Safety zone

Автобус. Поздний вечер. Конец смены. Оплаченный изредка проезд и даже свободное одиночное сидение. Наушники. — Да? А друзья? Друзья в школе есть? Музыка не успевает заиграть. Мужской голос за спиной. Хосок прислушивается. Да, он в курсе, что подслушивать невежливо. Но заботливый отец в реальном мире — это то, что хочется подслушать. — А школа вообще как? Не устаешь? — так забавно, как не видя лица человека, ты прекрасно понимаешь, что он улыбается. Мужчина сидит за Хосоком, но оборачиваться ему не нужно, чтобы понять эмоции человека. Любовь и забота сквозят в каждом слове. — Ты только не переусердствуй! Обязательно отдыхай, сынок! Ты в любом случае будешь большой молодец! У Хосока дрожит губа. Он больше ничего не слышит. Факт родительской любви и похвалы цепляет его за больное. Он запрокидывает голову и начинает часто моргать. Плакать в общественном транспорте, хоть и полупустом, — это уже какая-то шиза. А он и так не образец ментального здоровья. Музыка на максимум. Лучше сейчас немного оглохнуть, чем столкнуться с этими эмоциями лицом к лицу. Хосок всегда хотел, чтобы его любили. Просто так. Как любят детей. Они есть и их любят. А Хосок всегда был недостаточно хорош для отца, чтобы остаться в семье. Недостаточно хорош для матери, чтобы быть просто ребенком. Недостаточно хорош для сестры, чтобы ей было дело до него. Недостаточно хорош для друзей, чтобы они были с ним просто так. Недостаточно хорош даже для Юнги, чтобы тот был рядом. Хосок вышел на ближайшей остановке. Он проиграл. Эмоции 1:0 Хосок. Он расплакался. Его существование всегда должно было окупаться. Всегда нужно было что-то дать, чтобы что-то получить хотя бы на перспективу. Ведь все нужно было заслужить. Дружбу. Любовь. Внимание. Похвалу. Хосок сел на лавочку и окончательно перестал сдерживать слезы. Он плакал как ребенок, которому сказали, что родители его не любят, искренне в это веря. Он плакал как плакал тогда, когда понял, что папа больше не вернётся.