Старая склянка

Всё-таки жизнь – это странная штука. Очень долго дни могут сменять друг друга подобно набегающим на берег волнам – прибой-отбой, день-ночь – и при этом не будет происходить ровным счётом ничего. Но однажды в один самый неподходящий момент судьба вдруг неожиданно очнётся от спячки, оглядится, ужаснется за своё безделье и, спохватившись и боясь сорвать какой-то ведомый только ей график, щедрой рукой высыпает события в оставшийся до дедлайна промежуток времени. Дед Слава мысленно ощущал себя одним их тех самых старожилов, над амнезией которых потешались еще Ильф и Петров, но положа руку на сердце Святослав Вернидубович смело мог сказать: такого года как две тысячи двадцатый, он не помнил. Чего только не было за эти несколько месяцев и чего только не произошло за последние две недели. Сразу после того как Борис и дед Слава договорились и распили рюмки с кровью, уральские и смоленские вампиры засобирались в администрацию города, где в присутствии деда Славы Борис Феликсович со всеми любезностью и обходительностью, на какие только способен этот древний упырь, рассказал Костику о достигнутом соглашении о судьбе Милы. Недавно вступивший в должность хранитель Смоленска, ошарашенный сообщением, что пару дней в одной комнате с его дочерью жила самая настоящая вампирша, деревянными руками взял протянутую Борисом визитку занимавшего немалый пост в администрации Свердловской области патрона общины уральских вампиров. Такими же неслушающимися руками Костик протянул свою визитку Борису, елей улыбки которого, если бы он был реальным, затопил бы не только кабинет Бредихина, но и все помещения на его этаже. Когда уральские и смоленские вампиры покинули здание администрации и стали прощаться, Агата обратилась к Анне: – Сорян за твоего жениха. Берегись, когда я вновь окажусь в Смоленске. – Анна оскалилась, на что Агата лишь криво усмехнулась. – Уведу у тебя твоего красавчика. Вечером Анна кинулась к деду Славе с желанием узнать, о чем он договорился относительно Ивана и о содержимом подаренной склянки, но была осажена своим родственником: – Аннушка, внученька, не дергай меня, и сама не дергайся! Подожди неделю, и всё узнаешь. На следующий день произошло событие, которое не мог представить ни один из членов семьи деда Славы: воскрес Женёк! Жан и Анна вновь кинулись к деду Славе с расспросами, но старый вампир вновь цыкнул на молодежь, посоветовав ждать окончания недели. После такого отпора со стороны главы семьи Анна благоразумно решила, что время и работа – это лучшие лекарства для уврачевания душевных ран и что этих лекарств у Анны как вампирши и следователя было более чем достаточно. Семья была занята своими делами: Святослав Вернидубович совместно с Ириной Витальевной и Костиком налаживали диалог с Борисом Феликсовичем и его патроном и общались с ними по видеосвязи, выкупленная у хранителей Ольга дрессировала свою рок-звезду, пытаясь приучить Сергея к семейной жизни, Жан и Мила заботились о воскрешенном Женьке, а Анна… Анна с головой ушла в работу. Она просыпалась раньше всех, в одиночестве выпивала утреннюю чашку крови, уезжала на работу, где проводила большую часть суток, возвращалась поздно вечером, когда уже все спали, выпивала вечернюю порцию крови, запиралась в своей комнате и проваливалась в кромешную темноту сна. Жизнью членов семьи Анна не интересовалась и лишь безразлично кивнула Жану в ответ на его сообщение, что в организме беременной Ольги с каждым днём становится всё больше человеческого и всё меньше вампирского. Вечер дня «икс» был почти таким же, как и предыдущие. Святослав Вернидубович под благовидным предлогом изучения города выпроводил из квартиры Милу и Женька. – Вот что, бабулька, бери братца нашего меньшего и прогуляйтесь с ним по городу. Только проследи, чтобы он своим талантом чего-нибудь не начудил. – Талант – это телекинезом юбки у девушек задирать, дед Слав? – Силой мысли заголять подолы девкам и позорить их этим – это способность нашего упырёнка, а талант у него – это на ровном месте найти кучу с навозом и бултыхнуться в неё по самую маковку. Вот что, Милочка, как увидишь у кого из людей черное облако над головой, хватай Женька и чешите со всех ног от будущего покойника как можно дальше. Понятно? В ожидании объяснений деда Славы Анна вернулась с работы пораньше. Пройдя в свою комнату, она достала телефон и стала просматривать фотографии с Иваном, сделанные в долгие майские выходные. Почти треть месяца в Москве человек и вампирша были предоставлены сами себе. Они были на Красной площади, на ВДНХ, в музеях и в других местах, о которых слышала Анна и которые она хотела посетить ещё в советские времена. Анна пролистывала снимки и остановилась на фотографии, сделанной в московской кафешке, где они отмечали день рождения одного из друзей Ивана. Снимок запечатлел момент, когда посреди веселья Иван опять «включил голову» и задумался об очередном недораскрытом деле, а она пыталась его растормошить. Внезапно Анна поймала себя на мысли, что фотография была пророческой: смотрящий вверх Иван словно догадывался о своём скором уходе, а вампирша схватила человека за плечи и жадно вглядывалась в него, стараясь как можно крепче запомнить своего любимого. В дверь постучали. – Annette, mon âme, выходи. Grand-papa ждёт тебя в гостиной. Когда Анна открыла дверь, Жана уже не было. Вампирша прошла в гостиную, где за столом уже сидели дед Слава и Жана. – Здравствуй, внученька, очень хорошо, что ты пришла, присаживайся. – Анна села за стол напротив родственников. – Ну раз все кто надо в сборе, то слушайте внимательно, детушки. – сказал дед Слава и поставил на стол полученную от Бориса странную склянку с не менее странной жидкостью. – Будет рассказ… Пока Святослав Вернидубович рассказывал про страницу манускрипта, написанную кровью василиска, про воскрешение Женька и про ёмкость с кровью странного птицеящера, ставшую вирой за гибель Ивана, Жан внимательно смотрел на содержимое склянки. Неизвестно, когда Борис её добыл, но она выглядела обычной неконсервированной кровью. Как врач Жан хорошо знал, что опыты по консервации крови начались в Первую Мировую войну, а более-менее практические результаты удалось получить к Гражданской войне в Испании: «Если кровь свежая, то василиски ещё обитают где-нибудь на Урале, и Борис переехал поближе к ареалу их обитания. Очень удобно – всегда можно добыть кровь и воскресить нужного члена общины. Не удивлюсь, если где-нибудь на дальних заимках у Бориса есть секретная ферма по разведению василисков.» – Дедуль, почему ты так долго тянул? – спросила Анна, получившая, наконец, ответы на мучавшие её вопросы. – Боялся, Аннушка, я боялся облажаться. Ведь кровь василиска была не свежей, а в виде чернил. Я не до конца был уверен, что сработает всё как надо. – простодушно ответил старый вампир. – Старый мудрый вампир, прожил больше тысячи лет, и не справился. Было бы очень стыдно… – Дедуль, а Ивана можно воскресить? – с надеждой спросила Анна. – Какого Ивана, внученька? – Как какого? – опешила вампирша. – Моего Ивана. Ивана, который в драку полез из-за меня, Ивана, который принял меня такой, какая я есть… – Он назвал тебя чудовищем. – вставил Жан. – А что он должен был сказать, когда такое – на мгновение лицо Анны превратилось в маску, столь напугавшую в 1991 году смоленского маньяка. – чуть не вцепилось в него и укусило его? А Ваня увидел во мне человека и спас меня… всех нас спас… – Анечка, внученька, не сердись. Мы прекрасно знаем, про кого ты говоришь, просто после воскресения жених твой будет немного не таким каким был. – Он забудет про меня? – испуганно спросила Анна. – Нет, внученька, и память о тебе, и любовь к тебе у Ваньки как были, так и останутся. – Он будет дурачком как Женёк? – С Женьком всё в порядке. – вновь встрял Жан. – В первые два дня после его воскрешения нейронные связи между головой и телом ещё не были восстановлены. К сегодняшнему дню всё пришло в норму, и Женёк от себя февральского ничем кроме татуировок тела-донора не отличается. – Тогда что будет с Ваней не так? – Анна насторожилась. – Он не будет человеком, внученька. – А кем же он тогда будет? – недоумённо спросила Анна. – Вампиром, внученька. – Вампиром… – подавленная Анна опустила глаза. – Ты говорила с Иваном про обращение или Jean заговаривал с тобой о том, чтобы самому стать вампиром? – Анна в ответ на вопрос Жана лишь отрицательно покачала головой. – Тогда я в вашем романе ничего не понимаю. – Про его обращение нам так и не довелось поговорить. Когда я в первый раз приехала к Ване в Москву и рассказала ему про беременность Ольги, он сказал мне: «Аня, ты представляешь, что это значит? Чтобы беременность у вампирши протекала нормально и чтобы она смогла родить, её организм должен меняться. Вот увидишь: во время беременности Ольга будет очеловечиваться, а рожать она будет уже обычной женщиной.» – Это вот поэтому ты, внученька, вертижопилась как ужака под вилами, когда тебе говорили, чтобы ты Ивана обращала? Надеялась вновь стать человеком? – Анна молча кивнула в ответ, и картина того разговора с Иваном промелькнула у вампирши перед глазами. – Ваня, я из того времени, когда для женщины рожать кучу детей было нормой. – Я смогу прокормить и ораву детей, и жену-домохозяйку. – От частых родов я растолстею. – Лишние кг лишними не будут. – Иван прижал Анну к себе и прошептал на ухо. – Если хочешь сохранить форму, то для этого люди придумали спорт, диеты и фитнесс. – Я постарею и стану некрасивой. – В моих глазах ты всегда будешь молодой девчонкой, которая спасла меня на крыше и которая тем же вечером показала, что она ещё та горячая штучка… – Дурак. – прервала своего человека вампирша и ласково улыбнувшись нежно погладила щеку Ивана ладонью. – Какой же ты у меня дурак… – И какой же? – Иван улыбнулся в ответ. – Самый лучший в мире… – Я хотела сказать, даже речь подготовила, но Ваня очень обрадовался, когда узнал о беременности Ольги. У Вани было много идей, которые мне казались сумасшедшими, но они работали… Когда второй раз мы допрашивали Шумилина, я не поверила Ване. Я не записала их разговор с признанием Никиты, и хранители казнили Женька… Ваня не знал, как пройдут роды Ольги. Он боялся за меня и убедил меня подождать. В этот раз я ему поверила… Лучше бы я забеременела от Вани, так было бы проще пережить его уход. Я бы очеловечилась, родила бы… Ваня хотел, чтобы первым был сын… тоже Ванечка… Иван Иванович… Вырастила бы его, состарилась, умерла, а потом… – Не будет, внученька, никакого потом. Нет там ничего. – глаза старого вампира смотрели на Анну печально. – Откуда ты знаешь, дедуль? Ты… ты там был? – Да, Аннушка, был… Это произошло больше тысячи лет назад. Варяжский конунг… – дед Слава поднял голову вверх, словно на потолке гостиной было записано забытое имя человека, стоявшего у истоков Древнерусского государства. – Не помню, как на самом деле зовут, он во всех летописях записан под прозвищем – Хельги, Олег Вещий. Он мечом прокладывал путь из варяг в греки, и на этом пути были мы, племя кривичей. Наше племя он подчинил, а всех, кто сопротивлялся, порубил в капусту, в том числе и меня. Да, Аннушка, вот такие витязи были в наше время… Знакомая знахарка собрала моё тело, на купальскую ночь полила его кровью василиска, и я воскрес… Нет после смерти ничего, Аннушка… – Но ты уже был вампиром, а Ваня – человек, может с Ваней всё будет по-другому? – с отчаянной надеждой спросила Анна, бросив взгляд на склянку с кровью василиска. – Не будет, внученька, по-другому. После моего воскрешения немного крови василиска ещё оставалась и людей воскрешали. Немногих, правда, но воскрешали, и все они стали вампирами. – Значит или вампиром или никак? – печальный дед Слава кивнул в ответ своей внучке. – Можно я подумаю до утра? – Подумай, Аннушка, подумай. – в расстроенных чувствах вампирша встала и ушла в свою комнату. Когда Святослав Вернидубович и Жан остались одни, и дверная задвижка комнаты Анны щелкнула, Жан обратился к главе семейства: – Дедуль, а когда ты Ирине Витальевне воскресшего Женька привёл, ты ей то же самое сказал, что после смерти ничего нет? – Жанчик, ты что, совсем дурной? Нет, конечно. Отбрехался, что мы, вампиры, нечисть и твари бездушные, которым рай и ад не положены. Жанчик, люди – это единственные живые существа, которые осознают, что смертны и что живут мало. Хотя в последнее время люди стали жить больше, но всё равно очень мало. – в знак согласия Жан кивнул деду Славе. Чем дольше жили смоленские вампиры, тем через больший промежуток времени хранители меняли им легенду и всё больший возраст писали им в документах. Жан, обращенный в двадцать семь лет, уже давно привык к тому, что окружающие, с которыми он общается, воспринимают его мужчиной лет сорока. – Нельзя у людей отбирать надежду на жизнь после смерти. Понимаешь, Жанчик, не могут они без этого. Атеисты, вот, тоже в Бога не веруют, а придумали фразу «мы живем, пока нас помнят». – А про Ивана, если… – Не если, Жанчик, а когда. Не я один нудел Аннушке, что не дело члену семьи вампиров оставаться человеком. Ириночка Витальевна грехи своей молодости замаливала и уговаривала Анну не тянуть с обращением Ивана. В душе Аннушка уже согласилась с тем, что Иван станет вампиром: пусть лучше любимый будет инвалидом в её понимании, чем если его не будет вовсе. – А что же она ночь на раздумья взяла? – Тут, Жанчик, тонкий момент есть. Ванечка дал Аннушке надежду, что сбудется её самое заветное желание вновь стать человеком. И не просто надежду – до момента, когда мечта сбудется, оставалось всего ничего. Ты думаешь, наша Аннушка хотела быть бой-бабой и вечно преступников ловить? Чёрта с два – семеро по лавкам, домашнее хозяйство и забота о муже. Дед Слава тяжело вздохнул. И он, и Жан хорошо знали как Анна тяготилась своим вампиризмом и прекрасно помнили, как в 1946 году только что обращенная Анна с трудом привыкала к необходимости пить человеческую кровь, выбив у главы семьи право никогда не охотиться и питаться только кровью доноров. – Жанчик, каждый из нас хотел бы, что бы его заветные желания сбылись, но мало кому это удаётся. Вот Аннушка время и взяла чтобы смириться с тем, что её мечты о куче детей так и останутся мечтами. – Дедуль, я вот, что подумал: теоретически два вампира смогут зачать ребенка. Для этого каждый должен будет выпить кровь с растворённой в ней панацеей. – Вот об этом ты Ане с Ваней скажешь после того, как Ольга родит. Ещё неизвестно какой анчуткой она нас всех осчастливит. – Кстати, дедуль, если перед nuit d’amour я вколю женщине панацею и сам выпью кровь с панацеей, то… – А вот об этом, Жанчик, даже и не думай! А если баба твоя во время родов помрёт или ещё хуже – плод не даст ей даже дожить до родов? Смерть её на тебе будет! – Дедуль, ты ведь сам разрешил заниматься получением гибрида человека и вампира? – Так я и разрешил только потому, что знал, что ничего у тебя не получится. А запретишь тебе этим заниматься – так ты на нашу голову очередную язву найдешь, и она за тобой в бессмертие притащится. «Прости, не удержалась…», – дед Слава передразнил интонацию Ольги. – Тьфу, ты, шлёндра дворянская… Так что, Жанчик, займись чем-нибудь полезным. Кровь человеческую синтезируй, что ли, чтобы доноры больше не мучались. – Ну хорошо, дедуль, займусь более практическими вещами. Но всё-таки мы отвлеклись от главного: что Иван скажет о своей смерти хранителям, когда ты приведешь его для регистрации? – Придумаем что-нибудь. Тёмный коридор, свет в конце туннеля. Что ещё у тебя реаниматологи и анестезиологи рассказывают? – В ответ Жан повел плечом и слегка кивнул: да, примерно это после операций с общим наркозом люди и говорят. – Ну вот и ладненько, про это и скажем. Лопаты приготовь, поедем завтра втроём археологией заниматься.