Wild Magic (Homebrew), 29

Это... дурная идея. Дурная-дурная. Очень. Чрезвычайно. С одной стороны, подумаешь, делить одну комнату и постель! Ха! В походных условиях, увы, это можно считать роскошью, но... За все дни путешествий Барадун никогда не оказывался так близко к Грегу. Снова. И... боги и прочие небесные гады! На кой они вообще остались в борделе?! В стену снова попадает удар, сопровождаемый глухим стоном, и Барадун закатывает глаза, молясь, чтобы это не был Боб или Боджер. Конечно, за время приключения они сблизились, но не настолько! Барадун жмурится, пытаясь заснуть, но чем больше усилий он прикладывает, тем отчетливее он слышит Грега. Он знает, что тот не спит. Грег спит иначе, глухо, но ровно, размеренно дыша, с едва уловимым сопением, укутываясь по самые плечи одеялом, с удовольствием обнимая любого, кто окажется рядом. А не лежит беззвучно полудохлым зародышем, даже не пытаясь вытащить из-под себя покрывало. Они оба, честно говоря, едва оказавшись внутри, только и сняли, что сапоги, не собираясь раздеваться, в кои-то веки готовясь ко сну в нормальных условиях. Не сговариваясь, не смотря даже друг на друга... Как супруги, не первый год живущие вместе, на пике грандиозной ссоры. Барадуна аж скрючивает от подобного сравнения и диафрагма начинает выгибаться в обратную сторону. Какого хрена они ведут себя как Джозефина и Генри, которых в третий раз заперли в Комнате Любви?! Архимаг ловит себя на мысли, что беззвучно двигает губами. Ну да, Джозефина и Генри и есть, в первый раз подрались, во второй потрахались, в третий... И сценарий свыше им точно прописан такой же хреновый. После очередного стона, Барадун нервно смеётся, шёпотом произнося: - Такое музыкальное сопровождение и всего за четыре серебряные с носа! - Ага. Интересно, а когда я был с тобой, тоже так стонал? Острота застревает в горле вместе с воздухом. Барадун замирает, чувствуя, что ещё немного, и пот обернётся льдинками. Этого не может быть. Он не мог не почувствовать откат, это куда хреновее, чем всё, что с ним сделал проклятый Лиентил! Да он сдохнуть готов от одних воспоминаний, хуже любого похмелья! Он не мог такое пропустить! Всё ещё пытаясь проглотить ком в горле, Барадун поворачивается к Грегу. Тот уже лежит к нему лицом, совершенно, мертвенно спокойным лицом, со взглядом, что чародей наблюдал всего пару раз и со стороны... на своё счастье, потому что общаться с Грегом, когда тот в таком настроении опасно любому Авантюристу и даже Великому Чародею. Этот взгляд остаётся лезвием под кадыком. Барадун чувствует, один неверный шаг, и он просто захлебнётся собственной кровью... или виной. - Ты... помнишь? Грег, насколько это вообще возможно лёжа, красноречиво жмет плечами. - Нет. Барадун не успевает облегчённо выдохнуть, когда Грег добавляет: - Но моя жена в своих письмах расписала всё довольно красочно. Чародей задыхается матом, зато комок в горле выходит вместе с хулительной и охуительной тирадой. Грёбанный полуэльф! Правильно ему никогда не нравились дроу! - В письмах?!! На губах у Грега появляется светлая, до пакостливо грызущей кости паранойи, улыбка. - Ага. Из коробки с украшениями, за которыми я и отправился с вами. Сам-то я их не ношу, так откуда она могла взяться? Интересный вопрос, верно? Вот и я задался, когда мы вернулись... Барадун лишь смотрит в ответ, стискивая в кулаках покрывало до треска нитей, давая клятву, что найдёт этого полудроу и лично отрежет уши, а потом с удовольствием поможет Бобу взорвать его изнутри. Так сказать, он его создал, он ему жопу и разорвёт, хоть и не лично, за такую подставу! Грег тихонькой смеётся, на пару секунд утыкаясь в подушку носом, но затем продолжает: - Знаешь, столько всего получило смысл... Хотя бы то, что в Медолесье, кроме меня, нет нормальных холостяков: все местные женятся ещё до двадцати. А оказалось, что я - вдовец! Не зная этого, Барадун поджимает губы, смотря на Грега. Тот удивительно спокоен для человека, что узнал... Кстати, а что он узнал-то? - И что эта стерва там написала? В ответ на это Грег внезапно щурится. - Знаешь, она написала такое, во что я, признаюсь честно, до сих пор не верил, но... Ты назвал её стервой, а значит, точно общался лично, как она и писала. А значит, и всё остальное может быть правдой. - Да твою мать, что она там написала?! - взрывается Барадун, ударяя кулаком по подушке. Грег улыбается, теперь уже хищно и снова жмёт плечами: - Всего лишь что я был женат, а ты зачем-то решил меня соблазнить и запудрил мне мозги магией. Барадун облегченно выдыхает, прикрыв глаза, откидываясь на подушку, пока не слышит: -... по крайней мере, это было в первом письме. К мысленной клятве добавляется ещё один пункт. Барадун обещает, что кастрирует эту тварь. Его рука скорее падает на лоб, чем ударяет его пощёчиной. С силой проведя по лицу ладонью, мычит сквозь злобу: - А во втором? Сколько она вообще успела написать? - Несколько, но чтобы снова захотеть тебя убить, точно должно хватить. - Грег выдыхает, переворачиваясь на спину и смотря в потолок. - Она несколько раз повторяла, что прежде, чем читать следующее письмо, я должен поверить всему, что написано в предыдущем, иначе всё это покажется мне бредом... - его веки опускаются, когда он почти беззвучно завершает: - Я сам долгое время поверить не мог, только сегодня, когда ты так рьяно отнекивался от того, чтобы спать со мной в одной комнате, начал сомневаться... И даже думал, как проверить, но ты подставился сам. - Знаешь, вы с женой полностью подходите друг-другу, оба редкостные сволочи! - Значит, и с тобой, скотиной, мы вполне гармоничная пара. - хмыкает Грег, запрокидывая руки за голову и потягиваясь. Барадун задыхается то ли от возмущения, то ли от того, что при движении рубашка Грега приподнимается, открывая взгляду полоску кожи. Лунный свет из не до конца прикрытой ставни лижет её, очерчивая серебристым контуром знакомые мускулы и впадинки вблизи тазовых костей, заставляя мурашки бежать почему-то по спине Барадуна. Нет. Нет-нет-нет! Да твою ж, Барадун, ты Верхновный Чародей и герой, у тебя было множество прекраснейших женщин, ты не... Святые печеньки! К черту. Гулять так гулять. Пальцы снова царапают ткань, нагревая нити энергией до той степени, что ещё немного, и покрывало начнёт тлеть. Магия ширится, заливая сердце тёплой приливной волной, следом затапливая тело по кончики волос и пальцев, пока от неё, такой ощутимой, не начинает гудеть воздух. Грег недовольно морщится, ощущая тяжесть на бёдрах и горячие пальцы, самыми кончиками ведущие по низу живота. - Барадун, ты совсем уже... К черту. К черту, к оркам, ко всем демонам всех планов! Ему нужно. Ему очень-очень нужно! А когда очень нужно, когда так хочется, что пальцы сводит, губы режет, и яйца лопнуть готовы - можно. Грег не успевает договорить, распахивает глаза, ощущая пальцы уже на своих висках, и хрипит, когда чужая магия начинает перетекать в него, подавляя волю. По светлой радужке скользит голубоватая дымка очарования, а после изобретатель выдыхает: - Доддси, ты... Барадун скалится, наклоняясь ближе. Пальцы скользят дальше, за уши, зарываясь в короткие волосы, обхватывая голову, когда Барадун целует Грега. Глубоко, сразу запуская язык, голодно вылизывая изнутри, проведя собственным по чужому, подцепляя самым кончиком, сплетая. Как только доберутся до нормального храма, хотя бы жреца, надо проверить, не проклял ли его кто. Потому что не может, не может, чтобы крыло так мощно, нещадно, чтобы нужно было, чтобы другой человек так нужен был... В уголках глаз зло, даже обиженно жжёт, когда Грег обрывает поцелуй, мягко, но настойчиво, оттягивая за кудри назад. Смотрит пристально, кожей взгляд ощутить можно также явно, как прикосновение, но после обессиленно и сладко выдыхает: - Иди ко мне. ... Это точно проклятие, потому что Барадун не может ему сопротивляться. Потому что его в жизни, что этой, что прошлой, ни к кому так не тянуло. Чародей переступает коленями, прижимаясь к Грегу ближе. Тот смотрит, чуть прищурившись, из-за магии в глубине зрачков глаза радужка подсвечивается по-звериному изнутри, делая ласковый оскал ещё острее. У Барадуна дыхание спирает от фантомного, призрачного, слишком тонкого, но всё же существующего ощущения своей магии в другом, в живом. В этом невозможном, слишком обычном и вместе с тем странном, противоречивом, невероятном... Это слишком интимное, мнимо-слабое ощущение. Сродни пальцам на теле, меткам зубов на шее, губам на губах, семени на коже, только глубже. Словно душу напрямую любит. А после он и вовсе лишается дыхания, когда Грег переворачивает их рывком, теперь уже нависая над ним. Убирает руки от себя, целуя по очереди запястья, и тянет за голову, играючи удерживая одной рукой. Шире расставляет ноги, тем самым заставляя Барадуна сильнее развести бёдра, притираясь пахом к чужому, неспешно, но верно дразня. И кто из них мерзавец и гад, а?!! Грег ведёт рукой от колена по внешней стороне бедра Барадуна, поглаживая, проникает ладонью под робу, плотно, весомо проводит под боку, поднимая ткань до самой груди. Наклоняется к самой коже, ведёт кончиком носа по грудине, за секунду до того, как накрыть левый сосок губами, зажимая между пальцев правый. Мурашки становятся раскаленными иголочками, заполняя позвоночник и поясницу беспокойным, суетным, на грани раздражения, удовольствием. Ещё немного, и Барадун скулить готов, настолько приятно и стыдно ощущать, как дергается член, крепчая, пачкая влагой исподнее. А его даже напрямую ещё не коснулись! - Грег! Щурится ещё сильнее, тянет мягко сосок за собой, прежде чем отпустить, обдать горячим выдохом такой маленький, но ставший таким твёрдым и чувствительным комочек плоти - по мощности и приятности словно не грудь, а мошонку вылизали. Или всё потому, что это делает с ним Грег? От последней мысли Барадун широко распахивает глаза. Да нет... Ну нет... Ну не может такого быть! Грег смеётся, качает головой, после чего вытягивается, целуя укусом шею с боку, заставляя зашипеть. - Не отвлекайся. До утра не так уж много времени, и я собираюсь использовать его по-полной. В подтверждении его слов, ладонь ведёт от груди к поясу, замирает на животе над ним, а после плотно и внезапно, совершенно по-хозяйски, примериваясь, стискивает сквозь ткань член. Барадун стонет проклятьем, откидывая голову на подушку. И покорно приподнимает таз, одновременно продлевая прикосновение и помогая стащить с себя штаны.

***

Боб спускается в холл, прихрамывая, но с настолько довольным лицом, что Барадун складывает ладони вместе, лишь бы ему не вмазать. Точно такой же сверкающий довольством Боджер бесит неимоверно, но с этим смириться можно, Боджер сам по себе бесит немало. - Я отлично выспался, спасибо! - спешно шипит он, но обсуждений это не прекращает, увы. И черт с ним, что врёт безбожно. Боб увлечён, ни трясущихся рук, ни красных глаз не замечает, а Грег... Грег всё ещё сонный и слишком честно отвечает, что спал лишь немного, сильнее хмурясь - сам понять не может, что ему мешало спать дольше. Слушать этих двоих хвастунов невыносимо. Хэй, Барадуну тоже, вообще-то хочется сказать, что не только у них был секс, (и ещё какой!) но... БАММ! Барадун очумело смотрит на драконью морду, внезапно, очень внезапно оказавшуюся перед ним. Грег сбоку моргает, машинально стряхивая с себя то, что осталось от стены, пробитой драконьей тушей. - Хей, я не знал, что они такое предлагают в качестве услуги! - восклицает между восхищением и ужасом Боб. Дракон, совершенно точно разумный и куда разумнее некоторых эльфов и полукровок, закатывает глаза, фыркает, обдавая их паром из ноздрей, и, встряхнувшись... просто улетает прочь. - Какой сумасшедший дракон! - восклицает Барадун, пытаясь поправить волосы. Внутри всё клокочет и бурлит, и только несколько секунд спустя, чародей понимает, что его магия не поднимается для боя, а наоборот, успокаивается. Он с ужасом смотрит дракону вслед, стискивая собственное предплечье у локтя. Волна Дикой Магии окончилась. А его проклятье только набирает силу.