Глизе 581g.

Перед глазами плывут розоватые, пушистые облака, и Руи в тысячный раз сравнивает их с животными, которых никогда не видел воочию. Он не помнит, как он здесь появился, что привело его сюда. У него нет ни одного воспоминания из детства, если оно у него вообще было. Себя он помнит ровно с той секунды, когда начал бродить по всем возможным уголкам этой планеты, пиная камни, рассматривая цветы и вечно голубое небо. Он без понятия, откуда взялась эта лаборатория с библиотекой, рядом с которой он прямо сейчас лежит, пока мягкая и свежая трава щекочет затылок. Вероятно, кто-то жил здесь до него, хотел оставить что-то после себя и передать свои исследования, накопленные знания. Руи же просто наткнулся на это внушительное здание, и единственным вариантом было зайти внутрь. Именно оттуда он и узнал, что такое солнце, дождь, почему он не может летать и почему некоторые фрукты и травы нельзя употреблять в пищу. Ему самому пришлось выучить несколько алфавитов, освоить всю школьную и университетскую программу по всем предметам, научиться программированию и конструированию. Эта лаборатория была настоящей кладезью знаний, и с каждой новой впитанной в себя каплей он всё отчётливее осознавал, что его жизнь здесь и закончится. Вот так просто, возьмёт и закончится через десятки лет. И всё, что он сможет сделать — так это открыть парочку новых планет, звёзд и галактик, о которых нет сведений от прошлого учёного. Новые данные в систему он вносил уже не раз: смог самостоятельно вывести новый сорт ягод, который на Земле называют «земляникой», чтобы почувствовать себя на толику ближе к чужой цивилизации, построил парочку мощных роботов, которые смогут добывать и перерабатывать металл, причиняя минимальный вред планете. О Глизе Руи по-настоящему заботился: всегда старался исключать выбросы вредных веществ, газов, а весь мусор перерабатывал. Он не совсем понимал землян, но, тем не менее, перенял у них идею о создании оранжереи. Конечно, на Глизе было полно цветов, деревьев и кустов, но Камиширо нашёл нечто привлекающее, успокаивающее душу и вызывающее улыбку на лице в том, чтобы ежедневно навещать свой маленький сад, проверять, как обстоят дела у каждого растения. Закаты здесь протекали быстро, полюбоваться на красивые градиенты различных цветов можно было от силы минут пятнадцать, но холодный свет звёзд он любил даже больше, и был крайне рад, когда температура падала на несколько градусов, а по коже бежали мурашки. Но ещё больше он любил и ненавидел одновременно по ночам смотреть в телескоп, который сам и построил. Телескоп его предшественника и правда был устаревшим, в нём было множество недоработок, и пользоваться им было не так приятно, как хотелось бы. Пришлось перестраивать всё с нуля, но теперь он может даже разглядеть некоторые улицы на Земле. Светлые улицы, по которым ходят люди, держатся за руки, смеются… По щекам в тысячный раз катятся слёзы, и он отворачивает этот телескоп к чёртовой матери, жалко и беспомощно обнимая свои колени. Ему совсем, совсем не смешно и не весело. Руи всхлипывает, позволяет себе кричать во всё горло, зная, что его всё равно никто не услышит. Его никто не услышал даже тогда, когда он трижды послал невероятно мощный сигнал, который действительно дошёл до чужой планеты. Он пытался связаться с людьми, хотел наладить контакт, ведь он такой же человек, как и все. По всем данным, которые он собрал, их химический состав одинаковый, у него есть точно такие же конечности, кости и мышцы, как и у других, он испытывает те же эмоции, что и земляне. Сколько бы он ни пытался дотянуться до других, он стоит на одном месте. И он останется здесь навсегда. Даже если бы он мог построить космический корабль, который поспеет за скоростью света, он не сможет выбраться отсюда, при разгоне до скорости света он неминуемо умрёт. К тому же, он совершенно не космонавт с хорошим вестибулярным аппаратом и физической подготовкой. Он простой юноша, с достаточно простыми знаниями. Всё, что он может — строить пустяковых роботов, разводить растения, вносить свои исследовательские результаты в систему и в отчаянии смотреть в телескоп, наблюдая за тем, как люди разрушают свою планету, убивают своё здоровье, но, тем не менее, улыбаются. Сидят в кафе, уплетая очередной кусочек шоколадного торта с чашечкой латте, и обсуждают будничные забавные ситуации. Танцуют под дождём, обнимаясь, и прыгают по лужам, сгибаясь напополам от смеха. Бегают по полям, падая в пшеничные колосья, раскинув руки и ноги. Сидят на крыше с одноклассниками, обедая. Он трясётся в истерике, прижимая колени ближе к себе, пытаясь почувствовать тепло, пытаясь представить, что он не один. И это давным-давно перестало его успокаивать, но он продолжает так делать, пытаясь защитить себя от этой душащей тишины, которую он каждый раз получает в ответ. Он даже не знает, зачем существует. Это нельзя назвать «жизнь», нет. На этой планете нет никакой жизни, здесь нет ничего, кроме растительности, кристально чистого воздуха, десятка роботов, оранжереи и гигантской лаборатории. Он не понимает, зачем вносит новые заметки в компьютер, подправляет ошибки в старых записях. Найдёт ли это кто-то? Пригодятся ли кому-то эти знания? Появится ли здесь какой-нибудь такой же одинокий Камиширо-сам-по-себе-Руи? Руи не хочет, чтобы кто-то повторял его судьбу, с каждым днём всё больше сходя с ума. Он мечтает не испытывать этого, мечтает, чтобы это не испытал никто. Честно, он хотел бы всё это прекратить, убить себя, но… Не может. У него никогда не поднимется рука на причинение вреда чему-то живому, в том числе себе. Потому он занимает себя садоводством, перенимает земные развлечения, чтобы почувствовать себя капельку лучше, чтобы приблизиться к чужой для него планете хотя бы на световую миллисекунду. Камиширо хотел бы тешить себя тем, что люди с Земли сами прилетят к нему, но отчётливо видит, что у них недостаточно знаний. Даже он сам не может найти способ преодолеть эти глупые двадцать световых лет. Тёплый ночной ветер нежно развевает фиолетовые волосы, мягко обдувает оголённые участки кожи, стараясь хоть немного утешить. Деревья тихо шелестят своей ярко-зелёной листвой, умоляя парня не убиваться столь сильно. Прозрачная вода в речке журчит, обивая камни, создавая приятную слуху мелодию. Трава щекочет босые ноги, уговаривая улыбнуться хотя бы на долю секунды. И правда. Единственное, что у него есть — Глизе. Он ценит эту планету, оберегает её, и Глизе оберегает его в ответ, пытается помочь, побыть рядом в тяжёлые минуты. По крайней мере, Камиширо видит это именно так, ему хочется представлять и верить, что о нём заботятся. В конце концов, природа тоже живая, верно? Безэмоциональная, бесчувственная, но прекрасная и очаровывающая. Природа может как убить, так и спасти. Он осторожно присаживается, оглаживает траву рукой и поднимает свои заплаканные, опухшие глаза на звёздное небо. Возможно, всё не так плохо. Возможно, ему нет места в обществе, среди других людей, он там просто не нужен. С губ слетает горькая усмешка, и слёзы сами собой стекают вниз. Холодно, больно, отвратительно, но, может, так и должно быть? Ему давно пора смириться с тем, что положение вещей не поменяется, отпустить эту боль и мысли, разрывающие голову на мелкие кусочки. И он пытался принять эту ситуацию, быть полностью, неподдельно счастливым с тем, что имеет, даже говорил со своим отражением в зеркале, мол: «Камиширо Руи, тебе стоит расслабиться и прекратить думать о том, что где-то есть населённая планета», но каждую ночь обнаруживал себя сидящим в слезах около лаборатории. И что он взаправду принял без остатка, так это страдания и одиночество. Самовнушил или банально осознал, но накрепко запомнил, что ничего не поменяется, что нет ни малейшего шанса, и слёзы от обиды на это и жалость к себе не покинут его никогда. Он всеми силами пытается вырваться отсюда, получить самый незаметный сигнал с другой планеты, посылает свои, но ни секунды не верит в то, что это сработает. И Руи действительно жалеет себя, задаётся вопросами «За что мне всё это?» и «Почему именно я оказался здесь и теперь обречён смотреть на звёзды до последнего вздоха?». Руки приятно омывает холодная, речная вода, а собственное отражение в ней вызывает желание разрыдаться вновь. Растрёпанные в разные стороны волосы, в которых, при желании и возможности, явно можно было поселить семейство ворон, красное, опухшее лицо и стекающие из носа сопли… Руи достаёт из кармана шорт многоразовую салфетку, высмаркиваясь, а после набирает в ладони воду, выплёскивая её себе на лицо с целью прийти в чувство. Из лёгких наружу вырывается тяжёлый, тоскливый вздох, и перед глазами с небосвода срывается звезда, падая вниз. — Я хочу выйти на контакт с людьми. Я хочу больше никогда не чувствовать одиночество. Он провожает звезду взглядом и закрывает глаза, повторяя своё желание про себя, прекрасно зная, что он — заложник Глизе 581g навеки.