Дитя закатного солнца

Интуиция не подвела Озен и на этот раз: ловцы действительно вернулись с товаром, и ещё издалека до случайных прохожих доносились трели, попискивания, рычание, шубуршание десятков пленников. В Орте стать питомцем можно было по ряду причин: для дальнейшего употребления в пищу, для работы вроде охраны дома, для роли гужевого транспорта и – оно же самое редкое и почётное – для того, чтобы стать компаньоном, деля с хозяином горести и радости совместной жизни. – Только бы не неритантан и не птенец плачущего трупа, – шепнул жене Марулк, увидев, как Джубили оживлённо вертит головой, не зная, куда отправиться в первую очередь, – Один быстро помрёт, другой начнёт таскать соседскую животину. – Расслабься, ты же повар, приготовишь любую непослушную тварь. – Ты же не всерьёз, да? Недвижимый лорд перевела на него взгляд, который мог означать как «Да я же пошутила», так и «Я сказала это на полном серьёзе». Поди угадай, называется. – Джубс, не убегай далеко! – предупредительно окликнул девочку Марулк, поразившись, с какой лёгкостью подобралось уменьшительно-ласкательное прозвище. Джубили, заметившая новую форму обращения, обернулась к нему, вознаградив улыбкой, а затем снова уставилась на плетёные корзинки и клетушки, содержавшие живые дары Бездны. А посмотреть было на что: рынок при Большой Яме кишел формами жизни, не встречавшимися больше нигде на свете. Марулк уловил интерес во взгляде жены: всё же одно дело добывать дичь для употребления в пищу, и совсем другое видеть их живыми, пусть некоторым и не суждено было протянуть долго. Вот, например, детёныш дирьяни, маленького создания, похожего на четырёхглазую антилопу, с тревожным мычанием и шкуркой, напоминающей кусок рыжей яшмы. Так и хочется взять домой, да только здесь и кроется подвох: такие крохи питаются исключительно полупереваренной листвой, которую им срыгивает мать. Даже если хозяин будет пережёвывать листья, это бесполезно, ведь детёнышу дирьяни нужны бактерии для переваривания целлюлозы, которых у человека нет. Это маленькое существо зачахнет за пару дней, как вероятно, и едва открывший глаза тенекотёнок, которого, скорее всего, отняли у убитой во время охоты матери. Озен невольно затормозила у его клетки, отвечая на сердитый взгляд детёныша, нервно облизывающего текущий нос. – Оз, гляди, хусниры, – отвлёк её Марулк, указывая на енотообразных существ, чьи мордочки оканчивались гибкими хоботками. Совсем молодые, самое то для приручения, они липли ко всем и каждому, и неспроста: стоящая внутри клетки миска сверкала чистотой. Надо сказать, в качестве компаньона по спускам хуснир идеален: они любят большие пространства, очень любопытны, едят практически всё и в случае опасности начинают предупредительно трещать. Дома же это животное превращается в сущее наказание: он так и норовит стянуть, отковырять, раскурочить, испачкать и порвать буквально всё в зоне видимости. – Это яйца плачущих трупов? – решив, что разведка в гордом одиночестве окончена из-за дефицита информации, вернулась к приёмным родителям Джубили. – Да, они самые, – кивнула Недвижимый лорд. – А маленький внутри не умрёт без тепла? Их же надо насиживать, – девочка не без сожаления смотрела на товар в грубо сколоченном, простеленном соломой ящике. – Ах, нет, не волнуйся, золотце, – улыбнулся ребёнку Марулк, – Плачущие трупы не самые лучшие наседки, и часто покидает гнёзда для охоты, так что зародыш способен приостанавливать развитие в случае недостатка тепла. Как спячка, понимаешь? – Вроде, – Джубили очень деловито поскребла подбородок, – А зачем собирать яйца? – Птенец будет считать родителем того, кого увидит первым при вылуплении, – пояснила Озен, – Так что проще, если будущий хозяин образует с ним узы самостоятельно. – Удобно… – поняв, что никто не собирается нокаутировать её излюбленным приёмом взрослых «Отстань, ты ещё маленькая», Джубили снова огляделась и вдруг замерла, – А там что? – Озен? – заметив, что клетка на 2/3 завешена тёмной тканью, тут же обратился к жене Марулк. Его собственные глаза смогли подкорректироваться из-за жизни на поверхности, а вот Озен, долгие годы руководившая лагерем Искателей, расположенном на наиболее сумрачном участке второго уровня, обзавелась самой настоящей суперспособностью в виде очень высокой восприимчивости к тому, что пряталось в тёмных углах. – Ух ты, на это стоит взглянуть поближе, – разглядев трофей, даже приподняла брови Недвижимый лорд. – Что? Что там? – загорелась Джубили. – Пещерный гоблин. – Серьёзно?! – даже закашлялся выходец из Джесеку, – Тогда точно стоит подойти и посмотреть! Троица без обиняков двинулась навстречу интересному объекту. По ту сторону рабицы блеснули чёрные глаза и грозный оскал, но умный зверь не намеревался кидаться на неприступный барьер. Выжидал. Поневоле зауважаешь. – Госпожа, польщён вниманием к моей скромной персоне, – заметив, кто навестил его лавку, поклонился Чёрный свисток. – Гилсард, приветствую, – узнала старого товарища Озен, – Познакомься с моей семьёй. Марулк с удивлением понял, что не знает этого человека. Такой высокий ранг – и ни разу не был в лагере Искателей? Возможно, один из тех одиночек, что предпочитают свои собственные маршруты, или же брал перерыв по какой-то причине. – О, так это Ваша малышка? Родительство это очень почётный труд. Марулк, помню тебя с тех пор, когда ты ещё носил колокольчик. – А… – молодой мужчина потратил все силы, чтобы отыскать нужный образ в памяти, и что-то наконец всплыло, – Вы работали в Гильдии? – Да, помогал жене с каталогами. Она тогда родила нашего первенца, – заулыбался Гилсард, – А потом не успел один бегать начать, мы отправились за вторым, вот я и вернулся к занятию ловца спустя столько лет. И думаю, мне даже есть, чем похвастаться… Милая, только не суй туда ручки, новые точно не отрастут. – Это пещерный гоблин? – для верности скрестив руки за спиной, спросила Джубили. – Да, нашёл её на третьем уровне, понятия не имею, что произошло, но она была совсем одна, что, впрочем, не помешало этой разбойнице показать мне свой характер, – Чёрный свисток сложил указательные и средние пальцы наподобие верхних клыков, рассмешив девочку, – Знаю, что вид вымирающий, но я бы не тронул её, будь она со стаей. Должно быть, зря пожалел, не знаю, как она приспособится. Всё же мир людей... Что ты делаешь? Взявшись за калимбу, Джубили произвела тихий перебор нот. Янтарные глаза девочки неотрывно следили за обитателем клетки. Обитатель заинтересовался: чашечки крупных, похожих на ослиные ушей развернулись в сторону музыкального инструмента. – «Я расскажу тебе о скитаньях Искателя с именем что позабыто, И если душа твоя плачет в метаньях Давай помянём всех корнями увитых. Давай помянём тех, что дрались нещадно, И тех, кого хищник пожрал без разбора. То их реквием, что сложился в балладу – То песня искателя в Бездны просторах.» Марулк почувствовал, как у него защипало глаза. Джубили была права: «Реквием Чёрного свистка» шёл на ура, где бы ни звучал, для этого даже необязательно требовалось быть в подпитии. Пусть играла девочка гораздо лучше, чем пела, было заметно, что это делалось от души. И не только людям. Нисколько не боясь, Джубили повернула щеколду клетки, и в образовавшуюся щель высунулась плоская мордочка с узкими ноздрями, усеянная розоватыми пятнышками: признак юного возраста. Само существо было серым. – Не бойся. Я тебя не обижу. И буду играть тебе когда захочешь, – Джубили показала зверю калимбу, и лапка с четырьмя пальцами осторожно тронула один из медных язычков. – Давай, – девочка похлопала себя по плечу, открывая клетку пошире, и существо размером с кошку шустро прыгнуло на предложенное место, усердно сопя от новых запахов и звуков. – Ну, кажется, решено, – только и мог что развести руками Гилсард, – Поздравляю с питомцем. – Уверена? – Озен спросила это чисто для проформы, ведь по сияющим глазам ребёнка всё было понятно. – Уже придумала, как назовёшь? – спросил Марулк, покорно отсчитывая ловцу весьма кругленькую сумму. – Да! – Джубили безбоязненно почесала зверька за ухом, – Присцилла! – Кстати, к ней идёт забавный бонус, ведь их не зря называют «эхом Великого разлома», – хмыкнула Озен. Её приёмная дочь не успела спросить, почему, ведь ответ наметился сам с собой. Самка пещерного гоблина уселась поудобнее, и подёргав пышным, словно пипидастр, хвостом, нараспев проворковала: – Прис-цил-ла-а.