Часть 1
9 мая 2023 г. в 00:40
Это легко, переставлять фигурки и менять их между собой. Как в нардах, одна шайба уходит и на её место сразу встаёт другая, место никогда не пустует. Уходит Люси и приходит Сэди, а когда вылетает Сэди прихожу я. И только украдкой, тайком пробирается Анна.
Как ни посмотреть, у меня положение самое стабильное.
Я оставался в постели после того, как уходил он и просто уползал в свой кабинет за стенкой, когда требовалось освободить место. Ошивался поблизости тенью и скребся в щель. Был с ним так близко, что и не видел толком. Попробуй разглядеть лицо человека, когда вы с ним вплотную, кожа к коже и в темноте! Что ты увидишь в таком положении? Да ничего, но ты сможешь почувствовать кое-что — оно даст тебе веру и ты обманешь себя, как обманывал уже много раз.
Хозяин относился к этому, как к развлечению людей моего круга, как к игре в бридж. Он посадил меня на крючок по правилам высшего общества. Меня, Анну, Адама… Адама?
Должно быть, мы напоминали ему друг друга, даже если он не отдавал себе в этом отчёт. Даже если он об этом не думал, ведь чем мы трое были для Хозяина, если не калейдоскопом, тремя лицами одного и того же человека, тремя сокровенными желаниями — не был ли я Стентоном а они, Адам и Анна, Бёрденами? Единым кланом выросли на берегу Мексиканского залива и сохранили друг в друге свои фамильные черты, чтобы теперь, как заводные, мелькать перед Хозяином.
Как муравей, которого не глядя давят ботинком, я говорю: как ты жесток. Говорю самому себе, сидя у него в ногах, пока Хозяин треплет меня по волосам, как это ему привычно.
Он привык ожидать, пока кто-то на нем отрабатывает свое жаловалие или благосклонность, или просто вымещает злость, как это делает Сэди. Никогда бы я не согласился на то, что было у Хозяина с Сэди, не согласился бы встать на место в этом союзе, неважно, чьё. Но это было красиво. Симпатично. Иногда мне нравилось наблюдать за ними, пусть и не долго. До того, как перебранка станет личной и приобретёт оттенок эротизма. Не так уж приятно наблюдать, как кто-то зарится на то, что принадлежит тебе.
Да, конечно, Хозяин принадлежит мне. Я не испытываю по этому поводу никакой гордости. Мне в сущности всегда было безразлично, чей он, но моё положение говорило само за себя. Он за меня держался. Украдкой, крепко, как держатся за то, что действительно хотят держать при себе.
Я пересидел его жену и наблюдал, как Сэди тешит себя иллюзиями по поводу своего положения. Я пропустил, как Хозяин прикарманил Анну. Анну, которая никогда меня не любила и которую уже, должно быть, не люблю я. Впрочем, я вовсе никого не люблю, да и меня никто не любит. Любит ли меня Хозяин? Не знаю. Если вдруг заявит, что любит, я не удивлюсь. Но я так не думаю. Дело не в том, что мы на это не способны и даже не в том, что я все порчу. Дело в том, что человека, с которым ты по-настоящему близок, любить невозможно. Точно так же, как невозможно видеть его целиком с близкого расстояния — ты можешь видеть его глаза, его щеку или ухо, но для того, чтоб увидеть лицо целиком, надо отойти хоть на шаг. Я отойти не мог.
Поэтому я не думаю, что Хозяин мог бы меня полюбить. Ты любишь зрячих, — я ослеп давно.
Я знал, почему он ко мне привязан. Знал, почему привязан к Сэди. Нас троих связала между собой одна ночь, пусть связки разнятся. Они с Сэди столкнулись, Сэди протаранила его насквозь, он собрался и двинулся к ней вновь, оба разорвались в клочья. Такова хронология событий. А нас с Хозяином сблизило то, что я помог ему собраться. Просто и значимо одновременно.
Но все, что случилось между Хозяином и Анной, лежало под семью печатями их общей тайны, в которую, как в рубашку не по размеру, влез я. В ней я чувствовал себя неуютно, и в то же время иначе быть не могло — я должен слепо сидеть в этой тайне, потому что вся она выросла из меня, как ветви из ствола дерева. Вопреки моему участию, тайна эта оставалась тайной. Как будто она прилипла к моей спине. У меня на руках имелся мой роман с Анной, наш с Хозяином и их с Сэди, а звена, которое замыкало цепь, у меня не было. Птичка Джеки не могла допеть свою песенку, и Анна, разумеется, не могла дать ей мотив. Птичка Джеки оставалась с носом.
Хозяин грубо вошёл в мою жизнь и я был не в обиде. Разве не мог он лучше распорядиться всем, чем я являлся? Моя жизнь — его штат, моё тело — капитолий, а сердце его кабинет. Я же ютился в своей голове, в ней стоял мой стол с раскиданными бумагами. Губернатор Старк точно знал, как ему навести порядок, и он часто брал в руку топор.
Такая была у него хватка.
Хозяин взял быка за рога. Показал всей шайке, кто он и на что способен. Показал мне, кто я и на что способен. Упорядочил всю мою жизнь. Внедрил в меня новый законопроект — возможно, ничего масштабнее со мной никогда не случалось. Это был проект «Смысл жизни Джека Бёрдена». Принят единогласно.
Но штат под именем Джека Бёрдена никогда не облагался налогом. Я никогда и ничего ему не платил. Всё, что я делал для Хозяина, я делал для себя. Или против себя.
Неудивительно, что Хозяин лучше меня знает, что нужно сделать с Анной Стентон. Я готов ему её подарить. Отдать собственность штата в его частную собственность. Скрепить союз государства со слугой народа.
С удивлением для себя я обнаружил, что, если мою связь с Хозяином можно соединить напрямую с Сэди в нашей геометрической фигуре о четырёх углах, то от его связи с Анной точно такая же прямая линия шла прямиком к Люси Старк. К углу для меня настолько далёкому, что я едва представлял его в своём воображении, которое наверняка было слишком далеко от истины. Тот отрезок нашей фигуры находился на другом уровне, и на уровень тот меня не допускали.
Я ведь никогда не хотел быть ему женой, как и Сэди.
Я хотел, чтобы моей женой стала Анна, а Хозяин показал мне, как легко это можно осуществить. Как легко я мог бы это осуществить, если б решился, но я проскочил свой ход. За это никого нельзя винить.
За то, что фигурки переставляются и меняются между собой, как в сенате.
Путь Хозяина был лёгким, если знать, чего стоит сыну фермера стать губернатором и сравнить библиотеку в его резиденции с коровой на выпасе, но для Вилли Старка путь был долгим и трудным. Я знал это. Знал ещё в те времена, когда он колотил из грубых досок свой первый избирательный штаб, но сам Хозяин не думал об этом. Даже сейчас, под жёстким ударом прессы и псов Макмёрфи никто услышит от него притчи о сыне фермера. Кроме меня, потому что я слышу её постоянно. Для других это не притча. Фотография в газете, потрепанная библия, крепкие руки и пыль на дороге — все это реально. Реально, как национальный политический съезд, на котором все знают имя Вилли Старка, потому что именно этого он хотел.
Хозяин всегда получает, что хочет. И будь я проклят, если не благодарен за то, что периодически он хочет меня.