Как бы Антон не старался — разговор с Арсением на нужную ему тему не получалось завести недели две. Время шло, а парень, более-менее заново абстрагировавшийся к этому миру, и слушать ничего не хотел, лишь мягко уводил от темы, не желая ссориться.
Шастун прекрасно понимал это — тоже не хотел ругаться из-за таких, казалось бы, мелочей. Но Арсений может обманывать себя сколько угодно, а Антон видит, как парень хочет перемен. На улице весна радует теплотой и солнцем, темнеет непозволительно поздно, и это греет душу, заставляет жить. Хочется вместе с погодой в своей жизни что-то поменять: стать светлее, успешнее, добрее. Влюбиться, переехать, выучить новый язык или подружиться с кем-нибудь. В общем сделать всё, чтобы стать на толику счастливее.
В ресторане мужчина продолжает бывать так же часто, как и раньше, только теперь больше находится за зданием, куда простые люди не заберутся в ненадобности, следя за привозкой стройматериалов для создания уютных мест на крыше кафе. Он посчитал это отличной идеей и изюминкой ресторанного бизнеса — не каждый осмелится, не имея над собой второго этажа, обустроить крышу для посетителей в летний сезон, чтобы наслаждаться трапезой на свежем воздухе. Идея будет завораживать и радовать глаз, клиенты потянутся за поиском эстетики, а доходы будут расти. Только теперь нужно тщательно следить за работой, чтобы другие не налажали. Это как раз и был тот самый сюрприз, про который говорил Антон, и Арсению понравилась как и сама идея преображения и выведения ресторана на новый уровень, так и то, что Шастун теперь не просто сидит за своим столиком и наблюдает, а чаще заглядывает на кухню и постоянно находится на заднем дворе.
Утро начинается как обычно, все работают практически без изменений: Матвиенко подгоняет своих поваров, чтобы те просыпались и готовили шустрее, официанты ходят и спокойно разносят заказы, так как клиентов немного, и Арсений в этой утренней, по-своему теплой атмосфере не исключение.
— Доброе утро, — заходя в помещение, здоровается со всеми Шастун. Он не то, чтобы привык вставать в такую рань, но и мебель без его контроля и оплаты не привезут, а поэтому он сейчас и стоит, вроде бы, проснувшийся, но не сильно бодрый.
— Привет, — Арсений подходит к начальнику и целует его в щеку, улыбаясь. Всё это происходит на глазах у работников так часто и так обыденно, что все привыкли. Привыкли даже такого не замечать и продолжать усердно работать.
Антон к таким
порывам обыденностям тоже привык. Не сразу, но он изначально не собирался скрываться или оправдываться перед своими подчинёнными, так что был даже рад, что Арсению так же фиолетово на мнение других и, у него в приоритете отношения с Антоном.
— Привет, как себя чувствуешь? — интересуется шатен. Вчера у официанта были какие-то дела и он ночевал в своей квартире.
— Лучше всех, — честно отвечает парень и улыбается ярко, что кажется невозможным в девять утра воскресенья, но Арсений сам по себе такой: тактильный, яркий и немного хитрый, можно сказать необычный.
— Рад слышать. Я зайду к вам позже, ладно? Может быть, на обед получится, — задумчиво произносит директор, укладывая свою широкую ладонь на поясницу брюнета, отчего тот смотрит бездонно-голубыми, так и хочется упасть в них и утонуть.
Арсений быстро соглашается и кивает, чмокает последний раз мужчину и забирает со столика готовый заказ, удаляясь из кухни. Тоже самое делает и Антон, только с более уставшим и не выспавшимся лицом уходит в сторону запасного выхода на задний двор.
Весь персонал тактично не замечает эту пару, хотя им явно есть что сказать по этому поводу. Но кто станет обсуждать своего начальника и лучшего друга шеф-повара? При том, что Арсений, пускай и странный иногда, но неплохой человек.
Антон освобождается только в три часа и, заходя со двора на кухню, тут же натыкается на взгляд голубых глаз. Арсений только что зашёл.
У Попова сегодня хорошее настроение — это видно, и Антон не смеет этим не воспользоваться ради их же блага. Подходит, обнимает уже не на глазах у всех, а где-то в углу, и целует в висок.
Арсений тает, как мороженка, податливым становится, хрупким. Он таким себе позволил быть только после снятия «маски», и был прав: изменился, стал другой, но всё равно самый лучший.
Они так и стояли в обнимку, не смея друг от друга отлипать ни на пару минут.
— Арсюш, — ласково зовет старший, и Попов чуть ли не мурчит, откликаясь. — Не хочешь уволиться с работы и пойти на новую профессию? — тем же ласковым голосом, любовно говорит мужчина, а губы тянутся к шее, чтобы чувствительность на всю.
— М, нет, не хочу, — мягко отзывается младший и неожиданно хитро улыбается, выпутываясь из объятий. — Кто же в твоём ресторане работать будет? К тому же посетителей к лету будет больше, — головой кивает наверх — имея в виду крышу.
— Я найму себе новый персонал, — предлагает как вариант начальник.
— Нет, Антон, это лишнее, — серьёзно осаждает брюнет. Его тон, в отличии от лица и действий, меняется в миг, в нём сквозят металлические нотки, и Антон понимает, что снова не уговорил, но будет пытаться позже.
***
Один раз не обходится даже без истерики, в ходе которой Шастун, как спасательный круг, совершенно случайно оказывается в ресторане. И стоит ему только зайти на кухню, как светло-голубые глаза сразу замечают его, и подрагивающие тонкие пальцы крепко хватают теплую ладонь, тянут за собой в подсобку, где хранятся продукты.
Антон быстро ловит взгляд за дрожащими ресницами и внутри что-то трескается, потому что, каким бы ни был Арсений, а заплаканным мужчина не хочет видеть его никогда. Это бьёт сильнее удара под дых, и шатен быстрым движением обхватывает чужое лицо, большими пальцами смахивая слезы.
— Арсюш, миленький, ты чего? Что случилось? — осыпает вопросами он, искренне не понимая. Ещё утром они вместе приехали на работу и всё было донельзя хорошо, а спустя пару часов уже слёзы и тонкие всхлипы. Как так-то?
— Ничего, Антон, прости, просто… — младший не договаривает и молча утыкается в мужскую грудь, сразу же ощущая тепло чужого тела через ткань рубашки и сильные руки на спине.
Он очень не хочет говорить вслух, но мысленно передает Антону: «Сейчас, не уходи, мы просто немного вот так вот постоим и меня отпустит, просто ты мне нужен», и Шастун понимает его без слов, будто прочитав чужие мысли или считав их с действий — это первый случай лишь на работе, дома Арсений легко мог так уйти в свои мысли, невольно занимаясь самокопанием, что доводил себя и до слёз, и до желания напиться как в последний раз, благо Антон успевал предотвращать это.
— Арс, всё нормально, — мужчина нежно поглаживает по спине и покорно ждёт, наслаждаясь этой тактильностью. Арсению жизненно необходима поддержка — Антону ни капельки не жалко обниматься и успокаивать, так что пускай.
— Я знаю, — совсем шёпотом.
— Ты самый лучший у меня. Была б моя воля — я бы тебя спрятал, не отдавал бы никому-никому, но это уже больше походит на нездоровое собственничество: вряд ли бы ты хотел целыми днями сидеть дома, убираться, готовить и покорно ждать меня с работы, — легко меняет тему он, тепло усмехаясь. Этот ревностный загон — уже его проблема, но Антон читал, что у многих любящих такие чувства внутри, так что он особо сильно не парится.
А Арсению в какой-то степени даже хочется, чтобы так было, чтобы всё решали за него, чтобы он был закрыт от внешнего мира, чтобы по телевизору не показывали «Топ-10 лучших актеров» и чтобы одна не из этого топа, но тоже довольно-таки популярная, пришла сюда обедать.
Самое же интересное — её ведь узнали. Какие-то девочки подходили смущённо, просили расписаться, делали селфи прямо за её столиком, мужчина, сидящий у бара, заказал для неё вино. Актриса признанная и всеми любимая, это уже Попов понимает по одной девочке-подростку, что минут десять стояла у её столика и распиналась, как она её любит, какая она прекрасная, что знает все фильмы и сериалы с её участием наизусть. От этого укольчик ревности Арсений ощутил. И укольчик этот, не как комарик, а прям сильный такой, с тонкой, но длинной иглой, болезненный настолько, что слёзы брызнули из глаз и уже можно было отпрашиваться с работы, но вовремя и неожиданно приехал Антон, который теперь — Арсений знает наверняка — его успокоит.
Постепенно всхлипы прекращаются, слёзы высыхают, и злость с обидой уходят сами собой. Официант успокаивает себя тем, что у него есть самый потрясающий и любящий его мужчина, а у актёров, как правило, личной жизни нет. И плевать совсем, что три года назад парень мог от неё полностью отказаться.
— Сюш, может домой, если не хочешь работать? — осторожно интересуется Шастун, потому что знает, что если Арсений полностью не успокоился, то оставлять его на работе в таком состоянии просто опасно.
— Нет, Антон, я в порядке. Просто накатило. Спасибо тебе, — бегло лепечет он, отстраняясь. И ведь правда: голубые глаза сейчас абсолютно сухие и светятся ярко, улыбка искренняя, а руки не дрожат.
Может быть, Арсений не до конца расстался со своими способностями надевать маски и сейчас снова надел одну из них, что Антону не очень нравится, но говорить что-либо против он не будет, всё-таки Арс не всегда маленький мальчик, которого нужно лееять и оберегать — он в праве что-то решать сам.
— Хорошо, как скажешь. Слушай, я хотел с тобой про актёрство поговорить…
— Антон, не надо, — мягко перебивает Арсений, и голос выходит жалкий. У него только что чуть не было срыва по этому поводу, а вы хотите снова перевернуть весь его устоявшийся мир! Да, Арсений теперь подобных тем как огня боится, сам объяснить причину своего поведения не может, но очень сильно боится и говорить запрещает.
Антон вздыхает. По Попову всё прекрасно видно, время идёт, а его силы на исходе. Он просто хочет помочь, он уверен, что у Арса всё получится прекрасно и даже лучше. Он в своём официанте уверен на сто, даже если он и официантом работать не будет.
Просить, умолять, угрожать или предупреждать, что они ещё вернутся к этой теме — бесполезно. Этот хрупкий осиновый лист, недоверчивый чёрный воробушек только-только перестал плакать и трястись — Шастун не может потерять психику парня и своего парня в целом, надо просто придумать что-то получше, но, если честно, идей не так много.
***
Антон с Арсением приехали домой. Сегодня был большой банкет, организатор которого отвалил уйму денег, забронировав весь ресторан на день. Правда, видимо, через шесть часов им там показалось скучно или напиваться вдрызг они предпочли не там, так что, как-то быстро рассевшись по лимузину и двум внедорожникам, укатили в закат. Самый трезвый из них, видимо, помощник организатора, поблагодарил лично Антона за праздник и сказал, что сегодня они больше к ним не приедут.
Из-за этого пришлось всех раньше распустить. Не то, чтобы это было плохо — отдых ещё никому не мешал. Парни по дороге домой решили заехать за продуктами в гипермаркет и, накупив абсолютно всего, довольно счастливые вернулись домой.
На улице продолжало светить солнце, они оба были свободны в три часа дня, заехали вдвоем за продуктами и вдвоем же приехали к Антону домой. Это ли не прелесть?
Арсений впервые подумал, что никогда не рассчитывал на семью. Он о ней не мечтал, не хотел, не планировал, не представлял и не стремился. Вообще не думал о ней. Понятное дело, у него в голове была только карьера актёра, и ни о чем другом он желать не мог, но вот только сейчас, когда жизнь явно пошла не по его плану, а открылись новые дорожки судьбы (а точнее одна), Попов думает, что ему очень даже нравится так: ездить за продуктами в магазин на машине, строить планы на неделю или обсуждать день с любимым человеком, рассказывать о чём-то громко и весело или находиться в уютной тишине. Это приятно, совсем не тяжело или не красиво, по сравнению с его мечтой. Это тоже здорово, так тоже можно жить.
Ужин они решают приготовить вместе. Как-то синхронно, не сговариваясь, разуваются, моют руки и идут на кухню разбирать пакеты. Арсений что-то предлагает, Шастун дополняет в предпочтениях, так и сходятся на вкусном ужине с запечённой картошкой, с курицей и салатом.
Арсений, оставив последний пакет разбирать Антону, достает из нижнего шкафчика два фартука — с котом и зелёный. Зелёный надевает на себя, а с котом отдает Шастуну, посмеиваясь.
Антон, не хотевший готовить еду один или поочереди, посчитав очень милым и что-то в духе Арсения, купил ему милый фартучек с котёнком. Таким пушистым, глазками голубыми и кругленькими, будто пуговки, шерстью серенькой. Если было бы можно — купил бы такой же милый с воронёнком, но милых воронят на фартуках, как оказалось, не бывает, да и Арсений бы не оценил. Котёнка он, правда, не оценил тоже. Когда-то хрупкий, милый и нежный — этот чёрт ржал на весь дом, говоря, что это олицетворение Антона. Ну не зараза ведь?
Ну и пусть. Пусть Арсений умиляется фартуком с котёнком на Антоне, пусть эти фартуки обоим не по размеру — всё-таки готовить они правда начали вместе. Подарок помог.
Попов нарезал овощи на салат, Антон нарезал картошку, стоя к нему спиной, и парень успел уйти в работу с головой, задумавшись о своём. Только через минуту его размышления прервал голос:
— Арс, какие специи в картошку и курицу добавлять?
— Те, которые ты любишь.
— Бля, а какие я люблю? — Антон отходит от Арсения и тянется к верхней полке, где с недавних пор стоит небольшая коллекция разных баночек с разным сортом приправ. Это Арсений
стырил позаимствовал их у Серёжи, когда тот учил его готовить.
— В прошлый раз тебе понравились «Хмели-сунели» и тимьян, только добавляй немного, — не отвлекаясь от нарезки салата, ровно произносит Попов.
— Эээ… А как они выглядят?
Пока что Антон стоял и пялился на с десяток стеклянных баночек, красиво расставленных в ряд. В каждой из них находились приправы разных цветов и размеров (крупные крупицы и мелкие), но он не помнит про них ничего, хотя Арсений ему рассказывал.
— Тимьян тёмно-зелёный, как трава высохшая, а «Хмели-сунели» как жёлтый порошок, только его добавляй немного, а то он острый.
Так находится гораздо быстрее — из десяти баночек в руках оказываются две нужные, и всё внимание возвращается к курице с картошкой.
— Блин, а почему они мне понравились? — не понимает Антон, принюхиваясь поочередно к одной и другой, чтобы не чихнуть.
— Тимьян острый, как ты любишь, а «Хмели-сунели» пахнет вкусно, — перекладывая овощи в миску, Арсений кидает взгляд на Антона и баночки у него в руках, — Ты сам так говорил.
— Ого… Арс, откуда ты у меня такой? — с не скрываемым очарованием начальник смотрит на профиль своего парня, но тот лишь мягко улыбается и немного краснеет.
— Кстати, по поводу мужика, который у нас сегодня свою кожанку оставил, — вдруг вспоминает он. — Ты ему звонил?
— Блять, точно, забыл! — Антон подрывается с места и глазами мечется по кухне, пытаясь найти свой телефон.
— В спальне, на кровати, милый, — наигранно-умилённо вздыхает Арсений. Антон улыбается ему благодарно и чмокает в нос, уходя в другую комнату.
Попов смотрит ему в спину, пожимает плечами и сам добавляет приправ в курицу и картошку, как любит он и как любит Антон. Через пять минут, когда всё было практически готово, возвращается Шастун.
— Блин, Арс, и как ты всё помнишь? — искренне восхищается шатен, потому что, если быть честным, это не единственный случай, когда Арсений вот так вот по работе его спасал: то с поставщиками связаться вовремя, то поесть, потому что и есть он забывал, то уволить кого-нибудь, но это уже в шутку (надеялся Антон), так как Попов вечно просил уволить Иру с Никитой за то, что они его бесят и не так смотрят.
— Я раньше постоянно что-то учил без конца. Сценки, там, стихи, рассказы… — Арсений говорит спокойно, пожимая плечами, и ничего плохого в этом диалоге про своё прошлое не видит. — У меня память отменная. — не без гордости, хоть и как простой факт произносит он.
Курица дополнительно смазывается майонезом и готовая ставится в духовку.
— Такой талант пропадает, — с грустью подмечает Антон.
— Ну почему же? — Арсений поворачивается к нему и присаживается за стол напротив. — Я работаю официантом, а там мне это очень помогает. Особенно, когда людей много, все что-то говорят, а ты записывать не успеваешь, да я и так чаще всего запоминаю. Запомнил, а позже записал всё как надо.
Так спокойно и обыденно, даже равнодушно. Эта рутина не доставляет ему никакого удовольствия, он просто к ней привык. Антон видит это, видел уже не раз, но с минуту молчит, так глубоко уходя в раздумья, что неосознанно произносит:
— Тебе с такой памятью и внешностью роли учить, на сцене играть… Человек зря пропадает, — он поднимает голову на удивлённый голубой взгляд. — Ты с этой работай гаснешь, Арс.
— Антон, мы это уже…
— Нет! Ты послушай! — воодушевленно перебивает Шастун, а внутри у него — и у Арсения — всё натягивается, как струна. Он больше не может молчать. — Я же вижу, как тебе плохо, как ты гаснешь изо дня в день. Только, просто прошу, не надо уходить от темы сейчас, — видя серьезный и холодный взгляд, добавляет Антон, — Просто выслушай меня, пожалуйста, — И глаза смотрят уверенно, с намерением. Арсений ничего не говорит и замирает. — Смотри, всё ведь просто: сейчас весна, скоро все будут подавать документы на поступление в вузы, а твои баллы ЕГЭ аннулируются только в следующем году, — Антон говорит быстро, четко и прямо, не разрывая контакта, словно боясь не донести. — Ты поступишь в вуз — а я уверен, что поступишь — и будешь учиться на актёра, в театре играть, а там недалеко и кино!
Он останавливается, чтобы снова начать дышать. У него эмоций сейчас через край и он выплёскивает их, стараясь только помочь. Только лучше сделать Арсению, который сидит сейчас, ни жив, ни мёртв, пялится пустым голубым взглядом куда-то и не поймешь, пойдут слёзы вот-вот или нет.
— Арсений, — уже тише и мягче зовёт Антон, беря его ладони в свои, — Ты очень красивый, ты очень талантливый, и это я сейчас не как любящий тебя человек говорю, я ещё в первый день нашей встречи разглядел в тебе потенциал, а ты знаешь: кто попало у меня не работает.
Антон говорит уверенно, честно, не давая сомневаться в своих словах. Ему бы Арсению доказать, что он прав. Ему бы дать Арсению понять, что тот самый лучший, самый великолепный во всём мире, и таких, как он, больше не найти.
— Давай просто попробуем, прошу тебя. Это и был мой план, это я его тебе так долго сказать пытался, — наконец выдыхает он, заметив хоть какие-то эмоции в лице напротив.
Губа парня то ли дергается, то ли мелко дрожит. Он шумно втягивает носом воздух и часто-часто моргает.
— Мне страшно. Я не смогу, — он опускает голову, пряча взгляд, шепотом произнося эти слова, чувствуя, как безвольно подрагивают кончики пальцев.
— Я буду рядом. Обещаю, — Антон быстро преодолевает преграду в виде стола, оказываясь перед парнем. — Ты больше не будешь один, у тебя есть поддержка в виде нас, у тебя сбудется твоя мечта, — он внушает это ему раз за разом, пока Арсений тонет в зелёных глазах. — Прошу тебя, просто попробуй.
Арсений сквозь пелену непрошенной влаги слабо улыбается. Ему больно, ему страшно. Всё внутри колется и хочется. Он раньше не допускал мысли попробовать всё сначала, заблокировав все пути, но сейчас, стоит пропустить эту мысль, как в груди что-то невероятное трепещет, и это не бабочки, а больше походит на вулкан из смешанных чувств, который, если и пускает лаву, то медленно, но именно она будет уничтожать всё на своём пути.
— И ты готов вот так вот меня поддержать?
— Конечно! — Антон улыбается ярче, всё потому что видит слабую улыбку напротив и огонь в глазах — это та самая лава желания растекается в нем. — Я уже говорил, что не вижу тебя всю жизнь моим подчинённым, нам нужно двигаться дальше, и ты сам увидишь, как расцветёшь, если окажешься на своём месте. Идея с поступлением в вуз и актёрством мне понравилась сразу, ещё когда я услышал твою историю в первый раз. Это круто, это необычно, это распаляет и даёт второе дыхание. У официантов нет перспектив, да и маску тихони ты вроде как снял.
Этот тяжелый разговор даётся на удивление легче, чем предполагали оба. Словно каждый внутренне готовился, но боялся — Антон не сдержался первым. Он смог успокоить Попова, не доведя до истерики, всё рассказать, они не поссорились в самом начале, а ещё Арсений, кажется, замотивирован и выглядит воодушевленно.
Просто всё это пережить, но уже с человеком рядом. Просто попробовать ещё раз. Антон уверенным выглядит настолько, что все самые страшные флешбэки из прошлого забываются. Ничего не повторяется дважды. Никогда. Всё бывает по-разному, но, даже если и в этот раз что-то пойдет не так, Арсений отчего-то знает: вывезет. Расстроится, поплачет, но вывезет. Ему не даст погаснуть Антон — его личная зажигалка с нескончаемой любовью внутри.
— А что, если я не поступлю? — всё же задаёт логичный вопрос Арсений.
— Мы подадим заявки в несколько вузов, их в Москве пруд пруди, в какой-нибудь точно возьмут.
— А если не поступлю на бюджет?
— Будем платить за обучение, — легко пожимает плечами Антон, — У нас много денег, Арсений, это вообще не проблема, — он головой ложится на его колени, потираясь носом о бедро и зажмуривается: устал.
Брюнет запускает руку ему в волосы, вторую всё ещё держит переплетённой с чужой, мягко перебирает светлые пряди. Больше того, что он согласился ещё раз исполнить свою мечту, его пробирает от этого
«нас». Антон не делит на моё и твоё, он обобщает. Обобщает бюджет, его квартиру, называя исключительно
их домом, его машину, хотя они даже не женаты и встречаются не так долго, чтобы совместное имущество иметь.
Арсений любит Антона больше, чем мечту стать актёром — это осознание приходит в голову, как мяч отскакивает от пола: громко, неожиданно, резко. Он просто сильно любит, и его любят в ответ. Кем бы он ни был и в каком состоянии. Они просто всегда будут рядом друг с другом.
— Люблю тебя, — вслух произносит Арсений. Уверенно, чтобы его услышали, ведь точно знает, что ему скажут в ответ.
— И я тебя, — слышится в районе бёдер. Кажется, Антон сейчас уснет в его ногах, так и не поев.
— Не спи, мы поваляемся в кровати позже, сейчас уже ужин будет готов, — мягко тормошит его Арсений.
— Я и не собирался, — протестует Шастун, вставая прямо и присаживаясь на диван для убеждения.
— Теперь тебе предстоит выслушивать мои монологи, мои сомнения, мечтания и страхи. Я просто не думаю, что смогу адекватно себя вести, до поступления в вуз уж точно. Ты готов это выдержать?
Арсений просто уточняет, Арсений предупреждает, потому что понимает, что сейчас они оба подписались на новый этап. Если они смогут пройти этот важный шаг изменения жизни одного из них, то это станет и новым шагом в их отношениях. Они станут крепче, сильнее и доверительнее. Если вывезут, конечно.
— Я понимаю твою нагрузку даже больше, чем ты осознаешь сейчас — и принимаю её. Вместе мы справимся.
И на это Арс только благодарно кивает, а затем и целует. Они продолжают эту тему лишь на следующий день, не углубляясь в неё. Антон каждый раз прощупывает почву, Арсений крупно вздрагивает, когда его триггерит неприятными воспоминаниями. И чем ближе тот самый вступительный экзамен, тем сильнее колени дрожат и голос ломается. Это уже можно было назвать фобией, если бы Арсений не помнил ради чего всё это. В первую очередь ради себя и Антона, а потом уже ради профессии и мечты. В первую очередь хочется видеть блеск в зелёных глазах, когда брюнет читает шатену стихотворение или разыгрывает миниатюры. Хочется видеть улыбку и неподдельное восхищение с детским восторгом. Ради подготовки и собственных нервов приходится взять отпуск на неопределённый срок — писать увольнительную Попов отказался, — а на его место скоро пришёл новый официант Вадим, которого Антон охотно принял, потому что тот подходил по всём критериям, и которого Арсений внутренне недолюбливал или, по-другому говоря, боялся Антона потерять.
