From This Day Forth (Отныне и Впредь)

— Клянусь, я не заглядывал в свёртки, — пошутил Виктор, когда они с Игорем наконец добрались до спальни, а Виктория улеглась в постель. Игорь знал, что его партнёр пытается привнести чуточку легкомысленности после мрачного разговора, которым завершился их рождественским ужин. Они спасли вечер, распевая рождественские гимны, поедая сладости и наряжая ёлку последними украшениями. Что бы ни вызвало у Виктории вспышку гнева и требование ответов, казалось, это нечто снова исчезло внутри неё, и она стала тем же милым ребенком, каким и была обычно. — Я рад. У меня есть для тебя кое-что, и мне хотелось бы вручить тебе это наедине, — сказал Игорь. — Я, конечно же, на это надеюсь, — сказал Виктор, обняв Игоря за талию. — Вдобавок к этому, — сказал Игорь, улыбаясь и решив на время отрешиться от тьмы и насладиться моментом возвращения к Виктору. — Я так скучал по тебе, — добавил он, касаясь щеки Виктора и наклоняясь для долгого поцелуя в эти идеальные розовые губы, о которых он думал с тех пор, как поцеловал их в последний раз. — Так значит, ты привёз мне подарок? — спросил Виктор, ухмыляясь. — Присядь, — Игорь указал на край кровати и порылся в одном из свертков. – Я приготовил куклу и новое платье для Виктории, и ещё парочку подарков для тебя, которые ты сможешь получить завтра утром, — сказал он. — Но этот для сегодняшнего вечера. — Игорь вытащил небольшую плоскую коробку, перевязанную красной лентой, и протянул её Виктору, сидевшему рядом с ним. — Я заходил в квартиру. — Что-что ты сделал? – спросил Виктор, а его глаза широко распахнулись. Он принял коробку, но взгляд его был прикован к Игорю. - Ты ненормальный? — Наверное так и есть, — ответил он. — Здание заброшено. То, что не было заколочено раньше, заколочено сейчас. Там осталось несколько книг, которые, вероятно, можно было бы спасти, но у меня не было возможности перевезти их, и большинство из них были повреждены… — А подвал? — Я туда не спускался. Полагаю, мне не очень-то хотелось это видеть. — Уверен, что они всё разграбили или уничтожили. — Скорее всего так и есть, но опять же, даже если что-то можно было бы спасти, я не смог бы перенести это в одиночку. Но кое-что сохранилось. Игорь кивком указал на коробку. Виктор выглядел растерянным, но потянул за ленточку и развязал её. Внутри находился небольшой фотоальбом. Игорь купил альбом и поместил в него спасённые фотографии. Там осталось несколько пустых страниц, которые, как он надеялся, они могли бы заполнить фотографиями своей теперешней семьи, возможно, когда они переедут в свой новый дом и окажутся ближе к городу, где будет хороший фотограф. Виктор открыл альбом и глубоко вздохнул, а его руки слегка задрожали. На первой фотографии была его мать в выходном платье. — Где ты это нашёл? — спросил он. — На полу. По всей видимости, оригинальный альбом был уничтожен, но мне удалось спасти несколько карточек из тех, что остались на полу, практически затерявшись под твоей кроватью. — Я не видел свою мать, даже на фотографии, уже много лет, — сказал Виктор, тяжело сглотнув. — Она очень красивая. Ты похож на неё. — Она умерла через пять лет после Генри, — сказал Виктор. — Она так и не смогла пережить его смерть. Большую часть времени она не выходила из своих комнат и проводила много времени в постели. Отец говорил, что от горя она повредилась рассудком. — Больше похоже, что она пребывала в скорби, а не повредилась рассудком. — Или горе свело её с ума. — Виктор покачал головой. — Не могу сказать, что я не имею об этом представления. — Ты немного оступился, любовь моя. Ты не был сумасшедшим. Если бы это было так, ты бы не выбрался из пропасти и не стал бы тем человеком, которым являешься сейчас. — У меня был ты, — сказал он, улыбаясь Игорю. Затем улыбка Виктора исчезла, когда он вытер слезу. — Источником утешения для мамы был мой отец. — У неё к тому же был ты. — Я был источником её горя. Послужил тому причиной. Она едва могла смотреть на меня на похоронах Генри. И в любое другое время после них. — Мне очень жаль, любовь моя. Я хотел, чтобы ты получил эти карточки только в том случае, если они сделают тебя счастливым. Не для того, чтобы причинить тебе ещё большую боль. — Ох, я рад увидеть это фото. Вот так она выглядела до всего, что произошло. Не знаю точно, когда была сделана эта фотография, но я помню это платье, когда был ещё совсем ребёнком. — Переверни страницу, — мягко попросил Игорь, касаясь спины Виктора. — Ты нашел другие? — спросил он. — Ещё парочку, которые уцелели. Виктор перевернул страницу и увидел фотографию своей бабушки. — Я был рад найти её фотокарточку, чтобы узнать немного больше о женщине, благодаря которой моя дочь учится говорить по-немецки, — пошутил Игорь, и Виктор улыбнулся, снова вытирая глаза. — К тому же, я хотел бы встретиться с женщиной, которая научила тебя быть любящим мужчиной и замечательным вторым отцом для Виктории. Я знаю, что она подавала пример, своей привязанностью к тебе. — Да, это так, но я полагаю, что ты и эта маленькая девочка пробуждаете во мне всё самое лучшее. — Он посмотрел на Игоря. — Тебе всегда это удавалось. — Там есть ещё одно фото. — Игорь обнял Виктора за талию и прижался щекой к его плечу, перевернув последнюю страницу. Виктор прикрыл рот рукой и закрыл глаза, а из-под его ресниц выкатилась слеза. — Генри. — Слово прозвучало сдавленным шепотом. — Это всё, что у меня от него осталось. Это фотокарточка и его часы. — Сколько тебе было на этой фотографии? — спросил Игорь. — Ты выглядишь так, будто ненавидишь, когда тебя фотографируют, — добавил он, и Виктор засмеялся. — Я думаю, что мой отец чем-то мне угрожал, чтобы заставить стоять смирно и перестать смешить Генри. Он был таким серьёзным — я имею в виду Генри. Мой отец всегда серьёзно ко всему относится. Но Генри пытался ему угодить, придать своему изображению внушительный вид Франкенштейна, — сказал Виктор, выпрямляя позвоночник и сдвинув брови. — А я продолжал тыкать его в бок, щипать или что-то в этом роде, и мы начинали смеяться. Я думал, что отец, скорее всего, убьет меня, когда всё закончится, но оно того стоило. — Я рад, что он тебя не убил, — смеясь, сказал Игорь. — К счастью, он тогда воздержался. — Виктор вздохнул. — Игорь, мне бы очень не хотелось, чтобы ты рисковал, отправляясь на этот склад в одиночку. Невозможно предугадать, на что ты мог там наткнуться, и как бы сильно я… я ни любил эти вещицы, они не стоили такого риска. — Это было нужно мне самому. Кроме того, я не ходил туда в поисках чего-то конкретного. Я даже не знаю, зачем вообще туда зашёл. Может быть, просто хотел предаться воспоминаниям обо всём этом в последний раз. — Это прекрасно. Спасибо, — сказал Виктор, вытирая лицо рукавом. — Я часто думал обо всех вещах, брошенных в квартире. Большинство из них меня не волновали. Это были просто вещи. Самой большой потерей той части моей жизни был ты. — Ты заполучил меня обратно навсегда. — У меня тоже есть кое-что для тебя, — признался Виктор. — Надеюсь, ты оценишь, сколько ночей мне пришлось оставаться трезвым, чтобы сделать это, — сказал он, вставая и наклоняясь к кровати, чтобы вытащить из-под неё сверток. — Мы с Викторией использовали всю ленту для украшения ёлки, поэтому для этого у меня нашлась только бечёвка. — Пусть лучше лента останется на ёлке, — со смехом заметил Игорь. Он открыл сверток и был одновременно смущен и тронут его содержимым. Виктор усердно работал над изменением конструкции для поддержки спины. — Знаю, что ты не хочешь носить корсет, если в этом нет необходимости, и я не думаю, что такая необходимость есть, но дело не в этом. Это поддержка. Просто используй его, когда чувствуешь боль или если занимаешься тем, что обычно приводит к болям в спине. Сними рубашку, — сказал он. — Так вот зачем всё это? Чтобы раздеть меня? — Для этого я полагался на своё неоспоримое обаяние, но не буду отказываться от такой возможности, — сказал Виктор. — Полагаю, я не хотел признавать поражение, потому что моя спина всё ещё нуждалась в бандаже. — Я не думаю, что у тебя искривится позвоночник, и ты будешь бегать на четвереньках. Но тебя мучают боли, и бандаж может помочь. Это просто ткань, с кожаными вставками сзади. И здесь только два ремня, которые крепятся поверх ткани, чтобы не раздражать кожу, и, конечно же, шнурки, для регулирования того, насколько туго ты хочешь его затянуть. Бандаж выглядел как бежевый тканевый жилет со шнуровкой спереди, напоминающей затяжку корсета, кожаной вставкой сзади и двумя ремнями: один затягивался через верхнюю часть груди, другой оборачивался вокруг талии. Бандаж был совсем не похож на тяжелое и порой болезненное приспособление, в которое Виктор его когда-то затянул и которое изначально предназначалось для Гордона. — Выглядит не так плохо, как старый, — сказал Игорь, снимая рубашку и позволяя Виктору надеть на себя жилет. Ему пришлось признать, что это действительно ощущалось приятно. Его спина устала и болела, а этот жилет лишь поддерживал Игоря и помогал держать прямую осанку. По правде говоря, у него было такое ощущение, будто бандаж удерживал его позвоночник в том положении, в котором он должен был находиться, когда Игорь слишком уставал, чтобы делать это самостоятельно. — Теперь надень поверх него рубашку, и увидишь, что бандаж едва заметен. Как только ты наденешь жилет или пиджак, никто не узнает, что он вообще там есть. — Виктору очень хотелось увидеть, что это сработало. Игорь был тронут тем, что создание вещи, которая убережёт его спину от слишком сильной боли, вызвало такую волну энтузиазма у его партнёра. — Тебе нужно будет носить его только при болях в спине, и когда ты сам этого захочешь. — Он хорошо ощущается, — признался Игорь. — Как будто выправляет мою осанку. — Он правда так чувствуется? Отлично! Бандаж долен обеспечивать тебе поддержку, но не сжимать слишком сильно. Он нигде не натирает кожу, не так ли? — Виктор начал проверять все швы и область вокруг шнурков. — Нет, не натирает. Он идеален. Должно быть, на его изготовление было потрачено немало времени, — сказал Игорь, дождавшись, пока Виктор выпрямится после осмотра жилета. — Я закончил проектировать дизайн ещё до твоего отъезда в Лондон. Работал над ним каждый вечер после того, как Виктория ложилась спать. Меня может ждать большое будущее в производстве корсетов, если медицинская карьера не сложится, — пошутил Виктор. — Не могу поверить, что ты так точно угадал с размерами, не снимая с меня мерки и не подгоняя бандаж на мне. — Серьёзно? Я знаю твоё тело лучше, чем своё собственное. Я помню каждый дюйм и каждую неровность твоей спины, незаметную для всех остальных. Хотя Игорю не особенно нравились напоминания о его изъянах, он всё же понимал, какое открытое признание в любви делал Виктор, и что на самом деле этот новый бандаж был даром, сделанным от всего сердца. — Говорил ли я, что люблю тебя с тех пор, как вернулся домой? — Возможно, ты об этом упоминал, но я всегда рад вернуться к данной теме. — Каждый раз, когда у меня заболит спина, и я надену этот бандаж, мне будет казаться, что ты меня обнимаешь, пока мне не станет лучше. — В таком случае, давай избавимся от поддержки, и я просто именно так и поступлю, — сказал Виктор, притягивая Игоря к себе и целуя. — Спасибо, что отыскал эти фотографии. Они для меня очень дороги, но далеко не так дороги, как ты и Виктория, поэтому в следующий раз, когда решишь тайком пробраться в какое-нибудь тёмное и опасное место, лучше взять меня с собой. — Понял, — сказал Игорь, устраиваясь в его объятиях. — Спасибо, что любишь меня так сильно, и что не переставал любить всё это время. — Всю оставшуюся жизнь и что бы ни было уготовано, знай, что я буду тебя любить. Это никогда не изменится. — Ничто и никогда не изменит мою любовь к тебе. Я просто хочу, чтобы ты всегда об этом помнил. — Игорь почувствовал, как тело Виктора напряглось от этих слов. — Ты мне до сих пор не рассказал, как всё прошло у Бомайна, — сказал он, развязывая шнуровку на бандаже, чтобы Игорь мог его снять. Он снова надел рубашку, оставив её не застёгнутой, когда они уселись на кровать. — Бомайн переведёт нужную нам сумму на мой счет. Мы должны получить деньги после нового года. — Результат достигнут, но у меня складывается ощущение, что ты упускаешь некоторые детали. Например, почему от твоего прекрасного костюма несёт его зловонием. — Ты ведь не серьёзно? Ты думаешь, я бы… — Нет, я так не думаю. Но думаю, что он бы это сделал, а ты, возможно, не считаешь нужным мне об этом рассказывать. — Я присутствовал на его рождественском приёме, и он обнял меня в качестве приветствия. Бомайн просто купается в своём одеколоне. Он остался на моей одежде. Я думал, что мы закрыли эту тему. Игорь встал и расстроенно начал расхаживать взад и вперёд. Он был готов не обсуждать те ужасные вещи, которые Бомайн сказал о Викторе. Всё сказанное не имело никакого значения. Он любил Виктора, а Виктор любил его, и прошлое осталось позади. Игорь не собирался наказывать Виктора за старые проступки или навязчивые идеи, которые сбили его с пути. Но теперь Виктор собирался намекнуть, что Игорь сделал что-то неподобающее, чтобы заручиться поддержкой Бомайна. — Я тебя ни в чем не подозреваю, Игорь. — Голос Виктора был очень тихим. Игорю пришлось внимательно вслушиваться в то, что он говорит. — Я знаю тебя, но также знаю и его. — Вскорости после того, как я сказал, что у меня есть спутник-мужчина, он догадался, что это ты. Всё это время я считал себя таким умным и осторожным. И вот Бомайн сразу же складывает в голове два и два. Я начал путешествовать после того, как Виктория… после того, как Виктория заболела, а твоё последнее известное местонахождение было в Шотландии. Мне очень жаль, Виктор. Я думал, что был таким осторожным. Я не учёл, что он знает, что я всё ещё люблю тебя. Скорее всего, Лорелей рассказала ему об этом. — Нам нужно собраться и уезжать отсюда? — Нет. Он прекрасно понимал лицемерие брака с женщиной, когда питаешь любовь к мужчине. — Значит, он просто-напросто согласился отдать тебе все эти деньги, и на этом разговор закончился? — Не совсем так. — Игорь вздохнул. — Какая разница? Он даст нам денег, и мы сможем начать все сначала в Штатах. Это то, чего я хотел добиться, и именно на это он и согласился. Виктор встал и подошёл к Игорю, взяв его за плечи. — Он тебя не тронул, ведь так? Потому что если он это сделал, клянусь могилой моего брата, я сам поеду в Лондон и заставлю его об этом пожалеть. — Ты ведь действительно так бы и поступил, да? — сказал Игорь, положив руку на сердце Виктора. — Всё в порядке. Я уже врезал ему так, что он шлёпнулся на задницу в своей шикарной библиотеке. — Значит там что-то произошло. — Ничего подобного. Он просто хотел сказать несколько грязных вещей, и я не собирался пускать их на самотёк. — Я уверен, что он этим наслаждался, — сказал Виктор, отходя в сторону. — Не тем, что ты надрал ему задницу, а тем, что его слова разозлили тебя до такой степени, чтобы ты так поступил. Честно говоря, я удивлен, что он так долго ждал, чтобы тебя просветить. — Виктор остановился, скрестил руки перед собой и потёр лоб ладонью. — Я удивлен, что ты всё ещё хочешь быть со мной после его россказней. — Когда он сказал самое худшее из того, на что только оказался способен, всё, что меня волновало, — это защита твоей чести. Его слова ничего не изменили. Тебе не нужно больше об этом говорить. Насколько я понимаю, тема закрыта и нет причин снова её поднимать. — Игорь коснулся спины Виктора. — Хотя мне бы хотелось, чтобы ты на меня посмотрел. — Это немного сложно, — признался Виктор, а затем повернулся и посмотрел Игорю в глаза. — Я не могу себе вообразить, что ты обо мне думаешь. — То же самое, что и до отъезда в Лондон. Ты для меня всё, — честно сказал Игорь, притягивая Виктора к себе для поцелуя, который, казалось, длился вечно, хотя Игорю никогда не удавалось продлить его настолько, чтобы быть довольны, когда он заканчивался. — Я так сильно хочу тебя прямо сейчас, что если не смогу тебя заполучить, то думаю, что умру, — сказал он, улыбаясь. — Мы не можем этого допустить, — ответил Виктор, глядя на Игоря взглядом, который по-прежнему казался затравленным, несмотря на всю любовь, которая была в его глазах. Игорь решил взять всё, что сказал Бомайн и полностью перевернуть, превратив в заявление прав на то, что теперь принадлежало ему, заставляя Виктора почувствовать насколько он любим, и относясь к Виктору так, как он того заслуживал. Он ослабил и снял галстук Виктора, положив его на кровать, расстегнул воротник и поцеловал шею, провел губами по пальцам, пока те расстегивали рубашку и жилет. Виктор казалось, проявлял нехарактерную покорность, позволяя Игорю раздеть себя, ласкать, целовать, отвести обратно к кровати и уговорить на неё сесть, пока сам Игорь сбрасывал свою одежду, а затем толкнул Виктора на спину, в мягкую постель. Он посмотрел на перевязанное предплечье Виктора, думая о его безумном путешествии сквозь то, что, должно быть, стало худшим страхом Виктора – непроглядную метель – которое он предпринял только для того, чтобы добраться домой к Игорю и Виктории с промокшим и тяжелым свёртком покупок. Он посмотрел в глаза Виктора и вспомнил, как впервые встретился с ним взглядом, когда кто-то посмотрел на него с уважением и восхищением, как на равного себе. За прошедшие годы он видел столько эмоций в этих глазах, включая те, которые временами граничили с безумием. Но всегда, за всем этим, стояла любовь. Игорь вдохнул, позволяя своим органам чувств наполниться знакомым запахом любимого. То, о чём Бомайн мог только фантазировать или выторговать за деньги благодаря шаткому положению Виктора в тёмные времена его жизни, Игорь получал просто так, потому что это было отдано ему с любовью. Он улыбнулся, прокладывая дорожку поцелуев по груди Виктора, пока не остановился над напрягшимся розовым соском и не взял его в рот, наслаждаясь вздохом Виктора и тем, как его рука скользнула в волосы Игоря, удерживая его там, будто бы желая оставить рот партнёра именно на этом месте. Игоря это вполне устраивало; прерывистые стоны удовольствия Виктора были музыкой для его ушей, лучшей, чем всё то, что мог бы сыграть оркестр на одной из вечеринок Бомайна во время своего самого вдохновлённого выступления. Он перешёл ко второму соску, наслаждаясь тем, как Виктор выгнулся под ним, пытаясь ещё больше углубить это влажное всасывание. Их возбуждённые члены двигались навстречу друг другу, Виктор обхватил Игоря своим тёплым бедром, чтобы усилить трение. Игорь сместился вниз по кровати, взяв Виктора в рот и нежно обхватив его яйца, заставляя его задыхаться и издавать низкое рычание от удовольствия. Затем он выпустил из рта твёрдый ствол и скользнул, чтобы что-то прошептать Виктору на ухо: — Повернись на бок, любовь моя. Отыскав баночку с гелем, Игорь нанёс немного на палец и осторожно ввёл в Виктора, прижимаясь к его спине. Он поцеловал в любимого в шею, прошептав ему на ухо все те слова, которые Виктор заслуживал услышать. Как сильно он его любил, каким он был невероятно красивым и что они всегда будут вместе. Погрузившись внутрь его тела, Игорь двигался медленно и нежно, рукой доведя эрекцию Виктора до полной твердости и наслаждаясь его стонами и тем, как он шептал имя Игоря, пока они занимались любовью. Неважно, насколько сильно Игорь жаждал найти освобождение или довести Виктора до этой кульминации, он хотел, чтобы их единение длилось как можно дольше. Они всё равно финишировали слишком рано, а затем было тихое, умиротворяющее наслаждение пережитым удовольствием, когда Игорь вышел из тела своего партнёра, но оставался прижатым к его спине, обвивая его руками, целуя в шею и не желая жертвовать этой близостью, но, в конце концов, позволив Виктору сдвинуться и перевернуться, чтобы оказаться к нему лицом. — Хорошо оказаться дома, — сказал Игорь, улыбаясь Виктору и целуя его. — Без тебя эта кровать была холодной и пустой, — прошептал он. — Я ненавидел каждую ночь, проведённую в большой шикарной кровати гостиницы, — сказал Игорь. — Мне просто хотелось повернуться и увидеть тебя рядом. — Вот и я, — сказал он, притягивая Игоря к себе. — Ты осознаёшь, насколько ты красив? Ты мог бы заполучить любого мужчину и любую женщину, какую захочешь. — Думаю, ты переоцениваешь моё обаяние, но спасибо. — А я так не думаю, — Виктор на минуту замолчал. — Я знаю, ты сказал, что мне не нужно ничего тебе говорить, — сказал он. — И я именно это и имел в виду, любовь моя. Это уже не важно. — Бомайн и его компания, его… — Кабаре? Так их называла Лорелей. — Его кабаре, да. Частенько мы все вращались в одних и тех же социальных кругах. Я не совсем понимаю, зачем он нанимает себе женщин-компаньонок. Не то чтобы Бомайн когда-либо особенно скрывал свои предпочтения. Несколько раз я с ним пересекался, и он неоднократно давал понять, что хотел бы провести со мной время. Большую часть денег отца я всегда тратил на необходимое для лаборатории оборудование, поэтому не раз сталкивался с нехваткой средств на самые простые нужды. — Когда мы жили вместе, у тебя никогда не было недостатка в деньгах. — Мы редко чем-то занимались, кроме еды, распития виски или работы в лаборатории. — Полагаю, это не ужасающе накладный образ жизни. — Ты видел те машины. И знаешь, что они обошлись недёшево. Я дошёл до того, что мне понадобились последние детали для оборудования, чтобы всё остальное работало. Либо я их достаю, либо бросаю свою работу. Я знал, что мой отец не пришлёт мне больше денег. — Виктор, ты не обязан мне это объяснять. Я знаю, что для тебя всегда значила твоя работа. — Он сказал тебе, что я продал себя за какое-то оборудование, ведь так? — В общем и целом. — И, веря в это, ты всё ещё хотел быть со мной. —Я не очень-то верил, что ты на это пошёл, но даже если это и правда, сейчас это не имеет значения. — В какой-то степени это правда. Я смирился с тем, что придётся его завлечь, — Виктор сделал паузу, разрывая зрительный контакт с Игорем, — использовать рот, если уж на то пошло. Не то чтобы это был первый раз, когда я немного перебрал с выпивкой и сделал что-то, о чём утром пожалел. В итоге я снова поехал в его поместье вместе с ним и группой его друзей. Мы все выпили, а Бомайн вообще нализался вдрызг. Я опустошил несколько стаканов, но не чересчур опьянел. Я могу довольно хорошо удерживать в себе виски, прежде чем отключусь. — Ты там отключился? — Я смутно помню, как он отвёл меня в свою комнату, и мне не нужно было быть трезвым, чтобы понять, почему он решил со мной уединиться, но мне необходимо было немного выпить, чтобы довести дело до конца. Но суть в том, что я не был сильно пьян. Всё, что я помню, это ощущение его рук на себе, этот невыносимый запах ванили и амбры… может быть, так подействовал виски или что-то ещё, что он туда добавил, но меня от этого тошнило, как будто я собирался вырвать. — Что ты имеешь в виду, говоря, что он туда что-то добавил? Этот ублюдок подмешал тебе наркотики?