Личное Дело Света. История Первая. Иная Реальность

Похолодев от ужаса, Светлана пыталась осознать услышанное. Одного её образа хватило, чтобы разразился весь этот кошмар. А что было бы, отправься она туда лично? — Мы понимали, что Завулон стремится столкнуть тебя с Егором, — тихо продолжала Ольга, — он знал, что ты не причинишь вреда ребёнку. Сыну Антона. И знал, что Егор, исполненный ненависти, будет стремиться убить тебя. Ваша встреча была неизбежна, насколько просматривались вероятности. У Великих они нестабильные, трудно просчитываемые… Я опытнее, мы предполагали, что если я приму твой облик и вступлю в схватку с Егором вместо тебя, то ситуация будет более контролируемой. Мы не ожидали, что Завулон даст ему в руки «Рой». Он и правда поставил на карту абсолютно всё. — И проиграл. — Я бы сказала, мы все проиграли. Изящные пальцы Волшебницы нервно прошлись по подлокотнику кресла. Светлане было трудно не согласиться с её словами — полученное таким образом преимущество Света вовсе не ощущалось как победа, особенно учитывая надвигающийся на них суд. — Мы не проиграли суд, — отметила она. — Да, да… — протянула Ольга, подливая себе и Светлане вина, — но правда в том, что завтрашний суд будет посвящен не поиску справедливости и наказанию виновных. И Свет и Тьма понимают, что сделанного не исправить, и Дозоры будут смотреть вперед, а не назад. — Что это значит? – нахмурилась Светлана. — Это значит, что обе стороны попытаются использовать суд в своих целях. Инквизиция всегда стремится к восстановлению равновесия. Зная это, Силы Света будут прилагать все усилия, чтобы сохранить полученное преимущество или его часть. Тьма же будет стремиться сократить его. — Как? Теперь, когда от правды было уже не скрыться, Светлана торопилась выпить эту чашу залпом, до конца. — В Ночном Дозоре сейчас две Великих Волшебницы, — сказала Ольга, — правда одна еще не вошла в силу, а другая ограничена в своих возможностях, но это уже никого не волнует. Дневной Дозор жаждет крови и нужно понимать, что, потеряв Егора, Завулон будет стремиться лишить Свет как минимум одной из двух Великих. Одной из нас. — Но мы им не позволим, так ведь? Ольга отпила вина, задумчиво подняла одну бровь. — Так ведь? — напряженно переспросила Светлана. Неприятное предчувствие, что преследовало её на протяжении всего разговора, переросло в тревогу, волнами холода расходящуюся по венам. — Если всё пойдет по самому плохому сценарию, то ты должна быть готова к тому, что это буду я, — сказала Ольга. — Впрочем, это и так ясно. — Ясно?! — ошеломлённо воскликнула Светлана. — Да ты же спасла нас всех! О чем ты говоришь? — Потери Тьмы так велики, что спаситель плохо отличим от убийцы. Конечно, Борис сделает всё возможное, но может сложиться так, что нам придется кем-то пожертвовать. Если, повторяю, если это произойдёт, то ты должна быть готова дать показания против меня. — Что?! От возмущения девушка вскочила с дивана, и теперь возвышалась над Волшебницей, сердито уставившись на неё. Ольга лишь вздохнула, и Светлана подумала, что давно она не видела её такой уставшей и измученной. — Сядь, пожалуйста, — поморщилась Волшебница. — Даже отметая все мои очевидные возражения, какие показания я могу дать против тебя? — Светлана безуспешно пыталась справиться с захватившим её негодованием. — И зачем, скажи пожалуйста, я буду это делать?! — Сядь, — скомандовала Ольга. И уже мягче добавила: — Я прошу тебя. Девушка плюхнулась обратно на диван. От ярости она не могла даже смотреть на Волшебницу. Это идиотская самоотверженность Светлых уже сидела у неё в печёнках. Антон, не имеющий никакой жизни, кроме Дозора. Ольга, непонятно зачем решившая принести себя в жертву. В голове мелькнула робкая мысль, что и она сама мало отличается от этих двоих — врач без личной жизни, что вечно пыталась всех спасти, ставшая Иной, что вечно пытается всех спасти. Светлана без сожаления и от всей души приказала внутреннему голосу заткнуться. — Начну со второго вопроса, — сказала Ольга. — Итак, зачем ты будешь это делать. Война – это путь обмана. Если меня признают виновной, то твои показания против меня укрепят твои позиции в отношениях с Инквизицией. Ты — главная надежда Света, и тебе предстоит ещё не раз сталкиваться с ними в будущем. Если Свет потеряет меня, то твоя репутация — это единственное преимущество, которое мы сможем из этого выжать. — Репутация предательницы? — Репутация Светлой, которая чтит Договор. Великой, которая не грозится уничтожить равновесие но готова соблюдать его. Это, знаешь ли, редкость. К тому же, то, что считается предательством в Дозоре, приветствуется в Инквизиции. Они все по сути предатели, покинувшие Свет и Тьму, чтобы контролировать своих и чужих. Из наших тебя никто не осудит — Борис объяснит, для чего это было нужно. — Поверь, мне плевать, осудят меня здесь или нет, — выпалила Светлана, —я этого делать не буду! — Теперь вернемся к первому вопросу, — невозмутимо продолжила Ольга. — Какие показания ты сможешь дать против меня. Ты просто перескажешь этот разговор. Этот разговор. Светлана нахмурилась, непонимающе глядя на Ольгу, но осознание не заставило себя долго ждать. Этот. Разговор. «Равновесие должно быть уничтожено. Договор должен быть разорван. Свет должен восторжествовать, и я все для этого сделаю. Я спровоцировала Егора. Я остановила тебя, чтобы занять твое место. Я приняла твой облик. Я знала, к чему это приведет.» — Ты… — Светлана беспомощно оглянулась, бросила взгляд на шкаф с книгами, на уютный свет торшера, на ополовиненную бутылку вина. В нос ударил успокаивающий запах сандала с примесью чего-то цветочного. Идеальный антураж для того, чтобы развести наивную стажёрку, — ты все это спланировала… Ты позвала меня сюда, чтобы вложить мне в руки нож и потребовать, чтобы я воткнула его тебе в спину! — Надеюсь, что если возникнет необходимость, ты так и поступишь. — Это низко! — Учись мыслить как Великая. Светлана не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такую всепоглощающую ярость. — Ты не учла одной маленькой детали, — прошипела она, – я тебе не верю! Ты наговорила мне всякой ереси, чтобы я пересказала её Инквизиции, но я не верю ни одному твоему слову. Ольга, глядя ей прямо в глаза, вытянула руку вперед, ладонью вверх. — Пусть Свет будет свидетелем моих слов, — сказала она, и в её руке вспыхнул ослепительный лепесток изначального Света, — я верю во всё, что сказала тебе сегодня. Я не чту этот позорный Договор. Я всегда стремилась к торжеству Света над Тьмой, и буду стремиться впредь. Я не верю в равновесие. Я остановила тебя не ради того, чтобы предотвратить ваше столкновение с Егором, но чтобы занять твое место, повысив шансы Света на победу в этой схватке. Я убила Великого Тёмного, явившись к нему под твоей личиной. Я убила многих той ночью, и не жалею об этом. Я сделала бы это ещё раз. Сияющий свет в ладони Ольги не дрогнул, подтверждая искренность её слов. В ответ, Светлана вылетела из кабинета с такой скоростью, что, только оказавшись снаружи поняла, что забыла надеть сапоги. Отлично, просто великолепно. «Подумать только, а я ещё переживала за её ковёр!» — кипятилась Светлана, яростно вдарив по ни в чем неповинной кнопке вызова лифта. Несколько минут спустя, уже в тяжелых штатных ботинках, Светлана, наконец, вырвалась на воздух. Январская Москва радостно приветствовала её новогодними огнями, мимо спешили по своим делам укутанные в тёплые куртки люди. Уходили в Дозор желтые машины. Хотелось кричать. Хотелось сломать что-нибудь. Очень хотелось курить. — Тигрёнок! Стой! — крикнула она, увидев знакомую спину. Уже пробежавшая мимо оперативница притормозила, обернулась, вопросительно посмотрела на неё. — Поделишься сигаретой? — Поделюсь, что не поделиться то, — хмыкнула Тигрёнок, подходя ближе, — только ты же у нас, вроде, не куришь? Светлана многозначительно посмотрела на неё. — Понятно, — Тигрёнок вытащила из кармана пачку, протянула ей. — Антон? — сочувственно спросила она, щёлкая зажигалкой, помогая прикурить. Антон был ни при чём, но Светлана благоразумно промолчала и затянулась как следует вместо ответа. Едкий дым заполнил лёгкие. Девушка торопливо выдохнула, закашлялась. Всё же это была идиотская идея. Она виновато посмотрела на Тигрёнка, но та лишь понимающе улыбнулась. — Давай, сама докурю, — сказала она, забирая у Светланы сигарету, и тут же демонстрируя её сердитому Медведю, высунувшемуся из машины. Тот, фыркнув, всунулся обратно. — Ты выдохни, — сочувственно проговорила Тигрёнок, —поезжай домой, выспись. Завтра ещё надо пережить. А после суда… После суда станет понятно, с чем нам придётся иметь дело. — Я боюсь, — призналась Светлана. — Расслабься, от тебя ничего не зависит. Гесер знает, что делает. А ты просто честно отвечай на вопросы. Лгать на Суде Инквизиции даже не думай. — А если я скажу что-то… Что может навредить… Кому-то? — спросила Светлана, неумело пытаясь скрыть суть вопроса. Тигрёнок отвела взгляд, и уже другим, более строгим тоном сказала: — Антон солгал о том, что не видел преступника. Он заставил лгать и тебя. — Я почти ничего не помню, — призналась Светлана, — он сказал мне, что это был его знакомый. — Знакомый… — горько усмехнулась Тигрёнок. — Великий, которому было предсказано погрузить мир во Тьму. Не говоря уже о том, что это был его сын. Ты знаешь, что Антон влез в Архив? Обманул Игната, чтобы уничтожить ту шапку, что ты добыла, рискуя жизнью на втором слое сумрака. Светлана ошеломленно покачала головой. Она не знала. — Антон по уши в дерьме, — Тигренок затянулась, выпустила из легких дым, — он наворотил дел, но, к сожалению, отвечать будет не он один. Если завтра Гесер не сможет добиться права на необходимое магическое вмешательство, то Семён умрёт. В опасности был не только Семён, но Светлана вновь не позволила себе озвучить эти мысли. Оперативница же задумалась, подбирая следующие слова. — Мы все здесь очень любим Антона, и всё понимаем… — мягко сказала она, — но суд для того и существует, чтобы добиться справедливости. Я знаю, как он дорог тебе, но помни и об этом тоже. Тигрёнок хлопнула Светлану по плечу и поторопилась к машине. Пришло время Ночного Дозора. Стажёру Назаровой пора было ехать домой. По дороге к метро Светлана купила бутылку Кока-Колы и с наслаждением сделала несколько глотков. Ледяная газировка на холоде грозила обернуться простудой, но ей было плевать. Она отдышалась и выпила ещё, залпом, так, чтобы защипало в глазах и обожгло горло. Тигрёнок зря переживала — Светлана, как никто другой, знала, что Антон предал их. Ей было не сложно об этом помнить, ей было сложно это забыть. В голове прозвенели слова Ольги: “ты нужна ему сейчас как никогда.” Она могла бы поехать к нему. В эту ночь перед Судом она могла бы… Они могли бы помочь друг другу. Ярость клокотала в ней, не находя выхода, бурлила, требуя от Светланы активных действий. Она знала, что стена, которой окружил себя Антон, не выстоит против энергии, наполняющей её. Если она примет решение… Светлана уже видела, как пройдет мимо опустевшей квартиры вампиров, откуда на неё повеет тленом и безысходностью. Как позвонит в дверь. Будет звонить, пока Антон не откроет. А он откроет. Уставший, небритый. Не пьяный, нет, хуже. Совершенно трезвый. Он посмотрит с вызовом и мольбой, и она выдержит этот взгляд. И тогда он притянет её к себе, резко, бесповоротно. Захлопнет за ней дверь и поцелует, будет целовать долго, яростно, пытаясь забыться, пытаясь погрузиться в неё, в них, спрятаться от реальности, как тогда, в прошлой жизни. Но в этот раз у него не окажется Сада Эдема в рукаве, и эти поцелуи будут совсем земными, с привкусом отчаяния. Она выдержит их, она попытается дать ему то, что ему так нужно, попытается успокоить его, но он потребует большего, начнет снимать с неё пальто, блузку… Светлана ощутила его требовательные руки, его сбивчивое дыхание на своей коже и вздрогнула. Она не сможет. Чуть оттолкнет его, попросит остановиться, и он отпрянет, сразу, так, как будто она ударила. Антон он такой: да это да, а нет — это нет, и никаких полутонов. И он будет смотреть на неё как побитая собака. Отвернется, подойдет к окну, трясущимися руками достанет из пачки сигарету и не с первой попытки закурит, пока она будет подбирать слова. Но слова здесь не помогут. Она обнимет его со спины, крепко, сделает вид, что не чувствует, как он плачет. Может, они даже заснут вместе в его неуютной, несвежей постели. И никому от этого лучше не станет. Выбросив пустую пластиковую бутылку в переполненную к вечеру мусорку, Светлана спустилась в метро и поехала домой, в ненавистные Ватутинки. Ей предстояла тёмная, одинокая, тревожная ночь. И она точно знала, что в этот раз Ольга не позвонит.