Ловушка азарта

*** Лето пролетело очень быстро. Лале не заметила, как для неё стало привычным почти каждый день видеться с Мехмедом, причём уже не только за шахматами, но и за совместным ужином, либо просто в прогулке. Он был осторожен, как хищник, медленно и методично охотящийся за желанной добычей, но девушку это больше не пугало. Порой она даже ловила себя на смущающем разочаровании от того, что со времени их запоминающейся вылазки инкогнито шехзаде больше не переходил приличий, ограничиваясь лишь будоражащими «случайными» прикосновениями, жаркими взглядами, тонкими комплиментами и намёками. Более того — он начал сниться ей… в таких снах, что наутро горели щёки и всё тело. Однако хуже всего, что к физическому притяжению весомо прибавилось духовное. Лале восхищалась его острым умом, начитанностью и предприимчивостью, большими мечтами и целеустремлённостью. Казалось, для него всё невозможное — лишь маловероятное. Его крутой нрав всё ещё вызывал некоторое опасение, но даже противоречивость Мехмеда, равная сила достоинств и недостатков, не оставляла султаншу равнодушной. Однако на смену внутренним проблемам пришли внешние. Возвратившаяся в июне с победой армия султана вновь готовилась к большому походу, сначала тайно, но к началу сентября об этом знали уже все. И Лале места себе не находила от тревог, хотя старалась этого не показывать. Во-первых, ей предстояло опять денно и нощно волноваться за жизни близких; во-вторых, на бледного как смерть Влада уже сейчас было больно смотреть. Потому что ему предстояло сражаться против своих же, против валахов — а их было около десяти тысяч в составе армии противника, венгерского полководца Яноша Хуньяди. Того, кто вместе с Грэдишем участвовал в убийстве отца и брата Влада, узурпировав господарский трон в пользу рода Данешти. То есть предстоящий поход был для Влада и возможностью отомстить, и стать господарем, но цена за это — жизни соотечественников, используемых как пушечное мясо. Поглощённый собственной внутренней бурей, он немного отстранился от друзей, стал мрачнее и задумчивее. Лале искренне сочувствовала своему названному старшему брату и переживала за него. Но, как будто мало ей в прошлый раз было переживаний за Влада и Аслана, теперь она заранее беспокоилась ещё и за Мехмеда. Шехзаде осторожен и, как он сам выразился, предпочитал «стратегию пустому маханию железом», тем не менее, он отлично владел многими видами оружия и точно будет на передовой. Репутация не терпит трусости, а характер Мехмеда — отсутствия риска. Как бы ни хотелось в такие дни остановить время, настал вечер перед отправлением армии в поход. С Владом и Асланом Лале уже попрощалась, вдоволь наобнимавшись и держась из последних сил, чтобы не расплакаться. Теперь ждала, когда Мехмед пригласит её на прощальную встречу: ей почему-то хотелось, чтобы он сам сделал это, а не она пришла первой. И ожидания оправдались: ночью, когда уже вовсю светила полная луна, служанка принесла ей записку. «Не откажете мне в ещё одной совместной авантюре? Жду вас у главных ворот». Лале усмехнулась занятной формулировке: вроде и предложение, но без всякого сомнения в её согласии. Впрочем, отказываться она и не планировала, поэтому, надев поверх платья красивый тёмно-синий плащ с капюшоном, незаметно выскользнула из своих покоев. Мехмед уже ждал её у главных ворот, держа под узцы великолепного чёрного коня. Лале, любящая верховую езду и нередко бывающая в конюшне, узнала его: то был весьма норовистый арабский скакун по кличке Вихрь. Он был диковат и никого к себе не подпускал, огрызаясь и лягаясь; Лале, как и прочие, опасалась подходить к нему. Однако девушка почему-то ничуть не удивилась, увидев, что под крепкой рукой Мехмеда вредный конь вёл себя смирно, разве что недовольно пофыркивая. — Верховая прогулка? — приблизившись, улыбнулась она. — Разве вам можно сегодня уезжать со мной? Наверняка всюду требуется ваше участие… — И пусть, ничто не помешает мне провести хоть немного времени с вами перед разлукой. — ответил Мехмед, вскочив в седло. — Где же тогда конь для меня? — Даже не надейтесь, сегодня я не намерен выпускать вас из своих рук. — Лукаво усмехнулся шехзаде, и вдруг прямо из седла ловко подхватил опешившую Лале за талию, усадил перед собой и дал страже знак открыть ворота. — Похищаете, — то ли спросила, то ли утверждала она, впрочем, без малейших признаков недовольства. — Исключительно по вашей доброй воле. — Ответил он, одной рукой всё ещё приобнимая её за талию, придерживая, а другой пустил коня в галоп. Лале было крайне непривычно ездить подобным образом, однако вскоре она расслабилась, вверяя себя сильным рукам Мехмеда и даже позволив себе опереться спиной о его грудь. Ветер сорвал с её головы капюшон и растрепал волосы, но она не обращала на это внимания, поглощённая чувствами и восторгом созерцания богатых охотичьих угодий Эдирне. Ночь таила в себе притягательные тайны, и они мчались на её зов, ловя губами ощущение безграничной свободы — одно на двоих. По пути завязав лёгкий разговор, они не особо вдумывались в сказанное, просто наслаждаясь обществом друг друга, и остановились только когда достигли красивой поляны, на которой раскинулось маленькое лесное озеро. Живописное местечко утопало в полевых цветах, а луна и звёзды отражались в спокойной водной глади так, будто до них подать рукой. Мехмед и Лале отпустили Вихря попить, а сами расположились на траве прямо у кромки воды, неосознанно почти касаясь друг друга. В какой-то момент султанша достала доселе припрятанный фруктовый лукум, съела один и предложила Мехмеду. — Вы догадывались, что я предложу вам покинуть дворец? — с удовольствием приняв сладости, удивился он. — С каких пор я стал так предсказуем? — Нет, не догадывалась. Это просто беспроигрышное оружие на случай, если вы измотаны подготовкой к отъезду. Ведь вы страшный сладкоежка, впрочем, как и я. Шехзаде так открыто и искренне улыбнулся на это справедливое замечание, что сердце Лале дрогнуло. Если бы он так улыбался хоть чуть-чуть чаще… Султанша невольно улыбнулась в ответ, а он вдруг протянул руку и, взяв её за подбородок, стёр большим пальцем лукум с краешка её губ, которые девушка тут же инстинктивно облизнула. Быстро, совсем не призывно, но и без того чёрные глаза Мехмеда потемнели ещё больше, хоть это и казалось невозможным. На мгновение они оба замерли, будто перед прыжком в пропасть, а в следующее мгновение слились в поцелуе. Он был не похож на все предыдущие: если раньше походили на борьбу, были полны неконтролируемой страсти, то сейчас это был спокойный, почти нежный поцелуй-узнавание, открывающий какую-то новую грань в их отношениях. Подогреваясь на медленном огне, они не могли оторваться друг от друга, теряя чувство времени, но когда это всё же случилось, ни один не испытал неловкости или смущения, чувствуя необыкновенную правильность происходящего, новый уровень близости. Осмелев, Лале не стала выпутываться из его объятий и осторожно положила голову ему на плечо, чувствуя, как на миг напряжённо твердеют мышцы под щекой. Ощутила острый укол сожаления, внезапно осознав, насколько для Мехмеда непривычна простая ласка и тепло. Он рано потерял мать, отец на несколько лет вообще забыл о его существовании… С ним была только няня, которая очень его любила, но она была женщиной строгих правил, скупой на проявления нежности, и даже её он потерял… Какое-то время они сидели в уютном молчании, затем продолжили говорить обо всём, что приходит в голову. За разговором бездумно бросали в воду мелкие камешки, а потом султанша со смехом предложила посоревноваться на желание — кто бросит камушек дальше. — И чего же вы желаете? — Хм, — без зазрения совести сделав вид, что не заметила, как он ей поддался, Лале огляделась и коварно усмехнулась, указав на озеро, залитое лунным светом. — Вон ту лилию! Она полагала, что Мехмед предложит ей изменить желание, однако он поднялся и начал расстёгивать кафтан. — Постой, я же пошутила… сейчас осень, ночь холодная, вода тоже. Загадаю что-нибудь другое… Но шехзаде на это только красноречиво усмехнулся и, закатав рукава рубашки, зашёл в озеро, направляясь чётко к цели. — Утонешь — спасать не буду! — вдогонку крикнула султанша, проклиная свои неудачные шутки и мужскую любовь к браваде. Лилию он, конечно, достал, но вскоре им пришлось возвращаться, так как уже приближался рассвет. У ворот Мехмед отдал Вихря конюшему, а сам отправился провожать Лале до её покоев. Они шли к чёрному входу через сад, остановившись у хрустально журчащего фонтана в том самом уголке, который на византийский манер спроектировал Мехмед. — Мне пора. — Тихо сказал он, заправив ей за ухо выбившийся локон. — Обещаю привезти из похода самый великолепный подарок, достойный моей будущей жены. — Я ещё не дала согласия, — притворно возмутившись, напомнила Лале, — И не нужно никаких подарков… хотя нет. Один всё же хочу. — Какой же? — помятуя о мече, который она попросила его подарить ей для её рыжего дружка, Мехмед не спешил очаровываться мыслью о том, что мог бы весь мир положить к её ногам по первой же просьбе. — Возвращайся скорее. Живым и с блестящей победой. — Это само собой разумеется. Однако победу несомненно ускорит твоё обещание по моему возвращению согласиться стать моей женой. — Шантаж? Тогда какой же это подарок? Ах да, их же приятнее всего дарить благодарным девушкам. — Лале игриво вскинула бровь, напомнив его же слова. — Но никях — это всё-таки слишком серьёзный шаг, так что я не поддамся. — То есть ты готова пожертвовать моей жизнью и великой победой османов, лишь бы не давать ответа? Жестокая девушка и родину не ценишь. Лале рассмеялась незатейливой шутке, чувствуя, как ненадолго отпускает напряжение, и беззаботно ответила: — Я не сомневаюсь, что богатое воображение способно подсказать тебе благодарность попроще. И он честно произнёс прежде, чем успел обдумать: — Знаешь, за все эти годы я так и не смог забыть твой танец… Лале замерла, словно застыла ледяной статуей, побледнев и широко распахнув глаза. Да уж, она тот танец, тот вечер и последующий, тоже прекрасно помнит… Осознав оплошность, Мехмед посерьёзнел и попытался исправить ситуацию: — Прошу прощения. Я сказал не поду… — Хорошо. — Поспешно, будто опасаясь передумать, перебила его Лале, отведя взгляд. — …Что? — шехзаде показалось, что он ослышался. Помедлив и глубоко вдохнув, она пояснила: — Если мы действительно поженимся… и да, я признаю, что вероятность моего согласия высока… я хочу полностью доверять тебе. Оставить позади всё плохое, что было между нами. Чтобы никогда — слышишь, никогда — не допускать даже мысли, что ты можешь причинить мне вред, ранить, неволить. — Лале… — Я и сейчас верю тебе. — Она приложила пальчик к его губам, глядя в глаза открыто, словно разрушая последние щиты и преграды. — Всего лишь хочу сказать… возвращайся с победой, мой шехзаде. Я принимаю пари. С этими словами она мимолётно поцеловала его на прощание и упорхнула как бабочка, выскользнувшая из ладоней. А Мехмед ещё несколько минут стоял, будто пригвождённый к земле, глядя ей вслед и всё больше убеждаясь, что действительно готов положить к её ногам весь мир, чего бы ему это ни стоило.