***
Ноябрь 1991 — Вань, да ладно тебе, пошли с парнями посидим, чего случится то? — спрашивает Шастун брата. — Пивка бахнем. — Антон, какое пивко? На нас, и так, коменда смотрит косо, ещё один залёт — и нас выкинут из общаги. Куда мы потом? Обратно к тётке в Воронеж? Так она сказала, чтоб мы не возвращались, — Ваня злится. Он и сам не против повеселиться и побалагурить, но их новая комендантша невзлюбила их с первого дня. — Да жаба эта, Аркадьевна, спит уже давно у себя. Тем более этажи скоро прикроют и до утра нас никто не побеспокоит. Мы ж изгои общества, — смеётся брат. — Ты, если решишься, пригоняй в пятьсот тринадцатую. Этажи скоро закроют. Ване никогда не нравилась эта «традиция» общежития, правило. В общаге строгое разделение на мужские и женские этажи. Мужские два верхних, женские остальные. И чтобы мальчишки не бегали туда-сюда к девчонкам и просто не носились по общаге, верхние этажи закрываются на ключ. Да не просто на ключ, а на чёртов амбарный замок. Ваня пытался ругаться и требовать отмены данных мер предосторожности, но вахтёрши и прочие работники общежития лишь разводили руками и говорили, что так надо. «Вон изнасилуют кого-то, так потом мы виноваты будем, что недоглядели. Или прикарманят себе что-нибудь. И что? Общежитие плохое, что такие дела творят. Нам проблемы не нужны. Ночью спать надо. Какая разница есть замок или нет?» Сегодня у Шастуна весь день было невероятно дурное предчувствие. Он пытался сосредоточиться на учёбе, но дело никак не шло. Что-то постоянно отвлекало. Парень достал свой старенький кассетный проигрыватель. Все уже потихоньку начали переходить на проигрыватели с дисками, но те были слишком громоздкими. А компактные проигрыватели могли себе позволить только мажоры, и те ещё нужно было постараться провезти из-за бугра. Он перебрал свою коллекцию кассет, которые ему надарили в разное время разные люди. У них никогда не было вопросов: «Что подарить Ване?». Ответ был очевиден — кассету, с какой-нибудь классной музыкой. Недавно ему попался новый альбом Мадонны. Чисто случайно получилось заполучить его себе «Like a prayer». Никто не знал, что это значит, никто не мог особо разобрать текст, но музыка нравилась. Тем более её песни периодически крутили по радио. Любить Мадонну — модно. Девчонки в тайне хотели быть похожей на неё, а парни… Лучше не знать, с какими целями они добывали себе её фотографии. Шастун особой любви к этой исполнительнице не питал, но зато мог дать послушать кому-нибудь кассету за определённое вознаграждение. Парень решил, что хочет расслабиться и просто полежать. Он как раз собирался перевернуть кассету и продолжить слушать музыку, когда в его дверь забарабанили. Не просто постучали, а забарабанили так, что дверь едва не выбили. Ваня увидел на пороге взволнованного Никиту. Парня из той самой пятьсот тринадцатой. Того самого, по которому его брат «незаметно» сох. Незаметно, правда, только для самого Антона. Они это не обсуждали, но Ване было искренне жаль брата. Для него такие чувства были противоестественны. — Что случилось? — спросил Шастун. — Антон, там… Скорее… Что-то случилось. Мы ужинали, а он резко… — Никита потянул за руку Ваню, и они побежали. В комнате на кровати лежал Антон. Его лицо было красным, отёкшим. Он едва дышал, Ваня бросился к брату. Пульс того был замедленным, он едва прощупывался. — Что вы ели? Что ели? — Ваня перешёл на крик. — Да перцы… Мама фаршированные передала, — Никита показал на стол, где на тарелке остались недоеденные овощи. Внутри был фарш, перемешанный с рисом. — У Антона аллергия на рис! Дебилы, кто… Блять, почему он сам не посмотрел, что ест? — Шастун вылетел из комнаты. Бежать, куда? Вниз. Нужно вниз. Вызвать скорую. У вахтёра есть телефон. Он полетел к дверям, что вели на лестницу. Те ожидаемо были закрыты. Он начал стучаться, сбивая пальцы и сдирая кожу. На этаже никого не было. Оказалось все разъехались на выходные. Остались Никита, его сосед Стас и Шастуны. Никита и Стас в панике пытались понять, что делать с Антоном, как ему помочь. А Ваня… Ваня бился в двери. Время было на исходе. Горло свело. Что если он не… Не успеет? Не сможет? Плечо саднило от боли. Голова кружилась от ударов. Но дверь не поддавалась. — Вань… Ваня… — Никита подошёл к нему. — Антон, он… Он почти не дышит. Шастун сорвался обратно в комнату. Отправил Стаса и Никиту выбивать дверь. А сам сидел с братом. Его едва получалось удерживать в сознании. Он побледнел, пальцы стали синюшными. Антон уже выглядел как живой мертвец. Ваня сидел у кровати, глотая слёзы. — Антон, пожалуйста, держись, они справятся, только держись, — но брат не реагировал. Только слабо улыбнулся ему. И после его пульс пропал навсегда. Ваня закричал так, что было слышно всей общаге. Сил не было, ни встать, ни идти куда-то. Но он встал на негнущихся ногах. Стаса и Никиту уже отчитывала комендантша, которая поднялась вместе с вахтёршей. Ярость разгорелась с новой силой, Ваня подлетел к женщине и начал сбивчиво что-то говорить ей. — Что тебе надо Шастун? — женщина недовольно смерила его взглядом. — Вы с братцем можете хоть одну ночь дать отдохнуть всем от себя? — Это вы! Вы все виноваты… Из-за вас он умер! Грёбаные замки! Да будь ты проклята! — Шастун бросился на женщину. — Что ты себе позволяешь? Подонок, — женщина отступила вбок и оттолкнула Ваню от себя. Тот, запутавшись в ногах, кубарем полетел по лестнице. На площадке, парень ударился затылком об угол подоконника. Больше он ничего не помнит. Только острую боль и запах крови, который окружал его. Вроде кричала коменда.***
— То есть… Виновата общага? — спрашивает Арс. — Ну, работники… — В моей смерти косвенно виновата, — вздыхает Антон. — Я же сам сожрал этот перец чертов. Я не знал, что в них рис добавляют. Как в голубцы. Ваня… Да. Его убила Аркадьевна. Хоть и по неосторожности. — Не доказано, что по неосторожности. Эта сука знала, что там лестница. И знала, что если толкнет меня, то я не отделаюсь ушибами. Может убить и не хотела, но покалечить, да. — Как они замолчали эту историю? Смерть двух студентов, были же свидетели. Никита, Стас, что они? Ничего никому не сказали? Вас не искали? — Некому нас искать было, — буркнул Ваня. — Закрыли тему. Времена были так себе. Да если бы и искали, сказали бы, что ушли из общежития и не вернулись. Никита и Стас пропали. Возможно их припугнули и перевели потиху куда-то ещё. — Бред какой-то. Арс провёл несколько следующих дней в архивах, нашёл фотографии Шастунов. Красивые. Он грустно улыбнулся. В сердце защемило. Во всех документах числится — отчислены. Говорят, что они просто не явились на экзамены зимой. В общаге сказали, что они уехали на выходные и не вернулись. Всё, как и говорил Ваня. Стаса и Никиту перевели в Сибирь. Ни один из них не согласился свидетельствовать, но Никита рассказал, что случилось дальше. Перепуганные вахтёрша и коменда заставили их тихо вынести тела Шастунов из общаги и забыть всё, что произошло в тот вечер. Арс с каждым днём всё сильнее хотел отомстить за парней. Их отношения становились более натянутыми. — Ты хочешь уйти, потому что не можешь жить и дальше с призраками, — кричал Ваня. — Катись ты. Ты нам не нужен. — Арс, действительно, спасибо за всё, но не нужно. Оставь это, — соглашался с братом Антон. — Я не могу. Я не хочу, чтобы вы здесь бесконечно страдали, вдруг там лучше? — не унимался Попов. — И я не хочу бросать вас. Арсению пришлось рассказать всё Диме и Сергею. Друзья поставили вопрос ребром. Конечно, Попов умолчал о том, что он периодически спит с этими парнями. Но в детали друзей всё же посвятил. Те с интересом выслушали. Позов предложил воспользоваться связями, что они успели завести. Их знакомый опер сказал, что инцидент был слишком давно. По срокам давности может не пройти. Кроме того, ни свидетелей, которые готовы дать показания, ни того, кто мог бы подать заявление. Да и показания призраков трудно задокументировать. Но припугнуть Аркадьевну согласился прийти. Дима Масленников прекрасно знал свою работу и знал, как нужно разговаривать с подобными дамами. Как выяснилось Аркадьевна когда-то была любовницей местного авторитета. Того правда убили в перестрелке, и осталась она не у дел. Так и сидит с тех пор комендантшей, молится, чтоб про неё не вспомнили. Коменда держалась до последнего. Отнекивалась. Говорила, что давно было, студентов этих каждый год приходит и уходит. Всех не упомнишь. — Ну, студента умершего от анафилактического шока в общежитии трудно забыть, не так ли? — Масленников ухмыльнулся. — Ещё сложнее забыть его брата, которого убила по неосторожности, а, Аркадьевна? Давай по-хорошему, пока говорим спокойно в кабинете. Раскололась. Всё рассказала, как её любовник вызвал своих пареньков. И как закопали Шастунов в деревеньке. В яблоневом саду. Говорит обходила их комнату, даже на этаж не поднималась без лишней надобности. Плакала долго, жалела. Но как-то пережила. Замок с тех пор не вешали. Никиту и Стаса перевела тоже она через связи свои. Ещё и приплатила им. Ни ей, ни универу не нужно было такое пятно на репутации. Никто, кроме них четверых так и не узнал, что произошло тем вечером. Антон и Ваня слушали, но раскаяния не чувствовали, да и в искренность не верили. Женщина отдала кассетный проигрыватель Вани. Там до сих пор стояла кассета с альбомом Мадонны. Аркадьевна дала координаты куда ехать. Арс, Дима и Сергей выехали на следующий же день. Сад пришёл в запустение. Превратился в дикий. Дерево нашлось быстро. Женщина описала его во всех красках, сказав, что никогда его не забудет. Сошлись на том, что попробуют похоронить Антона и Ваню по всем традициям. Возможно, это поможет им обрести покой. Копали долго, думали, что уже и без толку, пока не наткнулись на брезент. — Нужно открыть? — спрашивает Дима. — Я не… Не могу, — Арс отходит, его мутит. От тел ожидаемо ничего не осталось. Лишь скелеты. И те перепутанные. Никто не обременял себя тем, чтобы похоронить их раздельно. Просто скинули в яму, как скот. Попов курит, пока Сергей выкапывает свежую могилу на кладбище недалеко от деревни. В брезенте сохранилось кольцо. Простенькое, серебряное. На нём гравировка «АШ». — Где мы? — раздаётся голос Антона. — Это… Кладбище? — Очевидно да, — отвечает Ваня. — Я… Вижу вас, — Арс зажмуривается. — Что такое? — Видимо, личная вещь усилила связь, — пожимает плечами Шастун. — Либо наше время на исходе. У тебя получилось. — Чёрт, а на природе красиво, — Ваня оглядывается. — Тут так… Спокойно. Я чувствую, что пора. Это… мы? Он указал на скелеты, которые выглядывали из-под брезента. Арс кивнул. Парни подошли и с интересом рассматривали собственные кости. — Это странно, — говорит Антон. — Спасибо, Арсений. За всё. — Я был рад знать вас, — Арс обнимает парней. Дима и Сергей никак не реагируют. Они уже привыкли к странностям Арсения. Они не смогли ни услышать, ни почувствовать Шастунов. Видели и слышали только если те гремели чем-то, или писали записки на ноуте. — Арс, мы готовы. Если вы прощаетесь, то стоит поторопиться, — сказал Дима. Шастуны переглянулись. Они по очереди поцеловали Арса, перед этим спрятавшись за старинным дубом, чтобы не смущать никого. Арсений не был уверен, готов ли он. За всё это время он так привык к ним. — Я не знаю, как буду дальше, — признался он. — Нормально. Как раньше. Будешь жить, спасать других. Вспоминай о нас, время от времени. И знай, что мы хотим, чтобы ты жил. Желательно на полную катушку. Не ешь то, на что у тебя аллергия. И будь внимателен на лестницах, Арсений. — Антон прав. Мы мертвы, этого не исправить. Ты жив, и тебе нужно жить. Спасибо, что скрасил наше послесмертие. Если там что-то есть, то постарайся попасть к нам. Лет так… через шестьдесят, минимум. Поболтаем, — улыбнулся Ваня. Серёжа и Арс помещают останки в братскую могилу. Дима читает молитву. Он не священник, но они верят, что важно то, что чистота намерений и помыслов сейчас важнее, чем церковное образование или сан. Позов проводит церемонию по всем канонам. Едва ли не впервые читает священные тексты от чистого сердца. Арс бросает первую гроздь земли. Антон с Ваней исчезают. Просто растворяются, словно их никогда и не существовало. На память у него остались лишь кольцо и кассетный проигрыватель. Конец.