La bouche parle de l’abondance du cœur.

–Мама, да почему нет?! Что опять не так?!- юноша с огненно-рыжими волосами носился из одного конца комнаты в другой, не переставая показательно кривиться на несуразные, по его личному мнению, аргументы рядом стоящей. –Например то, что у тебя на носу важнейшие экзамены, а ты решаешь вывести меня из себя своими запоздалыми подростковыми выходками? Я сказала: нет и точка. Ты сидишь дома и готовишься,- женщина, с такими же ярко выделяющимися из общей серой массы локонами, стояла напротив сына и грозно смотрела на него сверху вниз, пользуясь огромным преимуществом в росте. Парня невероятно раздражало, когда им пытались командовать и помыкать, особенно в наглую пользуясь своим физиологическим отличием, ну что за ханжество! "Да чтоб тебя"- прошептал он одними лишь губами, развернувшись спиной к матери, и чуть ли не отточенным маршем прошагал в свою комнату, для вида немного громче обычного прихлопнув за собой дверь. –Что за грёбаное невезение!- он всплескивает руками и с отчаянием смотрит в потолок, размышляя о том, почему же у него всегда все идет не по плану в самые последние моменты. Сообщение для: Личный мозгоеб 12:50 Вы: полный отстой 12:52 Личный мозгоеб: Дай угадаю. Тебя не отпустили или же у тебя снова выпал клочок волос, что, несомненно, очень важно и "скоро доведет тебя до полного облысения" 12:52 Вы: это, вообще-то, реальная проблема, какого хрена ты ржешь? я виноват, блять, что ли, что у меня волосы выпадают? первое 12:53 Личный мозгоеб: Ну, я догадывался. Принял, жди. 12:53 Вы: а? 12:53 Вы: ты чего там удумал? 12:53 Вы: я не буду снова отчитываться за твои выходки 12:54 Вы: Дазай, мать твою, ответь сейчас же Не прошло и пятнадцати минут тревожных мыслей Накахары, которые прямо пропорционально каждой истекающей секунде набирали более обширные обороты, и убеждений себя в том, что Дазай пока не настолько отбитый, чтобы начать что-то вроде внеплановой пожарной тревоги целой жилой многоэтажки, как послышался звук... от броска? Да, именно, от броска какого-то предмета в окно его комнаты. Мысленно покрывая матами своего непутевого ("Гениального и самого заботливого, Чуя-кун, где ты ещё сыщешь схожих со мной?) друга, которого за самые банальные и просто до безобразия легко раскрываемые планы периодически хотелось выгнать с этого респектабельного места в его жизни, ведь было очевидно, что это не ворона по счастливой случайности решила подбросить по пути небольшой презент в виде куска черствого хлеба, а его друг сейчас стоял на улице, успешно имитируя Матушку Готель, и ждал возможности лицезреть недовольную морду Чуи за стеклом. С таким же успехом он мог встать под окном комнаты Госпожи Накахары с огромной табличкой, гласящей: "Я пришел к вашему сыну, хотя сейчас он буквально находится под домашним арестом". На самом деле, ни то чтобы Дазай действительно не был на такое способен. Стук повторился, и Чуя поклялся себе, что если он сделает так еще раз, то он расколет булыжник об его череп, не дождавшись изложения, естественно, самого лучшего плана по спасению заточённого из башни. Он попытался как можно тише открыть форточку, хотя на месте мамы он бы заподозрил неладное гораздо раньше, и выглянул вниз, оценив, по крайней мере, его незаметное положение, чтобы этого ненаглядного мог увидеть Чуя и, возможно, соседи справа, если они конечно решат полюбоваться видами на ближайшую свалку именно в этот момент. Эта ехидна непринужденно стояла под окном и в случае чего готовилась снова кинуть камень ("Браво, мог открепить металлическую ножку от лавочки и запустить в окно уже ей, чего мелочиться-то?), который как раз вертела между пальцами с гаденькой ухмылочкой на лице. –Ромео, свет очей моих, когда ты успел стать принцем на белом коне?- театрально прижав руку к сердцу, поинтересовался Накахара. –В тот самый момент, когда милейшая взору Рапунцель решила врезать мне с колена в челюсть и позже предложила зарыть топор войны,- Осаму стоял с приподнятыми уголками губ и раскачивался с пятки на носок, словно разговаривал с Чуей на кухне за чашечкой ароматного чая. –И что ты мне сейчас предлагать решил? Второе пришествие на радость религиозным соседям организовать и плавно спуститься с четвертого этажа на дарованных высшими силами крыльях? –А? Зачем это? Тебе не понадобится выходить из дома вовсе,- Дазай резко дернул на себя пожарную лестницу, что уже не предвещало ничего хорошего, проверяя её на устойчивость, и начал проворачивать операцию, исходя из своей личной задумки, под названием: "Распугай всех соседей своей наглой рожей из окна и в случае чего притворись рабочим", никак больше Чуя объяснить не мог, почему его друг начал, ловко переставляя свои длинные ходули, подниматься на этаж его квартиры. –Дазай, пёс ты паршивый, с чего вдруг ты решил не вызволять меня на, вообще-то, запланированную вчетвером прогулку, а на легке кинуть разом двоих и насладиться моим прекраснейшим обществом?- он следил за каждым осторожным шагом вверх, уже наполовину высунувшись из окна, но не переставая шипеть на незваного скалолаза ака ядовитая гадюка. –Никогда до этого не замечал у тебя тяги к язвительным монологам, это была моя привилегия,- он едва ли не кончик языка высовывал от усердия, карабкаясь, и, наконец, схватившись за чужую ладонь, перевалился через оконную раму тяжелым грузом.- На улице ужасно жарко, пока я бежал до тебя, то чуть трижды замертво не свалился. Это было бы на твоей совести. –На моей?!- даже не стараясь на этот раз понизить голос, возмутился Чуя и посмотрел на приятеля взглядом а-ля "а не охуел ли ты часом, дорогой мой?".- Тебя вообще изначально никто не приглашал, проходимец. Дазай, естественно, проигнорировав последнюю реплику, упал всем весом на кровать и вытянулся с таким хрустом, словно не с соседней улицы бежал, а марафон пятикилометровый промчал на своих двоих. –Ну и чего развалился? Я дождусь объяснений, с какого перепугу ты решил в пожарников поиграть, несчастный?- и все же согнать совсем упревшего бедолагу, который вроде как и дела отменил ради того, чтоб к тебе наведаться, было уж совсем жалко и несправедливо, поэтому обошлось лишь пинком по лодыжке.- Акутагава и Ацуши, видимо, предупреждены не были, по чьей милости они будут даже не втроем, а чисто тет-а-тет? –Какого ты ужасного мнения обо мне! Я написал Ацуши, пока ждал, чтобы ты соизволил приоткрыть окно. По какому поводу заточение-то? –"Готовься к экзаменам, Чуя. И мне плевать, что у тебя уже скоро мозги вскипят от этого",- он закатил глаза, а Дазай рядом лишь легонько усмехнулся, явно выражая в своей усмешке глубокое сочувствие. Накахара с прыжка упал на свою кровать рядом с Осаму, чьи ноги ему, видимо, совершенно не мешали устроиться поудобнее, и вообще, если захочет, то сам подвинется, а то слишком много позволяет себе. Но Дазай и не думал о том, чтобы подвинуться, наоборот, он развернулся всем телом, прилег уже привычным движением на ляжки Чуи, обтянутые в простые домашние спортивки, и довольно зажмурил свои темные глаза, напоминая в этот момент уличного кота, который с виду неприступный и враждебно ко всем настроенный, а на деле ужасно тактильный пушистый комок. Чуя вздохнул и зарылся своими до ужаса аккуратными пальцами в его шевелюру, не забыв несильно дернуть за торчащий клок волос. Так, для профилактики. Чтоб не шибко расслаблялся. –Так зачем пришел всё-таки? Сейчас никуда уйти точно не получится, мог бы пойти погулять и втроем. Это всяко лучше, чем торчать теперь со мной в четырех стенах, а в случае чего изображать из себя горе-любовника и прятаться в шкаф,- он чуть наклонился вниз, к лицу Дазая, пытаясь понять по мимике, что же у него было в голове, когда он написал последнее сообщение и сбежал в гости. Правда в незваные, но всё же. Кто сказал, что хозяин комнаты против такого неожиданного визита? –Дурак ты,- шатен вновь коротко усмехнулся, приоткрыв один глаз ("Ну точно кот!"), и щелкнул Чую по носу, заставляя последнего забавно фыркнуть и совсем слабо прикусить его за кончик пальца.- Сам-то как думаешь? Если бы эти двое резко отменили встречу, а ты пошел, то я бы всё равно прибежал к тебе, не в обиду Ацуши-куну и Акутагаве-куну. Мне важнее всего с тобой время провести, остальные факторы для меня не так значительны. Ну вот, блядская чувствительность, кончики ушей Накахары тут же, словно по команде, начали заливаться краской, сливаясь с ослепительной яркостью его прядей, а сам он положил ладонь на лицо этого демонёнка и отодвинул от себя, чтоб не видеть, как юноша начал беззвучно хохотать с выражения лица друга. Серьезно, смотреть на такого Чую было ещё большим удовольствием, чем глазеть на него в любое другое время (возможно он совсем чуточку не договорил и смотреть на парня было приятно абсолютно в каждое мгновение, но, эй). А Осаму именно глазел, не отрываясь ни на секунду, лишь бы успеть пересчитать все веснушки, пока он не повернет голову в другом направлении, хотя он буквально выучил их количество и расположение на зубок, словно лицо Чуи было небом, а эти рыжие веснушки-созвездиями, самыми невероятными и прекрасными во всей галактике. Лишь бы увидеть какой оттенок глаз у него в эту секунду. Лишь бы застать момент, когда от смеха его трогательные ямочки на щеках начинают ползти в стороны, и его лицо скрашивает такая притягательная улыбка. Лишь бы, лишь бы... Вот только Накахара либо намеренно не замечал и игнорированием пытался дать ясно понять, что его это совсем не интересует (и Осаму даже готов признаться, как сильно его удручает этот факт), либо...? Черт его знает, какая ещё может быть причина, всё это же до смешного очевидно. Но Дазай, как самый лучший друг держался стойко и не подавал никаких неоднозначных сигналов, потому что в его навязчивых мыслях надеяться на что-то большее, чем дружба, было однозначно провальным номером. –Придурок. Не настолько я и интересен,- ох, а вот это уже было похоже на явное нарывание на комплименты, и Дазай тоже это приметил, но, зная его вдоль и поперек достаточно долгое время, понимал, что это совсем не так. Осаму вздохнул и закатил глаза так, что пора было начать беспокоиться, как бы они не остались на той стороне. Он с кряхтением (словно пенсионер, а не без нескольких месяцев совершеннолетний подросток) поднял свою тушу с матраса и присел по-турецки напротив рыжего юноши, задевая его коленку своей. И нет, это не должно было приковывать внимание, Дазай же не озабоченный восьмиклассник со спермотоксикозом, но абсолютно любой контакт с Чуей заставлял его мысленно возноситься. И слепому было заметно, сколько на самом деле комплексов скрывается под защитными колючками и притворной самоуверенностью мальчика с выразительными глазами небесно-голубого оттенка. Осаму положил свои шершавые ладони на все ещё горящие щеки Чуи и наклонился ближе, уже без единой смешинки в глазах. Вся проблема была в том, что Чуя в его глазах был настолько идеален, будто он-статуя, которую собственными руками вылепили греческие Боги, не иначе. И иногда было чуть ли не до отчаяния обидно, что, как бы Дазай не старался, он не мог найти в нем ни единого изъяна. Вообще ни одного. И тут началось то, что обычно называют: "Мозг не успевает за языком". Или как ещё можно было это назвать? –Мне нравится проводить с тобой время абсолютно везде, потому что ты нравишься мне абсолютно везде. Будешь так говорить про себя и не высказывать что тебя тревожит, и я надаю по твоей несмышленой черепушке, ты понял меня?- он легонько погладил парня по скуле, вводя того в некий транс, и все же ещё не до конца врываясь в его личное пространство, давая возможность отстраниться и забыть про все эти откровения, которые были совершенно не к месту, списать всё на температуру воздуха вокруг и на помутневшее из-за этого сознание, и не вспоминать о них никогда больше, но... Он разбивает все надежды на благоразумный исход в прах одним брошенным словом. –Нравлюсь?- казалось бы, удивленно нужно смотреть здесь только Чуе, но Дазай так шокировано и комично раскрыл глаза, словно до этого он ходил и кричал об этом на всю округу. –Так я тебя дураком не просто так называл, получается. Чуя, я даже не пытался скрывать, это поняли, кажется, даже наши одноклассники, не говоря уже о приятелях. И один лишь ты, как оказалось, был не в курсе, или очень удачно притворяешься,- он действительно смотрел так непонимающе, что не поверить в искренность его слов было реально трудно. Видимо, решив, что доказывать что-либо словами не в его стиле, он наклонился к лицу Чуи ещё ближе, стремительно сокращая все границы доселе дозволенного, но остановился буквально за несколько сантиметров до желанных губ и заглянул ему в глаза. –Я... Могу я...?- он забавно хмурился, словно не у него в это время внутри происходил ядерный взрыв из всевозможных чувств, которые буквально разрывали его на части. Рыжеватые брови приподнялись, будто он уже успел дать разрешение в письменном виде и только и ждет, пока тугодум рядом сообразит, как это прочесть. Не дожидаясь ответной реакции, Чуя, не давая себе возможности на такие ненужные сейчас раздумья, прижался своими обкусанными губами к припухлым губам своего, по видимому, уже не просто друга, и зарылся пальцами одной руки в мягкие волосы на затылке, а второй рукой придерживаясь за чужое плечо, как будто он сейчас упадет, не смотря на сидячее положение, хотя в данный момент это вовсе не казалось таким уж невозможным. Признаться честно, хотя бы "сносно" целоваться Накахара не умел совершенно. Конечно, у него уже был опыт, в ином случае это было бы просто унизительно, но нормально понять и разобрать он так ничего и не смог. А Осаму, казалось, было совершенно наплевать с высокой колокольни на всё, и даже если их сейчас решит навестить мать Чуи, первым он не отстранится, а будет продолжать тыкаться губами в воздухе, как слепой котенок. Шатен полностью отдавался моменту, о котором грезил уже далеко не первый год, и дотрагивался до Чуи везде, до куда дотягивались проворные паучьи пальчики, словно у него отберут эту возможность прямо сейчас. Когда оба уже начали по-настоящему задыхаться, то Дазай осторожно отстранился от губ юноши со смущающим звуком и отвел глаза в сторону, как будто считая, что его сейчас за такое как минимум изобьют рядом стоящим деревянным стулом и отправят из квартиры пинком пинком с того же хода, в котором незваный объявился. –Ага, и сейчас ты решишь сбежать от ответственности и оставишь меня разбираться с этим,- он неопределенно взмахнул рукой в воздухе.- самому, хотя начал всё уж точно не я,- Чуя всё ещё прерывисто дышал, но уже мог внятно излагать свои мысли, что не скажешь о рядом сидящем, который в данный момент не мог ничего. Да, тут он был полностью прав, это была задумка Дазая, раскаиваюсь, синьор, извольте-с отлучиться. Желательно обратно в окно. Желательно с прыжка. Он бы, возможно, хотя бы разрядил обстановку. Напряжение в воздухе можно было резать ножом и оно убивало их обоих с одинаковой силой. О боже, во что они вляпались и что вообще, мать твою, сейчас произошло? –Чуя, я- –И что теперь?- Чуя резко поднял голову и наигранно дерзко уставился Осаму в глаза, хотя было видно невооруженным глазом, насколько ему было страшно раскрыть рот сейчас.- Мы теперь... В отношениях? Пара? Встречаемся?- о боже, как же это было тревожно. Но то, с каким облегчением после этой речи выдохнул Дазай, очень даже обнадеживало, если честно. Осаму беззлобно хмыкнул и наконец установил зрительный контакт. Да, Чуе явно повезло, что напротив него сидел не абы кто (одна лишь мысль об этом неизвестном "абы кто" приводила его в ужасную ярость, надо заметить), а по уши влюбленный в него идиот, который от одной лишь мысли об этом уже готов был на коленях благодарить Вселенную за этот подарок. Мало кто после одного невинного поцелуя вступал в отношения. Обычно это было сродни несерьезному развлечению. Вот только Дазай был кем-кем, но уж точно не уверенным в себе человеком, поэтому его язык начал его подводить именно тогда, когда стоит показать полную готовность. –Да, наверное, я имею в виду, ты точно хочешь этого? Если что, то я не обижусь, это только твое дело и я не в праве решать за тебя что-либо...,- он безбожно заикался и запинался, немного жалея, что всё же отказался от плана с прыжком. –И этот человек меня несмышленым дураком называл. А сам, когда дело касается его чувств, и два слова связать воедино не может,- он усмехнулся, а Дазай поджал губы и отвел глаза в сторону. Его правда. Но Чуя только мягко рассмеялся и потрепал своего придурка за пушистую челку.- Хочу, Осаму, очень хочу. Ты мне тоже нравишься. И, ладно, хорошо, это были самые лучшие слова за всю относительно недолгую жизнь Осаму. В этот момент он действительно был как никогда счастлив.