Перекресток миров. История вторая

Время шло своим чередом, постепенно делая привычкой то, что ещё совсем недавно казалось чем-то из ряда вон выходящим. Анна, раньше пусть любившая проводить время с вампиром, но быстро начинавшая нервничать в его присутствии и хотеть остаться одной, теперь спокойно спала в его постели, а в свою спальню возвращалась под настроение. Комната принцессы теперь больше напоминала что-то среднее между кабинетом и… Владислав не знал чем. Повсюду валялись карандаши, наброски, книги, оружие, одежда часто оказывалась просто брошенной на кресло, при этом Анна категорически не любила, когда трогали её вещи. Она предпочитала сама раскладывать их по местам, а потом звать служанку, чтобы та убралась. Дракуле это казалось странным, но поскольку из его спальни и кабинета Анна такой хаос не устраивала, он не считал нужным вмешиваться. Странным образом ему нравилось её присутствие в его покоях, нравилось разбирать бумаги, пока она что-то рисовала в альбоме, нравилось читать в постели, слушая её равномерное дыхание во сне. Женитьба на ней приятным образом сказалась и на интимной сфере: Анна, будучи католичкой, сама не отдавая себе в этом отчета, переживала, что они живут во грехе. После свадьбы её высочество стало как-то смелее. Пусть пока что её смелости на многое не хватало, но Владиславу нравилось то, что она начала приходить к нему сама, массировать тонкими пальчиками его плечи, садиться на колени, прижиматься тёплым телом. Ему вообще нравилось её тепло. Как-то раз из любопытства он спросил её, так уж ли ей приятно засыпать в его холодных объятиях. Анна в ответ неловко пожала плечами, а затем ответила, что ей даже нравится. Во всяком случае, когда девочки из пансиона, наслушавшись страшных историй перед сном, лазили друг к другу в постели, чтобы было не так страшно, она находила спать, прижавшись к кому-то, раздражающе жарким, а с Владиславом такой проблемы не было. Вампира ответ позабавил: вот уж действительно, у всех свои трудности. Он желал её тепла, ей же, в свою очередь, нравилась его прохлада. Первое время Анну мучили опасения, не ждёт ли Владислав от неё того, что она будет ходить по дому в чем-то, напоминающем наряды его невест, но время шло, а никаких требований к её внешнему виду не предъявлялось, он только мягко намекнул ей, что теперь она — хозяйка этого места, а значит — вместе с ним открывает бал, и выглядеть должна соответственно. Она не стала с ним спорить, в быту продолжая носить то, в чем ей было удобно, но при этом проведя неделю в компании модистки для того, чтобы решить, какими вещами пополнить свой гардероб для того, чтобы достойно выглядеть в обществе. Платье для предстоящего бала было готово одним из первых, и Анна, хоть и не любила роскошных нарядов, считая их неудобными, не могла сдержать восхищения. Платье было насыщенного фиолетового цвета, корсаж был расшит серебристыми блестками и фиолетовыми в цвет платья цветами из кружева, облегающие рукава были прозрачны, только по внешней стороне руки от плечей вниз шла дорожка из таких же кружевных цветов, на запястье сплетающихся браслетом, изящно обхватывающим тонкую кисть. Поверх пышной юбки была ещё одна из газовой ткани, прозрачной и невесомой, но отливающей серебром в свете огней. Анна выбрала этот цвет платья потому, что он просто был приятен глазу, а Дракула позже с улыбкой сказал, что это — цвет королей, а спустя пару дней преподнёс ей в подарок платиновое колье с фиолетовыми сапфирами столь изящной работы, что у обычно равнодушной к украшениям принцессы захватило дух. Спустя месяц после свадьбы в будапештской резиденции был грандиозный зимний бал, на котором господарь Валахии появился под руку с новоявленной супругой. Гости с почтительным интересом рассматривали темноволосую девушку дивной красоты, на чьём пальце красовался перстень господаря Валахии. Она была центром внимания, хотя сама считала, что в этой зале есть масса вещей поинтереснее, чем её скромная персона. Музыканты, акробаты, факиры, оперная певица и даже маленький скрипач, балансирующий на огромном золотистом шаре… Хэллоуинский бал полуторагодичной давности, на котором Анна была, возможно, не уступал пышностью, но тогда она была настолько не в своей тарелке, что не могла оценить по достоинству ни размах, ни красоту убранства. Теперь же бояться ей было нечего. Принцесса с опаской, но любопытством разглядывала гостей, её антипатия к детям ночи полностью не исчезла, но в целом Анна поняла, что мир подлунных охотников так же разнообразен и непрост, как и мир людей. Владислав постоянно представлял её кому-то и кого-то — ей. Уже на седьмом госте принцесса запуталась, кто из них тремер, кто малкавиан, а кто — князь Австрии, и просто решила запоминать лица, чтобы потом в случае чего узнать позже, кто это, по описанию, зрительная память у неё была отличная. Сейчас она понимала, что Дракула балансировал между несколькими крупными вампирскими организациями — Шабашем и Камариллой — и собственными личными интересами. Решение проблемы войны с потомками Валерия и рождение ребенка укрепили позиции того, кто считался одним из первородных вампиров, пусть и родившимся куда позже Первого города и патриархов, но, несомненно, наделенного силами самим Сатаной. Когда-то Анне бы показалась кощунственной сама идея о том, что люди делят этот мир с порождениями ночи, теперь же она понимала, что зло неистребимо, ибо создано для того, чтобы люди не забывали ценность добра. И если уж она приняла Влада со всем тем, что он натворил в своё время, было бы лицемерно за те же проступки желать смерти другим. Если у Дракулы получится поддерживать хрупкий мир между детьми ночи и людьми, пусть будет так, а она постарается поддерживать, как может, отца своего ребенка. Владислав видел, что ей неспокойно от того, как много неизвестного для неё оказалось под вершиной айсберга, которую она привыкла видеть, но шаг за шагом принцесса потихоньку привыкала к миру, который в будущем должен был стать и миром её дочери тоже. И это давало ему надежду, что когда-нибудь он уговорит её саму стать частью этого мира. Господарь Валахии не желал в этом признаваться, но ему было не по себе, когда он вспоминал, как она чуть не умерла на его руках. А вспоминал он об этом каждый раз, когда она простужалась, когда падала с лошади, когда по старой привычке уходила гулять одна. Насколько проще было бы, если хотя бы такие мелочи как болезни и травмы не угрожали его принцессе… Он постарался объяснить ей, что сейчас, когда они в Венгрии, для одиноких прогулок время не самое лучшее. Она поняла его, хоть он и не вдавался в подробности, но было бы наивно думать, что свободолюбивая и деятельная натура цыганской принцессы изменится пусть даже после рождения ребенка. Анне хотелось движения. Вспомнив о том, как впечатлили её высочество английские лучники, Владислав выписал из Англии несколько различных луков и на следующие полтора месяца проблема, как развлечь Анну, не выпуская с территории резиденции, была решена. Новое развлечение он придумать не успел, принцесса нашла его сама. Впечатлённая на балу мастерством факира, в своей непосредственности она легко завязала с ним знакомство, уговорила сделать ей посох с фитилями на концах и показать пару движений. Стоило отметить, что умеющей управляться с оружием девушке научиться крутить горящий посох труда не составило, но тем не менее кончики плохо убранных волос и длинный рукав рубашки она себе таки подпалила. Рукав из натуральной ткани потух, толком не вспыхнув, волосам пришлось хуже. Владислав, пришедший поужинать с женой, некоторое время соображал, откуда так пахнет паленым и как это связано с тем, что волосы принцессы стали сантиметров на пять короче, затем озадаченно выслушивал объяснения, потом прикидывал, каким способом лучше прибить факира. Анна умела удивлять, он понял это давно, но в очередной раз убедился в этом, когда увидел своё отражение в небольшом ручном зеркале. Нет, вампир и раньше видел своё отражение — в глубине глаз своей принцессы, в оконных стеклах в ночи, в воде, в старых и мутных оловянных зеркалах, но эти мутные фигуры давали представления о том, как видят его окружающие, куда меньше, чем карандашные наброски Анны, которые он как-то раз нашёл в хаосе, царящем на её столе. Один из них ему хорошо запомнился, художница ухватила момент и настроение так точно, что он будто заново погрузился в тот вечер, когда с обрыва наблюдал за грозой, держа в своих объятиях пьяноватую девушку, так легко и бездумно выбалтывающую свои страшные тайны незнакомцу. И вот теперь он смотрел на самого себя — сорокалетнего мужчину, умершего четыреста лет назад. Да уж, мало общего с прижизненным портретом, не удивительно, что она тогда его не узнала. И дело было не в бородке и усах, которые он носил в ту пору. Что-то другое сквозило в самом выражении лица, в глазах. Впрочем, заниматься саморефлексией было не так увлекательно, как разгадывать причины внезапно появившегося отражения. Разгадка чуда оказалась проста и демонстрировала очередное превосходство науки над магией. Серебро — священный металл — не отражало вампиров. У полученного же в начале века алюминия, недавно ставшего использоваться в качестве напыления для зеркал, таких свойств не было. — Почему раньше не сказала? — поинтересовался Дракула, выслушав сбивчивые объяснения. Анна неловко пожала плечами, а затем честно ответила: — Я же не знала точно… Вот и не хотела давать ложных надежд. Вдруг бы оказалось, что моя догадка неверна, а ты бы расстроился… — Я похож на человека, способного расстроиться из-за такой мелочи, как отсутствующее отражение, от которого я и так давно отвык за четыреста лет? — Не знаю… Я бы расстроилась, если бы поверила в чудо, а потом… — Радость моя, — вздохнул вампир, обнимая девушку и прижимая её к себе, — мне в последнее время достаётся как-то неприлично много чудес. Это непривычно, подозрительно и заставляет размышлять, где кроется ловушка. Но спасибо, ты умеешь удивлять. Анна вздохнула. Она понимала его беспокойство, но в первые в жизни её саму ничто не тревожило. Дракула же заказал из Франции гигантское зеркало с алюминиевым напылением, которое должно было стать центральным украшением бальной залы и гвоздём следующего приёма. Не было никакого сомнения в том, что на гостей, давно не видевших себя в зеркале, это произведёт неизгладимое впечатление, а производить впечатление Владислав любил. Алюминий… И почему только сам не подумал? Слышал же, что французы без ума от своего открытия. Даже Наполеон Третий велел подавать столовые приборы из алюминия самым почётным гостям. Да, процесс добычи пока трудоёмкий, стоят изделия из алюминия бешеные деньги, но со временем можно же что-то придумать… Нет, у Дракулы никогда не было каких-то иллюзий насчёт того, на ком он женится, он полюбил свою принцессу именно за эту бесшабашность, любопытство, неординарность, но беспокойство не отпускало его, и грозному господарю Валахии оставалось только радоваться, что времени на всякие выходки у Анны не так уж много — дочка требовала внимания. Девочка была смышленая, быстро росла, на восьмом месяце жизни уже пыталась повторять за взрослыми какие-то слова. У неё были ярко-зеленые глаза матери и волосы цвета воронова крыла от отца. Ещё не было понятно, на кого она больше похожа чертами лица, но было ясно: девочка вырастет настоящей красавицей. Грозный господарь Валахии, так бравировавший своей бесстрастностью, испытывал прилив небывалой нежности каждый раз, когда думал о жене или о ребёнке. Несомненно, Господь Бог снова пошутил над ним в своей излюбленной манере. В этот раз, впрочем, шутка не казалась злой. Анна знала, что беспокоит Владислава. Он — бессмертен, человеческий же век недолог. Ещё менее долог век женской красоты, и пусть он любит её не за внешность, но в её человеческой жизни настанет момент, когда она станет выглядеть старше него. Он не говорил об этом, давал время привыкнуть к нему, к её новой жизни, к её новой роли, но Анна знала, что рано или поздно этот вопрос встанет между ними. И зная привычку Владислава продумывать всё заранее — скорее рано, чем поздно. Если бы у Анны было твёрдое решение на этот счёт, она бы не беспокоилась, но в действительности принцесса сама не знала, как правильно поступить. Она нужна ему, и она хочет быть с ним, но разве может она принять вечность, в которой придётся пить кровь других людей и не видеть солнца? Впрочем, оставался ещё один вариант. Каким-то образом Гэбриелу Ван Хелсингу удалось остаться на этой грешной земле на четыреста лет, не вампиром, не нежитью, а именно человеком, пусть и куда более сильным и ловким. Но каким? Анна не знала, но держала этот вариант в уме на случай разговора. Было странно думать о том, что ещё год назад она хотела умереть. Сейчас жить хотелось как никогда. Маленькая дочка начинала говорить свои первые слова и делать первые шаги, любимый муж клятвенно обещал разобраться с политическими неурядицами и показать жене Европу. Анна не могла принять никакого решения и просто искала какой-то знак свыше. А кто ищет, тот, как говорится, найдёт. Являлось ли случившееся знаком свыше или досадной случайностью, было неясно, но Анна Валериус, не так давно заснувшая в собственной кровати, стояла посреди незнакомого то ли леса, то ли парка и с большим интересом рассматривала свою копию на пару лет старше, одетую в свободное бежевое платье. Она читала об этом в одной из тех книг, что таскала из библиотеки. Теория параллельности и множественности миров была изучена колдунами прошлых веков, и случаи столкновения в пограничных пространствах с самим собой из другого мира были описаны, но принцесса понятия не имела, каким образом это могло произойти с ней. Разве что, кто-то сделал это нарочно. И судя по тому, что встретила она сама себя — сделала это тоже она сама. — Странный сон, — сообщила другая она, внимательно рассматривая собеседницу. — Раз ты считаешь это сном, это сделала явно не ты, — сказала Анна больше самой себе, чем собеседнице. — Сделала что? — не поняла та. — Боюсь, это не сон. Это просто я из одной реальности столкнулась с собой из другой реальности. — Думаешь, их несколько, и мы обе существуем? — с сомнением протянула та, другая. — Ладно, это ещё и очень бредовый сон. — Я не думаю. Я знаю. Я читала про это. И есть какая-то возможность встретиться с самим собой из других реальностей. Но если я ничего для этого не делала, а ты даже о таком не слышала, то значит… — Здесь где-то бродит третья я? Приятно всё-таки говорить со своей копией. Взаимопонимание с полуслова. — Скорее всего. — Ладно, даже если это всё плод моего больного воображения, моё любопытство раззадорено. — Воистину слова достойные меня самой. Обе девушки синхронно хихикнули. — И что, мы можем обменяться впечатлениями, как сложились наши жизни? — наконец спросила другая с откровенным любопытством. Анна пожала плечами и прикусила губу, понятия не имея, насколько разными могут быть судьбы одних и тех же людей в разных реальностях, а затем осторожно протянула руку самой себе. Та другая некоторое время просто смотрела на протянутую ей конечность, а затем осторожно взяла её за пальцы. Их будто бы шарахнуло током, перед глазами Анны проплыла вереница образов: Дракула, Ван Хелсинг, оборотень, хруст ломающихся рёбер, Орден, ссоры, маленький мальчик с глазами Гэбриела, играющий на полу в детской, узкие мощеные улочки Италии… Та другая отдернула руку, отшатываясь, и видения оборвались. Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга. Другая не находила мать повесившейся — её жизнь унесла болезнь, никогда не ходила на кладбище, Владислава знала только по рассказам и тем нескольким дням, что провела у него в плену, влюбилась без оглядки в Гэбриела Ван Хелсинга, который чуть не убил её, будучи оборотнем, вышла за него замуж, родила сына, некоторое время пыталась жить в Ордене, но в итоге не выдержала и сбежала оттуда. И сейчас с легким ужасом осознавала, что где-то в параллельной реальности счастлива в браке с тем, кого боится и ненавидит всем сердцем. Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга. Затем она произнесла: — Кто я такая, конечно, чтобы воспитывать саму себя, и я видела твои воспоминания… Но это не отменяет того факта, что я решительно не понимаю, как можно было добровольно выйти замуж за того, кто напугал меня до полусмерти и чуть не убил. — Ну, — Анна неловко пожала плечами, — возможно, дело в том, что он меня не пугал и убить не пытался. К тому же у нас ребёнок. — Дети… — улыбнулась другая. — Никогда не думала, что стану матерью… — Я тоже. Хотя я и была здорова, но я никогда не видела себя в этой роли. А потом приехал Гэбриел и всё как-то завертелось… — Скажи ещё, что не рада. — Рада, конечно. Просто никогда не думала… — Я тоже. На некоторое время воцарилось молчание, когда каждая из них думала о своём, но при этом каждая догадывалась, о чём думает другая. Ощущение было забавное. Наконец другая передернула плечами и сказала: — Всё равно, надеюсь, никогда больше его не увижу. А то не смогу не думать о том, что в каком-то из миров я настолько сошла с ума, что вышла за него замуж. — Думаю, он тоже удивится этому, если прочитает твои мысли. — Брррр. Ужасная способность. Кстати, куда делась Алира? — Её больше нет с нами, и если честно, я не уверена, что хочу знать, почему. — Ты — это я. И твои догадки — наши общие. Ты правда подозреваешь, что он убил её сам, и при этом тебе не страшно засыпать в его объятиях? — Нет… Не страшно. Давай признаем, нам её совсем не жаль… — Не жаль… Но я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и не закончишь так же. — Он не поступит так со мной, он меня любит. — Я точно сошла с ума… Впрочем, в твоих воспоминаниях он и правда ничего. Даже на человека похож. Когда спит зубами к стенке. Обе синхронно фыркнули. — Ну что, поищем ещё одну меня? — Думаю, даже ещё двух. — Почему? — Не знаю. Писали, что встретиться можно с теми, чьи реальности соприкасаются гранями с твоей. И обычно этих реальностей три или четыре. Значит, ещё минимум двое. — Да уж, начало вышло таким многообещающим, что я уже боюсь узнавать, что я там ещё в соседних реальностях делала… — Извини… Как-то странно ощущать, что разочаровала саму себя… — Ничего страшного. Я не разочарована, это было бы глупо… Но я просто… Немного в шоке. Анна пожала плечами. Её копия в платье пошла вперёд, а сама принцесса ещё некоторое время стояла в одиночестве на полянке, пытаясь понять, что обозначает всё происходящее. Страха, как ни странно, не было. Было любопытство. Впрочем, её одиночество было быстро нарушено. Ещё одна Анна, одетая в традиционные штаны, рубаху и корсет, мрачно шагала сквозь заросли густой травы, игнорируя удобную тропу, и остановилась в полуметре от неё, пристально рассматривая принцессу. С ней определенно было что-то не так, принцесса долго не могла понять, что именно, и только когда они пристально посмотрели друг другу в глаза, до неё дошло, что эта Анна уже мертва. Она как зачарованная протянула руку к своей мертвой копии и прикоснулась пальцами к бледной щеке… На секунду в сознании вспыхнул яркий образ дикого зверя, когтистой лапой перекрывающего доступ в легкие такого желанного воздуха, а затем был хруст шейных позвонков и тьма… Они в ужасе отскочили друг от друга. Анна переживала открытие, что в другой реальности её убил Гэбриел. Её копия смотрела на неё с отвращением, а затем наконец вымолвила: — Нет, ну ладно ещё внебрачный ребёнок и неудавшийся брак, хотя это и аморально совершенно. Быть обращенной и вместо того, чтобы выйти на свет, выискивать какие-то преимущества в этом положении — я думала, ужаснее со мной произойти ничего не могло. Но ты… Ты превзошла даже эту. Мне уже интересно, я из вас одна нормальным человеком выросла? — Ну, понятие нормы относительно… — отозвалась Анна, понимая, что где-то тут рядом должна бродить ещё одна она, которая, видимо, стала вампиром, и эта копия интересовала её больше других. — А как по мне — это постоянная величина, — сердито прошипели ей в ответ. — А как же христианское милосердие и всепрощение? — Не тебе говорить о христианских ценностях, подстилка вампирская, — резко оборвала её умершая и, развернувшись на каблуках так резко, что её волосы мазнули по лицу принцессы, зашагала прочь. Как ни странно, слова совсем не задели. Было не обидно, только грустно за то, что этой ей пришлось умереть не узнав толком ничего: ни любви, ни материнства, даже ничего не увидев кроме Васерии и Будапешта. Принцессе оставалось только надеяться, что смерть подарит этой другой покой, и пойти в ту сторону, откуда пришла она и в которую до этого ушла Анна в бежевом платье. Очередную себя она нашла возле старинного особняка, немного напоминавшего её фамильный. Её третье воплощение внешне особо не отличалось от других, но в ней незримо читалась та чуждость миру живых, которую Анна уже научилась видеть в большинстве детей ночи. Они с интересом рассматривали друг друга. В том, что это и есть виновница торжества, сомнений не было. — Так это ты нас здесь всех собрала? — поинтересовалась принцесса. — Не знаю, — растерянно ответили ей. — Это случайно вышло. Я просто хотела… Если честно, я даже не помню, чего я хотела. А откуда ты знаешь, что это я? — Ну, я читала про такие вещи… — Ты тоже нашла эту кхмерскую книжку, которую Гархольд, судя по всему, едва ли правильно перевёл? — Понятия не имею, кто такой Гархольд. Я читала на латинском. Да и Влад мне многое рассказывал, — Анна протянула руку своей копии. Та неловко её пожала. Образы вихрем пронеслись в голове: жуткая мучительная смерть, потусторонняя улыбка женщины с золотыми глазами, очень высокий мускулистый юноша со странной прической, обнимающий рыжего кота, Владислав… В той реальности у них пока не складывалось, хотя было совершенно очевидно, что их друг к другу влекло. Анне было больше интересно, как она из другого мира осваивалась с тем, что она теперь вампир. Способности были… Странные, местами неконтролируемые и пугающие, но какой-то жажды убивать, которой она всегда боялась, не было. Эта Анна была совершенно другой, но дело было не в обращении, а в том, что ей много всего довелось пережить. Да и кто остался бы прежним после того, как побывал в логове шабашитского цимисха? Странным образом, но эта копия не получила в ответ её воспоминаний. Анна не знала, почему так, но зато теперь она знала, ради чего затевалось это странное сборище и кто такой Гархольд, который так плох в кхмерском языке. — Ты что с ним?.. — тем временем её копия начала сознавать, кого именно собеседница так легко и фамильярно зовёт Владом. Анна вздохнула. Требовалось объясниться. Насколько же проще было делать это без слов… — Помнишь, ты с мальчишками в двенадцать лет поспорила, что проведёшь ночь на кладбище? — Конечно, как такое забудешь. — Тебя папа поймал и вернул домой, а я вот прошмыгнула незамеченной и дошла-таки до кладбища. Там я его в первый раз и увидела. Только не поняла, кто это. — И что было дальше? — Ничего. Мы общались. Я росла. Стоит отдать ему должное, он пытался от меня избавиться — внезапно объявились какие-то наши родственники из Англии, о которых мы даже не знали, и меня отправили к ним. Получать образование, достойное молодой леди и всё такое. Оказалось потом, что это он мне устроил. Отослал подальше от всех этих разборок. А мне там так плохо было… Я сбежала обратно. А дальше умер отец, приехал Гэбриел, и началось… — Он… тебя обратил? Не в бровь а в глаз. Взаимопонимание с полуслова, но в этот раз не так уж это приятно. — Нет. Во всяком случае, пока. Я не хочу этого, но понимаешь… Знать, что ты с каждым днём стареешь, а твой муж так и останется навсегда таким, как сейчас… — Ты его любишь? — с ужасом спросила другая Анна, а затем до неё дошёл ещё более удивительный факт. — Он на тебе женился?! — Да. На оба вопроса. Думаю, мы найдём способ сделать со мной то, что когда-то сделали с Гэбриелом. Я надеюсь на это. Меня беспокоит эта связь, возникающая между новообращённым вампиром и его создателем. Я верю, Влад меня любит, но давать ему над собой полную власть… Иногда он делает просто ужасные вещи из самых лучших побуждений. Меня это беспокоит. Но это всё неважно. Ты же пришла не затем, чтобы слушать наши истории? — по правде говоря, Анну начал напрягать этот разговор, зашедший о её потаённых мыслях и страхах. — Нет, я хотела… — Думаю, что тебе туда дальше, — она указала наобум, но почему-то была совершенно уверена, что это и будет правильным направлением. Третья ушла, и Анна осталась в одиночестве. Было над чем подумать. Её копию обратила загадочная женщина по имени Мэй Лин Аои, и она обладала воистину впечатляющими способностями. Занятно, но Анна, не будучи вампиром, понимала ситуацию куда яснее чем та она, которая вампиром стала. Новообращённая только начинала делать первые шаги в незнакомом мире, которым начала интересоваться совсем недавно, Анна же вникала в тайную жизнь подлунных охотников последний год. Миры разнятся, но воспоминания этой другой невольно наводили на мысли о том, что хранят в себе Карпаты, и почему это всем так нужно. Интересно, существуют ли в её мире загадочная родительница третьей и весёлый Гархольд с его рыжим котом явно потустороннего происхождения? Занятно было бы на них посмотреть. — Есть над чем подумать, не так ли? — собственный голос вывел из размышлений. Анна обернулась на голос и замерла. Четвертая она определенно не была человеком, но и вампиром в полном смысле этого слова не стала. Она будто застряла посередине и при этом в ней читалась какая-то незнакомая полудемоническая сущность. Анна зачарованно протянула руку вперёд. — Поверь мне, тебе это не нужно, — четвертая не протянула руки в ответ. — Остальным — тоже, им я решила даже не показываться… Но ты как будто нуждаешься в ком-то, кто с тобой поговорит. — Ты знаешь о них, хотя даже не показалась им? — Меня не призывали, меня просто саму время от времени выносит в пограничные пространства. Побочный эффект, так сказать. — Побочный эффект от чего? — От одной заразы в голове. Не обращай внимания. Возможно, я просто немного сошла с ума. — Ты — как третья? Попала к цимисхам? — Да, но сейчас это уже не имеет такого значения. Я буду немного старше, чем вы все, мне уже восемьдесят два. Было время успокоиться. Анна обмерла. Восемьдесят два года? Это же какой сейчас в этом мире год? Что там произошло? Не зная, какой вопрос задать первым, принцесса просто растерянно протянула: — И… Как оно? — По-разному. К новому порядку пришлось привыкать. Впрочем, не мне одной, а всем нам. — К новому? — растерянно спросила Анна. — В моей реальности наш мир столкнулся с другим. Не с тем смежным, который просто иной вариант развития событий, а с полностью другим, — пояснила собеседница. — Должно быть, ужасно. — Не ужаснее, чем у остальных. — У остальных всё, в целом, не так уж плохо сложилось. Ну, кроме той, которая умерла. Четвертая хмыкнула: — Ну, по сути, каждая из нас считает, что у неё всё сложилось куда лучше, чем у других. Та, что умерла, считает, что мы все опозорились и будем гореть в аду, а она молодец. Та, что живёт в Италии, считает, что ей повезло жить обычной жизнью, в которой нет места потустороннему, и у неё есть ребёнок. Та, которую обратила Мэй Лин Аои, считает, что ей повезло не быть привязанной кровью к Дракуле и быть под защитой своих могущественных сира и брата в ночи. Ты считаешь, что тебе повезло больше других, потому что у тебя единственной есть любимый муж, ребенок, да ещё и небеса тебя на это практически благословили. — А ты… — А я тоже считаю, что мне повезло больше, чем остальным. У меня есть дело, которое я делаю хорошо. Я независима. И да, в этом новом мире у меня тоже есть близкие люди. И не только люди. Знаешь, в любом мире можно жить, если есть ради кого. — Но какой ценой? — Каждый сам решает, стоит ли игра свеч. Впрочем, у тебя есть возможность попробовать другой способ. У меня вариантов не было. — Кто ты? — Я? Последствие одного занятного эксперимента, а так же гуманистических устремлений Гархольда, который возжелал меня спасать вместо того, чтобы добить. — Что у вас там вообще произошло? — Знаешь, почему встретить себя из другой реальности считается плохой практикой? Потому что человек, узнавая, какие есть варианты развития событий, начинает жить вероятностями. Либо начинает делать ерунду в надежде, что его вынесет в тот вариант развития событий, который ему нравится, или же, наоборот, чего-то избежать. Либо вообще перестает что-либо делать, потому что боится всё испортить. Поэтому не размышляй над этим долго, а просто запомни: у всех всё хорошо. Даже у той, что мертва. Воздух вокруг начал рябить, а реальность будто бы растворяться в этой ряби. Последние слова четвертой эхом отдавались в ушах, которые будто бы заложило, а затем Анна рывком села в постели, чувствуя, что сердце бешено колотится о рёбра. — Что случилось? — голос, ставший родным, приятно разнообразил ухо, слышавшее долгое время только свой собственный. Принцесса откинулась обратно на подушки, пытаясь выровнять дыхание, одновременно переворачиваясь на бок и пристраивая голову на плечо Владислава. — Ничего. — Не лги. Дурной сон? — Что-то вроде этого. — Надеюсь, снился не я, — хмыкнул вампир, обнимая принцессу. Анна сглотнула слюну, пытаясь избавиться от сухости в горле и ответила: — Кажется, я видела параллельные миры и себя в них… А может, это просто был сон… — Судя по пробуждению, миры так себе. — Да нет, просто это было… слишком странно, а пробуждение было слишком резким. — И что в этом такого? Анна пожала плечами, поудобнее устраиваясь в его объятиях, а затем всё-таки сказала: — Как-то грустно. У всех всё сложилось как-то… нехорошо. В одной реальности мы вообще все умерли. В двух других живы, но всё равно как-то… — Какая разница? Можешь просто считать это сном. — Не знаю. Просто чувствую себя неловко… У меня-то всё хорошо. — Сейчас. — Что? — У тебя всё хорошо сейчас. Представь, что например было бы, если бы это было полгода назад. Ну, когда ты орала, что ненавидишь меня, рыдала каждый день и даже пыталась повеситься, чтобы не находиться со мной в одном доме. Анна примолкла на некоторое время, вспоминая тот жуткий период в жизни. — Думаешь, всё наладится? — поинтересовалась она. — Ну, если уж у нас наладилось, — хмыкнул Владислав, притягивая её к себе. — К тому же какая разница, если это был просто сон. — Да, у нас наладилось, — согласилась Анна, устраиваясь поудобнее в его руках. — Хотя и не до конца. — О чём ты? — Ты знаешь. На некоторое время повисла тишина, а затем он тяжело вздохнул. — Я каждый раз боюсь, когда ты болеешь. Когда падаешь с лошади. Вот зачем ты полезла к той необъезженной кобыле? И это твоё милое увлечение огнём… — Я понимаю. И я хочу остаться с тобой. С тобой и с нашей дочерью. На срок, дольший, чем моя человеческая жизнь. Но мне страшно. Я не готова стать тем, с кем меня всю жизнь учили бороться. — Я не вижу других вариантов. — А Гэбриел? — Что Гэбриел? — Гэбриел живёт уже четыреста лет. Анна могла поклясться, что Влад в темноте закатил глаза. — Ты думаешь, что твой Господь Бог примет твою присягу, которую ты даёшь ради того, чтобы быть с сыном самого Дьявола? — Почему нет? — Знаешь, зачем мне нужен был этот крест, который все искали, толком не зная, в чем его смысл? — Нет. — Для ритуала нужна реликвия. Реликвия неземного происхождения. Что-то, принадлежащее высшим силам, оказавшееся в мире человеческом. Это крест и был той реликвией. Имея его имеешь оружие против того, кто был оставлен в мире. — Ты можешь убить Гэбриела просто с его помощью?! — Успокойся. Я обещал тебе пощадить его жизнь, если он не вернётся. Я выполняю свои обещания. — Тогда в чём проблема? — Анна… Ты думаешь, такие вещи на каждом углу валяются? На поиск такой могут уйти десятки лет… Принцесса вздохнула, поудобнее устраиваясь на плече мужа. Совершенно точно, такие вещи не валялись на каждом углу. Значит, вариантов не так много. В голове крутилась какая-то неоформленная догадка, которую Анна никак не могла поймать за хвост, но Морфей снова принял девушку в своё царство, и она так и не смогла осознать, что же её беспокоит. Говорят, что мозг человека продолжает работать даже во сне, прокручивая варианты решения проблем, которые беспокоят его владельцев в дневное время. Во всяком случае, Анна была готова поверить в эту теорию, потому что проснулась с четким осознанием того, что совершенно забыла про одну важную вещь. Владислав уже ушёл, принцесса молнией соскочила с кровати и как была в ночной рубашке, так и пронеслась вихрем по коридору в свою комнату. Нетерпеливые руки вырвали из прикроватной тумбочки верхний ящик, а дрожащие пальцы начали перебирать валяющуюся там мелочёвку: шпильки для волос, письма, карандаши… Искомое нашлось, естественно, в последнюю очередь. Простое металлическое кольцо определенно потустороннего происхождения тускло мерцало в её руках. Попадёшь к нам снова — не заблудишься. Пожелаешь не возвращаться дольше — вспомнишь. Дьявол заботится о своём сыне. Или всё-таки хочет погубить душу Анны Валериус? Можно ли вообще присягнуть Богу, используя в ритуале реликвию, данную демоном? Потому что присягать Дьяволу принцесса совершенно точно не станет. В кабинет мужа она входит на цыпочках и будто бы собираясь с духом для того, чтобы выкинуть что-то этакое. Владислав моментально подбирается, увидев неуверенность походки в сочетании с крупными чертями, пляшущими в зелёных глазах. — Влад? — она подходит и осторожно садится на краешек стола. — Что? — вздыхает вампир, гадая, чем его удивят на этот раз. — А реликвия… Ну… Она должна обязательно принадлежать высшим силам, которые… Ну… Светлые? — Нет. По сути дела это — просто проводник. Но это не означает, что от этого её проще найти. — Мммм… А если, например, у меня есть одна? Господаря Валахии трудно удивить, но Анне всегда это удавалось. Владислав растерянно крутит в руках тусклое мерцающее кольцо, от которого исходит очень знакомая сила. Анна — человек, она не чувствует этого, только догадывается о том, что за вещь попала к ней в руки. Владиславу же не нужно знать, как и от кого была получена вещица, чтобы понять, что за она. Всё, что он может, только потрясённо спросить: — Откуда? — Дал один жутковатый демон, когда я решила, что не хочу умирать, а хочу обратно. Владислав хмыкает. — Что? — спрашивает она. — Мне всегда было интересно… Решила ли ты быть со мной потому, что сочла знаком свыше то, что выжила, или же выжила потому, что решила быть со мной. Принцесса невольно покраснела. Дракула подбросил кольцо на ладони, поймал, а затем честно сказал: — Знаешь, я не очень верю в то, что твой Бог будет настолько великодушен, чтобы услышать твои просьбы. Но в любом случае, эта вещь определённо подойдёт для того, чтобы попробовать. — Замечательно. — Просто… Не будь слишком разочарована, если не получится, хорошо? Ты ведь сама говорила, тяжело, когда поверил в чудо, а оно не происходит. — В твоих устах звучит скорее как предупреждение о том, что у тебя есть и другие предложения. — Послушай, ты отвергаешь это предложение потому, что тебя с детства воспитывали в нетерпимости к детям ночи. И да, я признаю, мы пьём кровь, бываем жестоки, убиваем… Но это совершенно не значит, что такой станешь ты. Смерть не меняет нашу личность, только наделяет нас некоторыми… Инстинктами. Ты научишься их контролировать. А пока ты будешь учиться, я позабочусь о том, чтобы ты никому не навредила. Да, с солнцем придется попрощаться лет этак на… пятьдесят, но потом ты снова сможешь его увидеть. — На пятьдесят? Влад, это в два с немногим разом больше, чем то, сколько я вообще живу на этом свете! — Время летит быстро… — Влад, я понимаю твоё беспокойство. Но я решительно не понимаю, почему мы говорим об этом, когда у нас есть возможность попробовать вариант, при котором мне не придётся пить ничью кровь. Вампир замолк на мгновение, а затем стянул её высочество со стола к себе на колени и честно сказал: — Потому что я привык быть пессимистом, которому ничего никогда не давалось просто так, без сомнительных с морально-этической точки зрения решений. Анна засмеялась, а потом сказала: — Мы просто попробуем. И если не получится, будем решать, что делать дальше. Я обещаю обдумать то, что ты говоришь. Но не обещаю принять это решение быстро. К тому же, у меня ещё есть планы на жизнь. Я имею в виду, человеческую. — И что ты хочешь? — поинтересовался Владислав, массируя девичьи плечи и скользя губами по белой шее. — Съездить к тёплому морю? Увидеть солнечную Италию? — Было бы здорово, — томно отозвалась принцесса, запрокидывая голову и блаженствуя от его прикосновений. — А ещё я думала о том, что моя жизнь была бы куда более скучной и грустной, если бы у меня не было Велкана. Было бы неплохо, если бы Ирины был брат. Ну или сестра. Вампир тихо засмеялся, щекоча дыханием нежную кожу шеи. — Звучит неплохо, но почему ты думаешь, что у нас получится? — Ну, один же раз получилось? — Я думаю, что это был разовый подарок. В конце концов, ты уже полгода спишь в моей постели, и ничего. Анна прикусила губу, прижимаясь покрепче спиной к телу мужа, прикусила губу, пытаясь скрыть неловкость, вызванную тем, что у неё был свой секрет, а затем вздохнула и на одном дыхании выпалила: — Душица. — Что — душица? — Отвар душицы. Ну, знаешь… Её используют, чтобы… До Владислава наконец дошло. Он взял её за плечи и резко развернул к себе. — Так ты всё это время… — Ну да. То есть, может, это действительно разовый подарок небес, но всё это время я следила за тем, чтобы второго такого не получить. — Но почему ты солгала мне? — Я тебе не лгала, я просто тебе не сказала, а сам ты не спрашивал, — с очень знакомой интонацией ответила она. Дракуле пришлось признать, что ему вернули его собственные слова, и слышать их действительно… Неприятно. Как обидно было ей слышать их в своё время от него, можно было только догадываться. Что ж, сам виноват. Анна трактовала его молчание по-своему. — Влад, пойми, ты был так зациклен на теме продолжения рода… Я боялась, что если у меня получилось один раз, ты принудишь меня родить тебе детей ещё штук пять, не особо интересуясь моим мнением. — Ты правда думала, я могу с тобой так поступить? После того, как ты чуть не умерла на моих руках во время родов? — Нет, я в это не верила. — Но… — Но на всякий случай решила не проверять. Тишина. — Ты обиделся? Влад? Ну скажи что-нибудь. Ну правда, вспомни историю наших отношений и пойми, что у меня были причины остерегаться. Ну не обижайся. Вампир вздохнул. — Ну сейчас-то ты мне доверяешь? Веришь, что я действительно люблю тебя? — Верю, — тихо ответила Анна. — Доверяю. И тоже тебя люблю. Она впервые произнесла эти слова, но они сошли с уст так легко, будто она говорила их трижды в день. Муж бережно взял её лицо в свои руки и осторожно прикоснулся своими губами к её, а затем внезапно сказал: — Вставай, хочу тебе кое-что показать. Анна удивленно приподняла брови, но послушно поднялась с его колен, вкладывая в его руку свою узкую ладошку. Влад легонько сжал её тонкие пальцы и потянул за собой. — Занятно, что её доставили как раз сегодня, когда случился этот разговор, — сказал он, ведя её за собой по просторным коридорам будапештской резиденции. — И раз уж ты наконец решилась открыть мне своё сердце полностью и задуматься о том, чтобы разделить со мной вечность, пожалуй, подарю тебе её прямо сейчас, а не на выходных, как рассчитывал. — Её? — с любопытством спросила принцесса, еле поспевая за широкими шагами Дракулы. — Тебе понравится. Нет, не переживай, это не очередное украшение, имитировать радость не придётся. Если я хоть немного тебя знаю, ты и правда будешь в восторге. Они стояли посреди конюшни перед стойлом, в котором как раз сегодня появилась новая обитательница. — О… — только и смогла вымолвить принцесса, зачарованно глядящая на самую дивную лошадь, которую ей только доводилось видеть. Однотонная кремовая шерсть неимоверно блестела на солнце, и лошадь будто отливала серебром, излучая вокруг себя потустороннее сияние. — Это единорог? — потрясённо поинтересовалась Анна, в жизни не видевшая ничего подобного. Дракула рассмеялся. — Нет, это не единорог. Это всего лишь лошадь изабелловой масти. Явление редкое, но не мифическое. Мне показалось, ты должна прийти в восторг. — Я пришла, — зачарованно отозвалась принцесса, не отрывая глаз от животного. — Что ж, отрадно знать, что я угадал с подарком. — Это… Мне? — не веря своим ушам поинтересовалась Анна. — Да, тебе. Ты подарила мне чудо. Мне хотелось ответить тебе чем-то… пусть не равноценным, но хоть немного таким же волшебным. К платьям и украшениям ты равнодушна, пришлось проявлять изобретательность. Я искал такую с того дня, как ты пришла в себя после рождения дочери, и только недавно нашёл. Ступор отпустил принцессу и она со счастливым визгом повисла на шее вампира. Влад обнял её за талию, с удовольствием вдыхая такой знакомый и такой манящий аромат волос. У него не было её уверенности в том, что всё будет хорошо. Но в такие моменты он в это действительно верил. Что бы ни произошло, пока у них было то, чего они всегда хотели, но получить никогда не рассчитывали. У них была семья. Один из верховных жрецов Ада Асмодей и архангел Рамиил сидели в глубоких красных креслах друг напротив друга и играли в шахматы. — А всё-таки, не понимаю, зачем ты дал ей это кольцо? Или владыка преисподней проникся неподобающе тёплыми чувствами к тому, кто нарёк себя его сыном, и решил дать невестке шанс, раз уж она не приняла предложения Петра? — поинтересовался архангел, выводя на поле боя коня. — Владыка преисподней лишь даёт шанс тем, чьи мольбы проигнорировал Господь Бог. Её же молитвы он явно услышал, так что и не нашей конторе давать ей шанс. Что думаешь, Рамиил, услышит её небесная канцелярия? — демон походил слоном, прикрыв от возможного нападения архангельского коня свою пешку. — Неисповедимы пути Господни, но ежели она нужна ему, чтобы не нарушался баланс тьмы и света, то пусть с ним и остаётся до конца времён. Одного не пойму, в чём ваш интерес? С ней он себе не позволит того, что ранее легко творил во славу Сатаны, — архангел оставил попытки покушения на демонскую пешку и просто поменял ладью и короля местами. — Не позволит. И поэтому не сгинет по глупости и от волчьих клыков, как было предначертано, а останется на грешной земле, где он нам нужнее, — демон с сомнением рассматривал расстановку сил на шахматной доске, просчитывая следующий ход. — Вам… Может, она и не вернула его к Господу Богу, но и от Сатаны она его отвела, а значит, может прийти и мой черёд являться, — хмыкнул Рамиил. — Как же, раскается он… Скорее ад замерзнет. Может, в лучшую сторону она его изменила, но только не такой он, чтобы кому-то служить. — Как будто у Дьявола может быть другой сын. Сам же пострадал за гордыню. — Не за гордыню, — наставительно сказал демон, подняв когтисты палец, — а за проявление свободы воли и отказ подчиняться авторитету, подкрепленному лишь делами тысячелетней давности. — По-твоему, сотворение мира — такая мелочь, что уж и помнить не стоит? — По-моему, сотворено местами так, что кровь из глаз, как глянешь. — Критиковать все горазды, сами бы созидать попробовали… Впрочем, мы отвлеклись от темы, мы вроде бы про сына говорили, а не про отца. — А что сын… Сам сказал, у дьявола не могло быть другого. Всегда на своей собственной стороне. — Так пусть же не принадлежит никому и блюдёт баланс в этом грешном мире, когда потусторонняя зараза в недрах Карпат стремиться оставить прорехи в нашем мироздании, — пожал плечами ангел. — Кстати, тебе шах, — сообщил Асмодей, передвигая фигуры. — Да? — рассеянно удивился ангел. — Что ж, я никогда не был хорош в шахматах… — Нам привычнее играть людскими судьбами. Уж они-то переплетаются куда причудливее, чем строго определённые ходы фигур, — пожал демон могучими плечами. — Привычнее оно может и привычнее, а пешку, которую украл с доски, изволь вернуть. Асмодей закатил глаза, возвращая пешку, впрочем, безо всякого расстройства. Если бы Рамиил не замечал, что демон мухлюет, играть было бы вовсе не так интересно. Так и со смертными. Кто-то плывёт по течению, не обращая внимания на происходящее вокруг, сетуя на высшие силы. А кто-то твёрдо заявляет судьбе, чего хочет, и на другое не соглашается. И тогда с чего вдруг высшим силам спорить с желаниями венцов своих творений?