***
Тяжёлый запах благовоний теперь давит на голову и удушает. В ушах Рэйтана оглушающе стучит его несчастливое сердце, до которого Махадеве не было дела вплоть до момента, пока он лично не вручил это сердце Амриту. Теперь оно бьётся так быстро и громко, что могло бы сотрясать весь встревоженный храм, где люди из Дюжины тревожно переговариваются и безуспешно пытаются выяснить, как им поступать дальше. Ведь брахмана Калигхора с ними больше нет. Амрита нет, и Рэйтан не может с этим смириться. Он не верит, он злится, он думает, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Но он не чувствует Амрита в мире живых. С неумолимым приближением Кали-юги Тёмной Матери ничего не стоило умертвить своего жреца на месте, и от гнева Махадевы Калькутту уберегает только недостаток информации в голове Рэйтана. Он хорошо знает Махакали. Он уверен, что решись та на подобное – и сцена была бы куда более жестокой. Куда более... кровавой. – Махадева Рита-Шива, – слышится за спиной низкий голос, и Рэйтан медленно оборачивается, устремляя пустой взгляд на Вимала Дубея. Рэйтан слабо понимает, сколько минут прошло с пропажи Амрита. Он, похоже, так и остался стоять перед алтарём. Он, и тихо рыдающая девадаси у его ног, продолжающая неистово молиться сквозь слёзы. Они вдвоём, как памятник своим ошибкам, попросту застыли во времени. – Что именно только что произошло? – сдержанно продолжает Вимал, с трудом подбирая слова. Неподалёку за его спиной стоит Девдас и старательно смотрит в сторону. Его аура полыхает до режущей боли знакомой алой яростью, а ещё досадой и страхом. Обрушить обвинения на Махадеву он не решается, но оттого легче не становится. Рэйтан уверял его, что с его сыном всё будет в порядке. – Очередное предзнаменование, что Кали-юга очень близко, – тихо проговаривает Рэйтан и, наконец, поворачивается ко всем присутствующим, сцепив руки перед собой, – Оставьте панику. Последнюю фразу он проговаривает так же спокойно, но куда громче и более властно, отчего привлекает всеобщее внимание. Изображение Махакали за его спиной прожигает спину нарисованным безумным взглядом, но Рэйтан сохраняет спокойствие. Однако сказать ему ровным счётом нечего. На него устремлены вопрошающие, испуганные и встревоженные глаза, ожидающие ответов. Рэйтан не может вымолвить ни слова от невыразимой боли, разрывающей изнутри от осознания, что он понятия не имеет, где Амрит. Где его Амрит. – Махадева... – измученно срывается на тихий писк лежащая на коленях девадаси, – Прошу... я всё отдам, мне ничего не нужно... ни любви его, ни жалости... Она судорожно всхлипывает. Стоящий ближе всех Вимал опускает на неё глаза, глядя, как на умалишённую, но девушка продолжает едва слышно причитать в повисшей тишине: – ... волосы отрежу, в костёр сати войду, только найдите его... – девадаси отчаянно хрипит и едва слышно хнычет, – Прошу, пусть он будет жив... Её ослепляющая болью трагическая любовь приводит Махадеву к пониманию, что он успел породниться с людьми слишком сильно. Он, как и они, оказался в отчаянной ситуации. Он, всеведающее божество с ответами на любые человеческие вопросы, хотел бы точно так же взывать к ответам. Но вопрошать Махадеве не у кого. И жертвенность человеческой любви в который раз напоминает ему о впечатляющем упрямстве Амрита, который был готов умереть от его руки, если бы Рэйтан продолжил отрицать свои чувства. – Он жив, – коротко и ёмко отвечает Махадева, а затем вновь обводит присутствующих тяжёлым взглядом. Они ждут от него ответов. И Амрит тоже ждёт. Амрит никогда в жизни не сдался бы. – Не покидайте храма до моего возвращения, – повелительным тоном продолжает Рэйтан и вновь разворачивается к изображению Тёмной Матери. Будучи простым рисунком, она всё равно хохочет ему в лицо. Человеческая оболочка давит на Махадеву слишком сильно, разрозненные эмоции мешают ему собраться с мыслями. Ему нужно обратно в Тамас-Виталу – и, может быть, в бесконечном потоке вселенной он найдёт решение куда быстрее. Потому его высокая фигура в чёрных одеяниях за секунду растворяется на глазах у публики невесомой дымкой.***
Едва оказавшись в Тамас-Витале, Махадева моментально чувствует, как изменилась энергетика места. Здесь по-прежнему цветут сады, бьют родники и насвистывают трели невидимые птицы. Однако будто бы от самого мрамора под ногами поднимается волна безумного жара. Приглушённые инфернальные вопли бхутов доносятся даже до обители Махадевы, и оттого он быстро понимает – его место больше ему не принадлежит. Всё здесь постепенно сходит с ума. И источником этого безумия может быть только великая Тёмная Мать. Рэйтан закрывает глаза и задерживает дыхание. Он погружается ниже. Намного глубже, чем призрачный город неприкаянных душ. Он спускается в лабиринты, где место лишь тем, кто никогда больше не попадёт в Колесо Сансары и обречён скитаться во тьме целую вечность. Махакали здесь. Её присутствие привело всё это место в неистовое движение. Огонь её пламени сводит с ума обречённые души, даруя им надежду на освобождение. – Это саботаж, Махакали? – вопрошает Рэйтан в непроглядную темноту. – Где ты научился таким словам, Махадева? – шипит Она в ответ. Рэйтан собирается сию секунду, крепко стискивая зубы. Он нашёл Амрита быстрее, чем думал – но по-прежнему не может ощутить его даже здесь. Всё пространство бесконечных лабиринтов заполняет Она. Она нигде и она везде, Она оглушающе смеётся. Она издевается. Но там, где Она – там и Амрит. Махадева шагает по непроглядным коридорам, понимая всю бессмысленность этой затеи ещё до момента, как со всех сторон к нему так же бессмысленно начинают тянуться бхуты в крайней степени своего разложения и падения. Они не найдут своего спасения в Рэйтане. А Рэйтан не найдёт Амрита, если будет искать Кали. Та попросту издевается. Однако новая тревога неизменно поселяется в груди Махадевы, когда он понимает, что если Амрит останется в этом месте, то он обречён. Жизнь здесь ненавидят куда пуще смерти. Леденящий холод проходится по спине Рэйтана, когда он даже на секунду представляет, что одним из отчаянно воющих скитальцев лабиринта может стать его возлюбленный. И в этот же миг Махадева слышит его зов. Здесь, на глубинах потусторонних миров, невозможно услышать многочисленные голоса тысяч и тысяч людей, взывающих к Шиве. Но зато Рэйтан слышит один – воистину родной. Амрит запомнил его слова. Амрит неустанно о нём думает. Амрит – его маяк, направляющий вдоль одинаковых стен в кромешной темноте. С каждой секундой шаг Рэйтана всё твёрже. Он видит впереди блики красных огней, слышит чудовищный голос, но вместе с тем он чувствует, как родное сердце становится всё ближе. На мгновение Рэйтан понимает, как же ему повезло. А затем он видит Её. Величественная, огромная, гибкая и четырёхрукая фигура Кали возвышается над Амритом, и устремляет кровожадный взгляд на выходящего из темноты Махадеву. – Прочь! – гневно шипит она и замахивается, но замирает с поднятой рукой. – У тебя нет здесь власти, – презрительно цедит Рэйтан, неуклонно приближаясь, – Ты не больше, чем тень. Его глаза стремительно загораются белым светом. Махадева в ярости, и это неизбежно, когда богиня хаоса и разрушения находится так близко. Он хочет смотреть на Амрита, но не сводит глаз с той, которую в моменте искренне желает уничтожить. Родной голос приводит Амрита в сознание, которого он почти лишился. Он слышит его голос, он чувствует присутствие Махадевы. Своего Рэйтана. И страшная боль, и удушение, и даже ужас отступают. Их не победить так просто, но Амрит чувствует, как сил у него прибавляется. Как растёт его решимость перед неизбежным и непобедимым. Он едва может шевелиться, и даже диалог двоих яростных божеств улавливает не чётко – но ему это не нужно. – Безумие свойственно всем богам... – Кали ядовито ухмыляется, медленно опуская руку, и так же плавно, почти матерински проводит ею по волосам Амрита, – И ты безумен, когда влюблён, Махадева. Её рука настолько огромна, что может в одно движение размозжить голову Амрита. Рэйтан напитывается яростью с каждой секундой всё больше. – И ты умрёшь, никчёмный аватар, – грудным хрипом рычит Махакали, округляя глаза, и воинственно высовывает красный язык. В который раз Рэйтан слышит одно и то же пророчество, которое из уст богини становится прямой угрозой. Но любовь, которую он чувствует, придаёт ему лишь больше стойкости. – Отпусти его, – шипит Махадева сквозь зубы. Его голос, кажется, прокатывается до самых дальних углов бесконечных лабиринтов, и в ответ слышится надвигающийся нестройный хор множества утробных голосов, не сулящий ничего хорошего вторженцам. – Иначе ты останешься здесь, Махакали, – в неистовстве проговаривает Шива устами Рэйтана, – Однажды ты плясала на моей груди. Теперь ты лишь тень на моей земле. Он едва сдерживается, чтобы не дёрнуться, когда когти Кали сжимаются, но та почти ласково приподнимает голову Амрита, обращая его взгляд на себя. Рэйтан не может не уловить леденящую кровь аллегорию на изображение богини людьми – с мужской головой в этой же руке, но окровавленной и отрубленной. – Это твой последний шанс выбрать, дитя, – ухмыляется Кали и угрожающе сужает горящие глаза. Сейчас Амрит смотрит в лицо своей яростной богине. Сейчас он чувствует, что его слово может стать последним. Амрит ходит по очень тонкому лезвию над пастью чёрной бездны, в которой не будет дна, в ней будут лишь бесконечные муки и страдания. Но Амрит продолжает смотреть, не закрывая глаза от подавляющего бессилия, и думает. Мысли его тягучие, словно не только тело, но и сознание ему перестаёт принадлежать. Он не хочет отдавать контроль над собой Ей. Он не хочет кому бы то ни было отдавать контроль над своими чувствами. И он ведь обещал, что за свои чувства погибнет, если придётся. И такой участи он не желал, не сегодня, но в любой момент был к ней готов. Однако... – Рэй... – хрипит Амрит, чувствуя, как кровь забивается в горло, но он упорно повторяет чуть громче, – Рэйтан... Неимоверным усилием воли он поворачивает голову, противясь Её хватке, и теперь, хоть краем глаза, но видит его. Амрит слабо улыбается, и кровь стекает из уголка его губ. Тело Рэйтана холодеет от абсолютно человеческого ужаса, когда он видит кровь на лице Амрита. Когда видит взгляд любимых глаз, где радость возлюбленного сплелась со страхом, отчаянием и пугающей обречённостью, к которой даже Махадева Рита-Шива оказался не готов. Его поднимающийся гнев стремительный и всепоглощающий. Рэйтан в полной мере осознаёт, что Тёмная Мать понятия не имеет, что именно для Махадевы стал значить Амрит во всех своих проявлениях. Она стремится сломать Амрита, как отобранную дорогую игрушку, и делает это слишком грубо, будто хочет назло. Однако чувства Махадевы куда сильнее, чем острая привязанность к красивой вещи. Он любит в Амрите всё, по отдельности и вместе, любит его красоту и угловатый характер, любит его поступки, любит его как явление, как одно из чудес света. Как человека. И Махадева в ярости оттого, как грубо великая Кали смеет распоряжаться Амритом, в котором он увидел целый новый мир. Амрит, пожалуй, нагло позволяет себе любоваться своим любимым лишнюю секунду, прежде чем из последних сил дёргается ему навстречу – бесполезно, и выкрикивает с болезненным отчаянием: – Уходи отсюда, ну же. Уходи! Голос Амрита режет Рэйтана без ножа, и Махадева сию секунду, ни капли не задумываясь, отметает мысль о бегстве. Его нервы натягиваются, как канат, а божественное с человеческим решительно объединяются в единый порыв. Горло Амрита вмиг сдавливает ещё более жестокими тисками боли, и будучи неспособным более вымолвить ни слова, он болезненно стонет. А Тёмная Мать вновь безжалостно вздёргивает его голову: – Значит, таков твой выбор, Амрит Дубей... Её шипение парализует Амрита, вселяет в него чёткую уверенность, что уязвлённое божество, к тому же такое, как Она, действительно сейчас лишит его жизни. Амрит прикрывает глаза, прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию. Во тьме перед ним образ Рэйтана. И Амрит готов умереть за него сейчас. С размаху Кали вцепляется в горло Амрита одной из четырёх рук, а ту, которой держит за волосы, намеревается с силой дёрнуть в сторону. Последний короткий вздох срывается с губ Амрита. Он задерживает дыхание перед неизбежной участью. И на лице его нет никаких эмоций – он остаётся спокойным. Потому что облик Рэйтана по-прежнему перед ним. Махадева осознаёт, насколько эта богиня помешана на жестокости, раз готова оторвать своему жрецу голову голыми руками. И в следующий миг выпрыгнувшей стрелой гигантская чёрная змея вонзается в руку на горле, а вторая змея – наискось вонзает длинные клыки прямо в горло Кали. Богиня коротко вскрикивает, больше от неожиданности, чем от боли. По её гигантскому телу проходится дымка, напоминая, что Махакали не обретёт всю свою силу до момента, как войдёт в мир людей. Но змеи Рэйтана способны рвать её нечеловеческую плоть, разжимая челюсти и рывками накидываясь вновь. Она роняет Амрита на землю и в яростной борьбе с чёрными змеиными кольцами заваливается на спину. Махадева отрывается от земли, величественно поднимаясь в воздух. Взметнувшийся ветер разносит в стороны его длинные волосы, белый божественный свет, испытывающий человеческую оболочку на прочность, ослепляет, но он неотрывно смотрит – с яростью, свойственной богам, безумным и любящим. Амрит находит в себе силы поднять свинцовые веки. Его взгляд не фокусируется, плывёт чёрными, белыми, и алыми пятнами. Он, будто в замедленном режиме, осматривает своё тело. И поднимает взгляд выше. Его глазам больно видеть божественный свет, а ушам тяжело слышать нечеловеческие вопли разьярённой богини. Амрит коротко выдыхает, стараясь осознать происходящее. Но сознание его быстро меркнет с концами, ослеплённое невыносимо ярким, но тёплым светом любимого божества. Из Махакали вырывается звенящий в ушах протяжный вопль. Нечеловеческий, похожий на визг боли раненного зверя. Мотнувшаяся голова одной из змей откидывает прочь её оторванную руку, а остальными тремя взбесившаяся богиня вцепляется в гладкие чешуйчатые тела, обвившие её в удушающие тиски, рвёт их бритвенно острыми когтями на куски. Рэйтан смотрит неотрывно. Жестокость свойственна и ему, вселяя в призванных змей жажду накрепко вцепляться в тело Кали, даже будучи разорванными на части. В Богине Тьмы нет и не было ничего человеческого. Махадева желает дать ей почувствовать хотя бы каплю боли, которую причинила она, намереваясь отобрать Амрита, как свою вещь. Кали теряет человеческий облик слишком стремительно. Она уже не похожа даже на безумную мать – больше на гигантскую паучиху, когда отбрасывает от себя куски змеиной плоти и переворачивается на живот и сразу все конечности. – Махадева Рита-Шива... – угрожающе рычит она, булькая кровью в разорванном горле, и, перебирая гибкими конечностями, приближается к возвышающемуся в воздухе Рэйтану. Чёрные волосы спадают на её лицо, но алые щели глаз горят ненавистью. Она вновь рычит, истекая чёрной кровью, но продолжает: – Тебе не нужна война со мной. Потому это я, Кали, повелеваю тебе отпустить его! – Мы поклялись друг другу. Я не отдам Амрита, – шипит Махадева сквозь зубы, – Ни тебе, ни кому либо ещё. – Так будь ты проклят. Махакали напрягает гибкие ноги и руки, готовясь к прыжку, но в этот же миг две змеи, теперь полностью сотканные из белого света, накидываются на неё со спины. Богиня с безумствующим рвением отбивается, но толстые змеиные тела опутывают её в светящийся клубок. Махадева хочет, чтобы она исчезла. Ушла туда, откуда вылезла, и больше не смела касаться его Амрита. И она исчезает. Следом рассыпаются белыми искрами и змеи, на которых истратилась добрая часть сил Махадевы, и лабиринты Тамас-Виталы погружаются в непроглядный мрак, нарушаемый лишь слабым светом, исходящим от Рэйтана. В переплетениях теней под собой он видит лежащего Амрита, к которому со всех сторон незамедлительно подползают и тянут скрюченные когтистые руки полчища подоспевших бхутов. Махадева вырывает его из их кольца, не дав жаждущим многочисленным пальцам сомкнуться ни на чём, кроме воздуха. Тело Амрита воспаряет над ними, и уже через мгновение Рэйтан берёт его на руки и обхватывает за плечи, крепко прижимая к груди. – Амрит... – проникновенно шепчет Махадева, прежде чем убраться прочь из этого по-настоящему гиблого места, – Скажи, что ты всё ещё со мной. В его голосе прорезается смутное отчаяние, но в пылу крайнего напряжения человеческой оболочки Рэйтан с облегчением чувствует тихое дыхание и слабое сердцебиение. С неимоверным усилием Амрит приоткрывает глаза. Он по-прежнему чувствует боль и невыносимую слабость. А ещё он чувствует себя живым. И не верит в это, до момента, пока медленно не поднимает взгляд. Голос любимого ему не привиделся, не был последней фантазией умирающего мозга. – Рэй... – хрипит Амрит, – ...я здесь. Всегда с тобой. Его сил хватает на краткую улыбку, на нежный взгляд, и на лёгкое движение ладонью, которой он секундно, невесомо касается щеки Рэйтана. И его измученное, утомлённое, но теперь спокойное сознание вновь утопает во тьме. Затаив дыхание, Рэйтан вглядывается в измазанное кровью, но до щемящего чувства в груди любимое лицо Амрита и с ещё большим облегчением улыбается. Его спасённый из лап безжалостной богини возлюбленный очень слаб, но Махадева уверен, что тот будет жить. Иначе это был бы не Амрит. Рэйтан закрывает глаза. Пространство вокруг меняется за секунду, сжимается и схлопывается – а далее знакомый запах благовоний Калигхата заполняет лёгкие. Он стоит на том же месте, у алтаря, спиной к изображению Тёмной Матери, а сорвавшиеся с места люди спешат к ним с Амритом, потерявшим сознание на руках Махадевы. Измученная девадаси сидит на том же месте, закрыв рот руками, и блестящими от слёз глазами наблюдает за повисшей рукой жреца, но сияет облегчением и благодарностью. Подоспевшие мужчины помогают Рэйтану опустить Амрита на принесённые подушки, и в миг, когда колени сгибаются, он отчётливо понимает, сколько потратил сил. Колоссальное количество, отчего человеческая оболочка едва удерживается на ногах. Но и убраться прочь не может – только отойти в сторону, не сводя глаз с Амрита, которого окружили подоспевшие вызванные лекари. – Махадева... – подаёт осипший голос неведомо как оказавшийся подле Девдас, – Что произошло? И... что теперь будет? Они смотрят на Амрита вместе. Его всячески пробуют привести в чувство, но сходятся во мнении, что жрецу нужен отдых, покой и сон. Вопросы вновь горчат внутри Рэйтана, но теперь лишь потому, что он знает ответы. – Мы не остановим Тёмную Мать, – тихо говорит он, не глядя на Девдаса, – Вы уж точно не остановите, никакими из жертв. Она явится, и гнев её обрушится на землю. Махадева прекрасно понимает, что первым делом обезумевшая богиня накинется на него. Ему не уйти от битвы, но и отступать Рэйтан не собирается. – И как это связано с нападением на моего сына? Вызывающий тон Девдаса явственно напоминает, что у них с Амритом это семейная черта. Приподняв бровь, Махадева оборачивается к нему, раздражённому и злому. – Ты только и говоришь свои размытые фразы, а смысл какой? – не успокаивается старший Дубей, хмурясь, и вдруг взгляд его ярких глаз вспыхивает особенно сильно, – И с чего бы тебе, аватару порядка, вершине беспристрастия, так его опекать? Молчание Рэйтана, его тяжёлый взгляд и окаменевшая поза служат Девдасу ответом. Осознание отражается на его лице особенно сильно. Он втягивает воздух, намереваясь выпалить нечто грозное, но так и не находится в словах. Он понимает всё. Он понимает природу отношений, против природы и пошедших. – Амрит будет в полном порядке, – отчётливо говорит Рэйтан, и за каждое произнесённое слово готов сразиться с Кали ещё несколько раз. – Не сомневаюсь... – выдыхает Девдас. Опустив ровные плечи и проведя рукой по лицу, он на глазах обретает все свои года и теперь видится тем самым уставшим стариком, каким любит называть его старший сын. – Да только... – голос Девдаса делается ещё тише и обречённей, – Неизвестно, выживет ли сам мир для него.