прячься спасайся беги

Ариана Дамблдор была сумасшедшей. О, а как ей не быть? — Пойдем погуляем? — я скучающе колупнула ногтем стену. Она, естественно, не поддалась. — Нет. Голос Арианы разносился вокруг тихим эхом, словно она не умела быть громкой. Экран передо мной все еще показывал средненькое квадратное уравнение. Она сидела над ними минут двадцать. — Ну пойдем погуляем. Интонация получилась неподходящей — равнодушной и тоскливой. Я попыталась исправиться. — Давай же! — вот так. Больше каприза и настойчивости. Ариана вздохнула, подняла глаза на Аберфорта — и, словив ответный взгляд, тут же уткнулась в тетрадь. — Замолчи! Она считала меня подругой. Я считала себя редкостной сволочью, которая хочет прикончить полубезумную девчонку, но выбраться из ада. — Давай я объясню тебе, и мы наконец уйдем отсюда, — взмолиться было не сложно — я и впрямь устала. Смерть Арианы близилась. Ей исполнилось четырнадцать в прошлом месяце. Ее приступы становились чаще, Аберфорт почти не отходил от сестры. Я чувствовала приближение своей смерти и теряла последние крохи терпения. Хотелось покоя. До невозможности. Пожалуйста, пожалуйста, Ариана, милая, не тяни. Умирай, будь душкой. Это существование сводило меня с ума. А я сводила с ума Ариану. Клянусь, я лишь ускоряла процесс. С девчонкой что-то было не так изначально — и я ставила на дурную наследственность. Со всей их семьей что-то было очень не так, начиная от манипулятивной, жестокой и желчной Кендры, чьи решения я отказывалась понимать и принимать, и заканчивая Альбусом — фанатичным эгоистом, жестокосердечным в лучших традициях матери. Аберфорт был самым нормальным, видит Бог. Правда, я не думала, что это надолго. Его единственной собеседницей была отстающая в развитии полубезумная сестра, мальчик посвящал ей все свое время и внимание. Свою жизнь. Он отдавал всего себя. Я начинала ненавидеть себя особенно сильно, думая о реакции Аберфорта на смерть сестры. Я ведь была неплохим человеком когда-то. До того, как оказалась в ловушке разума двенадцатилетней Арианы Дамблдор. Невозможность влиять на нее. Невозможность заснуть. В принципе отсутствие тела — и эрзац в виде странной полупрозрачной проекции. Я не могла, черт побери, даже умереть — и это стало решающим. Когда прошел год в заточении, пришлось избавиться от мечты раствориться со временем. Просто исчезнуть никак не выходило, и я встала перед безумным моральным выбором. И выбрала довести кроткую девчонку с русой косой до смерти. Во мне не было притязаний на ее жизнь или тело, я была бы счастлива оставить Ариану в покое с ее странной жизнью, но? Возможностей не представлялось. Мы разрушали друг друга. Невольно, не желая того и не имея другого выбора. Ариана не была виновата в том, что однажды проснулась, слыша мой голос. Не была виновата в том, что не отличалась большим умом и подолгу зависала над простейшими примерами. Она просто жила собственную ограниченную жизнь, абсолютно не обязанная вести со мной беседы или прислушиваться к советам. Я не была виновата в том, что попала к ней в голову. Доля моей вины была в разговорах и попытках повлиять, в желании пожить жизнью невольной тюремщицы. И абсолютно точно моей виной были намеренные попытки расшатать ее психику и довести до смерти. Я просто хотела освободить нас обеих. Ненавидела решать за других, но и поинтересоваться у девчонки ее мнением не могла. Сидеть перед тусклым экраном следующие сорок лет… Во мне не хватало жертвенности и любви к людям. Зато эгоизма, отчаяния и разрушительных мыслей — за двоих. Я была тьмой этой светлой девчонки. Мне было безумно жаль. И я не останавливалась. — Смотри сюда. Формула дискриминанта…