с тобой кое-что… что это было, ты знаешь? Это… тоже повлияло на моё решение… я… хочу ещё. – Это… чёрт, Венди, чёрт!!! Я же… я… чёрт!!! Я хочу тоже!!! - он всё ещё прятал лицо за подушкой, но в глубине его чувств никак нельзя было сомневаться, – Это… как у меня, наверное?.. Я не знал, что леди тоже так могут… Венди! Тут он убрал подушку, сел и посмотрел на неё в отчаянии. – Тебе… двадцать три? Я что, действительно торчу здесь один уже… о боже, сколько? Какой сейчас год? – Сейчас 1920-й год, Джеймс. Ты правда служил у Чёрной Бороды? Это было двести лет назад. – Двести лет… мне тридцать семь было, когда я на остров попал… стало быть… я лет сто восемьдесят уже один… – Значит, то, как мне повезло, что ты… ну… что-то там думал ещё про меня и считался с моими чувствами… это… сложно переоценить. Но трюм, Джеймс, трюм – это было слишком. Накажешь их по всей строгости. – Завтра же. Венди… а я… старше твоего мужа? – Бывшего мужа. Младше, ему было сорок три. – А… я… симпатичен тебе… хоть немного..? – Ты разве не видишь себя в зеркало? Джеймс! Ты красив, как Бог! Подвинувшись поближе к капитану, Венди причесала ноготками его брови, поправила отброшенную в сторону подушку и уютненько прилегла на неё, зевнула, сомкнула реснички. Джеймс остался сидеть. Спросил неуверенно: – Тогда… я… я… женюсь на тебе? Венди вытаращила глаза, капитан виновато потупил взгляд и леди не выдержала, расхохоталась заливисто и схватилась руками за живот: – Боги! Боги! Это капитан Крюк, точно? Жениться хочет, на мне?! Боги! Пен тебя никогда не простит!!! Ха-ха-ха-ха!!! Вот это, я понимаю, грандиозное возмездие! О, Джеймс, если тебе это поможет не умереть от чувства вины и считать себя порядочным джентльменом, коим ты, вообще-то, являешься в гораздо большей степени, чем все, кого я знала, то, да, я согласна, а-ха-ха-ха-ха!!! Венди Крюк! Ха-ха-ха! Джеймс смотрел, как милая Венди покатывается со смеху и точно знал, что – да, он её любит. Необратимо. Всецело. Отчаянно и навсегда. Может, Венди тоже полюбит его… она намерена, похоже… – Поцелуй меня? - предложила она, – Нежно, как ты целуешь… и я хочу… хочу тебя. Ты мне предлагал… ну… поближе познакомиться… с тобой… я хочу попробовать… не умею, правда… ты научишь? – Я умер, Венди, точно умер и попал в рай. Или… умом тронулся и сам выдумал всё, что ты сейчас сказала. Я сейчас лягу рядом с тобой… можно? Ты не прогонишь меня? Прогони, если посчитаешь нужным… – Ах, Джеймс. Кровать скрипнула. Лампадка догорела.