Украденное Сердце

По тихой гавани медленно стелился рассвет. Время было ещё слишком раннее для начала нового дня, потому улочки Ли Юэ сиротливо ожидали привычной людской суеты. Даже казалось, что в этой мёртвой тишине замерли и птицы, по утрам напевавшие звонкую трель, и шёпот сплетен тёмно-зелёных деревьев, и шорох беспокойных волн с берега. В пустом молчании застыла жизнь городка. Однако на террасе Юйцзин, откуда открывался хороший обзор на всю гавань, синее море и бесконечно далёкий горизонт, а также на причал, где пришвартовывались корабли, на одинокой скамейке застыла фигура взрослого мужчины. Со стороны он выглядел как статуя: идеально прямая спина, сложенные ладонями верх руки на коленях, недвижный стан — точно не дышал, — безупречное бесстрастное лицо. Он был похож на вечность, высеченную из камня. Но на то, что он был живым человеком, указывали только тёмно-карие глаза, на дне которых вспыхивали искры, озаряя радужку в жёлтый хищный цвет. Неизвестно, сколько мгновений он просидел в этой позе: может, пришёл сюда минутой ранее, а может, провёл тысячелетия. В какой-то момент, когда мужчина продолжал безотрывно следить за пустым горизонтом, позади его спины бесшумной тенью появился адепт. Осмотрел строгим взглядом гавань и снял маску, позволяя себе немного расслабиться. Повёл носом по воздуху, нахмурил брови и перевёл взгляд вдаль. — Он? — почти беззвучно произнёс Сяо. В груди тут же тревожно застучало — приближение Фатуи никогда не сулило ничего хорошего, но спокойствие Властелина Камня передавалось и ему. Потому Сяо сел рядом, сложив копьё. Чжун Ли, обычно отвечавший ему сразу, молчал до тех пор, пока на полосе слияния неба и моря не показалась крошечная точка. Тогда мужчина едва заметно приподнял уголки губ и еле слышно восторженно выдохнул: — Он. В мёртвой груди словно расцвели бутоны жизни, а цветам дали необходимую воду, а для воды пробили дамбу: скулы архонта — совсем чуть-чуть — зарумянились, дыхание сорвалось, по спине пробежали мурашки, в животе свернулся узел, а ладони сжались в кулаки. От мужчины прошлась вибрация по воздуху, предвкушение встречи, нетерпеливое ожидание, желание скорее поймать в руки то родное, уютное и любимое, которое много месяцев назад отняли. — Он Вам… сильно нравится? — робко подал голос Сяо, и Чжун Ли даже оторвался от созерцания горизонта, на котором крошечная точка с каждой минутой становилась больше. Архонт удивлённо приподнял брови. Адепт смущённо опустил взгляд на ладони. — Просто… интересно. Чжун Ли хмыкнул. — Я не уверен, что мне хватит слов описать мои чувства к нему, — карие глаза вновь вспыхнули. — Но… если бы мне пришлось прождать ещё шесть тысяч лет ради встречи с ним, я бы сделал это. Сяо слишком очевидно переваривал его слова и также слишком очевидно решал что-то для себя. Что-то важное и значимое для него. Чжун Ли чуть склонился к нему. — Ты свободен и волен делать то, что тебе хочется. Слушай себя. Щёки адепта мгновенно покраснели, а сам он вскочил на ноги и, сбивчиво извиняясь, исчез. Чёрная дымка растворилась через пару секунд. Сяо никогда не говорил о своих чувствах, никогда не делился своим мнением, никогда не полагался на других, взвалив всё на свои плечи. Молчаливый и закрытый, вынужденный постоянно жить в своих кошмарах — сейчас он заслужил испытать что-то, чего он никогда не испытывал. Чжун Ли в принципе мог бы сказать, к кому младший адепт испытывал нечто особенное и трогательно-нежное и как с этим справляться, но не хотел его смущать. Не хотел пугать незнакомыми для него ощущениями, влезать в чужое… Точка на горизонте уже начала приобретать очертания, стали выделяться паруса. Чжун Ли поднялся со скамьи и неторопливым шагом направился в сторону порта, прикидывая в уме, что как раз успеет дойти до причала, когда корабль будет в километре от берега. С такого расстояния Чайльд обязан увидеть его. Заведя руки за спину и сцепив пальцы в замок, мужчина прогуливался по улочкам, рассматривая лавки с драгоценными камнями, заглядывал в ларьки с артефактами, обсуждал погоду с зевающими продавцами, советовал популярные нынче романы и делился мнением со слушателями. Рассказывал, как правильно варить томлёный свиной суп и как нужно настаивать листья чая, чтобы по итогу он получился насыщенным и вкусным. Время, казалось, тянулось бесконечность. Солнце в небе уже светило вовсю, когда Чжун Ли скрестил руки на груди и устремил взгляд на добротный величественный корабль Снежной. Махина вблизи оказалась не просто «большим кораблём», а громадиной. На корме стоял капитан корабля. И Чжун Ли бы не испытал к нему ничего, кроме вежливого радушия, если бы не узнал в нём свою звёздную ракушку. Рыжие вихри пружинили вслед за хозяином, яростно размахивающим руками. — Наконец-то, — шепнул мужчина, делая шаг вперёд. — Ты здесь. Чайльд скинул с себя треуголку и тяжёлый камзол прежде, чем корабль остановился на установленной территории, и, что-то крикнув своим, сиганул с носа с громким визгом и плюхнулся в воду, поднимая столб брызг. А внутри Чжун Ли словно сломался замок, и он, шумно вздыхая, понёсся в воду. Ему было всё равно, что скажут люди, что скажет Небо. Он нырнул в воду и мгновенно — из летней жары в холодную толщу — оказался в знакомых крепких объятиях, а к губам прильнули любимые губы. И всё стало таким неважным. Все переживания, чужие взгляды, разговоры, время порознь, гулкая тишина. Они вынырнули, когда воздуха в лёгких стало не хватать, жадно вобрали его и уставились глаза в глаза, впервые за целую вечность смотря друг на друга. Чайльд заулыбался, водя ладонями по рукам, предплечьям, плечам, шее, будто не веря, что вот, его любимый, прямо здесь, перед ним, обнимает, целует, смотрит, трогает. Чжун Ли сжал пальцы на чужой талии, прижимая предвестника к себе, грудь к груди, прислонился лбом к чужому и закрыл глаза. Сердце в грудине отчитало реквием, расплакалось от любви и застыло в этой волне нежности. — Дождался, — шепнул архонт в мокрые губы, и Чайльд сладко хихикнул. Тарталья был таким… солнечным, тёплым, уютным, сладким, вечно беспокойным, непоседливым и любимым. Его хотелось сжимать в объятиях, целовать каждый миллиметр кожи, прятать в руках от грозы, гладить, ерошить волосы, опять целовать, целовать, целовать… Чжун Ли хотелось, жутко хотелось поведать о своей любви к человеку. О том, как однажды было украдено сердце Бога.