Потому что мы семья

Пожелав ребятам спокойной ночи, Хван торопливо уходит к себе. Дверь комнаты плотно закрывается. Плавно съезжая по стене, Хенджин бессильно оседает на пол. Энергии не осталось. Способности сопротивляться — тоже. Личное пространство теперь всего лишь слова. Прославленный айдол больше не чувствует себя в безопасности. Это мерзкое дерьмо возникло два года назад. Слухи о том, что еще учась в школе, Хван якобы буллил одноклассников, разлетелись по сети мгновенно, а там отнекиваться, пиши — пропало. Отбиваться бессмысленно, ибо каждый слышит только то, что хочет услышать, и если человек задался целью найти в тебе порочное, он обязательно это отыщет, можно даже не сомневаться. Да кого Хван мог затравить в одиночку? Весь его класс был «хорош», в любого ткни — манипулятор и абьюзер 80-го уровня. В этом лютом зверинце ни дня не обходилось без наездов и потасовок, нередко случались драки. Причем, девчонки вели себя агрессивнее и сцеплялись страшнее. Хенджин же просто отстаивал себя в моменты, когда хейт был обращен в его сторону. Все эти пошлые шуточки про женственную внешность и ориентацию, знаете. Окруженный толпой разгоряченных недоумков, выплевывающих гадости и смеющихся в лицо, парень стискивал зубы и кулаки всякий раз, чтобы не дать себе сорваться и натворить чего-то, что привело бы к последствиям куда более серьезным. И вместо того, чтобы ебнуть зачинщикам со всей злости и побольнее, Хенджин стремительно убегал, прячась в узком безлюдном переулке. Был ли такой поступок продиктован трусостью или жизненной необходимостью? Осмелься Хван поднять руку на кого-нибудь из своих обидчиков, на следующий день, вероятно, они подкараулили бы после уроков и забили его до полусмерти или вовсе покалечили. Поэтому, дорожа своим здоровьем и лицом, Хенджин скрывался в спасительном переулке и, сидя на корточках возле обшарпанной кирпичной стены, смахивал льющиеся слезы. Иногда он курил, так становилось хоть немного легче, но боль, обида и страх никогда не покидали воспаленного сознания. В нынешней комнате Хвана сигареты не водились, поэтому всё, что оставалось — безмолвно глотать слезы, предательски катящиеся по щекам. Как видите, с тех пор мало что изменилось. Тем более, невозможно дать отпор фанатам. Пусть изрядно поехавшим головой, но по-прежнему являющимся частью фандома. Чанбин как-то сказал, что подобные особи не имеют права называть себя Стэй. Пожалуй, хен прав, однако агентство никак не реагировало на яростные выпады и угрозы. О чем тогда говорить?.. Имея гордость, Хенджин не мог позволить себе ежедневно ныть мемберам о том, как его достало творящееся в Баббл и прочих соцсетях безумие. Не мог выговориться даже Феликсу. Причина не в недоверии, а в банальном стыде. Хван потерял бы всякое уважение к себе, яви он перед группой собственную слабость. И что сейчас? — После очередных прочитанных сообщений Хенджин на грани нервного срыва. «Отвратительный танцор», «Не жри много — растолстеешь», «Лучше бы ты умер» и далее совсем отбитое «Хотела бы смотреть на твое разлагающееся тело, кусок дерьма» — За что они так меня ненавидят? Что я им сделал? — обхватив голову руками, отчаянно бормочет парень. Голос Хвана ломается, переходя в тихий всхлип. Он и сам готов сломаться, разбиться на тысячу цветастых мозаичных осколков. Нет, Хенджин и без того чувствует себя каким-то поломанным, то ли вовсе неполноценным и ущербным. Массовая травля запускает механизм, вытаскивая старые травмы наружу. От переполняющих, жутких по силе и степени негатива эмоций сдавливает спазмом горло, пальцы начинают мелко дрожать. Чтобы прекратить это, Хван вцепляется в собственные волосы крепче, готовый буквально рвать отросшие пряди. Тревожное расстройство во всей красе. Ну, хейтеры, полюбуйтесь, 1:0 в вашу сучью пользу. Как долго это будет продолжаться?.. Насколько хватит у айдола моральных и физических сил?.. — Никто не должен страдать в одиночестве, и ты не исключение, — от внезапно раздавшегося в пустующей комнате голоса танцор вздрагивает, но быстро успокаивается. Этот голос невозможно спутать ни с чьим другим. Завораживающий своей выразительностью и глубиной, до одури знакомый и родной. Феликс незаметно вошел, то ли Хван настолько погрузился в собственные переживания, что представьте себе, не услышал. Тонкие руки крепко обвивают со спины. Они жилистые и горячие. Такие, что даже через слои одежды, как-то футболка и толстовка, Хенджин чувствует ту колоссальную энергию, которой с ним пришли поделиться. Феликс всегда был немногословен и по-своему странен. Этнический кореец и уроженец Австралии — ласковое веснушчатое солнышко и самый настоящий ураган. А когда в игру вступает химия, слова кажутся излишними, не способными передать то, что бьется за ребрами, поэтому Хван жадно ловит каждое прикосновение, каждый размеренный вдох, чувствуя тепло прижимающегося тела. Он так нуждается в этом тепле сейчас, чисто по-человечески, и Феликс здесь за тем, чтобы подарить близкому другу то, что неизменно есть у него самого: спокойствие, уверенность и комфорт. — Забей на этих уебков, Чан тоже так сказал, — низкий грудной голос возле самого уха, ловкие пальчики заправляют выбившуюся светлую прядь, — не читай, пролистывай, будто их нет. Хенджин и рад бы пролистывать, о чем свидетельствует тяжкий вздох. Вообще забыть весь этот нескончаемый пиздец, как страшный сон. — Но они есть и…- на секунду Хван запинается, подбирая формулировку, — эти люди реально хотят моей смерти. На физическом уровне, понимаешь… Страшные строки из сообщений мгновенно всплывают перед глазами, Хван ловит неслабую панику. Не первый раз за вечер, но именно сейчас его начинает по-настоящему трясти. Наплевав на неудобную позу и постепенно затекающие колени, Феликс остается рядом, чувствуя, как хена колотит дрожь. Чувствуя и мысленно молясь о том, чтобы высшие силы не были к Хенджину равнодушны и сберегли его психическое здоровье. А те сволочи, устроившие жестокую травлю, непременно получили по заслугам. Пухлые губы кривятся в ехидной ухмылке, глаза злобно блестят, и только задушенные всхлипы старшего возвращают в состояние «здесь и сейчас». — Тшш, Джинни, никто не стоит твоих слез, какие-то уроды в сети — подавно, — пользуясь отсутствием всякого сопротивления, Феликс разворачивает Хвана лицом к себе, бережно касаясь подбородка, — посмотри, сколько людей искренне любят, ценят, берут с тебя пример… хотя, если тебе от этого легче, можешь поплакать на моем плече. А еще я принес чай, что приготовил Минхо-хен. Успокаивающий, на травах… На что Хенджин поднимает мокрые покрасневшие глаза. — Вы все считаете меня истеричкой… — Ни в коем случае. Пойми, это нормально. У каждого случаются моменты, когда… — теперь уже сам Ли взял паузу, чтобы наиболее корректно выразиться и не задеть тем самым такого уязвимого сейчас товарища, — хочется послать всё куда подальше и тупо забиться в угол. Но, знаешь, что, Хван Хенджин? Мы не дадим тебе этого сделать. — Почему?.. — Потому что мы одна большая семья. Мы и Стэй, — одухотворенный только что произнесенной речью, Феликс выпрямился и замолчал. Взгляд непроизвольно остановился на коробке с донатами, что лежат на журнальном столе, — ох, клубничные в шоколадной глазури… можно, возьму один?.. — А там всего один и есть, — хохотнул Хван. — Тогда не буду, он твой… В следующее мгновение Хенджин отрывается от пола и, заграбастав длинными пальцами, упрямо сует коробку в руки младшему. — Ешь уже, сделай милость. Сейчас ты наболтал больше, чем за целую неделю. — А ты впервые за неделю улыбнулся, — соблазн был велик и, ничего другого Феликсу не осталось, как забить на калории и принять угощение. Хозяин комнаты тем временем откупорил крышку термоса и разлил ароматный напиток по оказавшимся на столе кружкам. — Ты причина моих улыбок. Ты, ребята и Стэй, — шмыгая носом, Хенджин сделал первый глоток. Пряность имбиря и свежесть мелиссы приятно обволокли горло, согревая и даря терпкое послевкусие. — Потому что мы семья, — вгрызаясь зубками в желанный донат, хитро подмигнул Ли.