лишь до утра...

***

— Ты не хочешь… Вернуться? — Хочу...       Они сидят на кровати друг напротив друга и разговаривают тихо-тихо, словно дети обмениваются своими самыми сокровенными тайнами. Нетейам держит его руки в своих, сжимая, и большими пальцами водит по холодной коже. Снаружи волны разбиваются с шумом и птицы неспящие кричат, тревожа деревья, ветки которых бьют по крышам маруи из-за поднимающегося ветра. Аонунг вздрагивает, голову резко переводит в сторону выхода, когда внезапно на землю с грохотом опускается сильный ливень, но успокаивающие прикосновения заставляют уняться бешено колотящееся сердце. Музыкальная подвеска над входом качается из стороны в сторону, создавая громкий перезвон.       Они сидят в полной темноте, различая лишь контуры тела и ярко блестящие глаза собеседника, в которых отражались звезды, сокрытые затянувшимся теперь небом. Рифовому это все кажется сном, который должен вот-вот раствориться с приходом первых лучей светила, но нет. Вот он, здесь, сидит перед ним, вполне реальный. И все же мысль, что после пробуждения он не вспомнит ничего из того, что обещал хранить в памяти, и у него останутся лишь размытые лица, которые никак не получится сложить в четкие очертания, угнетает.       Опущенная голова приподнимается, и взгляд исподлобья с надеждой смотрит на на’ви перед собой, пока губы произносят известный всем неизменный ответ. — Но не можешь…       Нетейам усмехается грустно, головой удрученно мотает и губы кусает, глядя на него со снисхождением. Ладонь холодную к лицу подносит, касаясь губами костяшек, и взгляд полный боли и сожаления на него устремляет. Его брови поднимаются, он словно объясняется с ребенком, произнося извиняющимся голосом: — Но не могу...       Аонунг, наверное, никогда не был так рад отсутствию хоть какого-то света, как в этот самый миг. Он безумно благодарен за эту темноту, в которой его блестящих глаз не видно. Жмурится, чувствуя, как по щекам бегут ненавистные слезы, нос мгновенно закладывает и он дышит глубоко через рот, сдерживая болезненные хрипы. Опущенной головой кивает часто и сглатывает, ощущая осунувшуюся щеку, которой Нетейам прижимается к его раскрытой ладони и целует открытое запястье. Прерывисто вбирая больше воздуха, чтобы голос не дрожал, Аонунг шепчет, как можно более непринужденно: — Останешься со мной?       Салли молчит, отстраняясь, и сердце на'ви, словно покрытая трещинами стена, рухнет, он слышит звон в ушах. Нетейам руки отпускает, которые рифовый тянет, пытаясь остановить, но он ускользает, оставляя на пальцах фантомные ощущения прикосновения. Затаив дыхание, ему остается следить за тем, как Салли встает с кровати, и та поскрипывает от переноса тяжести. Ступает мягко, не издавая ни звука, и лишь позвякивающие браслеты выдают, что кто-то еще не спит. Аонунг не дышит. Смотрит пристально и губу кусает чуть ли не до крови от ожидания ответа и банальной надежды.       Он в спину смотрит, пока Нетейам направляется в сторону выхода. Тот доходит до небольшого столика и медленно, придерживая бусины, чтобы не греметь, снимает украшения, аккуратно складывая рядом друг с другом. Характерных звуков при соприкосновении бусин и деревянного стола избежать все же не удается, и Салли шипит. Аонунг все это время глядит словно завороженный, даже не пытаясь отвести взгляд. Нетейам стоит к нему боком, расстегивая очередной браслет на тонком запястье, его мелкие косички падают, закрывая лицо, но Аонунг уверен, что он брови хмурит и сжимает губы в тонкую полоску, пытаясь в темноте выцепить нужную нить. Когда на столике образовывается небольшая кучка украшений, Нетейам все также, не проронив ни звука, направляется обратно. — Как всегда.       Салли забирается тихо на кровать и за руку тянет Аонунга на себя. Пока снаружи дождь пытается потопить океан, а ветер, впервые за последние несколько лет настолько сильный, бушует за стенами, рифовый лежит в теплых руках, чувствуя себя в безопасности. Чувствуя себя дома.       Нетейам накрывает их покрывалом, и укладывает на’ви на своей груди, опираясь на спинку кровати. Руки переплетаются, и Аонунг пытается оставаться в сознании как можно дольше, сосредоточившись на теплых поглаживаниях по спине, но проигрывает сам себе, стоит услышать тихую мелодию, которую Нетейам напевает, прижимаясь губами к виску.       Когда лучи ослепляют настолько, что становится просто невыносимо, Аонунг проводит по постели рукой, ощущая лишь ледяной, от ночной погоды, холод, и раскрывает глаза. — Лишь до утра…