circles

Когда я слышу, как ты в очередной раз со своим чёртовым автотюном исполняешь «Ice Cream», меня тошнит от приторности ситуации. Резкий слащавый звук, режущий слух каждый раз, когда ты стоишь на сцене и драматично поёшь. Пытаешься играть в эмоции, словно герой ситкома, но не очень выходит. Хуево получается. Но песня! Каждый звук в ней ощущается так, словно я утопаю в липком, давно растаявшем мороженом. Поначалу весело, а после начинает душить. Да, именно так сейчас можно описать наши отношения: липкое, давно растаявшее мороженое. За последние недели в единственный раз, когда я чувствовал к тебе что-то хорошее, ты вновь танцевал «Play With Fire» на концерте, смотрел на меня тем самым взглядом и вызывающе двигался. Я пришёл в восторг и даже успел поверить, что всё может снова стать, как раньше. Я ошибся. Это была лишь вспышка былой страсти, потухшая сразу после удовлетворения потребности. Никак. В какой момент мы стали такими, Хван? Я смотрю на то, как ты снова много рисуешь, работаешь над музыкой, гуляешь в полном одиночестве и пытаешься перепрыгнуть собственную планку. Я знаю этого Хёнджина. Это тот самый мальчик, которого я встретил в свои 16 и не смог отвести глаз. Тот, кто всегда был ко мне добр, восхищался моим произношением и давал мне всё, о чем я только мог мечтать, впервые оказавшись в незнакомой стране. У меня был друг. Друг, который в какой-то момент начал открываться мне больше, чем следовало друзьям, и в чей мир я пролез по гланды. Я изучил в нём каждый уголок, испытывал восторг от всего, что было в тебе, и делало тебя — тобой. И ведь именно я вытащил тебя из режима тренировок сутками напролёт. Ты танцевал, пока не падал от усталости, после чего ещё час лежал на полу, не имея сил подняться. Я поднимал тебя. Поднимал, вёл в общежитие, делал ужин и обнимал перед сном. Ладно, это было моим желанием. Ты снова уходишь в себя, ведёшь себя чересчур открыто и наигранно. Ровно так, чтобы ни один живой человек не понял, что из этого — правда, а что — ложь. Но я знаю. Я знаю, дорогой, и я вижу, что ты закрываешься и боишься. Ты не понимаешь. Я, признаться, тоже. Травма, оскорбления, пресса, бесконечные фотосессии и наши «моменты» по всему интернету. Я помню наш первый разговор об этом: ты был настолько напуган, что закрылся в комнате и отказывался разговарить даже со мной, но… Всё же впустил. Я прошёл в помещение, сел на кровать. Ты сел рядом, положил голову мне на плечо и заплакал. Наверное, до этого момента я и не представлял до конца, что ты можешь чувствовать на самом деле. Но тогда понял. Мне было приятно. Я знал, что значу для тебя так много, что ты готов пройти это, лишь бы остаться рядом. И я любил тебя. Господи, Хёнджин, ты сносил мне крышу одним своим взглядом, утренним голосом и растрёпанными волосами. Ты всегда говорил со мной на равных, искренне восхищался чуть ли не всем, что я делал и всем своим видом кричал, что любишь меня. Уже около месяца мы почти не разговариваем. Не потому что я не хочу или не имею времени, просто… Я сам по себе. Ты сам по себе. Мы неожиданно взлетевшие айдолы, сломавшие крылья, и вынужденные работать без выходных с отпусками по три дня. Мы пишем новую музыку, ставим мощные хореографии, снимаемся чуть ли не каждую минуту, ходим на интервью, да и живём ровно той жизнью, о которой всегда мечтали и на которую работали все эти годы. Только друг без друга. Но всё ещё вместе. Хотя, правда, не понимаю, о каком «вместе» может идти речь, если мы даже не смотрим друг на друга без необходимости? Ты делаешь вид, что всё в порядке и при любой возможности открываешь рот, чтобы сказать, как я хорош, но отводишь взгляд. Когда-то ты краснел, смущался, но смотрел прямо в глаза, давая мне почувствовать всё, что чувствуешь ты. Теперь же ты устраиваешь энергообмен с полом или попавшимся под-руку предметом. Прекрасно. Две недели назад я предложил снять кольца, потому что носить их так долго стало проблематично. Ты на секунду вздрогнул, посмотрел на левую руку и спокойно кивнул. Хван, я не знаю, что пошло не так. Только знаю, что не смогу уйти. Звучит крайне глупо после всего, что я озвучил за этот долгий монолог, пока ты, как всегда с идеальным макияжем и состредоточенным лицом, сидишь напротив меня в раздевалке, слушаешь музыку и прогоняешь текст перед съёмкой клипа. Я правда не могу уйти. Я вижу, как сильно всё изменилось и боюсь того, к чему это может нас привести, но так же знаю, что только ты один в этом ебаном мире можешь меня понять. Мы чувствуем одно и то же, оба напуганы, но остаёмся вместе и выбираем друг друга. Мы вновь пробуем выходить на редкие свидания, делиться своими переживаниями и даже иногда целуемся. Хван Хёнджин, ты когда-нибудь доведёшь меня до белого каления и я сам тебя прибью, но всё равно буду рядом. Потому что я не знаю, что происходит. Но я не отпущу тебя.