Гардения.

На улице слегка похолодало, солнце постепенно стремилось к горизонту. Очередной рабочий день закончен, и теперь можно отправиться в тёплый, уютный дом, но сначала... Неспешными шагами Руи подходит к своей излюбленной пекарне и, несмотря на табличку "закрыто", дёргает дверь и заходит внутрь, с улыбкой приближаясь к витрине. — Ах, мой трудолюбивый Тсукаса сегодня опять заработался допоздна... Пекарня закрылась ещё полчаса назад, а он всё ещё трудится, — он облокачивается о прилавок и нежно вставляет любимому в волосы цветок незабудки. — Зато ты у нас любитель закрыть свой магазин на "обеденный перерыв" и сразу же прибежать донимать меня на рабочем месте! — Что же не так? У каждого магазина или, по крайней мере, работника, есть обеденный перерыв, а к тебе я прихожу за перекусом. — Приходишь за перекусом, совершенно позабыв о том, что я каждое утро кладу тебе с собой выпечку и полноценный обед, — Тсукаса отряхивает руки от муки и аккуратно, чтобы не дать цветку из его волос упасть, снимает фартук. — Ну всё, всё, не бурчи. — Закончились аргументы? — У меня? Нет, ну если ты просишь... — Руи подпирает голову руками и с хитрым прищуром смотрит на Тсукасу, — Неужели тебе не нравится? Ты не хочешь, чтобы я приходил к тебе каждый день в первый же свободный час? — Я бы хотел, чтобы ты приходил в мою пекарню как можно чаще. Тенма дарит своему парню мягкий поцелуй в щёку, отчего тот расплывается в удовлетворённой улыбке. После тихих слов "сейчас вернусь", пекарь удаляется в подсобку, и через несколько мгновений возвращается в бежевом пальто, с сумкой через плечо, бумажным пакетом со свежеиспечёнными клубничными слойками в одной руке и беретом в другой. Камиширо в эту же секунду немного наклоняется, позволяя надеть на себя светло-коричневый берет, едва сочетавшийся с его внешним видом. Всегда так получалось: на работу в головном уборе уходит Тсукаса, а возвращается в нём уже Руи. Что поделать, когда твой парень любвеобильный флорист, каждый день то заправляющий тебе за уши, то вставляющий в волосы цветок, символизирующий чистейшие и искренние чувства. Как-либо калечить и повреждать такой знак внимания не хотелось, да и вытаскивать из волос тоже. Поэтому и Тсукаса завёл себе привычку что-то класть на голову возлюбленному, а тот и не возражал, наоборот, каждый раз делал чуть ли не самое счастливое лицо на планете. Свет в пекарне угасает, ключ в замке проворачивается несколько раз, закрывая дверь до завтрашнего утра. Тсукаса складывает все вещи в корзинку на руле велосипеда и отстёгивает его от велопарковки. Хотелось бы передать управление велосипедом в руки Руи, но в прошлый раз всё закончилось тем, что они чуть не врезались в столб и оба свалились на землю. Ах, как же Камиширо повезло, что у его парня есть младшая сестра! И возить людей на багажнике он умеет, и еду с собой положит, и хвост аккуратный перед работой заплетёт: не парень, а просто мечта! Именно с такими мыслями он обвивает чужую талию руками и смотрит на розоватый закат, пока "шофёр" вынужден после полного рабочего дня крутить педали ещё минут пятнадцать.

*****

Окончание учебного года, также оповещающее об окончании старшей школы для двух парней. Официальная часть закончилась, но Руи попросил задержаться и прийти на крышу в последний раз. Тсукаса совершенно без понятия, зачем же его сюда позвали, ведь даже за несколько лет дружбы он так и не научился всецело предугадывать действия своего чудаковатого приятеля. Тёплый, летний ветер развевал волосы в разные стороны, немного подзавитые пряди то и дело лезли в глаза, и Тсукаса со временем даже перестал пытаться убрать их. Чувства в груди бушевали, беспорядочно смешиваясь друг с другом, вызывая желание плакать и смеяться одновременно. Кажется, он уже сейчас начал тосковать по этой крыше. Сколько же всего здесь произошло... Он никогда не забудет о том, как однажды нашёл здесь неопрятного Руи, с косым, небрежным хвостиком сбоку, криво завязанным галстуком и не до конца застёгнутой рубашкой. Под глазами синяки от бессонных ночей, на губах измученная улыбка, за которой он всеми силами пытался скрыть свою боль и одиночество. От Тсукасы скрыть не вышло ни одной мелочи. Тсукаса нашёл все трещинки и царапины на чужой душе, старательно залечивал их всю старшую школу. Каждое утро вставал на час или несколько пораньше, чтобы успеть испечь ему какой-нибудь круассан или сладкую булочку, частенько звал его к себе в гости и поил вкусным чаем. Помнит, как на второй год старшей школы он пришёл пусть и в помятой, но по-человечески застёгнутой рубашке, а галстук даже не пришлось перевязывать. Синяков под глазам не было вовсе, а волосы стали короче и опрятнее. От Руи из средней школы как будто не осталось и следа, он выглядел гораздо более оживлённым и счастливым, чем раньше. Тсукаса не знает, всецело это его заслуга или нет, но он уверен в том, что его усилия, забота и понимание точно сыграли свою роль. Руи больше не сбегал на крышу при первой же возможности, а всё чаще стал обедать именно во дворе, движения стали менее скованными, а взгляд был уверенным и сияющим. Но и походы на крышу не прекратились: частенько он утаскивал туда Тенму и весь перерыв рассказывал о своих различных изобретениях и о... Цветах. О цветах Камиширо, пожалуй, болтал больше всего, и Тенма благодаря ему наизусть заучил достаточно много значений тех или иных растений. "... а гардения означает тайную любовь. Так что если захочешь кому-то признаться в любви, но не сможешь сделать это напрямую, то можешь просто подарить гардению, знающий человек сразу всё поймёт!". Тенма не знает почему, но в голову врезался именно этот кусок диалога, он накрепко запомнил, что гардения — прекрасный способ признаться кому-либо. Хотя, это скорее способ признания для Камиширо, у него бы навряд ли хватило смелости открыто сказать обо всём. На лице проскальзывает лёгкая усмешка, но в голове следом всплывает вопрос: а где же сам Руи? Руи волнуется как никогда в своей жизни. Уже десять минут стоит перед этой дурацкой железной дверью на крышу и переминается с ноги на ногу, то и дело вытирая вновь вспотевшие ладони о штаны. Последние две недели думал только о последнем дне школы, о том, как признается во всём, что скрывал, чётко всё спланировал и продумал, каждую ночь гоняя в голове одну и ту же речь перед сном, представляя, как это произойдёт на самом деле. Подобрал идеальные слова для такой ситуации, морально подготовил себя к самому худшему исходу, окончательно для себя решил, что уж лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Сейчас, в момент истины, он растерял все до единой мысли, забыл о том, что надо сказать Тсукасе, о том, какой уверенный взгляд и голос он репетировал перед зеркалом. И вот, он уже десять минут стоит, как полный дурак, не может толкнуть дверь вперёд и переступить через порог, переступить через свой страх. А Тсукаса уже наверняка заждался... Он в последний раз собирается с духом и тянет руку к двери, которая сама собой распахивается перед ним. Да, всё же стоило учитывать, что его лучший друг, и по совместительству тайная любовь, вовсе не терпеливый человек. — О, а я как раз собирался идти тебя искать! Ты чего так долго? — в упор смотрит на Камиширо, у которого колени затряслись ещё пуще прежнего. — Да так, немного задержался по дороге... Тойя немного заболтал, спрашивал, где ты. — Если бы Тойя спрашивал, где я, то ты бы был здесь не один, а вместе с ним, не дури мне голову, Руи. — Ох, ты раскусил меня! — он нервно хихикает, пытаясь отшутиться и успокоить в первую очередь самого себя. — Так зачем ты позвал меня сюда? И что ты прячешь за спиной? Судя по тому, насколько ты нервный, это явно не что-то безобидное и безопасное! — Возможно, в этом ты прав... Я просто хотел подарить тебе кое-что. Руи выводит до ужаса трясущиеся руки из-за спины и протягивает своему другу гардению в горшке, которую у него почти сразу же забирают. Сладкая дымка надежды на то, что Тсукаса не помнит их разговоров, и Руи просто сможет сказать самое банальное значение цветка наподобие "пожелание здоровья и успеха", улетучивается, как только он слышит чужой голос: — Гардения... Это признание? — юноша удивлённо хлопает ресницами и смотрит то на растение, то на горе-романтика. — Значит, ты всё же не забыл то, что я тебе рассказывал... В любом случае, не пойми меня неправильно, я не буду за тобой бегать и докучать, я приму любой твой... — Камиширо тараторит оправдания со скоростью света, но его очень быстро тормозят. — Руи, Руи, стоп, остановись. Тебе не надо оправдываться за свои чувства, всё нормально! — в ответ Тенма ловит на себе вопросительный взгляд, требующий объяснений и чёткого ответа. — У меня конечно нет для тебя гардении, да и чёткого плана я не имею, да и не думал я, что это будет сегодня... — кажется, он сам начинает нервничать, но возвращается в строй, прокашлявшись, — Но это всё лирика! Я не отвергаю твой подарок и твои чувства, потому что тоже... Тоже люблю тебя! Всё? Доволен? Блондин отворачивается и краснеет, прижимая горшок с гарденией к себе, а в ответ слышит лишь чужой счастливый смех. Камиширо ласково обнимает его со спины и кладёт голову на плечо. Обоим хочется, чтобы этот момент, этот день длился как можно дольше, чтобы им никогда не пришлось покидать крышу школы. — И сколько ты стоял за дверью? — Я? Я вовсе не стоял за дверью. — Нет, ты стоял за дверью и трясся от страха! Отвечай, сколько ты там с духом собирался! — Где-то десять минут.

*****

Руи поудобнее усаживается на мягком диване, пока Тсукаса приносит две маленькие тарелки с клубничными слойками и ставит их на столик рядом с чаем из роз, после отправляясь к подоконнику. Свет в гостиной сейчас обеспечивается лишь за счёт гирлянд с тёплым светом, которые висели поверх искусственных лиан. Всё вокруг говорило о том, что здесь живёт не абы кто, а человек, тесно связанный с растениями: где-то в углу, рядом с телевизором, лежали огромные мешки с землёй, стояли различные удобрения, вода и лейка; весь подоконник был уставлен растениями в горшках, каждое из которых Руи дарил на различные памятные даты и праздники. Что греха таить, цветы стояли не только на подоконнике: были и неприхотливые товарищи, обитавшие на столе, на полках... Везде! Да и Руи новую растительность притаскивал по поводу и без. Тсукаса на это жаловаться не мог: всё же, на подоконнике также стоял и контейнер с клубникой, которую Руи выращивал для выпечки по его же просьбе. Тем более, если посмотреть на кухню... Все ящики забиты формами для выпечки, пергаментной бумагой, скалками, лопатками. А если открыть шкафчик с приправами, то обнаружится очень много посыпки всех цветов радуги, корицы, ванилина... Список можно продолжать чуть ли не бесконечно, так что никто не жалуется, у каждого своя зона в квартире для любимого дела. Самую малость подогретые в микроволновке слойки для Руи не сравнятся ни с чем в мире, потому что только у Тсукасы получалось настолько вкусно, мягко и нежно. Может, дело в том, что выпечка сделана любимым человеком, может, в том, что делалась она с огромной любовью в сердце специально для него, а может, и то, и другое разом? Он не особо задумывался об этом, уже уплетая вторую штуку подряд и, честно, был готов прихватить ещё одну у Тсукасы, пока он отошёл. — Руи, ты куда разогнался!? А ну положи на место, я тоже голодный! Я понимаю, что выпечка, сделанная моими руками — фантастическая и не оставит никого равнодушным, но притормози! И только попробуй слопать мои слойки, пока я отвернусь! За спиной послышался смех и Тенма недовольно фыркнул, наливая воду в лейку. В конце концов, за гарденией нужен тщательный уход и внимание, чтобы она радовала глаз возлюбленных и напоминала о былых днях как можно дольше.