Моя Элизабет/My Elizabeth

Еще один шаг ближе к ней - это все, чего хотел Уильям. Еще один шаг в танце. Однако он опасался, что надавил на Баффи слишком сильно и слишком быстро. После того как он отдал ей ожерелье на кладбище, она стала такой молчаливой, что Уильям снова растерялся, пытаясь понять причину. Она улыбалась ему, внимательно наблюдала за ним, но, казалось, погрузилась куда-то глубоко в себя, и он мог только догадываться о ее мыслях и стремлениях. Они вернулись в отель к середине дня и занялись последними приготовлениями к отъезду на следующее утро. Он телеграфировал на Пеньсильванскую железную дорогу, чтобы забронировать места, обеспечив им пару сидений по ходу движения, которые превращались в нижнюю спальную койку. Согласно его путеводителю, нижняя койка должна была обеспечить им наибольший комфорт, хотя как в пульмановском вагоне обеспечивалась приватность, он не мог понять. За ужином Баффи была так же сдержанна, как и большую часть дня. Она не отстранялась от него, напротив, внимательно наблюдала за ним, пока они ужинали, а когда они вышли из столовой, не стала дожидаться, пока он протянет руку, а без лишних слов взялась за нее. Когда Уильям предложил ей принять ванну в этот вечер, так как во время путешествия у нее не будет возможности сделать это, Баффи, казалось, с радостью согласилась. Она вернулась в комнату, окруженная легким ароматом роз. Влажные пряди волос прилипли к ее шее необыкновенно соблазнительно. Ему страстно захотелось провести кончиками пальцев по этим влажным волосам, проследить линию до ее изящных ключиц, где кожа приобрела ярко-розовый оттенок из-за горячей воды. И там, где прошли подушечки пальцев, мог проследовать кончик его языка. «Будет ли она на вкус как розы или персики», — задался он вопросом и почувствовал, как его член твердеет от этой мысли. —…ты желаешь следующим? — спросила она, сверкнув зелеными глазами. —Следующим? — глупо пробормотал он. —Ванна, Уильям, — небольшая улыбка заиграла в уголках ее губ. —О, да. Конечно, да, — он собрал несколько вещей наугад, надеясь, что некоторые из них подойдут для этой задачи, и направился по коридору в купальню. Он принимал ванну в довольно быстром темпе, натирая кожу до блеска и намыливая волосы. Вытершись полотенцем, он облачился по минимуму - не стал надевать жилет и застегивать манжеты, поскольку в ближайшее время собирался лечь спать. Когда Уильям вернулся в комнату, он ожидал застать ее в ночной рубашке, возможно, даже в постели. Однако, это было не так. Баффи все еще была в своем платье с узором из роз и стояла на том самом месте, где он ее оставил. Она повернулась, чтобы посмотреть на него и улыбнулась, но сохраняла странное молчание, которое началось, когда он подарил ей колье. Он явно заставил ее чувствовать себя неловко из-за этого подарка. Уильям хотел показать свою глубокую привязанность к ней как к Баффи, но должен был догадаться, что она сочтет его ухаживания слишком навязчивым. Как слишком рьяный школьник, он переусердствовал. Как он мог считать себя возлюбленным, мужем, если был так неуклюж, когда дело касалось ее сердца? Будь прокляты его глупые попытки. Что ему было нужно, так это правильная тема для разговора - чтобы подтолкнуть их к столько необходимой беседе об их отношениях. Пока он принимал ванну, ему пришла в голову идеальная тема. —Я хотел поблагодарить тебя за твою находчивость сегодня в поезде «Эл». —За мою находчивость в «Эл»? —Когда ко мне подошла та молодая женщина. На обратном пути я наблюдал аналогичную ситуацию с другим джентльменом. Я полагаю, что она охотилась за кошельком этого мужчины. —Как карманница? —Именно. Я считаю, что твое вмешательство спасло ситуацию и спугнуло ее. Она улыбнулась, выглядя немного самодовольно, и поднесла руку к декольте, чтобы кончиком пальца поиграть с серебряным колом, висящем на ее ожерелье. Это не было действием женщины, недовольной своим подарком, так почему же он вызвал такое странное молчание с ее стороны? Он положил свою одежду в сундук и повернулся к ней лицом. —Баффи, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем, если ты не возражаешь. —О, хорошо, — произнесла она, на ее лице отразилось огромное облегчение. —Я тоже хотела поговорить с тобой. —Правда? — он сглотнул, и его сердце странно забилось в горле. Она кивнула и сделала шаг к нему. —Сначала ты. —А, что ж. Да, — она выжидающе посмотрела на него. —Это касается ожерелья, которое я тебе подарил. Я боюсь, что это был не совсем уместный выбор, и если оно по какой-то причине тебя обидело, ты должна знать, что я бы никогда… —Что? — перебила она его. —Уильям, мне оно очень дорого. Разве ты не знаешь этого? Ты не должен извиняться за него. —Я просто не понимаю, почему ты стала такой молчаливой с тех пор, как я подарил его тебе, любимая. Баффи закусила губу. Ее белые зубы, втянувшие нижнюю губу в рот заставили его член слегка увеличиться, ибо он был безвольным существом. Она шагнула к нему, затем протянула руку и запустила кончики пальцев во влажные кудри прямо над его ухом. —Это я должна извиниться. Мне нравится этот подарок. Это лучшее украшение, которое я когда-либо получала - да, оно даже превосходит мое обручальное кольцо. Мне жаль, что я была такой молчаливой. Я просто… переваривала происходящее, наверное. Ее уникальное владение словами поразило его, как и всегда. Она говорила так, словно ее разум был похож на фабрику, занятую производством мыслей. Когда она приблизилась еще на шаг, ему стало трудно дышать, смотреть на нее, но он не отводил взгляд. Она приподнялась, очень медленно, и прижалась своим ртом к его рту. Ее дыхание коснулась его кожи, когда ее губы прикоснулись к его. Его руки сами собой обвились вокруг ее талии, притягивая Баффи ближе к себе. Его кожа, еще не остывшая после ванны, словно излучала жар, по спирали передавая тепло от его тела к ее. Она провела кончиком языка по его нижней губе, очерчивая линию, после чего втянула ее в рот и нежно пососала. Он почувствовал, как его ноги начали дрожать от этого, а член немедленно отреагировал подергиванием и мольбой о внимании. Ее руки зарылись в его волосы, притягивая еще ближе к себе. Он с легкость поддался, как вода водовороту. Это она разорвала объятия и отстранилась, выглядя при этом восхитительно растрепанной. Ее щеки пылали, а губы слегка припухли от поцелуев. Она слегка задыхалась, когда заговорила: —Я хотела кое о чем с тобой поговорить. —Да, — он был рад обнаружить, что его голос все еще функционирует, но решил не испытывать судьбу и не говорить слишком много. Она глубоко вздохнула и с шумом выдохнула. —Речь пойдет о… ну… Поскольку его рука все еще обвивала ее талию, он сжал ее, надеясь, что это успокаивает. —На самом деле, речь пойдет о сексе, — выпалила она. —И об ухаживании. Понимаешь, я знаю, ты сказал, что хочешь получить шанс ухаживать, но дело в том, что… Он поморщился. Господи, только не это. Так вот что заставило ее стать такой молчаливой - его глупые правила относительно секса. Глядя на ее лицо, он почувствовал такой стыд. Он надеялся, что возможность ухаживать за ней поможет восстановить хоть что-то из того, что, как он думал, позволит им быть вместе - но с ее точки зрения это могло показаться ей эмоциональным шантажом. Что он заставляет ее отдать свое сердце, прежде чем они смогут по-настоящему жить как супружеская пара. —Я люблю тебя, Баффи, — сказал он, как дурак, полностью погруженный в свои мысли. Когда она попыталась прервать его, он продолжил. —Я знаю, что просил дать мне возможность попытаться завоевать твою любовь, прежде чем мы начнем супружеские отношения, дорогая, но ты должна знать, что у тебя нет никаких обязательств. Она посмотрела на него и склонила голову. —В этом предложении было много о начале и прочих вещах, Уильям. Что ты хочешь сказать? —Я люблю тебя и хочу тебя, Баффи. Я просил дать мне шанс добиться тебя, и ты дала мне его. Спасибо, — он наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в щеку. —Но в том-то и дело, Уильям. Со всем этим «люблю тебя». Дело в том, что… —Пожалуйста, дорогая. Тебе не нужно больше говорить ни слова. На самом деле, я прошу тебя не делать этого. Любые заявления о твоих чувствах на данном этапе будут выглядеть несколько натянутыми, заставят меня чувствовать себя еще большей скотиной. Она опять открыла рот, чтобы заговорить, а затем снова выдохнула: —Чего ты хочешь, Уильям? —Тебя, если ты хочешь меня. Она протянула руку и начала играючи расстегивать пуговицы его рубашки, освобождая одну за другой. Он мог только смотреть, как она проводит кончиками пальцев по белой ткани, представляя, как они будут ощущаться на его коже. Расстегнув последнюю пуговицу, она стянула с его плеч рубашку и бросила ее поверх открытого сундука. Раскрытыми ладонями она скользила по его рукам, пока пальцы не обхватили его предплечья; ее руки были бальзамом - они распространяли тепло по его рукам к центру груди. Она расстегнула его нижнюю сорочку и просунула под нее руки, рисуя дразнящие узоры вдоль его живота. Он издал одобрительный вздох, а затем, собравшись с духом, потянулся к ней, положив дрожащие пальцы на пуговицы возле ее горла. Он вопросительно посмотрел на нее. —Можно, Баффи? На ее лице расцвела поощрительная улыбка. —Да, Уильям, можно. Он знал, что она считает его безнадежно старомодным в этих вопросах, но все же смел надеяться, что его фраза не вызовет у нее раздражения. Быстро, насколько позволяли дрожащие руки, он расстегнул пуговицы на лифе и запястьях, а затем спустил платье вниз. Баффи стянула нижнюю юбку, чтобы она присоединилась к платью, после чего перекинула их через спинку стула. На ней остались только темно-розовые сорочка и панталоны. Поскольку она быстро оделась после ванны, белье прилипло к влажным участкам ее кожи, что выглядело весьма соблазнительно. Ее соски топорщились под атласом, а ткань облегала округлости груди. На уровне бедер он мог видеть влажные и темные локоны, отчетливо проступающие сквозь тонкий материал. Баффи шагнула ближе к нему, на ее лице появилось почти застенчивое выражение. Он наклонился и начал покрывать поцелуями линию от ключиц, вверх по горлу, к мочке уха, где очень осторожно прикусил ушную раковину, в том чувствительном месте, которое всегда сводило ее с ума. —Господи, Уильям! — простонала она, обмякнув в его объятиях. —Это… святой Боже. Откуда ты знаешь, как…? — запустив пальцы в его волосы, она притянула голову Уильяма ближе. —Ммм, сделай это. Еще. Когда он нежно покусывал ее ушко, кончики его пальцев дразняще скользнули вверх под подол сорочки, чтобы прикоснуться к пупку, заставляя ее извиваться, его осенила уникальность их ситуации. Несмотря на то, что Уильям много раз занимался любовью с Баффи/Элизабет, несмотря на то, что она научила его каждому шагу танца, он еще никогда не занимался с ней любовью. Истина и сила этой мысли пронеслась сквозь него, как шторм. Он почувствовал, что его ноги дрожат от благоговения - увидеть, как она будет познавать их первый раз. Научить ее тем способам получения удовольствия, которым она научила его. Когда Уильям отстранился от нее, он задыхался и чувствовал, как горят его щеки. —Наклонись, Уильям. Я хочу попробовать это с тобой. У него не было другого выбора, кроме как подчиниться. Губы Баффи проскользили нежными поцелуями вдоль его горла вверх к уху. Ее дыхание коснулось его ушной раковины, и оно было похоже на солнечное тепло. Когда зубы Баффи начали покусывать мочку его уха, ему показалось, что ее рот прикреплен к невидимому шнуру, идущему сквозь центр его тела прямо к члену. С каждым покусыванием ее зубов член подрагивал, словно марионетка на веревочке. —Может быть… — предложил он, —…кровать? — Уильям надеялся, что ему удастся сохранить способность строить предложения, но, как обычно, его жена продемонстрировала талант заставлять его сбиваться с английского языка. Она села на кровать, пока он снимал свои наручи, брюки, туфли и носки. Выключив свет, он подошел к окну и отдернул занавеску настолько, чтобы тускло озарить комнату городским освещением. Когда Уильям присоединился к ней на кровати, он расположился позади нее так, чтобы она оказалась между его коленями, спиной к нему. Очень осторожно она начал вынимать шпильки из ее волос. При всех эротических надеждах, которые он возлагал на эту ночь, ему не хватало этой простой ежевечерней традиции. Каждый раз, вынимая шпильки, он бережно опускал ее пряди, покрывая поцелуями плечи или шею. Она мурлыкала или принималась приятно извиваться, прижимаясь к его паху. Когда он вынул последнюю шпильку, то наконец нашел слова, которые так долго искал. —Баффи, я хотел бы обсудить твои пожелания в том, что касается репродуктивных вопросов, — сказал он, звуча так же неловко, как и чувствовал себя. Она повернулась и посмотрела на него с выражением разочарования на лице. —Я не рассматривала это как рекреацию, Уильям. —А, нет, дорогая. Я хочу сказать, что когда мы будет заниматься любовью, я бы хотел учитывать твои желания по поводу… ну… рождения ребенка, если говорить прямо. На ее лице вспыхнуло понимание. —О, это! — она замерла на мгновение, но не стала отводить взгляд, чтобы обдумать его слова, как делала обычно. Она смотрела прямо на него. Это было прекрасно и в то же время крайне нервировало. —Нам, наверно, следует поступить так, как мы делали, когда занимались сексом раньше, в тот период, который я не могу вспомнить. Что мы тогда делали? При этих словах у него перехватило дыхание. Впервые после случившегося, она не использовала фразу «когда я была Элизабет». Когда она сказала «период, который я не могу вспомнить», это был первый реальный шаг, свидетельствующий о том, что она приняла правду и может воспринимать себя как единую личность: Элизабет и Баффи. Он сглотнул и постарался придать своему лицу спокойное и уверенное выражение. —Мы не предпринимали никаких мер предосторожности, Баффи. Ты говорила, что не была полностью уверена в том, что Истребительницы способны рожать детей, но отметила, что, если это случится, ты не будешь против. Однако, учитывая наши нынешние обстоятельства, я, конечно, понимаю… Все его слова и мысли тут же оборвались, когда жена положила ладони на его ноги, а затем провела кончиками пальцев по внутренней стороне бедер к паху. Наклонившись, она прошептала ему в рот: —Не размышляй об этом, Уильям, — а затем проникла языком между его зубов и скользнула к его языку очень эротично. —Я… ах, — услышал Уильям свой ответ. Поскольку она все еще была окружена его ногами, он воспользовался этим и крепко сжал их вокруг ее бедер, заставив откинуться назад. Как только она это сделала, он наклонился, чтобы захватить ее сосок, который, как пуговица, выпирал из атласной ткани. Пососав его под ее восторженные стоны, он взял в рот второй, одновременно потирая через влажную ткать другую грудь. Он затрепетал, когда ее руки проникли под нижнюю сорочку и пробежались по животу, заставляя мышцы напрягаться и подрагивать в ответ. Она потянула подол рубахи вверх, и он быстро подчинился, снимая ее. —На тебя действительно очень приятно смотреть, — сказала она, проведя ладонью по его груди. Опять она говорит совершенно неожиданные вещи и застает его врасплох. Подняв руку к его лицу, она провела подушечкой пальца по брови и улыбнулась. —Даже если бы у тебя был там шрам, ты все равно был бы потрясающим мужчиной. —Я просто лишен дара речи, Баффи. Вместо того, чтобы подобрать слова, я могу только чувствовать, как сердце замирает в горле, и только ты говоришь. Я подозреваю, что мы делаем это слегка наоборот, любимая. —Разве мы не всегда так делаем? — она поймала его, действительно поймала. Ожерелье, которое он подарил ей, подмигнуло ему, и он наклонился, чтобы оставить дорожку поцелуев вдоль ее горла, ощущая под губами биение ее пульса. Когда ее вздохи стали исступленными и она начала дергать его за волосы, он провел языков дерзкую линию между ее грудей, все еще прижимавшихся к влажной ткани. Она сняла с себя сорочку через голову, затем встряхнула волосами и, забравшись на колени, страстно поцеловала его. Когда Баффи остановилась, она задыхалась, а ее зеленые глаза, казалось, освещали тесное пространство между ними. Она взяла в рот нижнюю губу Уильяма и начала посасывать ее, в то время как ее ногти выводили дразнящие узоры на его груди. Уильям обнял ее за плечи и повалил на кровать так, что голова Баффи упала на подушку. Ее волосы разметались, а грудь вздымалась и опускалась в такт тяжелому дыханию, создавая весьма завораживающее зрелище. Он замер. Ему так хотелось сказать ей, что это значит для него, что она значит для него. Он хотел поблагодарить ее за смелость, за доверие. Но открыв рот, чтобы сказать об этом, он совершил ошибку, снова взглянув на нее. Ее взгляд был маяком среди бури, и она улыбалась. Она терпеливо смотрела на него. Выражение ее лица казалось полным любви, по крайней мере, его одурманенным глазам. Баффи наклонила голову и одарила его обольстительным взглядом. И, несмотря на то, что его лучшее «я» подсказывало ему, что он должен воспользоваться моментом и процитировать ей стихи, или поблагодарить ее за терпение и мудрость во время их бури, или сделать еще тысячу других вещей, кроме как заняться любовью со своей женой, его низменное «я» взяло верх и ответило на ее улыбку «иди сюда». Он наклонился и стал вылизывать длинными движениями каждую грудь, как камышовый кот. Она рассказывала ему, какое удовольствие это доставляло ей, когда он делал такое раньше. Ее глаза расширились, и она, задыхаясь, произнесла: «Уильям!», после чего стала неразговорчива. Уильям втянул сосок в рот, радуясь тому, что между его языком и ее чувствительной плотью больше нет атласного барьера. Он быстро провел языком по нему, заставляя ее бедра слегка дернуться в ответ, а затем втянул сосок в рот, попеременно посасывая его и дразня кончиком языка. Дыхание Баффи вырывалось дрожащими толчками, и он кончиками пальцев коснулся завязок ее панталон. Одним легким рывком он распустил бантик. Приподняв ее бедра над кроватью, он стянул с нее атласное белье, а затем быстро скинул на пол свои панталоны. Темные завитки на стыке ее бедер были влажными и поблескивали в слабом освещении - он не мог понять, было ли это следствием купания или возбуждения. Устроившись между ног Баффи, он положил голову ей на бедро и закрыл глаза, вдыхая ее запах и запечатлевая этот момент в памяти так хорошо, как только мог его трепещущий разум. Когда он прижал подушечки пальцев к внутренней стороне ее бедра, она слегка подскочила. Он успокаивал ее, осыпая бедро множеством поцелуев, пока не почувствовал, как напрягшиеся мышцы начинают расслабляться. Он хотел, чтобы она испытала напряжение, но не сейчас. Уткнувшись носом в ее вьющиеся волосы, он почувствовал, как сжимаются мышцы ее ягодиц. —Ш-ш-ш, любимая. Расслабься. Позволь мне… — пробормотал он, наконец-то найдя подходящие слова. Ее дыхание сопровождалось трепетом, и он почувствовал, как тело Баффи обмякло в его руках. Очень нежно он очертил кончиком пальца контур ее половых губ. Поскольку слова, казалось, успокаивали ее, он продолжал негромкие комплименты. —Ты такая красивая, Баффи. Боже, как я скучал по тебе, по нам. Скользнув пальцем между ее складочек, он обвел им клитор, и она задрожала от удовольствия. Когда он наклонился, чтобы подразнить бутон кончиком языка, она простонала его имя. Проводя языком по клитору, он ввел палец в ее влажное лоно, и бедра Баффи слегка приподнялись от этого вторжения, а она застонала в ответ. Он продолжал ласкать языком этот узелок нервов, одновременно вводя в нее второй палец. В нетерпении она подняла бедра навстречу ему, и ее дыхание превратилось в прерывистые всхлипы. —Уильям! Я… — она исступленно смотрела на него. Он отвлекся от своих манипуляций, чтобы заверить ее: —Я понимаю, любимая. Когда она начал водить двумя пальцами вверх и вниз внутри ее влагалища, она отчаянно приподняла бедра с кровати. В ответ на это он ускорил темп и заменил свой дразнящий язык пальцами, надавливая на ее клитор и сжимая его. —Уильям, мне нужно… Могу я…? —Покажи мне, Баффи. Положив ладонь ему на грудь, она легонько толкнула его назад, так что он теперь лежал вдоль кровати, но ногами к изголовью. Его член стоял, как корабельная мачта. Она двинулась вверх по его длине, дразняще облизывая языком горячую кожу. Оказавшись над ним, она встала на четвереньки, как дикая кошка, получившая свою добычу, и принялась целовать его с неистовой силой, от которой он задохнулся. Затем она потянулась вниз, чтобы взять его член в руку, и ее прикосновение почти заставило его заплакать от облегчения. Держа член в одной руке, она приподнялась и расположилась так, что его чувствительный кончик коснулся ее темных кудрей. Он не мог удержаться от стона, наблюдая за тем, как ее половые губы раздвигаются и вбирают его в себя - самый интимный поцелуй. Она мучительно медленно опускалась вниз, насаживаясь на него. Когда Баффи полностью опустилась, поглотив его член, она восхитительно качнула бедрами. Он чувствовал, как его пенис подрагивает и напрягается, крепко удерживаемый ее стенками - невидимая струна, проходящая через его центр, была натянута и чувствительна как никогда. Вздохнув, она слегка приподняла бедра, отстраняясь от него и снова опускаясь на его пах, создавая восхитительное трение, от которого у него перехватило дыхание. Не в силах сделать что-либо еще, он ухватился обеими руками за бедра Баффи, но не для того, чтобы направлять ее движения, а чтобы просто поддержать. Она наклонилась вперед и положила ладонь ему на грудь, согнув руки и слегка впиваясь в нее ногтями, как котенок, желающий поиграть. Он судорожно вздохнул и почувствовал, как его член снова дернулся внутри нее. Волосы Баффи разметались от ее движений, колыхаясь на подпрыгивающей груди. Ее соски играли в прятки среди спутанных локонов, когда она извивалась на нем. Его кульминация приближалась, и он не мог удержаться от того, чтобы не сжать ее бедра еще крепче, поднимаясь навстречу ей во все ускоряющемся темпе. Однако она опережала его в этой гонке. Она подалась вверх, и он почувствовал, как ее внутренние мышцы начали сжиматься вокруг его члена, как только она опустилась вниз, снова насаживаясь на него до упора. —О, Уильям, я… — ее глаза распахнулись, и она встретила его взгляд, прижимаясь к нему лобком. Стенки ее лона на мгновение плотно сжались вокруг него, а затем запульсировали в серии мелких судорог, от которых он совсем потерял контроль над собой. Его яйца напряглись, и он излился в нее с сильным толчком и вскриком. В тот момент, когда он подумал, что уже все, очередной спазм наслаждения пронесся по его яйцам и вырвался через головку его члена, и он кончил в очередной мучительно прекрасной затяжной разрядке. Обессиленная, она упала ему на грудь, вся в поту и все еще насаженная на его член, который продолжал содрогаться внутри нее. Он без слов обнял ее. Она прижалась к нему и выгнулась, стенки влагалища обхватывали его член. Наклонившись, чтобы нежно поцеловать его в губы, она произнесла шепотом: —Теперь, когда я окончательно лишила тебя дара речи, может быть, ты позволишь мне сказать то, что я хотела тебе сказать. Улыбнувшись ему так ярко, что можно обжечься, она сказала: —Я люблю тебя, Уильям. Между прочим.

***

Колорадо-Сити, штат Колорадо - грязное захолустье, поздний вечер. Хотя было уже поздно, далеко за полночь, салун продолжал оживленную деятельность: около двух десятков мужчин все еще были заняты делами, за виски или картами, или за тем и другим. Обслуживающие девушки - las senoritas me gusta, как их называли, — крутились возле стола в дальнем углу, где собрались более опытные игроки. —Сколько карт тебе нужно, Билли? — прохрипел крупье. —Две, — ответил Билли, скидывая двойку треф и шестерку червей. В итоге он получил еще одного валета, что дало ему три одинаковые карты. Два других игрока сбросили свои карты, и в игре остался только игрок, сидящий напротив него. Когда Толстый увеличил ставку на доллар, Билли понял, что ему нет смысла продолжать, учитывая быстро уменьшающуюся кучу монет. —Фулл-Хаус, — Толстый с размаху шлепнул карты, и Билли, пожав плечами, показал свои скромные три валета. —Просто сегодня не мой вечер, — пробормотал он, делая большой глоток мескаля из помятой жестяной кружки, стоявшей рядом с ним. За дверью возникла небольшая суматоха, и все взгляды обратились в сторону входа. На пороге стояла женщина, поразительно красивая, с волосами цвета вороньего крыла и дикими глазами. Ее платье была таким же грязным, как у испанских шлюх, но он понял, что когда-то оно принадлежало настоящей леди. В одной руке она держала небольшой сверток, завернутый в ткань, который бережно прижимала к груди. —Не стоит меня злить, — огрызнулась красавица на крупного мужчину, пытавшегося преградить ей дорогу. Билли встал и направился к дверному проему, гораздо больше заинтересованный этим эпизодом, этой женщиной, чем своими картами. —Какие-то проблемы, мэм? — спросил Билли. Кроме того, он был известен своей учтивостью. Когда взгляд женщины обратился к нему, он почувствовал ее присутствие в своем сознании, как нечто физическое. Как будто его ударило током одно из безумных изобретений Теслы. Он остановился как вкопанный и оцепенело уставился на нее. Она звонко хихикнула и бросила быстрый взгляд на маленький сверток в своей руке, после чего протянула Билли затянутую в перчатку ладонь. —Я - Друзилла, — объявила она, вызвав у всех присутствующих нервный смех. Билли, однако, было не до смеха. Он почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок, и впервые за всю свою многословную жизнь ему было нечего сказать. Она так и застыла, держа руку поднятой, словно он был джентльменом, настоящим чертовым джентльменом, собирающимся пригласить даму на танец. Он потянулся к ее руке и прижался губами к тыльной стороне ее потрепанной перчатки. —Приятно познакомиться, мэм. Это было все, что ей нужно, чтобы подойти еще ближе и прижаться к нему всем телом. Приблизив свои накрашенные губы к его уху, она тихонько, чтобы слышал только он, пропела: —Но ты, мой милый, будешь вечно молод и прекрасен для меня. Он тряхнул головой, как собака, избавляющаяся от воды в ушах. —Эта песня… Моя мама… — он звучал чертовски глупо, и он знал это, но откуда она могла знать ее, песню его матери? —Бедный ягненок, оставшийся без матери, но ведь все мы такие? — она двигала головой то в одну, то в другую сторону, очень напоминая ему рогатого гремучника. От мескаля и необычного ощущения в голове у него началось головокружение. —Не хочешь ли прогуляться со мной, Уильям? —Уильям, — он помедлил, пытаясь избавиться от тумана, окутавшего его разум. —Здешние обитатели не используют это обращение в отношении меня, мэм. —Как они тебя называют? —Кид Антрим или просто Билли. В последнее время они называют меня Билли Кид. Но они не называют меня Уильямом. —Но тебе бы это понравилось, если бы они это делали, не так ли, мой принц? Билли все еще ощущал странное щекочущее чувство в своем сознании. Когда он кивнул в знак согласия, ему показалось, что атласные нити паутины обвились вокруг его головы и тянут его то в одну, то в другую сторону. —Я знаю, кто ты на самом деле, Уильям. И кем ты станешь, — Друзилла взяла его за руку и потянула к двери. Он не оказал ей никакого сопротивления. —Прогуляйся со мной при свете луны. Мы должны найти серебряные и золотые нити среди перекати-поле, мой Уильям. И он пошел за ней следом, как хороший пес. Ничего не в силах предпринять, он шагнул в ночь и в свое становление.