Ученик

В своём родном городе Ойкаве приходится ходить в тёмных очках, старательно пряча лицо, чтобы никто не узнал его — не то чтобы раздача автографов докучает, но все же надоедает, особенно в родном Мияги, где после одной подписи непременно соберется толпа зевак. Короче, к чёрту. Шагающий рядом Матсукава лениво курит вторую подряд сигарету и болтает о чём-то, что Ойкава, занятый своими мыслями, совершенно игнорирует. Он фокусирует внимание только тогда, когда слышит короткое "ну ты пойдешь?". — А? — Ойкава чешет затылок и выдавливает из себя неловкую улыбку. — Куда?... Матсукава недовольно закатывает глаза. — Тебе там мозги все мячом отбили в Аргентине? Я десять минут уже рассказываю. Матч, завтра. Сейджо играет с Карасуно за выход на национальные. Мы с Макки собирались идти, и ты тоже подтягивайся. — Карасуно? — Ойкава морщится, вспоминая, как на третьем году обучения Карасуно и маленький гигант выкрали у него из-под носа билет на последние школьные национальные. — Там есть кто-то интересный? Откровенно говоря, смотреть на то, как мелюзга перебрасывает мяч с одной стороны на другую довольно утомительно, особенно если у них в арсенале ничего интересненького. Но в целом, других занятий у Ойкава всё равно нет. Он на неделю застрял в родном городе, чтобы повидаться с семьёй и друзьями. Волейбольный матч? Почему бы и нет? — У наших никого особо примечательного нет, — пожимает плечами Матсукава. — У Макки в команде племянник. Говорит, прямо талантливых нет, но все очень старательные и сильные. И они хороши. Разбили два-ноль Шираторидзаву. — Мечта моих школьных лет. Надеюсь, Ушивака плачет в Токио, — довольно тянет Ойкава. — Ну ладно. Противники туда случайно попали? Карасуно… ну, в мои года они были сильными, но Ива-чан говорил, что Тен-чан не пошёл в профессиональный спорт, а тренер Укай слёг из-за болезни. — Да чёрт их знает. Но они тоже через многих фаворитов прорвались. Приходи, завтра увидишь. Ойкава пожимает плечами и кивает. Почему бы и нет? *** Спортзал не шумный, но и не пустой. На стороне Карасуно довольно много людей, но в основном все взрослые — видимо, члены семьи и друзья Укая-младшего, которого Ойкава с новой причёской едва узнал. Он присвистывает. — Я думал, Кен-чан не вернётся к волейболу, — хихикает Ойкава. — Он был ужасным связкой. Но как тренер, видимо, преуспел? Сидящий рядом Ива-чан, наконец-то выбравшийся из Токио и приехавший в родные края, чтобы присоединиться к ним, фыркает. — Это его первый год в качестве тренера, но он хорошо справляется. У них сильная команда. В юношеской сборной за ними сейчас следят. Ойкава скользит заинтересованным взглядом по площадке соперника. — Кто-то примечательный? Иваидзуми показывает ему на черноволосого мальчика, который в данный момент занят тем, что с крайне агрессивным выражением лица трясёт какого-то рыжего ребёнка и орёт на него. — Их связующий. Кагеяма… Тобио, кажется. Да. Его собирались пригласить на сборы после этого матча. — Он первогодка? — хмыкает Ойкава, даже издалека замечая, что мальчик выглядит лет на шестнадцать. — Интере-есно. — Ага. — Наши всё равно победят, — уверенно заявляет Макки, агрессивно махая рукой своему племяннику. — Они хорошие. Ойкава заинтересованно поглядывает на площадку. Может быть, это хотя бы не усыпит его. *** Он правда не засыпает, но скорее от неприятного чувства разочарования. Карасуно берут первый сет, Сейджо кое-как урывает у них второй, но третий и четвёртый отходит к противникам почти без сопротивления. В последнем сете счёт 25:18, и команда Карасуно беснуется на своей стороне поля, явно не веря в то, что им действительно удалось пройти. Ойкава устало роняет голову на сложенные на спинке соседнего сидения руки. — Они старались, — вздыхает он. — Им необходимо было уплотнить защиту. Эта парочка, — Ойкава показывает пальцем на орущих друг на друга рыжего — так это не ребёнок — и брюнета-связку, — с самого начала навязала им темп своей безумной быстрой, а они поддались и позволили им вести. У Сейджо сейчас атакующая команда, но у Карасуно и блоки сильнее, и эта идиотская быстрая, и в целом атака получше. Наши могли бы взять третий сет, но эти эйс-подачи в конце сбили их боевой настрой. Мальчик-связка вышел, когда счёт был 16:18 и забил три эйс-подачи подряд. Ойкава помнит, как сильно это подкашивает соперника — всё же он стоял на этом месте тоже. И на противоположном, будь навеки проклята Шираторидзава и её волейбольный клуб. — Я пойду поговорю с племянником, — качает головой Макки. — Откисайте. Через полчаса встретимся у входа. — Не хочешь подойти к Укаю вместе с нами? — предлагает Иваидзуми. — Они с Матсукавой хорошо общаются теперь, оказывается. — Наше бюро заказывает у них еду на похороны… Ойкава хихикает. — Чуть позже. Пойду до уборной. В последний раз он был в этом зале девять лет назад, но хорошо его помнит, хоть и по привычке тащится в самый дальний туалет. Ойкава как раз моет руки, когда дверь единственной из занятых кабинок хлопает и оттуда агрессивно вылетает мальчик-связка, тут же направляясь к двери, проносясь мимо умывальников. Это плохая идея, но Ойкава не удерживается и весело окликает: — Эй, — и дождавшись, пока мальчик развернётся, кивает на раковину, — не хочешь помыть руки, малыш? Мальчик-связка хмурит брови, из-за чего его и без того серьёзное лицо начинает казаться почти злым. Это… мило. — Зачем? Ойкава вскидывает брови и показывает пальцем на кабинку. — Ты только вышел оттуда. — И? Уморительно. Приходится кусать губы, чтобы сдержать улыбку. — Обычно люди моют руки после того, как сходят в туалет, — с игривой мягкостью, почти поучительно сообщает он. — Если, конечно, гениальный мальчик-связующий не хочет так невовремя получить какое-нибудь желудочно-кишечное заболевание. — И люди обычно не носят чёрные очки в помещении. Но ты же носишь. Мальчик говорит так грубо, словно это его команда проиграла матч, и он навзводе. Ойкава фыркает, склоняет голову к плечу и поправляет дужку очков. — Я шпион. Мне нельзя показывать своё лицо. — Шпионы не говорят, что они шпионы, — легко ведётся на эту глупую удочку мальчик, складывая руки на груди. — Двойной блеф. Может быть, я шпионская приманка. — Ну и что шпиону-сану от меня нужно? Ойкава снова показывает на раковину. — Помой руки. Мальчик закатывает глаза, но слушается, демонстративно уходя к самой дальней раковине, подальше от него. Ойкава подходит ближе сам. — Я слежу за руками, — ворчит он, стряхивая с них пену. — Но я там просто сидел. — Ты должен праздновать с друзьями, а не просто сидеть на другом конце стадиона в туалете, разве нет? Мальчик хмурится сильнее. — Это был плохой матч. Но я не хочу портить настроение другим и говорить это. О. Ну. Может быть, Ойкава не сказал это вслух там, но парниша прав. Матч был почти в одни ворота, но такое случается, когда сталкиваются команды с сильной разницей в уровне. Или с командой с более талантливыми игроками. — У Сейджо был не самый лучший связующий, — кивает, соглашаясь, Ойкава. — Победа без борьбы не приносит удовлетворения. И не даёт никакого опыта. Лучше бы мы играли с Шираторидзавой. Если бы их ас не выбыл из-за травмы перед той игрой, Сейджо бы сделали. Ойкава прижимает руку к сердцу. — Ты ранил меня в самоё сердце. — Ты чей-то родитель? — фыркает мальчик. А вот теперь он правда оскорблён. — Сколько мне по-твоему лет, мальчишка?! — Ойкава обиженно дуется. — Я похож на того, у кого уже есть ребёнок?! — Из-за очков ты выглядишь на тридцать с хвостиком. И бейсболка дурацкая. С ней почти на сорок. — О боже, — Ойкава чудом не заставляет себя сразу же сбросить свой главный элемент маскировки. — Я знаю, окей? Мне даже тридцати нет! Я сюда с друзьями за компанию пришёл. А ты, между прочим, очень грубый мальчик, Тобио-чан. Мальчик тут же хмурится и отшатывается. — Откуда ты моё имя знаешь? — Мой друг тренер из Токио, работает в молодёжной сборной. Он сказал, что к тебе там присматриваются. Наверное, не стоило так раскрывать карты, но этого стоит того, чтобы увидеть, как мрачное лицо озаряется почти чистым светом. — Правда?.. — Ага, — кивает Ойкава. Светлое выражение лица быстро сменяется улыбкой, которая скорее подошла бы маньяку, чем первогодке. — Ну конечно. Сейчас я, наверное, лучший связующий в префектуре. Уверенно, без доли скромности или намёка на сомнение. Ойкава невольно усмехается. У парнишки амбиций явно полный ворох, и он точно не из тех, кто не осознаёт свой талант. — Как тебя зовут? — спрашивает мальчик. — Я же шпион. Мне нельзя выдавать своё имя. — Ты нифига не шпион. Ты только что сказал, что пришёл сюда с друзьями. В груди возится что-то веселое и тёплое, побуждая к не самым умным действиям. Ойкава стягивает с головы бейсболку, поправляет, глядя в зеркало, волосы, возвращая им привычный вид, и стягивает очки, вешая их на ворот футболки. Первые пару мгновений мальчик всё ещё выглядит скептично, но после его лицо озаряет узнавание. У Ойкавы не было уверенности, что Тобио его узнает, но… — Ты… — Ага. — Ты связующий CA San Juan! — мальчик тыкает в него пальцем. — Ойкава Тоору. Серьёзно? Он закрывает лицо руками и прижимается бёдрами к раковине, выглядя так, словно ему больно. Ойкава удивлённо хмыкает. Сложная реакция. — Ты в порядке? — И ты следил за тем, как я играю? — стонет Тобио, сползая ниже и утыкаясь лицом в колени. — Именно на этом дурацком матче? — Ага. Я учился здесь раньше. Приехал увидеться с друзьями, я же сказал. — Ужасно, — бормочет Тобио, хмуря тёмные брови. — Я не… Тц. — Ты хорошо… — Не надо меня успокаивать! — воскликивает он, мгновенно поднимаясь на ноги. — Я знаю, что хорошо сыграл. Я мог бы сыграть лучше. Меня раздражает, что ты смотрел этот матч. Почему именно этот?! Ойкава хлопает глазами. — Потому что я пришёл с друзьями, и ты стоял на поле, а следить там особо было не за кем. Ну, и ты сыграл почти без ошибок. На нашего связующего было больно смотреть. Тобио снова мрачнеет. Но после вскидывается, смотрит прямо. — Я следил за твоими играми с самого детства. Учился играть, смотря на тебя. Ты мой кумир. Лестно. Не то чтобы никто раньше не говорил это Ойкаве, но приятно знать, что даже здесь, в родной заднице Японии, подрастает поколение, которое училось, глядя на него. Впрочем, конкретно этот мальчик справился бы и без его примера. Гения всегда видно издалека. Прицельные пасы, невероятно точная оценка ситуации на поле — даже на третьем году обучения команда Ойкавы имела бы все риски проиграть. Вслух он это, конечно, не говорит. Интересует его другое. — Как ты учишься? — с любопытством спрашивает. — Что?... — Учишься. В школе. Какие у тебя оценки? — Зачем тебе это? Ужасные, — без колебаний честно отвечает Тобио. — Я хожу на дополнительные после каждого экзамена. В обычное время я никогда не получаю выше пятидесяти. Но я не собираюсь учиться дальше после школы. Ну да, как он и думал. Волейбольный маньяк. Все мысли только об игре. — Ты как Ушивака, — смеётся Ойкава, протягивая ладонь, чтобы растрепать тёмные волосы. — Его не выкидывали из школы только из-за того, что он был асом команды. Тупой как пробка. Даже не знает, где Аргентина находится. Тобио хватает его за руку, явно не заинтересованный умственными способностями Ушиджимы. — Оставь мне автограф. Очаровательно. Ойкава тянет улыбку и притворно задумывается, прижимая палец к губам. — Ну не знаю. Ты очень грубый мальчишка, ещё и обозвал меня сорокалетним. Мне всего двадцать шесть, между прочим. — Я знаю. Ты очень красивый. У меня висит постер с тобой около кровати. Господи. Ойкава широко улыбается, но обрывает себя на полпути, отрезая и отбрасывая подальше все мысли о том, как чертовски жаль, что ему двадцать шесть, а мальчишке всего лишь шестнадцать. — Пожалуйста, — просит Тобио с крайне серьёзным выражением лица. Что на его глупом лице смотрится отвратительно мило. Ойкава сдаётся и натягивает назад свою маскировку. — У тебя есть маркер? — В сумке, — кивает Тобио. — В раздевалке. Ты сходишь со мной? — Веди. *** По дороге до раздевалки Тобио попеременно то молчит, то очень много разговаривает, расспрашивая обо всём, заставляя болтать уже самого Ойкаву. Он сам явно не из тех, кто постоянно треплется, но, видимо, рядом с кумиром привычно держать рот на замке невозможно. Ойкаве очень хочется поскорее отвязаться от него, потому что мысли продолжают течь не в то русло, и для всех было бы лучше, если они сейчас быстро подписали что-нибудь и разошлись, чтобы, может быть, встретиться лет через семь на корте. В раздевалке пусто, видимо, остальные ушли, пока они болтали. Ойкава оставляет надпись на белоснежной футболке Тобио, предупреждая о том, что в детстве на этом спотыкался и лучше ему быть с этой футболкой аккуратным, если решит постирать. — Я никогда не буду её стирать, — уверяет Тобио, прижимая кусок ткани к груди. — Спасибо, Ойкава-сан. Ого. Ему надо уйти поскорее, пока мысли не стали не только небогоугодными, но и откровенно противозаконными. Но. Чужие пальцы крепко сжимаются на его запястье. — У вас есть немного свободного времени? Хотя бы пять минут, — Тобио смотрит снизу вверх, и глаза у него огромные-огромные. — Я хотел спросить ещё кое-что… Ойкава выдыхает, но улыбается широкой улыбкой. — Дерзай. *** Ну да. Очевидно. Ему всё же стоило уйти. В полумраке (Тобио приглушил свет сам), с дверью, которую подпирает одна из скамеек, Ойкава сидит на лавочке, устроив руку на черноволосой голове шестнадцатилетнего парня, стоящего перед ним на коленях. Со спущенными штанами и трусами, наблюдая за тем, как припухшие губы неумело касаются его члена, пока пальцы изучающе скользят по всей длине. Тобио ничего не умеет, вообще, он даже целовался кое-как после того, как Ойкава усадил его на свои колени и засунул язык ему в рот. Ну, по крайней мере, он действительно дал ему несколько дельных сеттерских советов перед тем, как усадить ошалевшего от внимания кумира мальчишку к себе и сделать с ним то, что, скорее всего, ещё не делал никто. Это отправляется небольшим плюсиком в карму, к целому грузовику минусов — Тобио шестнадцать, у него долгий селебрити-краш, и, вероятно, он согласился бы вообще на всё, что бы Ойкава ни предложил, даже если бы он увёз его с собой сейчас в какой-нибудь лав-отель, а там загнул на кровати и трахнул до слёз. — Тише, — он возвращается в реальность, где Тобио давится, пытаясь взять в рот больше, чем позволяет ему его неопытность. Ойкава гладит его второй рукой по щеке, успокаивая и стирая капли слёз с лица закашлявшегося парня. — Не бери слишком много и просто помогай себе рукой там, где не достаёшь губами. Я не жду от тебя того, что ты возьмёшь всё. Тобио чуть отстраняется, не убирая руку с его члена, будто боится, что Ойкава встанет и убежит. Он вытирает мокрый рот и снова смотрит вверх. — Но я хочу. Ойкава щёлкает его слегка по носу. — Перехочешь. Это твой первый раз. Просто делай то, что сможешь, я помогу тебе. Тобио недовольно сопит, хмурится. Очаровательно. Морщинки между его бровями стираются только тогда, когда он снова опускает голову и аккуратно касается губами головки, старательно облизывая её. Вероятно, если бы ему так отсасывала какая-нибудь аргентинская фанатка, у него даже не встал бы, но это темноволосый мальчик, у которого с детства висит его плакат над кроватью, талантливый сеттер (возможно, Ойкава подписывает себе приговор — если в грядущем будущем, лет этак через пять-семь, им придётся играть на олимпиаде с Японией, это будет неловко), слишком старательный для того, кто впервые видит чужой член на расстоянии пары сантиметров. Любопытство вдруг прошивает изнутри. — Тобио-чан, — мягко завёт Ойкава, не дёргая волосы, позволяя Тобио самому отстраниться, чтобы ответить. — Ты говорил про плакат. Он угукает, не прекращая даже сжимать его губами и облизывать. Жадный. — Ты когда-нибудь дрочил, глядя на него? Тобио замирает. Он поднимает взгляд, после снова опускает, но ничего не отвечает. Молчание в данном случае легко интерпретировать как очевидный ответ. — Dios mío — хихикает Ойкава, неосознанно переключаясь на язык, который стал за последние восемь лет привычным, — no puedo creerlo. Eres muy dulce. Тобио отстраняется, чтобы промямлить: — Я не знаю английский. Ойкава даже не поправляет его, только гладит по щеке. — Я сказал, что ты милый. Я был твоим гейским пробуждением или вроде того? Тобио качает головой. — Мне просто нравилось, что ты очень хорошо играешь. — Tontito, — смеётся Ойкава. — Не отвлекайся. La verdad es que estoy muy prendido. — Я ничерта не понимаю, что ты говоришь. — Я говорю, — он наклоняется немного и тянет Тобио на ухо, — что я чертовски возбуждён и хочу трахнуть твой маленький рот, чтобы потом ты вернулся к друзьям и врал о том, что просто перегрелся в душе. Даже не приходится подталкивать. У Тобио мягкие губы, но зато ладони жёсткие, мозолистые из-за частых взаимодействий с мячом. Он отрывается периодически, чтобы широко лизнуть языком руки и сплюнуть на них — Ойкава научил его, и чувствует себя непомерно довольным, наблюдая. — Ты можешь облизать весь, не насаживаясь ртом, — тихо советует он, пытаясь подобрать какую-нибудь приемлемую аналогию. — Как мороженое. Со всех сторон, языком. Тобио отлепляется, кивает с серьёзным видом и делает ровно то, что было сказано — скользит губами со всех сторон, смазывает слюной, мешая её со слизанной с головки смазкой. — Вот так, — довольно выдыхает Ойкава, продолжая поощрительно гладить его по волосам. — Чем мокрее, тем лучше. Это не только с девочками работает. Скорее всего, Тобио не знает, как это работает с девочками. Совет на будущее. Он снова берёт в рот, неосознанно двигает головой так, что головка члена оттягивает его мягкую щёку, и если профессионализм в целом на нуле, то зрелища достаточно, чтобы возбуждение ярко разрасталось внутри. Ойкава гладит Тобио по лицу, шепчет одобрительные слова на японском вперемешку с откровенной грязью на испанском, со смешком в глазах наблюдая за тем, как тот недовольно супится, услышав «muñequita», словно понимает, о чём речь. По крайней мере, Тобио точно быстро учится в том, что касается работы руками — он съезжает одной рукой на бёдра, гладит их, посылая мурашки по телу, пока второй сжимает достаточно крепко, чтобы это было приятно, и двигает там, где не достаёт его небольшого рта. — Хей, — окликает Ойкава, отрывая от увлекательного занятия, чуть потянув за волосы. Встретив взгляд, он проводит кончиком указательного пальца по испачканному слюной уголку губ. — Я хочу, чтобы ты взял немного глубже, хорошо? Я покажу тебе как, но только не дёргайся и не делай резких движений. Тобио коротко кивает, и Ойкава надёжнее путает пальцы в его волосах, чтобы двигать головой. — Расслабь горло, раскрой рот пошире и прижми язык к нижнему нёбу. Дыши носом, как на пробежке. Когда будет совсем неприятно, то ущипни меня, хорошо? Я сразу остановлюсь. Тобио молчит, и приходится потормошить его слегка. — Ты понял, Тобио-чан? — повторяет Ойкава. — Просто отодвинься и скажи. Он не отодвигается, но несколько раз кивает, давая понять, что понял. Ойкава шумно выдыхает. Тобио делает всё, что он попросил, раскрывает пошире рот, и его дыхание чуть замедляется, выдавая попытку расслабиться. Ойкава аккуратно тянет его за волосы, медленно насаживая глубже. От неторопливости немного сводит кончики пальцев, но он недостаточно больной, чтобы пихать член в горло абсолютно не готовому к этому парню. Лёгкий кашель заставляет остановиться, но, открыв слезящиеся глаза, Тобио смотрит на него с уверенностью, заставляя ласково потрепать по волосам, шепча почти нежное "хороший, хороший". Ойкава даёт ему подождать минутку и привыкнуть, после чего тянет дальше, пока не чувствует, как головка почти утыкается в узкое горло. Тобио щиплет его в ту же секунду, заставляя понимающе ослабить хватку и позволить отодвинуться совсем немного назад. Ойкава смотрит вниз, глядя на то, как чуть больше половины его члена скрывается в чужом рту. Боги, это горячо. — Сожми губы, втяни воздух и попробуй подвигать немного языком, если сможешь. Беспрекословное выполнение команды. Тобио хорошо справляется, заставляя тихо зашипеть, сдерживая изо всех желание толкнуть его дальше за грань, заставить принять всё — даже если не неподготовленным ртом, то Ойкава всё равно знает способ. — Quiero cogerte, — бормочет он, выдыхая. — Чёрт возьми. Ему нужно кончить прямо сейчас, пока это не зашло дальше. Ойкава тянет Тобио за волосы назад, заставляя слезть полностью с члена с громким хлюпающим звуком, и обхватывает себя ладонью сам. Тобио, сидящий у него в ногах, тяжело дышит и смотрит абсолютно пустым взглядом. — Что мне нужно сделать? — охрипшим голосом спрашивает он. — Ничего, — в тон ему отвечает Ойкава, и подтягивает чуть ближе, чтобы скользнуть головкой по пухлым губам, пачкая их слюной и смазкой. Тобио тут же открывает рот, и это невольно вызывает смешок. — Ненасытный. Нет-нет, просто сиди вот так. Я хочу посмотреть на тебя. Здесь есть на что посмотреть. Теперь он растрёпанный, красный и без следа недовольства, которое Ойкава привык видеть за это короткое время на его лице. Тобио словно уже где-то далеко, даже смотрит как-то неосознанно. — Я закончу и помогу тебе, — обещает Ойкава. — Заставлю тебя чувствовать себя очень хорошо. Тобио слегка качает головой. — Не нужно, — произносит тихо он. — Я уже. Удивлённый взгляд скользит вниз, чтобы споткнуться о расплывающееся на тёмных форменных шортах мокрое пятно. Ойкава точно помнит, что постоянно чувствовал на себе обе руки. — Как давно?.. Тобио смущенно отводит взгляд. — Пока ты пытался… глубже… — О чёрт. Чёрт. Силой воли приходится откинуть мысли о том, как много раз Тобио смог бы кончить на нём. Ойкава не даёт себе времени на размышления, двигает ладонью быстро — ему нужно было совсем немного, и это мокрое пятно, теперь маячащее перед глазами, то, что нужно. — Закрой глаза, — только и предупреждает он, свободной рукой поднимая спадающую на глаза тёмную чёлку, чтобы не запачкать волосы. Мгновение спустя белесые капли оказываются на подставленном лице. Ойкава опадает обессиленно на скамейку, давая дыханию восстановиться после оргазма. Взгляд лениво скользит по прижмурившейся мордашке, испачканной теперь его спермой. Он позволяет себе полюбоваться этим минуту, после чего берёт под руку первый попавшийся кусок ткани и тщательно вытирает то, что попало на ресницы и веки. — Можешь открывать. Тобио тут же распахивает глаза и скользит языком по губам, собирая с них капли. Он забавно морщится. — Горько, — тихо комментирует, после чего удивлённо хмыкает. — Зачем ты взял мою футболку? Ойкава смотрит на белый кусок ткани и тихо ойкает. Ауч. Лицо Тобио озаряется понимаем. — Ты испортил мою футболку, — ворчит он. — Футболку с подписью. — Теперь на ней от меня не только подпись, так что, можно считать это уникальным мерчем, — лениво усмехается Ойкава, даже не сопротивляясь, когда Тобио вырывает футболку у него из рук и прижимает к себе. — Я выкину её. Ты должен мне новую подпись. Ойкава улыбается. Он уверен, что не выкинет. — Потом. Иди сюда. Ты очень хорошо постарался, но теперь нужно тебя отмыть и переодеть. *** — Дурак! — Иваидзуми отдаёт ему смачную затрещину, как в старые-добрые. — Мы тебя целый час искали по всему стадиону. Ты как умудрился заблудиться? У Ойкавы даже нет сил раздражаться или обижаться. Он сыто тянется всем телом и пожимает плечами. — Попал в кроличью нору, Ива-чан. В следующий раз буду аккуратнее. Он недовольно цыкает, но все они уходят впятером — Макки стоит рядом со своим племянником. Напоследок Ойкава бросает взгляд на стоящую вдалеке компанию из Карасуно, которые оживляются, когда навстречу им выходит со спортивной сумкой наперевес Тобио. — Куда ты дел свою куртку? — фыркает Иваидзуми, замечая, что он в одной футболке. — Потерял? Ойкава улыбается и качает головой. Холодный ветер слегка кусает голые руки, но ему всё равно. — Подарил одному случайному фанату.